Почему бы нет? отозвался Гэбриел. Это отличный способ провести выходные. Лично я ненавижу что-либо планировать. Мечтаешь уехать подальше от всех, уже предвкушаешь удовольствие, но неизменно испытываешь разочарование. Нет, это не для меня. Следуй зову духавот мой девиз.
И посмотрите, как удачно все обернулось, вставил сэр Мэтью, улыбаясь мне.
Я должна показать Клэр свой гобелен. Думаю, ей понравится, сказала Сара.
Ненадолго повисло напряженное молчание. Потом Руфь тихо произнесла:
Ее зовут Кэтрин, тетя. Не Клэр, а Кэтрин.
Разумеется разумеется пробормотала Сара. Вам интересно взглянуть на гобелен, дорогуша?
Обожаю гобелены, да только сама я никудышняя рукодельница.
И правильно, подхватил сэр Мэтью. Незачем напрягать эти прекрасные глазки. Он подался ко мне, поглаживая по руке. Сестра немного забывчива. Иногда она уносится мыслями в прошлое. Он поморщился. Она уже немолода. Как и я, увы!
Они говорили о доме, о землях вокруг него, о конюшнях, в которых, к моей радости, было много лошадей, о соседях, друзьях, местной охоте и вообще о жизни в Кёркленде. Я же думала о том, что они изо всех сил стараются сделать так, чтобы я чувствовала себя здесь как дома, и что первоначальная холодность объяснялась скрытностью Гэбриела. Руфь сообщила, что в конце недели они собираются устроить званый обед, чтобы отпраздновать нашу свадьбу, и что она устроила бы прием уже сегодня вечером, будь у нее больше времени.
Вы должны кое с кем познакомиться, прибавила она. Эти люди будут рады встретиться с вами.
Кого ты хочешь пригласить? быстро спросил Гэбриел.
Ну Саймона, пожалуй. В конце концов, он же член нашей семьи. Еще нужно позвать Агарь, но сомневаюсь, что она приедет Может быть, священника с женой и, разумеется, Смитов.
Сэр Мэтью кивнул. Потом повернулся ко мне:
Мы хотим, чтобы вы почувствовали себя здесь как дома, моя дорогая. Как можно скорее.
Я поблагодарила его, и, когда с ужином было покончено, Руфь, Сара и я вернулись в соседнюю гостиную, оставив джентльменов обсуждать их мужские темы. К счастью для меня, наше уединение продлилось недолго: в обществе сестры и тети Гэбриела я чувствовала себя неловко.
Почти сразу ко мне подошел муж и сказал, что я выгляжу усталой.
Неудивительно. День был тяжелый, пробормотала Руфь. Мы все поймем, если вы захотите лечь пораньше.
Я пожелала своим новым родственникам спокойной ночи, и мы с Гэбриелом поднялись в свою комнату на верхнем этаже.
Когда мы вошли, Пятница выпрыгнул из корзины нам навстречу. Было видно, что и ему непросто приспособиться к новой обстановке.
Итак, сказал Гэбриел, худшее позади. Вот вы и познакомились с семьей.
Очевидно, не со всей.
Остальные ее члены не имеют значения. Вам жить с этими людьми. Пока мы не легли, я хочу показать вам вид с балкона.
Да, да ваш балкон. Где он?
В конце коридора. Идемте.
Гэбриел обнял меня, мы покинули комнату и направились в конец коридора, где виднелась дверь. Мой муж открыл ее, и мы вышли на балкон. Открывшаяся мне картина была озарена призрачным светом висящей высоко в небе луны. Я увидела развалины старого аббатствавеличественный призрак некогда огромного здания; реку, темной полосой змеящуюся меж лугов; черный горб перекинутого через нее моста и за ним, в отдалении, тенистый контур вересковой пустоши.
Какая красота! выдохнула я.
Когда я покидаю дом, мне этот вид снится.
Еще бы.
Я каждый вечер прихожу сюда и смотрю. С детства. Меня это завораживает. Вдруг Гэбриел опустил взгляд. Двое моих предков бросились вниз с балкона. Не с этого. В доме есть еще три балкона.
По моей спине пробежал холодок. Я всмотрелась в темноту под нами.
Мы на самом верху здания, сказал Гэбриел. Прыгать отсюда вниз на плитыверная смерть. В нашем роду было только два самоубийцы и оба выбрали один и тот же способ свести счеты с жизнью.
Давайте пойдем назад, сказала я. Я устала.
Но, когда мы вернулись в комнату, я снова почувствовала страх. Мгновения, проведенные на балконе, не прошли для меня даром. Слова, ненароком оброненные Гэбриелом Я вся напряглась, что было необычно для меня. Ничего, завтра все будет хорошо, пообещала я себе.
Следующие два дня я исследовала дом и окружающие его земли. Меня переполняли эмоции. Иногда непередаваемый восторг а иногдагнетущий страх. Днем мне нравилось находиться в доме, хоть я и постоянно терялась в нем, но когда наступали сумерки и я оставалась одна мне стыдно в этом признаваться у меня появилась привычка украдкой смотреть через плечо.
Никогда еще я не жила в таком большом и старом здании. Когда рядом никого не было, мне казалось, что настоящее сливается с прошлым. Объяснялось это тем, что дом был полон старинной мебели, простоявшей в одном и том же месте несколько веков, отчего невозможно было избавиться от мысли, что здание выглядит в точности так же, как сотни лет назад, когда здесь слышались другие шаги, другие голоса, другие фигуры отбрасывали на стены длинные тени.
Просто нелепо было поддаваться подобным фантазиям, когда в доме жили совершенно нормальные люди. За несколько дней я составила четкое представление о каждом из них: сэр Мэтьюжизнерадостный пожилой сквайр, любитель хорошей еды, вина и женщин, типичный деревенский помещик нашего или любого другого века; тетушка Сарастарая дева, весь век прожившая в доме, слегка слабоумная; она помнила дни рождения, взлеты и падения каждого из членов семьи, но с возрастом начала забывать, что с кем происходило, и время от времени принимала молодую жену Гэбриела за свою невестку, Клэр, давным-давно умершую жену сэра Мэтью; Руфь, ставшая хозяйкой дома после смерти матери и потому, естественно, немного недовольная появлением незваной гостьи; Люкюноша, занятый собственными делами, подобно большинству молодых людей. Обычная семья, похожая на множество других, живущих по всей стране.
Я старалась вести себя так, чтобы им понравиться, и не сомневалась, что мне это удавалось.
Разумеется, труднее всего было расположить к себе Руфь.
Я хотела дать ей понять, что не собираюсь занимать ее положение в доме. Видит бог, он был достаточно велик, чтобы мы могли жить тут все вместе, но каждый своей жизнью. Сэр Мэтью был хозяином дома, а Руфь, его дочь, стала хозяйкой, как только достигла совершеннолетия, продолжала жить здесь, выйдя замуж, и, разумеется, осталась здесь, овдовев. Я хотела донести до нее, что, по моему мнению, она имеет больше прав быть chatelaine Кёрклендских Забав, чем я.
Руфь рассказала мне о званом обеде, который собиралась устроить, и я честно ответила ей, что она должна все сделать так, как задумала, потому что я выросла в очень маленьком доме, а до замужества много времени провела в школе и никогда не занималась хозяйством.
Мой ответ ей понравился, и у меня тут же поднялось настроение.
Первое утро Гэбриел провел с отцом.
По-моему, им нужно было обсудить какие-то вопросы, связанные с поместьем, которые накопились из-за долгого отсутствия Гэбриела. Я заверила мужа, что вполне могу сама о себе позаботиться.
Я решила отправиться на прогулку с Пятницей, потому что мне не терпелось исследовать окрестности, особенно осмотреть руины аббатства, но, спускаясь, я встретила на лестнице Люка. При виде меня он дружелюбно улыбнулся и остановился поговорить с Пятницей. Оттого, что на него обратили внимание, радости пса не было предела. Несомненно, он с первого взгляда проникся любовью к Люку.
Я обожаю собак, сказал мне Люк.
У вас есть пес?
Он покачал головой.
Кто бы стал заботиться о нем, когда меня не было дома? Я часто уезжал надолго В школу на учебу. Школу я уже закончил и скоро буду поступать в Оксфорд.
Неужели здесь некому присмотреть за собакой, когда вас нет?
Некому. Если ты заводишь собаку, то она твоя и ты никому ее не доверишь. Вы уже осмотрели дом? сменил он тему.
Еще не весь.
Хотите экскурсию? Я буду вашим проводником. Вы просто обязаны знать, как здесь все устроено. Иначе можете заблудиться. Достаточно свернуть не туда, и все. Провести вас?
Мне очень хотелось продемонстрировать Люку дружелюбный настрой, и я подумала, что лучше принять его предложение. К тому же мне и самой ужасно хотелось изучить дом, и я решила, что прогулка подождет до окончания экскурсии.
Я понятия не имела о размерах этого здания. Думаю, в нем было не меньше ста комнат. Каждая из четырех частей, составлявших каменный прямоугольник, сама была как отдельный дом, и здесь действительно легко можно было заблудиться.
У нашей семьи есть предание, начал Люк. Говорят, что кто-то из наших предков имел четырех жен и поселил каждую из них в отдельном доме. Очень долго они не знали о существовании друг друга.
Прямо как сказка о Синей Бороде.
Может, настоящий Синяя Борода и был Рокуэллом, кто знает? В истории нашего рода полно темных пятен, Кэтрин. Вы и не представляете, в какую семью влились.
Светлые глаза Люка смотрели на меня не без насмешки, и мне вспомнилось решение Гэбриела не сообщать родственникам о предстоящей свадьбе. Конечно же, они считали меня не более чем охотницей за богатым женихом, ибо Гэбриелу предстояло унаследовать не только дом, но и средства, чтобы содержать его, а также титул баронета, который должен был перейти к нему как к единственному наследнику после смерти старика.
Я начинаю это понимать, сказала я.
Бесконечные переходы из комнаты в комнату окончательно сбили меня с толкуих было так много, и все с высокими окнами и потолками, часто украшенными искусной резьбой, с обшитыми панелями стенами и мебелью иных эпох. Перед моими глазами проходили огромные подвалы и кухни, где слуги, казалось, тоже поглядывали на меня с подозрением; я увидела остальные балконы, почти неотличимые от того, что находился рядом с нашей комнатой, осмотрела поддерживающие их мощные каменные колонны и лица горгулий, гримасничавших со всех сторон.
Как же им нравились эти демоны, этот гротеск, сказала я.
Они нужны были для того, чтобы отпугивать чужаков, объяснил Люк. Согласитесь, горгульи выглядят довольно устрашающе. Они как бы говорят: «Не приближайся!» На миг потеряешь бдительность, и демоны Кёркленда тебя сцапают.
Но наверняка иногда они и привечали гостей, улыбнулась я.
Думаю, мы были негостеприимным семейством. Нам вполне хватало друг друга.
Мы дошли до галереи, и Люк повел меня вдоль портретов, объясняя, кто на них изображен. Первый сэр Люк, построивший это здание, грозный мужчина в доспехах. Томас, Марк, Джон, несколько Мэтью и еще один Люк.
В нашей семье всегда было принято давать библейские имена, заметил мой провожатый. Такова фамильная традиция. Мэтьюэто Матфей, ЛюкЛука, ДжонИоанн, Марк, ПитерПетр, СаймонСимон Даже Гэбриелархангел Гавриил. Я часто называю его ангелом, хоть ему это и не нравится. Мне кажется, тут они зашли слишком уж далеко. Обычное земное имя, вроде Марка или Джона, было бы куда лучше. А вот сэр Люк он умер молодым. Выбросился с балкона в западном крыле.
Я посмотрела на молодого человека, изображенного на холсте. Все эти портреты были такими правдоподобными, мне даже казалось, что у этого мужчины шевелятся губы.
А это, продолжал экскурсию Люк, Джон, лет сто назад решивший умереть таким же способом. Он спрыгнул с балкона в северном крыле. Странно, правда? Хотя, мне кажется, он просто позаимствовал эту идею у Люка.
Я отвернулась. От этого разговора у меня на душе стало тревожно. Не знаю почему.
Подойдя к портрету женщины в широкополой шляпе, украшенной перьями, я услышала за спиной голос Люка:
Это моя пра-пра-прабабушка Не уверен, сколько «пра» здесь должно быть.
Я продолжила путь по галерее.
О, а вот и ваш свекор собственной персоной, произнес Люк.
С холста на меня взирал молодой сэр Мэтью. Ниспадающий мягкими складками шейный платок и зеленый бархатный камзолсама элегантность, лицо румяное, а не цвета портвейна, глаза несколько больше, чем теперь, и, думаю, не ошибусь, если предположу, что в те дни он был распутником. Рядом с ним была женщина, его жена, догадалась я. Она была красива какой-то утонченной, хрупкой красотой, на ее лице застыло выражение смирения. Мать Гэбриела, подумала я, умершая вскоре после его рождения. Был там и портрет самого Гэбриела, юного и невинного.
Вы будете рядом с ними, сказал Люк. Как и остальных, вас пленят и заточат в холст и через двести лет новая хозяйка дома будет смотреть на ваш портрет и думать о вас.
Меня передернуло: я явственно ощутила желание сбежать от своего проводника, вырваться из этого дома хотя бы на полчасаразговоры о самоубийстве меня угнетали.
Пятнице уже хочется гулять, сказала я. Думаю, мне пора вывести его на улицу. Спасибо, что потратили время, чтобы все мне показать.
Но я показал вам далеко не все. Здесь еще много чего можно посмотреть.
В следующий раз я смогу насладиться экскурсией в полной мере, твердо произнесла я.
Люк поклонился:
С огромным удовольствием продолжу ее.
Я стала спускаться по лестнице и на середине обернулась. Люк стоял между портретами, наблюдая за мной; вид у него был такой, будто он вот-вот шагнет в одну из рам и станет одним из изображенных на полотнах мужчин.
Остаток дня я провела с Гэбриелом. Днем мы поехали кататься на пустоши и вернулись как раз к обеду. Вечер прошел так же, как и предыдущий.
Прежде чем лечь спать, муж отвел меня на балкон, и когда мы стояли там, наслаждаясь видом, я сказала, что еще не посетила развалины аббатства и хочу сделать это завтра.
Следующее утро Гэбриел снова провел с отцом, а я отправилась гулять с Пятницей. На этот раз к аббатству.
Приближаясь к этим старинным руинам, я не переставала изумляться. Было солнечное утро, и то тут, то там поблескивали камни, словно инкрустированные бриллиантами. Трудно было поверить, что это развалины, огромная башня сохранилась полностью, как и стены. Лишь подойдя ближе, я увидела, что здесь нет крышина ее месте светилось небо. Аббатство находилось в долине, недалеко от реки, и, видимо, было лучше защищено от ветра, чем Забавы. Теперь я смогла отчетливо рассмотреть высокую нормандскую башню, древний контрфорс и неф, который, подобно башне, прекрасно сохранился, разве что лишился крыши. Меня поразила площадь, занимаемая остатками аббатства. Я подумала, как интересно было бы составить его план, чтобы потом воссоздать это строение у себя в воображении.
Пятница возбужденно носился вокруг меня, как будто разделял чувства, навеянные этим местом. Вот здесь, сказала я себе, были несущие стены. Впрочем, на этом месте было достаточно камней, чтобы определить, где находились, например, кухни, клуатр, неф, трансепт, монашеские кельи.
Ступать приходилось осторожно, потому что повсюду из земли торчали опасные обломки камней. На минуту я потеряла Пятницу из виду, и меня тут же охватила паника, что было довольно смешно. Не менее нелепой была и моя радость, когда пес прибежал на мой оклик.
«Интересно, из какой части аббатства взяли камни для строительства Забав?» подумала я. Мне хотелось разузнать побольше об истории дома и семьи, к которой я теперь принадлежала. Я посмеялась над собой.
Я так многого не знала о собственном муже. Почему он столь скрытен со мной? Почему меня не покидало ощущение, будто он что-то от меня утаивает?
Я села на камни (очевидно, это было все, что осталось от монашеского дортуара) и, собравшись с мыслями, призналась себе, что, приехав сюда, недостаточно много думала о Гэбриеле.
Естественно, его одолевали очень странные фантазии, ведь он был молод, но страдал болезнью сердца, угрожающей жизни.
Этим и объяснялась его постоянная мрачность. Гэбриел боялся смерти, и еще мне казалось, что его тревожит что-то в доме, в этих старых руинах. Как бы я чувствовала себя, если бы смерть подстерегала меня за углом? Этого не представишь, пока не столкнешься в действительности.
Я сделаю все, чтобы Гэбриел был счастлив. Более того, не стану, подобно ему, соглашаться с неотвратимостью смерти. Я окружу его такой заботой, что смерть отступит.
Я очнулась от задумчивости, услышав собачий лай. И позвала:
Пятница! Пятница!
Пес не прибежал на зов, и я пошла его искать.
Нашла я его в руках у незнакомого мне мужчины. Пятница пытался вырваться и, если бы не ловкость незнакомца, непременно искусал бы пленившие его руки.
Пятница! крикнула я, и тогда державший его человек повернулся ко мне.
Он был среднего роста; меня поразили его огненные карие глаза и оливковый оттенок кожи.