«Через час приеду!» написала, и тут же слова отметились двумя синими галочками на экране телефона.
«Жду», ответил Вадик.
Села в такси, вставила наушники и поехала по прохладному от летней непогоды городу.
Окно прикрыть? спросил осторожно таксист. Осторожно, потому что в «комфорте» еду. Так бы спросил неосторожно, да что уж, и спрашивать не стал бы.
Не дует.
В детстве я заслушивала популярный русский рок до пережеванных кассет, пока слова и музыка не начинали выползать из старенького красного магнитофона на стол коричневой лентой. Я тогда заматывала цветным карандашом эту ленту обратно в кассету и снова слушала до одурения. А с появлением кассетного плеера, подаренного на двенадцатилетние, жизнь моя стала настоящим киносериалом.
Однажды я придумала себе вот что: я главная героиня очень увлекательного фильма, всё, что находится вокруг меня, это хорошая работа художника по декорациям, всё, что происходит со мной, неплохо прописанный сценарий, все люди рядомэто артисты, а вся музыка в моей головесаундтреки. Так я и жила с наушниками в ушах достаточно долго. Только через годы узнала, что фильм по моей идее уже давно сняли с Джимом Керри.
Дальше я подросла, и стало всё, конечно, хуже (с возрастом всё только усугубляется)я опустилась до русского арт-хауса. Быстро пришло понимание, что человек, который прописывал героев и события в моей жизни, очень талантливый сценарист. Скорее всего, даже с «Мосфильма». Только вот ему, кажется, так и не заплатили за прошлый проект. Именно поэтому он в каждой сцене пишет глупую отсебятину, ну, чтобы насолить режиссеру. Но режиссер, по ходу, всегда находится в рекурсивной истерике и в сценарий особо не вчитывается, отдавая предпочтение картинке. Наверное, он думает, что снимает драмкамеди, не смею его разуверить. И пока режиссер выбирает ракурс и подбирает экстерьер, оператор валяется где-то пьяненький после очередной бесконечной смены. Так и приходится с ними жить. Единственное, что не может не радовать, работа композитора. Продюсеры подобрали добротного. Пишет автор редко, но попадает в самое оно, на разрыв сердечных клапанов. Чаще про грусть, но с такой съемочной группой невозможно не загрустить. Шах и мат вам, господин режиссер! Только на музыке и выезжаете.
И, как поют классики, «музыка нас связала». С Вадиком я познакомилась под Земфиру.
В июне две тысячи двенадцатого года Кулагин спросил:
Хочешь?
А я без раздумья сразу замахала головой: «Еще бы!»
Седьмое июня, утро, мы с оператором Сёмой едем снимать «Нашествие». В вечерней программе заявлена Земфира, и я всю дорогу до Большого Завидово продумываю план, как прорваться к ней в гримерку для небольшого, крохотного, эксклюзивного интервью. Но вместо интервью два часа блюю в кустах у сосны, а кто-то держит мои волосы.
Чтобы не запачкалась, так осторожно говорит мне парень сверху.
Это был мой Вадик. У каждого ненормального человека есть свой нормальный друг. Вот мой нормальный другВадим.
Пустотаесли одним словом. Когда совсем ничего не чувствуешь, совсем и ничего. И мне всё равно на эту пустоту, на этих людей, обстоятельства, даже на этих корреспондентов-бунтарей, которые увольняются каждые два месяца, мне всё равно. Они просто почему-то думают, что могут что-то изменить, но это не так.
Ты устала просто.
Через час я уже валялась на красном диване в гостиной. Вадик открыл вино и поставил бутылку между нами. Из подарочной коробки с разноцветной бумагой с прошлого нераспакованного праздника достал два бокала и поставил у бутылки с красным грузинским.
Это всё мне? обрадовалась, выпить хотелось ужасно.
Таня сейчас приедет.
Вздохнула, немного огорчилась, что не мне, но взяла себя в руки.
В этой квартире на Малой Пироговской мы еще ни разу с ним не пили. Раньше по чуть-чуть, но отмечали каждый его переезд в новую квартиру дорогим вином, в этой как-то не получилось. У Вадика была мечтажить внутри Садового кольца, и вот она осуществилась за день до объявления карантина в городе. К тому времени единственное, что он успел сделать в своей однушке с трехметровыми потолками, поставить диван, стол и стул. Всё остальное было завалено неразобранными коробками. Карантин пал, а коробки так и остались стоять.
Поздравь меня, я не пью уже с января. Тогда февраль отлежаласьи всё, баста, больше не пила. Даже карантин обошел меня своим похмельным режимом.
Надо начать практиковать цигун. Ты большая молодец, Вадик, наверное, единственный, кто был рад моим не похмельным дням.
Гармонияэто не мое. Меня из стороны в сторону по привычке. Эти сектанты блаженные весь карантин зарплату получали в полном размере, а как повеяло свободой, так сразу по норам. Это же наглость! У нас нагрузка была в два раза меньше обычного, я их всех берегла, онлайн-совещания проводила. Я очень зла на этих новых людей, они не хотят проходить через трудности! Они не знают, что такое трудности! Эти чертовы зумеры сдохнут, если их не провакцинировать от ковида.
Может быть, они как раз и проходят свои испытания через твои указания. Не думала?
Указания? Есть правила, и их надо соблюдать. Или я чего-то не понимаю? Или всегда было по-другому? Что со мной не так-то?
Всё нормально, профдеформация просто.
Вадим вытащил из коробки, пылившейся в углу, старый приемник, который по большой удаче достал на барахолке между Рыбинской и Лиговским. В Питере он был в прошлом году перед Рождеством.
Где-то пластинки были! Стал шарить по коробкам, продолжая мыслями быть со мной. Рано или поздно ты должна была начать злиться. Когда мы познакомились, я вообще не понимал, как люди по собственному желанию идут работать в новости? Это как заключить сделку с совестью. На прочность неведомую себя проверять постоянно. Забыть о том, что есть какие-то принципы, взгляды, собственное мнение, в конце концов! Вот! Нашел!
Вытащил из коробки черный футляр с пластинкой.
У меня есть свое мнение!
Общественное, да. Своего нет.
Это еще почему?
Наколол на тонкую иглу черный, еще не затертый винили в голове зажила музыка.
Львёночек, это ничуть не делает тебя хуже, если ты об этом. Это, повторюсь, профдеформация. Я тоже замечаю, что становлюсь назидательным, такой дидактический препод, разжевываю все. А людей это ужасно нервирует. И меня это нервирует, но ничего поделать не могу. Смирился.
Ты всегда был занудой.
Я долго носил очки, между прочим.
Тыносилочки? Это, наверное, смешно было.
Не смешно совсем. Маш, я был не таким, как сейчас!
Да ты всегда был красавчиком!
Я? рассмеялся в голос. Если бы! Я понял, что даже на свиданиях не могу прекратить себя так вести, я как будто всё время препод, а не молодой мужчина.
Ты ходишь на свидания? У тебя новый друг?
Да, махнул головой. В универе кто-то из студентов выложил в инсту, как я сижу с ним за обедом. Троллят.
Гомофобы чертовы.
А сама! Если бы не я, ты бы
В прихожке зазвенело за входной, это спасло от обсуждений новой морали и этики. Выдохнула. Я, честно признаюсь, старовер в понимании общей картины мира, что, соглашусь, странно для человека общественной профессии. Но, несмотря на отвращение к однополым бракам, отрицать существование других сексуальных предпочтений не могу. Единственное, что заставляет меня мириться с этим, Вадим. Ну спит он там с кем-тои пусть. Хуже-то его это не делает. Он ведь мой друг. Я вообще никогда не понимала, почему он перешел с белой стороны на цветную. Никогда не спрашивала, глупых вопросов не задавала, а просто принимала его таким, какой он есть. Наверное, просто потому, что ближе Вадима у меня, как мне кажется, никого и не было больше.
А почему красное? громко так спросила она.
Таня вошла в комнату шумно, резко, как и всегда, в общем-то. Схватила штопор с кофейного столика и одним таким же резким движением, как и она сама, откупорила бутылку. По бокалам полилось красное терпкое.
Ненавижу идиотов! добавила и сделала несколько глотков. Чтобы идти в политику, надо иметь яйца! Чтобы идти против системы, надо иметь яйца! Чтобы
Надо иметь яйцапротянули мы с Вадимом в голос.
Да вы только послушайте их предвыборные текстики! Это не тексты, Маша, которые нас учили писать, это текстики! Что такое «текстики»? Это диминутивуменьшительная форма слова! Так нельзя разговаривать. Так нельзя делать! Педики кругом! сделала еще пару глотков. Тебя это не касается! посмотрела убедительно на Вадика. Сейчас в сентябре выборы пройдут, и поеду в Танзаниюдушевные раны залечивать.
А ты сегодня очень бодрая, Вадик сделал приемник потише и лег рядом со мной. Вы сегодня агрессивны как никогда. Невыносимые.
А у тебя что? махнула она в мою сторону взъерошенной копной волос, откинула их назад. Прыгнула на подушки, раскиданные по полу.
Когда людям дают свободу, они почему-то думают, что им вообще всё можно! У меня корреспонденты один за другим увольняются, потому что, видите ли, мы не освещаем иные политические взгляды!
Если людей не держать в руках, они все херабору творить начнут. Вообще, забей на нихты работаешь на самом крутом канале страны и переживаешь о том, что там думают какие-то корреспонденты? Не нравитсядо свидания!
Вот и я об этом же! Только, по сути-то, журналистика сдохла, выдохнула из себя всё, что скребло под ребрами.
Журналистика сдохла в одиннадцатом году, когда ты пришла на телек работать. Слушай, я не удивлюсь, если и ваши новости закроют. Всё, куда ты приходишь, закрывают. «Своё-ТВ» закрыли, газеты все позакрывали. Что дальше? Подведем итоги многолетнего бессонного труда, и обратно в Брянск поедешь? давила Танюха как будто теми самыми подушками с пола, ломала грудную клетку, лишая кислорода.
Может, и вернусь! возмутилась, но постаралась не вылить всё, что скопилось внутри, на нее. Со «Своего-ТВ» меня выгнали за профнепригодность, газеты закрывали на этапе пилота, а одну папа закрылпришел и объяснил, кто там в доме хозяин! Это была газета ЖЭКа. Здесь я была бессильна. Всё как-то через неправильно в моей жизни этой корявой.
Вадик повторил густое в бокал Тани и себе. Оно осторожно, мягко спустилось по краям. На губах как будто почувствовала привкус грузинского винограда с солнечных полей Кахетии. Из распахнутой форточки подул свежий, влажный от дождя ветер. Даже запах Садового с привкусом пыли и выхлопов не долетел до нас. Было еще тепло и вкусно.
Этого твоего корявого видела, как будто между прочим вспомнила Таня.
Какого из них? засмеялась, понимая, что всех моих мужчин она считала не очень-то завидными.
Ну да, вкус у тебя так себе. Виталика.
Виталика? переспросил Вадик.
Виталика? переспросила я.
Узелков в Москве. Они с друзьями открыли информационное агентство, чертовы либералы. Косят под молодую «Ленту.ру», но до той «Ленты» им как Навальному до депутатского мандата.
Таня сделала глоток, облизала губы, я повторила за ней, как будто ощущая вкус вина. Продолжила.
Неожиданно.
Внутри, как будто то самое вино хмельное разлилось по венам.
Вот и я не ожидала, когда на вокзале встретила. Предложил писать для них, а я, знаешь, где платят, там и хорошо. Но пока выборы не пройдут, никуда не пойду. Может, тебе позвонить ему?
И что я скажу? тут я даже растерялась.
На кофе позовешь. Он развелся вроде. Квартиру с женой делит. Идиотысначала женятся, а потом что-то там делят. Существует же брачный договор!
Это тот самый Виталик? переспросил Вадик и повернулся ко мне.
Угу, тот самый, подтвердила, махнув головой.
Ну и чего ты не напишешь ему? удивился уже Вадик.
Я ему уже один раз написала, и всё пошло не так.
Да что ты придумываешь, всё там нормально пошло, это ты сама всё перевернула. Зассала она ехать к нему на интервью, вмешалась Танюха.
А этого ты не рассказывала! Вадим повернулся всем корпусом ко мне, давая понять, что ждет продолжения.
Да ничего там не было, просто сломал мне жизньи все.
Даже так? на этих словах он уже начал ерзать по дивану, чтобы лучше слышать меня, наверное.
Просто мне кажется, что именно он стал причиной всего плохого в моей жизни. Может быть, если бы не он, я бы тогда
Что, замуж пошла за него? поперхнулась Танька, закашлялась.
Может быть, и замуж! Я тогда впервые за всю свою жизнь испугалась сделать шаги всё пошло неправильно.
И ты до сих пор так думаешь? Столько лет прошло, а ты думаешь, что тогда, ярд лет назад, всё могло бы пойти по-другому? глубже вникал в историю Вадим.
Вадик знал меня восемь лет, и все восемь лет он видел меня разной, а вот нерешительной, робкой, трусливой не видел никогда. Слабой виделтрусливой нет. Мои откровения без вина привели его к удивлению. Хотя мне кажется, это было даже не удивление, а такой большой вопросительный знак, который читался в его глазах. «Как так?» спрашивали глаза, а я-то и ответить не могла им. Тогда, в мае две тысячи восьмого года, всё пошло не по плану. Ну вы помните, выше я говорила, что если бы изменить тот самый момент или событие, не встретить того самого человека, не бахнуть лишнего, то, может быть, всё было бы правильно. Но ничего не изменить в нашей жизни, так думала я еще пару часов после этой домашней вечеринки.
Ну? вырезал он из своего огромного словарного запаса междометие.
Ну, что ну? Мне двадцать лет, мы с Танюхой учимся на журфаке, я очень крута, очень! Чтоб ты понималя стажируюсь на лучшем канале Брянска, у меня есть пресс-карта, и мое имя всегда в титрах. И вот я влюбляюсь.
В мае восьмого года я уехал из Брянска, улыбнулся загадочно Вадик.
Ты уехал, а я сломалась! Виталик тоже крут, потому что работает в спортивной газете, играет в КВН и на гитаре.
Нашла крутого парня! закатила глаза подруга.
Слушай, если бы не ты, взорвалась уже я, может быть, ничего этого и не было!
Так-так-так! Напряжение нарастает! Вадик открыл вторую бутылку вина.
Наливай! потребовала.
Не-не-не, Львёночек. Я на это не подписываюсь.
Я норм, мне можно!
Внимательно так посмотрел на меня.
Лей! скомандовала голосом прапорщика, который орет на взвод.
Вадим протянул бокал и бутылку, ответственность за выпитое брать не желал. Налила красного, и жизнь разноцветной сразу стала. Залпом выпила. Проглотила. Облизала губы. В голове закружилось, как на детской карусели. Легкостью ударило в голову, как из водного пистолетика. Невероятное чувство свободы.
Тогда, в две тысячи восьмом, всё было впереди, сейчас уже случилось. Я, мне кажется, еще не раз скажу о том самом мгновении, которое находится между до и после, но с тех пор я так и не научилась жить в состоянии здесь и сейчас.
Короче, я не хотела ему признаваться, я бы добилась своего не мытьем, так катаньем Лекции бы до одури переписывала его дурацким подчерком, в библиотеке с ним бы сталкивалась, а тут Танька, говорит: «Звони ему!» А я не то чтобы позвонить ему не могла, я, встречаясь с ним в дверях, заикаться начинала. Помним, да, что мне двадцать лет? А потом
Налила на дно бокала, выпила тут же.
А потом она говорит: «Не можешь позвонитьпиши». Я написала, но отправлять не собиралась, не решилась бы. И вот она берет мой телефон, кнопочный, старенький «Самсунг», и отправляет это сообщение. А там написано черным по белому: «Ты мне нравишься».
Матерь Божья! схватился за голову Вадик. Это же не ты, Демидова!
Я! В том-то и дело. И вот он час молчит, два молчит, вечером звонит и говорит: «Выходи, общаться будем». Вышла, а он с гитарой. Ну, думаю, всё нормально: сейчас споети мы будем счастливы теперь и навсегда. Но не тут-то было. Он мне про ерунду какую-то, а я ему про то, что интервью хочу взять у него. Короче, так про ерунду и поговорили. Так мне казалось, что я могу покорить его сердце.
Ну, взяла?
Нет. Испугалась. Не поехала. В этот же день меня уволили со «Своего-ТВ» за абсолютно отвратный сюжет, и дальше всё идет крахом. Только один человек меня тогда поддержалКоля Громов, оператор. Я сижу плачу на ступеньках в редакции, а он говорит, что опыт приходит с возрастом. Обнял тогда, за челку потрепал. Но больше с ним мы вместе не работали. А он был очень крутым оператором. Я тогда вообще ничего не умела, а Коля помогал: картинку мне красивую делал, даже вопросы придумывал порой. Золотой был оператор, больше таких не встречала.
Ну, а Виталик чего? не унимался Вадик.
Да я потом пряталась от него. Он на пятом курсе в универе уже не появлялся, где-то работал, а я потом в Москву уехала.
Это стало стимулом, чтобы уехать! подхватила Танька, чтобы не добивать.
Скорее всего, да, оставаться в этом городе мне больше не хотелось. Хотелось стать круче всех крутых.
Ну и стала же! утвердительно поддержала подруга.
А вот тут не уверена, губу нижнюю прикусила. Круто ли быть не специалистом, а трансформаторной будкой?