Кемаль оглядел улицу из конца в конец. Никого.
Он еще раз нащупал нож и нажал на велосипедный звонок. Еще, еще.
Гюллю услышала звонок не сразу.
А если феллахи не такие же рабы аллаха, как все правоверные, зачем отец женился на моей мачехе? в запальчивости кричала она матери. Не признаю я никого: ни брата, ни матери, ни отца! И никто не может мне помешать. Никто!
Ох, Гюллю, ты совсем потеряла голову, выговаривала мать. Ты накличешь беду.
Но Гюллю сделала ей знак молчать, прислушалась и выбежала из комнаты: она услышала звонок. Она наткнулась на Кемаля у самых дверей и, рыдая, бросилась ему на грудь.
Они дома? прошептал Кемаль. Он кивнул на дверь.
Нет.
А где?
Где они могут быть? В каком-нибудь кабаке на Курукёпрю.
Твой брат с этим типом ходит за мной по пятам
С Тахиром?
Да.
Я скажу тебе одну вещь, Кемаль, но Гюллю замялась. Но ты не придавай этому значения Помнишь, Слепой Тахир видел нас в кино? Ну так вот. Он потом увязался за мной. «С кем-то, говорит, целуемся, а нас стороной обходим» «Дальше?»спросила я. «Да мы бы, говорит, тоже не прочь». Ну, тут я и влепила ему пощечину. А он наябедничал на меня Хамзе Но я нисколько не боюсь. И ты не тревожься, Кемаль. Девушка прильнула к нему. Лишь бы ты был со мной, мой Кемаль. Ты говорил с мамой?
Кемаль вздохнул.
Сегодня поговорю.
Ты же хотел сделать это еще вчера!
Не вышло вчера.
Ты не любишь меня, Кемаль.
Я, Гюллю?
Да, ты. Иначе ты не откладывал бы этого разговора со дня на день.
Она сделала обиженное лицо.
Кемаль обнял ее, обещал сегодня же все уладить.
Часы на городской башне пробили десять, и они распрощались. Гюллю взяла с него обещание, что он сегодня же все уладит.
Будильник на этажерке спешил на пять минут. Марьям это знала. На нем было уже пять минут одиннадцатого. Кемаль нарочно ставил его вперед, чтобы утром всегда иметь несколько минут в запасе. Мало ли что может случиться в дороге, например лопнет камера А табельным часам на фабрике, отбивающим приход на работу, этого не расскажешь.
Старая женщина и Фаттум стояли на пороге. Ночь была безлунная. В двух шагах за дверью все тонуло в непроглядной тьме. Они прислушивались: ведь старый велосипед Кемаля слышно издалека. Но кругом стояла немая тишина.
Чтоб она провалилась, эта его фабрика, сокрушалась Марьям. Разве может быть польза от гяурских выдумок? Уж лучше занялся бы здесь огородом А я разве не говорю ему об этом? Или мало говорю? Не слушает он меня, Фаттум. И другие сыновья не слушали. А этот самый младший. «Нет, говорила я, этого от себя не отпущу», А вот, видишь
Она всхлипнула.
Не надо, пыталась успокоить ее Фаттум. Не надо плакать!
А если с ним случилась беда какая, что я буду делать одна, на старости-то лет?
Она уткнулась лицом в плечо девушки и плакала судорожно и безутешно. Фаттум гладила вздрагивавшие плечи и готова была расплакаться сама от жалости к тетушке Марьям, от тревоги за Кемаля, от обиды за неразделенную любовь.
Кемаль приехал около половины одиннадцатого. Марьям бросилась сыну навстречу. Она обняла его, прижалась головой к его широкой груди и заплакала навзрыд.
Мама, ну мама Ведь ничего не случилось!
Фаттум отступила в сторону. Свет из двери падал теперь только на Кемаля и старую Марьям.
Кемаль поставил велосипед к стене, обнял мать обеими руками, долго успокаивал ее. Потом они вошли в дом, и дверь за ними захлопнулась. От толчка велосипед Кемаля съехал по стене и упал.
Фаттум осталась одна у темной стены Она была не в силах уйти и остаться не могла. Зачем оставаться? Они вошли в дом и захлопнули перед ней дверь
«Фат-т-т-ум!»позвали из темноты. Она вздрогнула. Нет, это отец звал ее. Она нагнулась, подняла с земли велосипед, прислонила его к стене и ушла не оглядываясь.
Залоглу не появлялся. Это начинало угнетать и Решида. Похоже, что парень позабавился под хмельком, а наутро и думать о Гюллю забыл. Да и девица-то Будь она как все, приветила бы как-то человека, ну хотя бы улыбнулась ему. Смотришь, и привязала бы к себе парня.
Есть, правда, в этом деле и еще одна загвоздка Примет ли в свою семью недосягаемый Музафер-бей дочь вербовщика Джемшира. Допустит ли он, чтобы над его именем смеялись и говорили: «Тьфу Ну и выкинул номер. Полсвета обшарил и нашел своему племяннику фабричную девчонку!» Конечно, нет. И думать нечего. А они-то размечтались. Э-эх, Решид. Когда тебя жизнь научит не кричать аминь, пока не кончил молитву
Его охватило отчаяние. Он воздел руки, собираясь просить аллаха о милости, но в цирюльню вошел Джемшир, и Решид приветствовал его. Усы Джемшира обвисли, он был бледен, глаза потускнели.
Решид подвинул ему стул.
Джемшир не сел.
Вчера и парень выпил, мрачно сказал Джемшир.
Какой парень? не понял Решид.
Араб.
Где же он пил?
В шашлычной возле фабрики. Выходит, мы пили в лавочке Гиритли, а он по соседству
Они обменялись долгим взглядом Собственно говоря, выпить может каждый, тем более, если он при деньгах. Но здесь другое дело: это похоже на вызов. Этот парень не из тех, кто любит отираться по шашлычным. А Хамза уверял, будто они со Слепым Тахиром так запугали смазчика, что тот едва дождался конца работы и помчался домой, к маменьке
Ну, а что дальше? спросил Решид.
Джемшир пожал плечами.
Ничего. Выпил вино, съел кебаб, сел на свой велосипед и укатил.
С Гюллю он виделся?
Вроде бы им негде было Хотя
Джемшир вспомнил, как они с Хамзой помчались домой, узнав от Слепого Тахира, что Гюллю была в кино с этим смазчиком. Она не очень-то испугалась их и вначале просто отказалась разговаривать с ними.
Но когда они взялись за нее посерьезнее, выложила, что действительно ходила в кино, но до этого, мол, никому нет дела.
Джемшир так и обомлел тогда. А Хамза, тот готов был на месте ее прикончить. Это Джемшир удержал его. Джемшир вспомнил, как, оттолкнув его, сам принялся за Гюллю.
«Я тебе кто?»
«Отец».
«А раз я отец, ты должна мне повиноваться!»
Ох и прорвало ее тогда.
«Говоришьотец мне, а что я от тебя видела, как от отца? Может, это ты меня кормишь? С тех пор как помню себя, сама зарабатываю на хлеб. Отец! Может, ты меня когда-нибудь спросил, досыта ли я ем? Есть ли у меня что одеть? Не спросил. А раз так, то хочешьбудь мне отцом, хочешьне будь!»
Джемшир даже растерялся. От четырех жен у него было больше дюжины детей, но такого никто себе не позволял. А тут еще Хамза подбивает: «Сам распустил девчонку! Выдери ее как следует!»
«Коли так, посиди дома, я сам о тебе позабочусь. А на фабрике чтоб ноги твоей больше не было!»сказал тогда Джемшир.
Гюллю не согласилась и продолжала дерзить.
«Поздно спохватился. Надо было раньше подумать об этом. Я привыкла к фабрике. И взаперти сидеть не буду!»
Вспыхнув, он взревел:
«Будешь!»
«Нет, не буду!»
«Задушу-у, убью!»бесновался он.
А когда она выпалила, что ничего он с ней не сделает, Хамза не выдержал, рванулся к ней и надавал пощечин. Гюллю совсем обезумела, подняла на ноги весь квартал. Сбежались соседи. Люди видели, как она швыряла в негов отца! и в старшего брата все, что ей попадало под руку: графин, тарелки, чашки, и с ужасом ждали, что будет дальше.
Джемшир окончательно растерялся. Таким он себя еще не помнил. Он совсем не хотел этого, не ожидал и не знал, как поступить. Он так и стоял, забыв закрыть рот, пока Решид не увел его, и только бормотал: «Случится же такое» А потом на глаза ему попалась жена, и он выместил на ней всю свою злобу. Он схватил ее за косы, бросил на пол и бил ногами
Все это до сих пор не шло из головы, и Джемшир сказал:
Эта девчонка беспокоит меня!
Решид промолчал. Еще бы Совсем от рук отбилась, непокорной стала, закусила удила. Одернуть некому.
Если она по любви сошлась с этим черномазым, она покажет Рамазану-эфенди от ворот поворот, сказал он.
Джемшир беспомощно посмотрел на цирюльника и развел руками.
Да и Рамазан этот, говорят, никудышный человек Что это за парень: подмаргивает, завлекает девушку, обнадеживает отца, а потом вдруг ждитеищите его. Правильно я говорю?
Джемшир, соглашаясь, кивнул:
Сколько я их вырастил и ни одна не шла мне наперекор. И в кого она такая?
Так чего ты держишь ее? Или покупателя нет
Найдется. Вот только прикручу ей хвост! И тогдана все четыре стороны
Продав дочерей и получив за них деньги, Джемшир и в самом деле терял к ним всякий интерес. Он вычеркивал их из своей памяти. Он даже не припомнит, как выглядели две дочери от первой жены. Он продал их и получил деньги Никто не напоминал ему о них, тем более что обе пошли по рукам и попали в «заведение».
Джемшир достал четки и, заложив руки за спину, молча ходил из угла в угол тяжелыми злыми шагами.
Что ни день, то новые неприятности. В округе только и разговоров о сельскохозяйственных машинах. И особенно о машинах, которые могут заменить мотыгу Вначале никто не обращал внимания на подобную чепуху, и тех, кто приносил эти слухи, попросту поднимали на смех. Но смех звучал все реже, особенно когда сведущие люди стали подтверждать, что в Америке, например, не только пашут и сеют машинами, но даже от ручной прополки уже отказались. Почтенные хаджи, правда, стояли на своем: «И в 1927 году об этом слышали! Тогда тоже взялись было пахать фордзонами! А где они теперь, эти фордзоны? На свалках поржавели. Вода уходит, песок остается. Берегите своих быков, и ничего вам больше не надо»
Джемшир остановился.
Как дальше жить, Решид? Я пропал, если сюда навезут этих машин, что могут сеять, полоть, жать. Пропал, как пить дать пропал, Решид!
Решид понимающе покачал головой:
Что правда, то правда Остается уповать на всевышнего, Джемшир! И может, все эти машинычистая выдумка
Джемшир стал быстро перебирать четки.
Машиной можно пахатьэто понятно. Ну, сеять. Но чтобы полоть
В том-то и дело, что в кофейне Джемшир собственными ушами слышал, как богатые окрестные землевладельцы обсуждали преимущества «машинной обработки» земли. Один сказал: «весь цикл, включая прополку, производится машинами Об этом рассказывали люди, побывавшие в Америке и видевшие все своими глазами».
Если так, батраки станут не нужны, сказал Решид.
Не может этого быть. Не слушай ты эти глупые разговоры. Ну вместо сотни станут нанимать десяток-другой
Он подошел к двери. Долгим взглядом окинул улицу и пешеходов. Он стоял и провожал пустыми глазами извозчичьи фаэтоны с обитыми резиной колесами, юркие такси. Джемшир смотрел на улицу, знакомую ему до мельчайших подробностей, но ничего не видел. Его мысли были заняты этой проклятой девчонкой и этими машинами для прополки. Пусть не в этом году, но на следующий привезут машины, и тогда его дело лопнет: спрос на батраков упадет.
А не будет спроса на батраков, и он станет не нужен. Конечно, он должен полагаться на всевышнего, но жить одной милостью аллаха свыше его сил, он привык жить шире. А средства для такой жизни давало ему его «дело» Конечно, аллах не оставит без куска глотку, которую сам продырявил. Но эта проклятая девчонка Как она кричала ему в лицо! Вся в Хамзу. Тому только скажи: пойди убейи повторять не придется: пойдет и убьет.
Джемшир тяжело вздохнул.
Он стареет, а дела идут все хуже. И дети подросли один за другим. Завтра они станут совсем взрослыми, поумнеют
Ему показалось, что он задыхается.
Чем жить? Где то время, когда из-за красавца Джемшира ссорились женщины, а деньги текли рекой? Почему он не знал им цены? У него была бы теперь, к примеру, кофейня. Он заходил бы по вечерам, чтобы подсчитать выручку. Две тысячи чашечек кофе по десять курушей, итого двести лир. Половинув дело, половинув карман. А сто лир в день чистыминемалые деньги. Он жил бы, как Музафер-бей. Правда, Музафер тратит в день не сто, а тысячу лир, а может быть, и того больше, но никто и не собирается тягаться с беем. Джемшир обошелся бы и сотней. Только бы не заупрямилась эта девчонка Они пригласили бы Рамазана, выпили бы Он повернулся к Решиду:
С того дня он так и не заходил?
Решид сделал вид, что не понял.
Кто?
Рамазан-эфенди
Нет, не заходил. Только бы твоя Гюллю не заупрямилась
Упокой аллах душу отца твоего. У нас с тобой одни мысли
Он опустился на скамейку рядом с Решидом.
Решид продолжал:
Если бы твоя Гюллю не заупрямилась
Бутылка ракы, закуска Гюллю прислуживает парню стал воодушевленно расписывать Джемшир.
Упокой аллах душу отца твоего!
Девчонка изредка прислуживает А потом мы оставляем их вдвоем
У Решида заблестели глаза.
И говорим Музаферу: простите, Музафер-бей-эфенди, но так случилось, что молодые сотворили глупость
И Музафер-бей
Отвечает «хорошо», женит племянника на Гюллю, и делу конец.
Решид хлопнул в ладоши и потер руки.
А в один прекрасный день, мечтательно сказал он, когда всевышний призовет Музафер-бея
Они умолкли, и каждый стал представлять себе, как всевышний призовет Музафер-бея, как все состояние останется его племяннику Рамазану, то есть теперь уже мужу Гюллю, а мужу Гюллюзначит Гюллю. А если Гюллю, то
Тоски как не бывало. Джемшир выпрямился. Он почувствовал неожиданный прилив сил. Музафер-бей закатывает глаза и переселяется в лучший из миров, а Джемширв его имение, на правах тестя Рамазана-эфенди. И пусть везут сюда сеялки, веялкидля него это не имеет уже никакого значения.
Он покосился на Решида. Тот сидел с закрытыми глазами и раскачивался как маятник. Ведь если состояние перейдет к дочери, опекуном будет Джемшир. Но дела Джемшира всю жизнь ведет он, Решид, и никто другой. Человек, который без ведома Решида за всю жизнь не решался сходить по нужде, становится хозяином имения Кому он поручает дела, как не своему верному Решиду
Выдав девчонку за племянника бея, надо устроить ему автомобильную катастрофу тихо сказал Джемшир.
Или пустить ему пулю в лоб! Решид разрезал воздух рукой.
Точно. И да простит нам это аллах и сделает сладкими последние годы нашей жизни. И бей перед аллахом не в обиде: попировал всласть! Не грех и нам немного попользоваться!
Попользуемся, это точно
Ты будешь при мне, брат Решид. А твою цирюльню к черту в ад
Решид с презрением оглядел убогую каморку.
Не жалко.
А заодно мы пошлем ко всем чертям и лавочку этого Гиритли.
Отец наследницы миллионов Музафер-бея не снизойдет до грязной шашлычной Гиритли!
А то и в Стамбул переедем, а, Решид?
Но Решид не согласился.
Нет, совсем уезжать нельзя. Нельзя доверять имение чужим рукам. Будем наезжать туда в зимние месяцы, Когда здесь работы кончаются.
На пальцах перстни, вслух мечтал Джемшир, часы у нас на золотой цепочке И мчимся мы себе в Стамбул!
Поездом!
Никаких поездов.
Машиной?
Самолетом, вот!
Этого Решид не мог себе представить.
В самом деле? проговорил он и захихикал. Он взял со столика перед зеркалом флакон с полуобнаженной девицей на этикетке и уставился на нее. Он уже видел себя в самолете рядом с такой девицей. Он закрывает глаза. Ровно рокочут моторы самолета, в кабиненемного пахнет бензином. Он кладет руку на талию девицы, и она подвигается к нему. И вот уже под ними Стамбул
Джемшир закашлялся. Решид открыл глаза и вздохнул. Ему стало грустно. Повернувшись к Джемширу, он сказал:
Чего только не придет человеку в голову. И выругался. Эх, деньги, деньги. Человек молодеет, когда у него есть деньги. Он не знает препятствий и может еще раз жениться!
Джемшир расхохотался!
Что так мало? «Раз!» Два, три, пять, десять раз Были бы деньги. А что, Решид, сказал он, вдруг посерьезнев, не пригласить ли нам и вправду этого Рамазана-эфенди? Чего тянуть-то
Пригласить можно. Ты только приглядывай за девчонкой! Как бы она не сбежала до этого к своему арабу.
Джемшира опять охватила тоска. Ну забрал он ее с фабрики, ну запер дома. А кто знает, что придет в голову взбалмошной девчонке. Возьмет и сбежит. Правда, Хамза не спускает глаз с того парня, хвастает, что нагнал на него страху. Но кто может поручиться, что не нагрянет беда. От этой девчонки всего можно ожидать. Он вспомнил, как она собрала у дверей весь квартал. Да, от нее всего можно ожидать.