Хамза?
Он.
Кемаль оступился и удержался за косяк двери.
Гарсон вытащил велосипед на улицу.
Твои колеса готовы, Кемаль-бей.
Хозяин остался стоять в дверях.
Не поддавайся! напутствовал он. Но знай, добром это не кончится. Будь я бесчестным, не кончится это добром! В обед заходил мастер Мухсин. О тебе все говорили
Кемаль улыбнулся.
Обо мне говорили? Что именно?
Шашлычник замялся.
Ну, в общем мастер Мухсин очень жалеет тебя!
Меня? Почему?
Парень, говорит, хороший, а вот накличет беду себе на голову. Его убьют, он ли их прикончитвсе равно парень пропал. Это верно, Кемаль. Мы ведь арабы, друг. Конечно, мы тоже в числе восемнадцати миллионов, но все-таки мы арабы! При случае нам всегда напоминают это, да еще как. На наши слезы они смотреть не станут. Почему? Да все потому, что мы арабы!
Все это было давно известно Кемалю.
Этот мастер Мухсиндобрый человек. Он и еще Пакизе, знаешь, с Крита. Они не посмотрели, что я араб, защищали меня в участке Ладно, друг. Пока!
Кемаль сел на велосипед и скоро исчез в полуосвещенных кривых улочках рабочего квартала.
Мелко сыпал дождь.
У ворот Гюллю он затормозил и слез с велосипеда.
В доме спали. Спала вся улица. Только в глубине двора светилось оконце. Кемаль пригляделся: ну да, это окно мастера Мухсина. И повел велосипед по двору.
Дверь открыл Мухсин. Он был в очках. Он не удивился, хотя явно не ждал Кемаля, да еще так поздно, и пригласил войти.
Ты еще не спал, мастер?
Нет, читал.
Так ты никогда и не кончишь читать, мастер
Мухсин не ответил. Они вошли в комнату, втащили велосипед и сели рядом на узкую кровать Мухсина.
Так никогда и не кончишь читать? снова спросил Кемаль.
Мухсин снял очки, подышал на стекла, протер их и снова надел.
Нет, никогда не кончу!
Значит, писарем хочешь стать?
Почему?
А кем же?
Человеком.
Человеком? А разве сейчас ты не человек, мастер?
Мухсин смутился.
Ладно, оставим это. Ты зачем пришел?
Кемаль не знал, что ответить.
Я? Даже и не знаю, мастер, зачем я пришел. Велит мне кто-то: взломай их дверь и, волей аллаха, пусть отдают ее мне!
А дальше что будет, знаешь?
Да ничего, погибель Это я знаю.
Он нахмурился.
Трудно мне. Девушка сама по своей воле пришла ко мне. Они забрали ее с полицией. Говорят, издеваются над ней. Вся в синяках. По какому праву? Я знаю, они это делают, чтобы сломить ее и продать. Но, мастер, ведь она не овца, чтобы ее за деньги продавали?
Мастер Мухсин горько усмехнулся.
Не должны продавать, но ведь продают. И ты только сейчас об этом подумал, когда тебя самого коснулось.
Кемаль промолчал. Он думал о своем.
Стыдно мне, провалиться бы сквозь землю! Девушка сама прибежала ко мне, попросила защиты, а я ее отдал. Разве это по-мужски, мастер?
А что ты мог сделать?
Да хоть стукнуть одного-другого. Руки-то на что у меня?
Приди в себя, этим дела не решишь! Может, тебе и не по вкусу придется мой совет, а все же выслушай: откажись ты от этой девушки!
Кемаль резко поднялся.
Никогда! Надо будетбуду драться. Надо будетУмру. И сухо простился. Ну, до свидания.
Мастер Мухсин не сказал ни слова.
Кемаль остановился у дверей Гюллю, прислушался. Спят.
Дождь все моросил. Домой не хотелось. Вспомнилась Фаттум. Ждет, наверно, каждый вечер ждет у дороги и провожает печальными глазами. Не хочет он, не хочет, чтобы Фаттум так смотрела на него. Не любит он ее.
Кемаль вспомнил о Пакизе. Она сегодня в вечерней смене. Он посидит где-нибудь в кафе, подождет ее. Может, новости есть Он нажал на педали и помчался назад.
Шашлычная все еще была открыта. Кемаль затормозил у самой двери.
А что же говорили, закрываете? Почему же не закрылись?
Поели сами, убираемся, ответил шашлычник. А я думал, ты уже дома.
Нет, заглянул к мастеру Мухсину. Он тоже принялся советовать. Скучно мне стало, ушел. Который час?
Половина одиннадцатого. Брось, отправляйся-ка домой, Кемаль. Не ищи беды.
Не хочется мне домой!
А ты все-таки иди. Иди!
Не могу, друг, не в силах моих это.
Ну, как знаешь.
Глухой фабричный гудок проревел окончание смены. Дождь все еще моросил.
Кемаль подогнал велосипед к воротам фабрики и встал так, чтобы видеть выходящих.
Его с любопытством окружили. Кого он ждет в такой поздний час? Он отвечал, что не спится
Почти все знали его историю. Его не стали расспрашивать и оставили в покое, неохотно, правда: всем хотелось знать, кого он ждетХамза и Слепой Тахир работали в утреннюю смену, значит, кончили в шесть. Кого же он мог ждать?
Рядом с Пакизе вышагивал незнакомый парень, с улыбкой во все лицо. Дав себя обыскать при выходе, они вышли из ворот. Пакизе увидела Кемаля.
Что это, зятюшка? Что-нибудь новенькое?
Все новости у тебя.
Они пошли рядом. Пакизе повернулась к парню:
Дело есть у меня. Еще увидимся, пока!
Парень отстал.
Кто это?
А, из банка один. Не твоя заботаты думай о Решиде, о цирюльнике Решиде. Его жена, говорят, твою Гюллю уму-разуму учит. Это чтоб ты знал. Но Гюллюмолодцо́м, на своем стоит.
Они свернули в темную улочку. Пакизе взяла Кемаля под руку.
Где ты был весь день?
Посидел в шашлычной, зашел к нашему мастеру Мухсину.
Куда? К мастеру Мухсину? Пакизе даже остановилась от изумления.
А что такого?
И во двор входил?
Конечно
Пакизе покачала головой.
А если бы тебя увидели? Ведь они живут в одном дворе с Мухсином.
Ну и что? Аллах отдал бы ее мне или им!
Кемаль взял ее за руку.
Забрали ее у меня! Не они, им бы я не отдал, пусть полиции спасибо скажут. Как же, взяли бы они без полиции!..
Это верно. Я-то знаю свою подругу. Она только о тебе думает, тебя любит. Зря они стараются.
Я слышал, за нее очень богатый сватается.
Да, очень богатый.
У него деньги, у нас молодость. Знаешь, что я тебе скажу? Я ради нее душу свою положить готов. Дай только срок. Говорят, мучают ее?
Говорят. А в тот день, когда Гюллю убежала к тебе, матери ее досталось. Они втроем билиотец, сын и этот цирюльник
Кемаль выругался.
живого места на ней не оставили. Я и не хожу к ним. Хамза и этот Слепой Тахир зверем на меня смотрят
И на меня тоже. Правда, как увезли ее, в цех не заглядывают. Но подожди, не будь я Кемаль, араб Кемаль, если они не получат по заслугам! Только вот о чем тебя прошусообщай ты мне, как там Гюллю. Каждый день сообщай
Эх, поглядим, чем вы отблагодарите меня.
Свободной рукой Кемаль обнял Пакизе по-братски, чисто и искренне.
Сестра. Пошли тебе аллах здоровья. Кто не согласится быть рабом такой женщины! Его рука не смущала Пакизе. В этот момент Кемаль был для нее не парнем, а просто братом.
Спасибо, брат, просто сказала она. Ты мой брат.
У ворот они расстались. Кемаль скрылся в темноте грязной улочки. Пакизе пошла к себе.
Во дворе маячила тень.
Пакизе испугалась и была готова броситься назад.
Не бойся, свои.
Это ты? Напугал до смерти. Хорошо, что догадался прийти.
Кто это был с тобой?
Парень моей подруги Гюллю.
А вы с ним запросто.
Пакизе нахмурилась.
А что такого? Тебе-то что? Парень смолчал и пошел впереди. Пакизе открыла дверь, зажгла лампу.
Она сбросила с головы платок.
Не вздумай меня ревновать, ты мне не муж!
Парень застыл и испуганно уставился на Пакизе.
Ну? прикрикнула она и уже хотела выругаться, но взглянула на негои гнев прошел. В мягком желтом свете керосиновой лампы парень походил безусым лицом на хорошенькую девушку и стоялсама покорность.
Она обняла его.
Если хочешь, я уйду, сказал он.
Нет, не хочу. Обними меня, тыумеешь?
Когда Пакизе снова зажгла лампу, ей бросились в глаза разутые ноги парня.
Вы только поглядите на его носки, не утерпела и съехидничала она. Носки рваные, а еще по бабам шляется!
Парень залился краской до самых ушей. Он всерьез обиделся.
Уйду я, угрюмо сказал он.
Смотри, пятки не потеряй! Снимай носки-то!
Зачем?
Снимай, говорю.
Пакизе села штопать ему носки.
Весь день Фаттум, отец и тетушка Марьям работали в огороде. Они и обедали вместе. А потом отцу захотелось вздремнуть, и он ушел к себе. Старая Марьям прилегла в кухне, и Фаттум осталась одна. Фаттум была довольна. У старухиу моей свекрови, тут же поправила себя Фаттумсон крепкий. И Фаттум останется наедине с вещами Кемаля, будет мечтать, воображая, что она вместе с Кемалем, что они муж и жена.
Фаттум тихонько прошлась по комнате, подошла к висевшей на стене одежде Кемаля и погладила его костюм. Отвороты брюк были выпачканы в грязи. Она почистила костюм и нежно прижалась к нему щекой. Ей не хотелось, чтобы «свекровь» видела ее за этим занятием, она пугливо озиралась, но старая Марьям сладко дремала.
Забыв о времени, Фаттум стояла перед фотографией Кемаля и мечтала.
Она станет его женой Только бы сбылись мечтыона посадит Кемаля в уголке и все будет делать сама. Она не станет ему докучатьпусть ходит, куда хочет; пусть ездит в город, сидит в кафе, играет в карты или нарды Она будет возиться по хозяйству и работать с такой охотой, с душой
Почему он не обращает на нее никакого внимания? Что а нашел в этой городской? Она же видела ее, и очень близко. Ничего особенного. Стройная девушка, что верно, то верно, да еще платье в цветочках. Может, только побелее ее Конечно, им, городским, нехитро быть белыми да нежными. А попробовали бы они подняться до восхода и весь день жариться на солнценебось бы тоже почернели! Фаттум подошла к зеркалу. Стояла долго, пристально разглядывая себя спереди, сбоку, в полуоборот Что в ней плохого?
Она снова подошла к одежде Кемаля, снова погладила рукой его костюм, подняла носки, валявшиеся под вешалкой. Старые носки Кемаля. Он выбросил их. Фаттум натянула носок на рукурваный. Она стала искать иголку с нитками, чтобы заштопать носки и сделать Кемалю сюрприз. Не нашла. Сходить разве домой?
Фаттум, осторожно ступая, прошла мимо спавшей Марьям и быстро зашлепала стоптанными башмаками по грязный дорожке.
Дождь, дождь! Ну и пусть себе идет дождь, пусть хоть снег сыплет. Фаттум нашла чем услужить Кемалю, и сердца радостно билось.
Отец сидел и курил.
Кемаль пришел?
Дома они говорили по-арабски.
Нет.
Обед ему надумали варить? От Дакура не укрылось волнение дочери, ее ищущий смущенный взгляд.
Фаттум нахмурилась.
Нет.
А что же?
Она выдернула из занавески иголку, взяла катушку черных ниток.
Она была зла на себя за горевшие щеки.
Носки ему надо заштопать!
И пулей вылетела за дверь.
Старая Марьям еще не просыпалась.
Фаттум прокралась к вешалке и принялась вдевать нитку в иголку. Обычно она делала это одним привычным движением. Сейчас нитка дрожала и долго скользила мимо. Она взяла носок. Штопать его оказалось делом безнадежным. «Сюда заплату надо», решила Фаттум. Снова идти домой?
Она решительно пошла к двери.
Отец больше ничего не спрашивал. Даже не взглянул на нее.
Отыскав подходящий лоскут, она молча вышла.
Заплатка легла хорошо.
Фаттум довольно улыбнулась и принялась за другой носок. Незаметно для себя она запела.
Фаттум едва услышала звонок. Она затрепетала, выпрямилась, прислушалась. Кемаль был уже у дома.
Он слез с велосипеда и вел его по грязи к дверям.
«Опять в комнате свет, неужели она и сегодня торчит у нас», поморщился Кемаль. Видеть ее не хотелось.
На пороге стояла Фаттум и светила ему. Кемаля передернуло. Бросив велосипед, он вошел в дом, даже не взглянув на нее.
Фаттум подняла велосипед, втащила его в дом и прислонила к стене. Потом принесла лампу и поставила ее на стол.
Кемаль потряс мать за плечо. Старуха открыла глаза, взглянула на часы.
Постели мне, спать хочу! зло сказал Кемаль.
Мать молча переглянулась с Фаттум. Девушка, зажав в руке носки, вышла.
Кемаль раздраженно поглядел ей вслед. Мать перехватила его взгляд.
Что ей понадобилось здесь на ночь глядя?
Ш-ш, еще услышит!
Ну и пусть слышит!
Что она тебе сделала, сынок? Весь день сегодня она утешала меня. Не будь ее, я бы умерла с горя. Она нам ничего плохого не сделала, душевная девушка.
Фаттум стояла за дверью и слушала.
Они вздрогнули, когда она сдавленно всхлипнула.
Испугавшись, что выдала себя, ничего не видя из-за слез, застилавших глаза, Фаттум бросилась к калитке, забыв даже притворить за собой дверь.
Фаттум заглянула в окно. Отец все сидел и курил. Войти? Он увидит слезы, станет расспрашивать. А ей и ответить нечего. Фаттум осталась стоять под дождем. Ведь должен же отец когда-нибудь лечь спать.
Дакур поднялся и пошел к двери, распахнул ее, ступил в темноту. Тусклыми глазами вгляделся в сторону домишки Марьям. Там погасили свет.
Фат-ту-у-ум, Фат-ту-у-ум! позвал он дребезжащим голосом, потонувшим в сырой тьме.
Фаттум не дыша, спиной к стене, проскользнула в комнату, быстро постелила себе. Когда отец вернулся, она уже лежала, укрывшись с головой одеялом.
Старик понимающе промолчал, присел рядом. Он приподнял уголок одеяла, погладил дочь по голове и поцеловал. Фаттум уткнулась лицом в подушку, и старый Дакур не увидел ее слез.
XVI
Музафер-бей вышел из здания правления партии разгневанный. У автомобиля его нагнал Зекяи-бей и стал вежливо уговаривать не нервничать. Музафер-бей ничего не слышал. Как всегда в минуты гнева, его лицо пылало. Он честил председателя партии за толстый живот, за невежество. Он кричал, что, до тех пор пока во главе партийного руководства будут находиться такие грубые, невежественные пустые болтуны, у партии нет никаких надежд на победу на приближающихся выборах. Всем ясно, почему люди с такой охотой идут на митинг конкурирующей партии, почему рукоплещут ее ораторам
Не сердись, успокаивал Зекяи-бей. Кто встает с гневом, садится с уроном. Я тебе всегда говорил и сейчас повторяю: наша партия на выборах проиграет. Именно из-за этих толстобрюхих болванов. И все же, Музафер-эфенди, и все же
Да?
Надо действовать. Ведь главноене партия и не ее председатель. Главноеэто ты, я и наши интересы!
Но наши интересы в руках скопища дураков и очень страдают от этого!
Вот для того, чтобы наши интересы не страдали, мы и должны действовать сообща! Вспомни-ка, что я тебе говорил однажды!
Что ты говорил?
Слава аллаху, говорил я, что не умники правят миром. Хорошо, что не они правят миром. А то
Да?
А то нам с тобой следовало бы отказаться и от другой партии.
Почему?
Потому что в той партии председатель ничем не лучше нашего. Дурак. Всю жизнь занимался торговлей, пил водку, растил брюшко и оставался круглым невеждой.
Музафер-бей немного отошел.
Садись, я в клуб.
На соседней улице Музафер-бей заметил Ясина и остановил машину.
Как дела?
Ясин-ага пожаловался, что совсем в тупик зашел с этой женитьбой. С женитьбой Рамазана, объяснил он, видя, что хозяин не понял.
А в самом деле, поинтересовался Музафер-бей, чем все это кончилось?
Как ты распорядился, хозяин, я сторговал девчонку за тысячу лир. Дал пятьсот задатка. Договорились, что остальные отдам после свадьбы.
И что же?
Известно что: тянут. Сегодня, завтра А парень сердится. Такая неприятность, что не спрашивай.
Музафер-бей нахмурился.
Что же это? Выходит, обмануть нас хотят?
Да нет, не думаю, не осмелятся.
Найди-ка Джемшира и пошли ко мне. Я до вечера буду в клубе. Ну, пока!
Зекяи-бей полюбопытствовал, что случилось.
Ничего. О женитьбе Рамазана говорили
Отказали?
Не то чтобы отказали, а тянут, видишь, под разными предлогами Я не думаю, чтобы Джемшир мог обмануть меня. Из года в год с ним имею дело, столько денег плачу
Знаю, однако
Ну что «однако»?
Я уже говорил, что у тебя есть единственный, но крупный недостаток: ты спешишь с решением, совсем не думаешь о своей чести. Кто ты и кто этот Джемшир, его дочь? Да пусть хоть раскрасавица! Что тебе от красоты и чести фабричной работницы?