Поди-ка сюда, страж!
Здоровяк сторож сначала опешил. Но чванство этого тщедушного человечка показалось ему забавным. Он улыбнулся.
Поди сюда, тебе говорят! взревел Залоглу, угадав эту улыбку.
Вот он я, спокойно сказал сторож.
Тебе говорят! не унимался Залоглу.
Да кто ты такой, чтобы я шел к тебе?
Залоглу тотчас вспомнил деда, особняк, почтенных гостей, приезжавших в каретах, дядьку, ударившего стулом пашу И тут это ничтожество, возражающее потомку такого знатного рода, какой-то несчастный ночной сторож!
Залоглу повернулся к Решиду:
Ступай, расскажи этому типу, кто я такой!
Решид, опасаясь скандала и унизительной прогулки среди ночи в полицейский участок, бросился к сторожу.
Прошу тебя, дорогой! сказал он. Не обращай внимания. Мы закончили и уже собирались уходить, как пожаловала ваша милость. Мы против вас ничего
Сторожу польстило, что его назвали «ваша милость». Кивнув в сторону Залоглу, он спросил: «Кто это?»
Решид одним духом рассказал ему о знатном дядеродственнике Залоглу. На сторожа это против ожидания не произвело никакого впечатления. Он недавно вернулся из Малатьи, где отбывал срок в ссылке, и был новым человеком в этих краях.
В жизни чего не бывает! пробасил он. И мы тоже были когда-то беями, да еще какими! Беями из беевбейлербеями
Решид похлопал сторожа по спине.
Бейлербей, Ченгелькёй, Ваникёй Разве я не знаю?
Чего ты знаешь?
Что тысын бея. По лицу человека сразу видно, если он бей. Вот, к примеру, тымы сразу догадались, что ты бей Ну, ты на нас не обижайся, мы пойдем. Коли ты из господ, то понимаешь, когда с тобой говорят вежливо, по-господски!
Слова эти понравились сторожу, и от удовольствия у него задрожали кончики усов.
Так и быть, из уважения к тебе Не то я быстро отвел бы этого типа куда следует
Конечно, дорогой
И чтобы, когда я вернусь, шашлычная была закрыта!
Уж я позабочусь об этом
Решид проводил сторожа до дверей на улицу и вернулся в трактир.
Ну что там у вас? спросил его Залоглу. Он все еще стоял в угрожающей позе, заложив руки за спину.
Да ничего, все обошлось.
Сказал ему, кто я такой?
А то как же, дорогой.
Прояснилось в мозгах у этого дурака?
Еще как
Залоглу вздохнул:
Жаль. Помешали вы мне. Я бы ему показал, как ночной сторож должен себя вести в присутствии благородных людей.
Ни Залоглу, ни Хамза, ни Джемшир не собирались уходить. Решид и хозяин заведения растерянно переглянулись. Особенно волновался Решид. Он ерзал на стуле, будто сидел на иголках, и ломал голову над тем, как их увести отсюда. Выручил Хамза.
А что если взять с собой бутылку вина и пойти к нам? неожиданно предложил он.
Решид посмотрел на Джемшира. Тот не двинулся и, казалось, вообще ничего не замечал вокруг.
Хамза повернулся к хозяину.
Братец, а ну-ка приготовь нам литровую бутылку ракы, закусочки там какой, да заверни все как следует Хамза достал из внутреннего кармана пиджака три десятилировые бумажки и бросил их на стойку. Посчитай заодно, сколько с нас. Не хватитрассчитаемся завтра.
Хозяин, обрадовавшись неожиданному спасению, бросился выполнять заказ. Хамза подошел к Залоглу, взял его под руку.
Однако сказал Залоглу.
Хамза спросил:
Чего однако, братец?
Это я так просто.
Нет, правда, что случилось?
Ничего, Хамза
Клянусь, ты что-то скрываешь от меня. Говори, что случилось? Ты что, считаешь своего брата ни на что не годным? Да я уничтожу до седьмого колена всякого, кто откажется умереть за тебя!
Залоглу печально кивнул на Решида:
Видишь Решида. Помешал мне, не то я бы расправился с этим хамом!
Решид дал Залоглу договорить и тоже подхватил его под руку:
Да я о тебе беспокоился, парень, а совсем не об этом стороже Свяжешься с ним, с невежей, беду на свою голову накличешь. Подумать только, кто ваша милость и кто он? Вы племянник самого Музафер-бея Что люди скажут? «Племянник самого Музафер-бея связался с каким-то ночным сторожем». Разве это вам к лицу? Да если узнает ваш дядя
Правильно говорит, поддержал Решида Хамза. Я тоже считаю, что уж если связываться, так с человеком, достойным тебя.
К тому же, дорогой, продолжал Решид, этот тип взмолился, слушать противно было. «Помилуйте, говорит, дурака свалял по глупости». Так уж вы сами-то этого не делайте.
Залоглу повеселел.
Значит, когда он услышал имя моего дяди
Господи! Да просто весь наизнанку вывернулся!
Сказал бы ему, что не всякий, мол, орех ему по зубам.
Я так и сказал.
Ну, а о том, как мой дядька огрел стулом пашу, рассказал?
Все, все рассказал, не беспокойся.
Хозяин шашлычной принес свертокбутылку ракы и закуску. Друзья поднялись и вышли.
На улице стояла светлая, тихая ночь. Небо очистилось от облаков. Яркая луна серебрила кровли домов.
Хамза, Залоглу и Решид шли впереди, за нимиДжемшир с Мамо.
Свернули на узенькую грязную улочку, ведущую к рабочему кварталу. По обеим сторонам неосвещенной улочки тянулись полуразвалившиеся лачуги, обнесенные ветхими заборчиками. Дома с темными окнами давно спали.
Э-эй, аллах! закричал вдруг Хамза от избытка чувств.
«А-а-л-л-л-ах»разнеслось кругом.
Квартал ожил, послышалось покашливание, где-то далеко раздался свисток ночного сторожа.
Гюллю тоже проснулась от этого крика, прислушалась: да, это братец, и опять пьяный. Привяжется по какому-нибудь пустяку, поднимет скандал. Будь проклята такая жизнь! Как сладко она заснула, и вотна тебе «Работай, работай, работай. Собаки и те отдыхают, а ты не смей. Только заснешь, как»
Пьяные голоса приближались. Она снова прислушалась: «Идут. Да их, кажется, несколько человек. Должно быть, опять ведет с собой пьяных дружков. А горланят-то как!»
Гюллю толкнула спавшую рядом мать. Голос брата слышался совсем близко. Мать не просыпалась. Гюллю приподнялась и потрясла ее:
Мама, мама Мамочка!
Тяжело вздохнув, женщина открыла глаза, отбросила одеяло и спросонья растерянно посмотрела на дочь.
Вон, идет твой, сказала Гюллю. Я ложусь, просто умираю, так спать хочется. Спросят обо мне, скажиспит, не буди!
Она упала на подушку и натянула одеяло на голову.
Крик Хамзы под самыми окнами вывел женщину из оцепенения, она соскочила с кровати и, схватив ночник, бросилась к дверям. Мужчины уже колотили в дверь ногами.
Иду, Хамза, иду!
Она открыла дверь. Слабый свет ночника выхватил из темноты пьяные лица пятерых мужчин.
Почему так долго не открывала?
Женщина пыталась сказать что-то в оправдание, но Хамза повернулся к ней спиной.
Заходите, пригласил Хамза. Прошу, Рамазан-эфенди!
Мы всех побеспокоили смешался Залоглу, увидев разобранные постели.
Что значит побеспокоили? Ты, оказывается, церемонии разводить мастер. Что это за слово «побеспокоили»? Кого побеспокоили, эту бабью команду? Будь как дома, не стесняйся, ради аллаха!
Мужчины в грязной обуви ввалились в комнату и сразу же наполнили ее горячим дыханием и запахом водочного перегара. Хамза, заметив спящую сестру, резко повернулся к матери. Мерием боялась сына, как самого аллаха. Она тотчас поняла, чем недоволен Хамза, подошла к постели дочери и стала трясти Гюллю и что-то шептать, так чтобы не слышали гости.
Гюллю была взбешена. Брат, отец Они ведь не боги Не от них она получает хлеб
У Мерием голова шла кругом.
Вставай, девочка, умоляла она, прошу тебя!
Нет, она не встанет, не встанети все тут, ни за что не встанет! Ради аллаха, Гюллю! не унималась мать, боязливо озираясь на сына. Вдруг Хамза шагнул к кровати Гюллю и одним рывком сдернул с нее одеяло. Вместе с одеялом взметнулся подол ночной рубашки и обнажил на миг ноги девушки.
Залоглу оторопело уставился на Гюллю и уже больше не сводил с нее глаз.
Гюллю соскочила с кровати и набросилась на брата:
Отдай одеяло! Отдай, тебе говорят!
Стыдно, пьяно куражился Хамза, разве можно при гостях спать. Ну, не стыдно тебе?
Нет, не стыдно. Отдай одеяло!
Веди себя как следует!
Отдай одеяло!
Ну погоди, я еще поговорю с тобой.
Говори на здоровье. Он еще будет говорить Отдай одеяло!
Между ними вырос Решид. Он отнял у Хамзы одеяло.
Ну-ну, довольно. Ступай-ка, займись гостем!
Благодари гостя, прошипел Хамза, а то я научил бы тебя, су
Решид закрыл ему рукой рот, предупредив ругательство, уже сорвавшееся было с языка Хамзы. Потом он опустился на корточки возле кровати. Мерием присела рядом. Вдвоем они пытались успокоить девушку. Но Гюллю не унималась. Зачем он поднял ее? Они привели гостей, а ей-то какое дело? Ведь здесь не кабак.
Залоглу как завороженный смотрел на Гюллю. Гюллю укуталась в одеяло и сидела теперь на краю постели, насупившись, не обращая внимания ни на уговоры Решида, ни на мольбы матери.
Какая девушка! мечтательно повторял Залоглу. Женщина и должна быть смелой, когда нужно, должна уметь держать оружие, уметь постоять за себя. Эта была именно такой. Такая рука и пистолет удержит и кинжал. Она не покорится. Не станет унижаться. И никакой Хамза ей нипочем
Все подняли стопки и ждали его. Он взял свою и, чокнувшись, осушил до дна.
Гюллю с нескрываемым отвращением рассматривала сидевших за столом мужчин. «Какой нелепый вид у этого типа!»
Залоглу тоже смотрел на нее. Она презрительно усмехнулась. «А усы-то, усы! Напялил сапоги, пояс, отпустил усы и небось считает себя человеком»
Но Залоглу не замечал сдвинутых бровей Гюллю, он расцвел под взглядом девушки.
Налив себе стопку, он поднял ее и провозгласил тост за здоровье Гюллю. А когда поднес ко рту, хитро подмигнул ей.
«Чего это он? подумала Гюллю. Кому это он моргает? Уж не мне ли? Да кому ты нужен!.. И улыбается-то как противно. Ну и тип! Да ты и ноготка Кемаля не стоишь!»Гюллю знала много бранных слов и не скупилась теперь наделить ими Залоглу в полную меру.
Залоглу налил себе еще. Он не сводил глаз с Гюллю, истолковав по-своему остановившийся на нем взгляд девушки.
У него затеплилась надежда. Только бы она согласилась, на свете ведь нет ничего невозможного. А своего дядьку он попробует уговорить. Потом они подкинут Джемширу немного деньжат и увезут девушку. Он поселился бы с ней в имении, перестал бы кутить. А что если дядька заупрямится? Скажет: «Выдумал тоже! Столько есть благородных девушек из хороших семей, а ты хочешь взять в жены отродье какого-то вербовщика» Ну и пусть говорит, упаду ему в ноги, стану умолять. А если и это не поможет, попрошу заступничества у Ясина-ага. Дядька никогда не пойдет против Ясина, ни за что не пойдет против управляющего. Ведь в имении все держится на Ясине-ага. Как скажет Ясин-ага, так и будет. Ясин-ага был управляющим еще при деде.
«Завтра же куплю пару книжек позанятнее, вечером почитаю Ясину-ага: он любит всякие истории. Ну, а когда тот подобреет»
Залоглу в мыслях уже мчался к мечети Улуджами, где торговали всем на свете: нитками, изделиями из кости, четками из простых камней, розовым маслом, мундштуками, портсигарами, табакерками, бусами «от сглаза», священными камнями из Мекки, вязаными колпаками, книгами в ярких обложках И каких только книг там не увидишьот написанных арабской вязью «Священного писания», «Странствий пророка» и «Жития святых» до «Сражения за Кровавую крепость» и письмовников на все случаи жизни. Иногда яркий луч солнца прорезал пропитанный едким запахом нечистот воздух, и тогда толпа плешивых, слепых, хромых нищих и смуглолицых батраков кишела как муравейник Там и купит завтра Залоглу книги, которые вечером будет читать Ясину-ага, а потом осторожно намекнет управляющему о своем деле.
Краем глаза Решид посматривал на Залоглу. «Уставился! недовольно думал Решид. Рядом с ней ты просто сопляк. Хотя что такое девушка? Женский род существует для наслаждения мужчин, красота женщины для мужчины. Джемширу не найти для своей дочери лучшего жениха. К тому же распустилась девчонка за последнее время, строптивой стала. Да и по годам созрела. Какой толк дома ее держать? С девушками как надо поступать: мало-мальски подросла, мочалку ей на хвост, и пошла вон. Гюллю, правда, работает, да что толку! Отец и в глаза не видит ее денег. Дерзкая она, к отцу непочтительна, чего доброго и угодит со своей самостоятельностью в публичный дом. Надо будет поговорить с Джемширом».
Решид посмотрел на него. Тот уже спал, положив голову на плечо Мамо. «О великий аллах! взмолился Решид. Совсем разленился твой Джемшир. Толстеет день ото дня Спит, хоть сгори все кругом, глазом не поведет!»
Снова подняли стопки, чокнулись.
Залоглу все смотрел на Гюллю. «Только бы дядька согласился. Если будет на то воля аллаха, умаслю Ясина-ага. Ну а что касается девушки Тут от отца, матери и брата было бы согласие, а уж ее-то как-нибудь уломаю. Да и где она найдет себе жениха лучше племянника самого Музафер-бея!»
Гюллю задумчиво теребила угол одеяла. Она вспомнила, как вчера в кино, когда на экране целовались, Кемаль обнял ее за талию. Какие у него сильные руки! И как ей всегда становится тепло, когда Кемаль прикасается к ней.
Завтра Пакизе опять пристанет с расспросами: «Ходили в кино? Что смотрели? Когда погасили свет, он поцеловал тебя?» Удивительная женщина эта Пакизе! Вышла замуж, развелась, второй раз вышлаи снова развелась. Гуляет с кем хочет, сплетни ей нипочем. «Ненасытная я, говорит. Нет двух одинаковых мужчин, все они разные. А я ненасытная. С какой стати связывать себя навек с одним. Пусть все моими будут!»
Гюллю думала иначе. Гюллю любила одного Кемаля и будет любить до конца жизни только его, других ей не надо. Много ли выиграла Пакизе от того, что знала столько мужчин? Нарвется в один прекрасный день на какого-нибудь негодяя. Гюллю вспомнила Слепого Тахира, и ее всю передернуло. Ее вдруг охватил непонятный страх, даже ужас. Когда в кино зажгли свет, она увидела Тахира. Они встретились взглядами. Он скривился в улыбке. А если эта свинья расскажет брату, что видел ее вместе с Кемалем?.. Нет, не расскажет. Просто опять будет ловить ее на улице: «С кем-то целуешься, а нас побоку?!»
Ну и пусть рассказывает. Пусть даже брату расскажет, не страшно. А что если попросить Пакизе, натравить ее на Тахира. Она-то быстро заткнет ему рот. Пакизе с удовольствием это сделает. А все-таки странная женщина эта Пакизе. Ее хоть озолоти, ни за что не пойдет гулять с кем-нибудь из фабричных. О господи! Пусть Тахир расскажет Хамзе, Гюллю не боится. Да, она любит Кемаля. Это предосудительно? А путаться с женой директора Хоть он и мужчина, он ей не указ! Ни старший брат, ни отец, ни мать не имеют права вмешиваться в ее жизнь, не они ее кормят. Она сама зарабатывает себе на хлеб. Она вольна полюбить того, кого захочет, пойти с ним в кино или театр. А от отца хорошего ждать нечего.
Гюллю взглянула на отца. Тот лежал, вытянувшись на боку, и храпел. Он мог спать целыми днями. «Сдобнушка!»вспомнила она прозвище, которое ему дала Пакизе. Выдумала ведь: «Сдобнушка!» Буйвол он, бык откормленный!
Взгляд Гюллю скользнул по лицу Залоглу. Чего этот тип паясничает? Еще моргает. Да останься ты один на свете, я на тебя не взгляну. Паяц, да и только! Вроде того, над которым они с Пакизе покатывались со смеху в балагане на праздники.
Гюллю с удовольствием поколотила бы его, поколотила бы как следует вместе с его дурацкими усами и клоунским одеянием. Он все твердит о своем дядьке. Ну дядя, ну и что? А дед, говорят, дворцы имел. Только ничего не осталось от тех времен, почти ничего. Да ей-то до всего этого какое дело? Дядя у него уважаемый человек, ну и что? Она не собирается губить себя из-за этого паяца!
«Кемаль таких, как ты, четверых уложит на лопатки!»с удовольствием подумала Гюллю.
Запели петухи.
Гюллю и мать спали, обнявшись. Джемшир храпел, лежа на спине. Мамо скорчился на боку. Решид не переставая зевал. И только Залоглу с Хамзой как ни в чем не бывало допивали оставшуюся водку. Разлив остатки, Хамза потряс пустой бутылкой.
Ох, аллах, аллах! Такую бутылку раздавили с братом, а?
Настроение у Залоглу было испорчено: Гюллю спала. Конечно, она не уснула бы, если бы он, Рамазан, понравился ей. Впрочем, еще ничего не известно.
Еще бы столько, да еще полстолько! сказал Залоглу.