Стенографией владеешь?
Н-немного
Снова раздраженный вздох.
Нина уехала на пару часов, ого, неужто мне соизволили объяснить что-то? Она обычно записывает разные детали проектов, которые я проговариваю, мысли, приходящие в головувсе подряд. А потом формирует из этого отчет и служебную записку. Самому мне неудобно, закончил почти сварливо.
Понятно.
Нужно выступить в роли диктофонау нашего гения творческий всплеск.
Странно, что его это так раздражает и даже смущает. Или мне показалось?
Чуть тряхнула головой, избавляясь от глупых мыслей, взяла ручку и всем своим видом продемонстрировала готовность к работе и прорву энергии.
Спустя сорок минут, когда я выползала из кабинета, энергии во мне не оставалось ни капли.
Веринский говорил не просто быстро и сбивчивоон сыпал терминами, неожиданными всплесками агрессиинаправленной не на меня, а просто вовнезадумчивыми, порой даже философскими рассуждениями, идеями и предположениями. Первые мгновения я любовалась его сумасшедшей энергетикой, экспрессией, с которой он ходил по кабинету. Потом пыталась уловить суть всего происходящего. Но дальше поняланужно было просто механически записывать, иначе я вообще не успею за его словами и мыслями и завалю первое на самом деле важное поручение.
Я вернулась к себе в угол и просто рухнула за стол.
Посмотрела на каракули, которым был испещрена чуть ли не половина блокнота, вздохнула, сделала себе кофехотя бы в этом меня не ограничивали никогдаи уселась за компьютер, решив сначала переписать весь этот сумбур, а потом уже разбить его на тезисы и логически связанные куски.
И так погрузилась в работу, что даже не заметила, как надо мной навис заместитель Михаила, Артем.
С которым мы, кстати, пересекались довольно часто.
Точнее, он постоянно зачем-то подходил к моему столу, одаривал чуть пошловатыми комплиментами, мальчишеской улыбкой, а иногдашоколадкой, чем неизменно вгонял меня в ступор.
Я не понималазачем? Я же явно пропускала вперед шагов на сто почти всех, кто работал на нашем этажевзрослых, умных, уверенных в себе, умеющих стильно одеваться и преподносить себя, а часто просто очень красивых женщин. Я же только-только начала смотреть по сторонам и понимать, что неизбежно провинциальна и старомодна со своей косой, удобными туфлями и пусть хорошими костюмами, но сидящими на мне весьма посредственно, не смотря на дорогую ткань и кройне на мой тип фигуры они были сделаны. Да еще и была простой секретаршей, тогда как нашу компаниюи заместителя генерального, в том числепосещали настолько роскошные дивы, что даже Нина на их фоне блекла.
И единственное, что мне приходило в голову, так это то, что он просто хочет посмеяться надо мной.
Потому внимание Артема Вениаминовича меня и смущало, и раздражало. Второебольше, но я не смела это показывать. Хватит, ошиблась уже один раз, приняв за простого программистапростоты в нем было не больше, чем в Веринском. А за внешностью и поведением задорного мальчика таилось что-то гораздо более опасное.
Почему я так решилане знаю. Может, я была сама по себе слишком подозрительнажизнь научила. Но на комплименты на всякий случай не отвечала, а шоколадки складывала в ящик стола и при случае планировала отнести в бухгалтериютерпеть не могла шоколад.
Да ты умная крошка он мельком глянул на экран, где я набирала текст.
Вот он что, тоже не может запомнить мое имя? То крошка, то детка!
Подавив мучительный вздох, я спокойно закрыла окно и повернулась к Артему, оказавшемуся в совершенно неприличной близости. А потом оттолкнулась и отъехала на своем стуле на колесиках, чтобы перестать, наконец, чувствовать дискомфорт.
Я могу чем-то помочь? спросила я строго, памятуя, что помощника нет на месте.
Мужчина поднял обе ладони, как бы показывая, что пришел ко мне с миром, а потом подмигнул:
Сделаешь нам кофе?
Он что, о себе говорит «мы»?
Вам? глупо переспросила.
Мне. И начальству своему дорогомумы будем с ним пьянствовать кофе и разговаривать.
Я чуть покраснела, кивнула и подскочила к стойке, недоумевая, правда, почему мне снова просто не сказали об этом через интерком.
А когда повернуласьАртема уже не было.
Хорошо хоть я знала какой ему нужен кофекрепкий, с большим количеством взбитого молока и двумя ложками сахара.
Приготовила две чашки, поставила все на поднос, осторожно подняла его и двинулась к двери. Открывать ее было не очень удобно, но я уже приноровилась. Всунулась таки в кабинет, неловко проходя вперед задомпо другому и не скажешьобернулась, и тут же поняла, что на меня пристально смотрят две пары глаз.
Я почувствовала, как снова краснею.
Но полыхающее лицо оказалось не самой большой проблемой, потому как потом я допустила ошибку, за которую в этой компании могли не просто уволить, но и, скорее всего, сгноить в подвалахесли таковые вообще имелись.
ГЛАВА 4
Анна Дмитриевна, можно к вам?
Вздрогнула. До сих пор не могу привыкнуть к этому имени. Хотя пользуюсь им уже почти пять лет. И кого там принесло? Суббота ведь. Думала, спокойно поработаю, пока все гуляют на выходных.
Женю из юридического отдела. Вменяемая девочка, но если она не перестанет уточнять у всех и каждого что, куда и можно ли, далеко не пройдет.
Впрочем, мне до ее страдашек на ровном месте нет дела.
А вот на то, что меня отвлекают от отчетаесть. Я уже несколько суток корплю над данными филиалов и что-то у меня там не сходится. Точнее, я уже начинаю пониматьчто. Эти поганцы решили нагреться на паре сделок и, судя по всему, скоро окончательно отработают весьма удачную схему.
О которой центральный офис не будет знать.
Вот только я не зря мониторю самые разные цифры, которые стекаются ко мне со всех сторон. И не из любви к отечеству. Мне платят внушительную зарплату, а за вскрытие подобных схемне менее внушительный процент, скромно обозначенный как «премия за переработку».
И знаютнайду и отгрызу руку каждому, кто лезет туда, где обосновались большие дяди, то есть боссы.
Говори.
Те документы, которые от вас передали. Понимаете, прежде чем их заверить там есть пара несостыковок я не могу так сразу
Твою мать, она до конца дня будет так мямлить? Я подавила раздражение и вслушалась в Женины слова, потом просмотрела документы, подчеркнула, согласилась и отправила ее как можно быстрее все переделывать, лишь бы она свалила из моего кабинета.
Завести бы секретаршу, подумала мечтательно. Чтобы кофе носила и принимала таких вот Жень и все ее бумажки, а передавала мне их, когда у меня будет на то время.
Мысли о секретарше перескочили туда, куда не следовало.
И сердце сразу застучало, как бешеное, чувствуя тварь.
Тварь, что разъела все у меня внутри и теперь снова поднимает голову.
Зло смяла финансовые выкладкибудто они были в чем-то виноватыоткинулась на стуле и подавила в себе желание потереть от усталости глаза. Тереть нельзявеки накрашены. И вообще от этого морщины. Выть, даже если очень хочется, нельзяпадальщиков достаточно в любой организации, а у них нюх на недобитых жертв. Хоть и суббота. Нельзя даже свалить домой, где я, наконец, сниму новые и уже натершие мне туфли на каблуках. Свалить, напиться, на хрен разбить зеркальную стенку бара с какого-то перепуга поставленного Димойхотя в нашей странной семье пила только я, и то не долго.
Все нельзя.
Потому что это будет означать проигрыш.
Может с виду маленький, но я знала, как легко, совершив одну крохотную ошибку, один маленький шажок не в ту сторону, полететь по наклонной плоскости и разбиться вдребезги.
Одно крохотное допущение, потакание своей слабостии я захлебнусь в реках слез и крови, которые с готовностью хлынут из зарубцевавшихся ран.
Поэтому домой не пойду. Не буду ныть. Никому не пожалуюсь.
Да и кому пожаловалась бы? Кроме психотерапевта, которому я платила большие деньги, выслушать меня мог только Дима, но он, слава богу, улетел со своей новой женой то ли на Мальдивы, то ли на Сейшелы.
Пусть мальчик развлечется. Со мной у него такого не былосо мной после свадьбы у него был плацкарт и двое суток в пути со скелетом, который был в состоянии только бухать, закуривая чуть ли не каждую стопку в грязном тамбуре.
А потомсъемная квартира, где я несколько недель лежала, глядя в стенку. Слава богу, к своим родителям он меня тогда не потащил. А то они нашли бы способ признать невменяемой и избавить своего сыночка от этой ноши. И я закончила бы свои дни в психушке, под наркотой, потому что вряд ли бы выдержала тогда одиночество и начала бы резать свои вены, рвать из зубами, чтобы свалить из этого бездарного мирка, в который меня засунули, в котором меня выпотрошили, раздавили, да еще и уничтожили единственное, что на тот момент составляло мое самое огромное счастье и надежду.
О да, тогда я взлетела очень высоко.
И потому, когда упала, разбилась насмерть.
Я порывисто встала, прошлась по кабинету, глянула зачем-то в зеркалона лице не отразилось ни капли эмоций и мыслей, что меня обуревали. И вовсе не благодаря ботексу, я пока могла позволить себе не закалывать ничего. О нет, я просто научилась мастерски носить маску.
Выдохнула.
И снова меня отвлекли. Раздраженно глянула на телефон, но раздражение растворилось также быстро, как и появилось.
Слушаю.
Анна пока вас нечем порадовать конкретным. Но, кажется, у нас появился шанс Совсем не большойвы ведь понимаете, придется еще побороться не только с системой, но и с такими же, как вы
Сколько?
Пока бессмысленно, в голосе звонящего человека было столько сожаления, что называть суммы бессмысленно, что я зло усмехнулась. Дело не в деньгах Тут дело решит случай и ваша настойчивость Но будьте готовы, не уезжайте никуда из города в ближайшее время, хорошо?
Я что-то пробормотала и положила трубку, а потом до крови прикусила губу.
Ага, как же, дело не в деньгахя столько выплатила этому адвокату, что стребовать что-то еще он уже побаивается.
Дело в случае? Но я сама ищу этот случай, и как только он предоставится, не упущу своего. Стану намертво, как бетонная глыба, и хрен меня прорубишь любыми доводами. Я добьюсь своего, получу то, о чем мечтала.
Отчеты расплывались перед глазами Слезы? Нет, только не сейчас.
Я снова погрузилась в мир цифр, но поняла, что на сегодня это бесполезно. Я не могу сосредоточиться. Да и черт с ним. Я пойду сейчас куда-нибудь, выпью бокал вина, съем охренительно вкусное мясоя даже уже представляла, что и где закажуа потом высплюсь и спокойно проведу завтрашний выходной, запершись в своей квартире.
Тем более, что на часах уже шесть. Субботнего вечера. И пора бы наконец вспомнить о трудовом законодательстве.
Такси привезло меня в «Рандеву». Довольно пафосное место, с задирающими свой нос официантами и дорогущим интерьером. Но надо отдать им должноегорячее они готовили превосходно, а вина подавали только самые лучшие, не то что
Фу, Настя, давно ли ты начала рассуждать о степени прожарки и сортах винограда?
Я сделала заказ и от нечего делать пересчитала количество бокалов, стоящих в ожидании бармена на стойке. Привычка, от которой я не стала избавляться.
Отличное напоминание обо всех семи грехах.
Стол, за который меня посадили, поскольку заказать заранее я не удосужилась, был довольно неудачныйпосреди зала. Но чего мне стесняться? Вид, конечно, офисный, но серой мышкой, «мышонком» меня никто бы не назвал.
Теперь уже никто.
Зло, специально наслаждаясь, вгрызлась в сочный стейк, крупными глотками отпивая вино. Я ведь долго не могла нормально есть. Не чувствовала вкуса пищи, не чувствовала голод. Очень долго. Год? Не помню. Потом, постепенно, через не хочу, начала жевать снова. По маленькому кусочку. Начала получать удовольствие от еды. Я даже знаю когда это произошлокогда Дима наорал на меня, в первый и последний раз в жизни, наорал за то, что я делаю с собой. Что делаю то, чего от меня и добивалисьубиваю себя. Просто растворяюсь в этом долбанном пространстве, превращаясь в ничто.
Он тогда больно хлестал словами, так больно, что впервые пробился через толстенные стенки, которые служили мне защитой, как мне казалось.
А были на самом деле тюрьмой.
Он потом извинялся за свои слова, но какие извинения, если именно после этого я решила, что хрен вам, а не мое неотвратимое угасание?
Я буду жить, я буду не просто житья буду очень хорошо жить. Назло.
И вот тогда я первый раз, помнится, поела. Какой-то омлет с черным хлебомвсе, что муж смог приготовить на скорую руку, но это был лучший омлет в моей жизни.
А сейчас был просто классный стейк. И я съем его весь, до последнего кусочка, и выпью вино, и жизнь наладится. А завтра или в ближайшее время я получу, что хотела, и мне станет насрать на Веринского, потому что завтра или в ближайшее время он свалит из города и я больше о нем не услышу.
И будто в ответ на мои мысли сука-судьба злобно захохотала в ответ.
Потому что вместе с последним глотком на язык пришла горечь.
Вместе с сочным кусочком хлеба, который я просто впечатала в соус и засунула в рот, и разве что пальцы не облизала, пришло понимание, что кто-то на это смотрит
Не просто кто-то, а кто-то очень знакомый. Взглядом, которым умел смотреть только он.
Я медленно подняла голову и провалилась в бездну.
Ту самую, в которой ангелы превращаются в грязных демониц и раздирают на себе остатки тряпок вместе с плотью.
Веринский сидел почти напротив. Когда он успел попасть сюда я не зналада и не имело это значения. Сидел, даже не пытаясь смотреть в меню. Ему не были интересны блюда от шеф-повара о которых сейчас распинался стоящий рядом официантя знала, что распинался, они всегда так делают.
Сидел и смотрел на меня так, как будто хотел сожрать вместе с мясомили вместо него. Сожрать или сжечькак и раньше.
Как в тот самый первый раз, когда он посмотрел так на меня.
Как в тот день, когда моя жизнь прошла очередную точку невозврата.
Точку, устланную белым ковром.
Пять лет назад и спустя сорок одну успешно поданную чашку кофе я споткнулась об этот взгляд, выжегший на моем теле физически ощутимое клеймо, от которого я, похоже, не избавилась до сих пор, и полетела вперед, прямо на драгоценнейший и пушистый белый ковер, вместе со своей косой, полыхнувшими щеками и кофе, который приготовила для генерального директора и его заместителя.
Об этом ковре ходили легенды.
Шептались, что его Веринскому подарил шейх. И он сделан из шерсти самых высокогорных и чистых баранов, которые только существуют на планете. Еще шептались, что ковер стоил целое состояние и был для владельца «Волны» символом истинного богатства, которое всегда необъятно, не запятнано и угрожающе прекрасно.
Еще поговаривали, что это какая-то адская психологическая закавыка, с помощью которой Михаил Андреевич проверял всех приходящих к нему в кабинет Наряду с другими психологическими атаками: он то рычал, то наступал на собеседника, то, наоборот, становился угрожающе-насмешлив или холодно-сладоко да, у Веринского был тысяча и один способ заставить своего собеседника усомниться в собственном здравом смысле. В том числе это безбрежное белое поле. И многие застывали перед этим монстром, боясь на него ступить; другие же наоборот, без сомнений шагали вперед; кто-то обходил по стенке, пытаясь проявить уважение к чужой собственностиВеринский был известным педантом и чистюлей, об его маниакальных требованиях чистоты во всех смыслах тоже ходили легенды.
И никто не знал, какое поведение «с ковром» самое верноемужчина не говорил никогда.
Но все были уверенывыводы делал. А сотрудники тщательно проверяли обувь, перед тем, как зайти.
Самое что интересное, что во время собеседования я этот ковер даже не заметила. Только потом с ужасом вспоминала как прошлепала в своих далеко не чистых уличных ботинках. Но на следующий день, когда Нина показывала мне кабинет, никаких следов уже не было. Клининг, убирающий, как правило, по ночам, как в голливудских фильмах, где уборщик с плейером в ушах медленно передвигает свою тележку между офисными конторками и первым становится жертвой супер злодеев, работал исправно.
Но в дальнейшем я этого монстра избегала, подозревая, что он может или укусить, или засосать в неведомый портал.
И делала это не зря. Потому как коричневые потеки смотрелись на нем отвратительно.
На несколько секунд в кабинете повисла гробовая тишина.