На столе меня уже ждала яичница. И я с аппетитом принялась за завтрак. Вот она чудо трава в действии, будто и не искала недавно опору, чтобы не свалиться к гарховой матери.
Кстати, полагалось бы мне бегать и прыгать. И я снова уставилась на травницу.
Корень простухи и листья вербены, ответила она на мой молчаливый вопрос.
Я кивнула сама себе. Эти две травки вместе замедляли работу сердца. А с балун- травой самое оно, чтобы не носило, как на осиное гнездо села.
Вилента так и не было? спросила я, прожевывая остатки завтрака.
Был. Зашел сказать, что переночует на сеновале. Они уже собираются.
Что ж и мне пора. Спасибо тебе бабушка.
Райна, дитя. Здесь я Райна. Иначе меня не называют. Держи, протянула она маленькую подвесочку в виде зеленого листочка на тоненькой цепочке.
Я не могу
Я могу. Это не просто красивая вещица. Это поможет тебе держать мысли закрытыми, постучала она скрюченным пальцем по виску и тут же вложила подарок в мою раскрытую ладонь. Некоторые маги могут читать мысли. Даже я могу. А тебе не надо, чтобы кто-то знал, что ты думаешь. Да и мне спокойней будет.
Жутко хотелось узнать, как ее сюда занесло, но язык не поворачивался, а едва настраиваласьмысль тут же перескакивала на другую, а после на третью и терялась. Не иначе, сама травнице не желала отвечать на неудобные вопросы.
Потому спросила то, что смогла:
А почему ты не вершишь суд в деревне?
Райна рассмеялась.
Нарри, это люди. Сколько бы их ни тыкали носом в правду, все равно не поверят. Онри еще думает, что возможно изменить человека, но я слишком долго живу на этом свете, чтобы верить в подобное. Это у них от темных боговсамоуверенность и твердолобость. Ступай уже, дитя. И помни, твоя жизнь и судьба зависит только от тебя. И больше никого не слушай. Прощай.
Выходить из дома, чтобы проводить меня, Райна не стала, а лишь на мгновение показалась в окне и махнула на прощанье.
Не очень разобравшись в том сумбуре, что сейчас творился в душе, а точнее окончательно запутавшись, я решила ничего никому пока не говорить. Быстро натянула на шею цепочку и спрятала ее под рубашку.
Мужчины уже ждали возле лошадей.
Онри выглядел слегка измученным и хмурым. И мне стало его жаль. Вот во сколько он спать лег? И спал ли вообще? Вилент выглядел лучше. А Дрог, как всегда прекрасен, весел и полон сил. Я улыбнулась, глядя, как здоровенный пес прыгает, на квохчущую курицу с десятком писклявых цыплят и тут же отпрыгивает назад, получив клювом в любопытный кос.
Проверять, чем закончиться неравное единоборство, мы не стали. Позвав Дрога, взяли лошадей под уздцы и зашагали в сторону лесной опушки.
Провожать нас вывалилась вся деревня. Староста, расчувствовавшись, хлюпал носом и просил обязательно к ним заходить, если вдруг найдется свободное время. Нам будут всегда рады. Я осторожно взглянула на измученного Видящего и поняла, что он сюда явится не скоро, если вообще, здесь появится.
Вы только по этой тропке к болоту выйдете, а там у нас болотный! Злющий страх! Уже столько народу к себе затянул. Так что вы там осторожнее.
Онри благодарно кивнул.
Я потопталась на месте и позвала не молодую женщину.
Можно попросить краюху хлеба на дорогу? спросила я, под удивленными взглядами мужчин.
Женщина заохала, замотала чернявой головой и что-то шепнула такой же чернявой девчушке лет пяти и та, кивнув, припустила к третьей по счету избушке. Староста, воспользовавшись заминкой, начал снова благодарить «Господина Императорского мага».
Маг стойко сносил все благодарности и, как и полагается Имперскому магу, величественно кивал в ответ.
Не прошло и минуты, как девчушка появилась на дороге, переваливаясь под тяжестью огромной буханки хлеба. Такие пекут в больших семьях, чтобы всем хватило.
Я подумала, что лишним он не будет и, взвесив в руке разломила пополам. Иначе бы ни в одну сумку он не влез.
Кивнула малышке и та засветилась и раздулась от гордости.
Подвела мои ходячие мослы к забору и совсем не красиво, вскарабкалась в седло. Спутники, видя мои потуги хмыкали, явно стараясь сдержать смех. А могли бы и помочь.
Выехали мы под радостные пожелания доброй дороги и успехов. Я не оглядывалась. Ни к чему. Хоть и хотелось хоть раз еще взглянуть на странную старуху-травницу, способную заглядывать в душу.
Ничего. Однажды, я обязательно вернусь, чтобы снова с ней увидеться. Наверное.
Глава 16
Лесная тропа оказалась лесной тропой. Узкая настолько, что ветки кустов то и дело норовили стащить у меня мои уже немногочисленные пожитки, а то и меня саму выдернуть из седла. Хотя столь умелая наездница, как я, могла бы и сама достойно свалиться с лошади. К тому же, вихляла наша дорога, как бешеный пес хвостом. И если Онри, возглавляющий наш отряд, мог хоть как-то ориентироваться на резких поворотах, петлях и кочках, то мне и тем более Виленту, приходилось нелегко.
И только жизнерадостное животное Дрог, которому настроение испортить не смог бы даже конец света, шуршал кустами и поскуливал от восторга, разгоняя стайки мелких птиц с кустов.
Настроение было не хорошее и не плохое. Его можно было бы назвать задумчивым. Или спокойным.
Слова совершенно незнакомой старухи-травницы разъедали мою уверенность в попутчиках, как капля негашеной известиглаз. Так и хотелось окликнуть Онри и спросить, а что она имела в видустарушка, что живет в захолустье на окраине деревни? И только здравый смысл не позволял раскрывать рта и молоть чепуху. Или все же не чепуху?
В общем, меня мучил вопрос, правильно ли я поступаю слепо доверяя пусть и кровному, но совершенно чужому родственнику. И еще, что ждет меня там в конце пути. В ордене Стихийников. Не просто так мой новоявленный родственник злился на мать, скрывшую первые проявления моего дара.
Онри! окликнула я мага.
Понять, что он услышал меня можно было разве что по едва заметно напрягшейся спине.
Что делают с теми, кто не приходит в Орден когда у них проявляется дар?
Некоторое время он молчал. Раздумывал, наверное, стоит ли отвечать на мой вопрос.
Смотря к чему приводит это нежелание подчиняться общим законам, Нарри. Порой последствия плачевны. И за это кто-то должен отвечать. Иначе, к чему тогда все эти законы.
Их убивают? сделала я весьма закономерный вывод.
Казнят. Потому лучше тебе помалкивать о том, что мать пыталась спрятать тебя от Стихийников.
Я не видела его лица. Не могла ничего понять из интонаций. Читать между строк явно не мой конек. Но разговаривать на эту тему резко расхотелось.
Противно жужжащий комар описал круг вокруг меня и приземлился на щеку. Я легко прихлопнула насекомое.
Болото уже рядом. Первые вестники этогонастырный и до ужаса голодный гнус. Чем дальше, тем гуще рои мошкары, почувствовавшие приближающийся обед. Я сопела и отбивалась. Но силы были неравны и уже скоро все открытые участки кожи покрылись красными волдырями и чесались, как в первые дни ветреной чесотки. Так, что взвыть хотелось.
Запах стоялой воды и болотных трав дохнул в лицо вместе с резким порывом доселе недвижимого ветра. Я на радостях даже подпрыгнула в седле. Более ли менее ловко слезла с лошади и отправилась на поиски трав, отпугивающих мошкару.
Искомое нашлось очень быстро. Густой куст мяты, полынь возле дороги все размять и хорошенько натереться.
Чем я с упоением и занималась, постепенно превращаясь в зеленоватую кикимору. После натерла и Песчинку и, кажется, она облегченно вздохнула. Ну да ей же тяжелее отбиваться от комаров, мошек и оводов. Тем более со мной на спине.
Я растроганно почесала ее по носу. Хорошая она у меня. Спокойная и терпеливая. Песчинка ткнулась носом в ладошку и фыркнула, ничего в ней не обнаружив. Не время.
Позже ты у меня получишь свою порцию вкусностей, пообещала я и лошадь замотала головой, кажется, соглашаясь.
Ну вот и ладно.
Болото Вообще, я люблю болото. И жителей его люблю.
Картина была многообещающей. Казалось, все вокруг собрано из кусочков мозаики. Не потревоженные лужи отражали голубое небо подернутое лоскутами облаков. Кочки, разбросанные в одним богам известном порядке, поросли густыми зарослями камыша и аира. Из воды поднималась резучая осока и чахлые, покореженные стволы мертвых деревьев, в которых невозможно было опознать, к какой породе они относятся. А между ними, рассекая ковер из ряски, сновали дикие утки с выводками.
Нда. Без хорошего провожатого нам здесь точно не пройти.
Ты ничего не сможешь сделать? спросил магистр.
Я даже не сразу сообразила, что это он ко мне. Наверное, очень уж дяденька расстроился, раз решил к недоучке с просьбой обратится. Возвращаться и опять делать круг не хотелось никак. Я пробралась к ближайшей открытой воде, измазавшись в грязи так, что могла спокойно сойти за местного жителя. При том не сильно живого. А вместе с зеленоватым оттенком лица, могла бы еще и довести до пожизненной икоты любого неосторожно на пути попавшегося. Слава богам, что сюда мало кто забредал. Оглянулась на мужчин, которые были непривычно хмурыми и сосредоточенными. Даже обычно веселый Вилент обзавелся складкой между бровями. Ну что ж теперь нельзя их разочаровывать точно.
Нащупав относительно твердую кочку, я взгромоздилась на нее и похлопала по воде ладонью.
Раз. Второй. На третий, лужа подалась рябью и из нее вынырнуло нечто.
Я аж дернулась. Наш болотный конечно тоже красотой не блистал, но это зеленовато-синяя чешуя на том месте где у людей лицо, спутанные зеленые волосы, водянистые глаза с вертикальными зрачками, и острые, как иголочки зубы, торчащие в разные стороны.
Я мысленно взмолилась, чтобы дальше он не вылезал. Не страшно, но противно, жуть. Подняла руку, давая мужчинам понять, что все нормально. А то полезут спасать от жуткого и злого, вытаскивай их тогда из топи.
Мясо, свеженькое побулькал болотный.
От такого утверждения улыбка сама наползла на лицо. Кого это он пугать собрался?
Совсем одичал ты, как я погляжу.
На миг показалось, что вертикальные зрачки расширились и тут же снова стали, такими как были.
Ведьма?
Можно и так сказать. Хлеба хочешь? Свежего.
Чучело болотное облизалось длинным раздвоенным языком.
Кажется, угадала. С нашим болотным я не водила особой дружбы. А вот с русалками и водяным очень даже.
Вот и вранье, что русалки с водяным затягивают на дно молодых девушек и парней, чтобы их съесть. Ели они в основном ягоды и фрукты на берегу или вкусные водоросли на дне. Кстати, об отменном вкусе водорослей я говорить могла с уверенностью, так как не раз их пробовала сама. Но вот хлеб был особым лакомством для речных жителей. Предвкушение на лице русалок едва они улавливали запах свежей выпечки, передать словами было невозможно. Жаль, только люди этого не понимали.
Каждый год в жертву водяному приносили девушку или парня, сбрасывая их с высокой скалы просто в воду. И свято верили, что именно они потом становятся детьми хозяина вод. Выбирали, конечно, самых нерадивых, непослушных и своевольных. Наряжая их, как новогоднее дерево, украшениями из серебра и даже золота.
Водяной сетовал, что, мол, засоряют естественную среду всяким мусором. И каждый год отправлял дочерей вытащить облагодетельствованного из воды и собрать ему в приданное то, что на него навешали односельчане. Часто будущие «дочери и сыны водяного» здорово пришибались о воду и потому мама неизменно дежурила неподалеку, чтобы подхватить и помочь счастливой жертве. Едва оклемавшиеся "дети водяного" получали свои драгоценности и отправлялись, куда глаза глядят. Что по большому счету их не расстраивало. На побрякушки, поднесенные хозяину речному, можно было и дом купить и, особо предприимчивым, дело открыть свое. Так что выигрывали все. Кроме русалок, конечно. Они все вздыхали, что лучше бы хлебушка или пирогов сладких оставляли.
Потому я закономерно решила, что и болотный, в принципе, от хлеба печного не откажется. И не ошиблась.
Хочу.
Я достала краюху из кармана и протянула под самый нос болотному хозяину. Длинный язык слизал хлеб с ладони, только острые зубки клацнули. Оголодал бедненький. Совсем местные о своей нечисти не заботятся.
Болотник оскалился, видимо это у него называлось улыбкой, и на миг прищурился. Вот хорошо, что я с нечистью не первый день знакомства вожу. Человек неискушенный такого бы не перенес.
А что тебе надо за это? Золота здесь нет. Чтобы тебе ни говорили, ничего нет.
Не! Золота мне не надо. Да и какое золото на болоте?
Хорошо. А то лезут все, как мошки, топятся, а на меня немощного потом еще и напраслину возводят.
Ну, с немощным это он погорячился конечно. В своих владениях он сила и власть, с которой даже маги-стихийники считаться будут. Без хорошего хозяина эти болота совсем вымрут.
А помочь им не пробовал? спросила я.
Болотный посмотрел на меня, как на ненормальную.
Я тут кто? Правильно, хранитель болот. Я усмехнулась. Понагнать на себя важности некоторые умеет. Не мне деток своих пищи лишать. Кто им виноват, что лезут сюда ни ходу ни броду не знаючи. Кто-то квакнул, что тут жила золотая, а они и рады в топи с головой.
Я поморщилась. Как у них все просто. Но выказывать неуважение местному хозяину не посмела.
Мне через болото перейти надо. Поможешь?
Одна идти будешь?
Нет три человека и три лошади.
А хлебушек еще есть?
Я кивнула и показала половину каравая, которым нас снабдили на дорожку. Глаза болотного засветились.
Жди. Сейчас кикимор подряжупроводят.
Я кивнула и отломала еще кусок от каравая. Хозяин болот так же ловко ее слизал и пропал под водой, только хлюпнуло над уродливой головой.
Ну вот и все. Считай дело решенное. Полезные все же связи имеются у меня и знаниятоже. Я перебралась к мужчинам, которые все это время стояли на краю болот. Когда перепачканная и довольная выбралась к ним и сообщила, что хозяин местный готов сотрудничать и помогать по мере сил, кажется, оба вздохнули с облегчением. А мне ничего не оставалось, как страшно собой гордиться. А что я ж такая молодец.
Глава 17
Сейчас, которые мне наобещал болотный, растянулись на добрый час, а то и полтора. Мы успели перекусить вяленым мясом с хлебом. Костер, чтобы вскипятить воды на чай, разводить не стали и просто запивали водой из фляг.
Настроение воцарилось ленивое, даже разговаривать было лень. Каждый думал о своем и прогружен в свои мысли был настолько, что не сразу и заметили долгожданную провожатую.
Вот, что умеют делать кикиморы, так это подбираться незаметно. Неудивительно, что их винят в том, что в топи людей затаскивают. Вот сидишь такой жуешь свой нехитрый обед, моргнул, и стоит перед тобой красавица болотная. Ростом едва до пояса дотянет. Кожа вся зеленая, гладкая, как мраморная. Ушки остренькие торчат из прямых белых волос. Глаза как у лягушки. Зубки мелкие да остренькие. И ручки с корявенькими пальчиками да длинными коготками к тебе тянутся. Я чуть не подавилась.
Хлеба дай, потусторонним замогильный голосом прошелестела кикимора.
Выведешь нас из болотдам, не растерялась я.
Провожатая надулась и даже расстроилась такой не впечатлительностью гостей болота.
Ага сейчас же вот взяла и дала. Кикиморы они такие, заведут, а болотному потом расскажут, как нас несчастных из воды вытащить пытались. Да куда им маленьким таких И не со зла же. Натура такая. Развлекаются так. Так что нет, дорогая, сначала работу сделай.
Видимо, местная красавица поняла, что на меня ее чары не действуют, фыркнула и бодренько побрела вперед.
Онри и Вилент вооружились длинными палками, чтобы прощупывать почву впереди. Я этого делать не стала. Во-первых, не удобно и лошадь тащить и бревно. Во-вторых, не станет она топить нас, пока вознаграждение свое не получит. Потому я уверенно шагала след в след, таща за собой на поводу перепуганную и упирающуюся, как осел, Песчинку.
Выбрались мы на твердое и сухое уже, когда солнце начало клониться к горизонту. Мокрые, голодные и до смерти уставшие. Болото оно такое, все силы высасывает напрочь. По пояс в воде и по колено в иле, долго не походишь. Тяжелее всего пришлось Дрогу. Если начало пути он принял, как веселую прогулку, к середине начал уставать, а к концу, его грязного и уставшего тащил на себе Вилент.
Я поблагодарила провожатую, наградила ее хлебушком для нее и ее хозяина. Кикимора, оскалив мелкие зубки, зазывала заходить в гости еще.
В общем распрощались мы чуть не самыми близкими друзьями.
Поблизости оказался не большой, но глубокий и чистый ручей. Здесь и решили ночевать.
Охотится никто не стал. Не было сил. И хоть мужчины храбрились, я видела, как тяжело им дался этот переход. Но хуже всех был Дрог. Больше похожий на комок грязи, после того, как Вилент вытащил его на твердую землю, даже не шевелился. Я забеспокоилась о том, жив ли он вообще. И убедившись, что он дышит и даже периодически поскуливает, расслабилась.