Взяла отказники? спрашивает Атом, когда они входят на вокзал.
Думала, ты взял.
Как мы умудрились оба уйти без пропускных плащей?
Я не в настроении, говорит Мэдди. Вот ящик.
Атом распахивает дверь одноразовым кальмарключомвнутри управляемый криокулер. Мэдди вытаскивает его и изучает пульт.
Некислая система.
Атом жмёт на расконсервирование, и во все стороны вырывается пар. Он откидывает крышку, чтобы бросить взгляд на белый гриб компактных извилин, и немедленно захлопывает её.
Здесь не самое лучшее место, решает он. Закрывает камеру хранения и ломает твердосмольный ключ в замке.
Они бредут через вестибюль, Атом тащит кулер за ручку.
Посмотрев на Атома в вентиляционной шахте, он не может рисковать и пытаться убрать его из Эсхатологической винтовки. Так что Нек перещёлкивает ограничитель на «Доводе», превращая его в полное эго. Его намерение заводится до максимума.
Припарковавшись в переулке за Центральным вокзалом, он проверяет оружие в свете фар. Жестяная дверь бумкает и открываетсяон выдвигается за неё, дождь капает со ствола «Довода». Атом появляется с ящиком кулера. Клин тёмного вещества обтекает вокруг другой его руки.
В последний раз, когда я это видел, оно выглядело как стеклянный пистолет. Из чего он сделан?
Уставившись в дуло упрёка Нека, Атом быстро справляется с собой. Карбон, говорит он.
Давай сюда череп в переноске.
А что на обмен?
Если бы ты не был таким умником, я бы дал тебе совет. Но идёт дождь. И кем бы ты ни был, это становится ясно. Извини, но для тебя история закончится неприятно.
Когда Нада Нек давит на спуск, его засасывает в ручку винтовки как сморщивающийся воздушный шар, кости мелятся в муку и струёй бьют из дула вместе с потоком крови, плоти и воды. Невоздержанный бандит опустошён и мерцает. Розовое облако вьётся перед Атомом. Оружие, повисшее в воздухе, падает и лязгает по земле.
Атом выезжает на машине Нека на Улицу Засад, и в это время Мэдисон появляется с другой стороны. Атом перескакивает в другую машину, и они, визжа колёсами, уносятся прочь. Хвост всё ещё здесь, говорит Мэдди.
Кто это? цедит Туров.
Кэндимен. За ним Эдди Термидор. За ним кто-то вообще больной.
Стоящая на обочине патрульная машина вспыхивает мигалками и разворачивается за ними.
И мёртвый.
Мэдисон уходила с Центрального вокзала со скомканным плащом в руках, и толпа преследователей приняла его за тыкву. Теперь Атом откидывает крышку и достаёт образчик. Податливая плоть блестит холодным потом. Мэдди кидает беглый взгляд.
Странно выглядит, правда?
За нами едут четыре машины, а вы обсуждаете Туров наклоняется вперёд и видит мозг, его тирада обрывается. Голос начинает шипеть.
Оно?
Та самая ось дерьма, бурчит Атом. Он чувствует жёлтые волны, выжирающиеся из тыквы и окрашивающие воздух. После похорон нас отправляют на чердак и забывают, но только не его. Спорю, этот красавчик весит пять фунтов. Можно его использовать как боксёрскую лапу. Я не к тому, что он действительно этим занимался. Кирлиан дерьмовый.
Они сворачивают на Синг, свирепо раздирая шины. Фары, мечась, выхватывают уличные скандалы и граффити.
Могло так быть? Он всё ясно видел. Просто кричал не с той стороны лица.
Думаю, зависит от его защитных реакций.
А книги не были его защитной реакцией? спрашивает Мэдисон, когда они выезжают на Автостраду Портис.
Искусствовзрывающийся сэндвич.
Тогда всё сходится. Но что, если она поддельная?
Чтобы распознать подделку, надо определить разницу, верно? Но если это другая работа, почему её классифицируют как подделку? Потому что какие-то идиоты не могут отличить одну работу от другой?
Ах ты мой малыш.
Фонари автострады мелькают сзади неё, она выдувает ему поцелуй, который вскрывает его швы.
Почему мы едем за Коротышкой, мистер Кэндимен? Почему он в машине умника?
Знаешь, Джоанна, когда я смотрю на тебя, понимаю, как далеко ушла наша раса.
Джоанна поворачивается назад и выдаёт небрежную улыбку.
Дураки будут уверять, что не занимают позиций, умныечто занимают. Врут и те, и другие. Имена пленяют, чтобы записать. Не попадай в плен к своему имени, мальчик мой.
Хотите, я могу бобануть машину, мистер Кэндимен?
Используй «Ингрем»оскорбление не работает в качестве посмертного оправдания. И чуть побыстрее, будь любезен.
Джоанна думает так медленно, что видит всё вокруг во временном промежуткедля его сознания они сдут со скоростью четыре сотни миль в час. М11 поднимается в его руке медленно, как часовая стрелка, и пламя летит в закрытое окнолобовое стекло изрывается наружу.
Держись за свою шляпу, Джоанна, кричит Кэндимен сквозь шум автострады. Быть мишенью, кто бы ни стрелял, весьма неприятно.
Может моя жизнь двигаться чуть быстрее? лает Термидор с заднего сидения. За рулём Сэм «Сэм» Бликер, он не отвечает; по совету Брута Паркера он регулярно практикует технику обрезания негативного внутреннего диалога, посему удерживает внимание; для этого он заявляет себе: «Я тот, кто идёт по пляжу / стреляет в президента / пинает монашку» или что там навевают обстоятельства.
Цени-ка, бурчит Термидор, снова откидываясь назад и глядя в окно. Все лица плоские, как у совы, поток жизни бьёт их о стены тупиков. Всё убрано в образе их близких. Это кротость, к которой я склонен относиться терпимо, понимаешь ли. Что я хотел сказать, для разрыва штатов трудно было бы найти лучшее время. Знаешь, иногда сделка портится быстрее бананов, но сейчас энтропия играет на стороне тех, кто влияет на мой образ жизни. Он снова наклоняется вперёд. Эй, Сэм, машина гейскаявместо подушки безопасности разворачивает гигантский рахат-лукум. Запирай Еврокарт, чтобы вышел чистый выстрел, ага?
Сэм бросает вперёд бронированный лимузин. «Я тот, кто вмолотится в Рено Меган», думает он.
Это у них кресс-салат в покрытии, а, Сэм? Их обоих бросает вперёд, когда у машины вминается задница.
А, Сэм? Ау, Бликер, кинь-ка мне сюда труп.
Я сосредоточиваюсь, босс.
Мне плевать на состояние твоих кишок, Сэм. Этот демонический всезнайка как раз собрал бакалеюкогда я закончу с ним, он будет вполне мёртв и похоронен в куче бобов.
Не факт, что у вас получится, босс.
Я тоже могу расстрелять его. Отчего же не расстрелять? Ты о чём ваще?
Обещайте, что не разозлитесь.
Ничего не обещаю. Обещаю надавать тебе по жопе.
Я как-то слышал, в Атома однажды стреляли на Падшей Улице, там потом чёрт знает что творилось.
Пошевели уже мозгами, Сэм. Говорю же, ни один человек не управляет каждым своим вдохом. Ни ты, ни даже я. Дам тебе совет, который мне дали много лет назад. Ты можешь увидеть что-нибудь в глазах человека, пускайненависть, зависть, маниакальную жажду власти,но всё фигня, пока оно там есть. У него же там полная каша. Да, это залог спасения, когда ты подбиваешь бабки своим недостаткам в таком ключе. У меня только один глази я им смотрю в оба.
Кто дал вам этот совет, босс, Коко Клоун?
Не твоё дело, отрезает босс, вспоминая свою мать. Давай скрипи колёсами, лихач.
Сэм «Сэм» Бликер вытаскивает помповую «Мит-субиси», высовывает из окна и опорожняет обе ноздри. Еврокар искрит и сворачивает. «Я тот, кто зря тратит патроны», говорит он сам себе, лавируя между взрывами.
Трупы годятся не только для похорон, говорит ДеВорониз. Фонари высвечивают лицо, полное угрозы. Медленно мели детейпоражение отличный отдых.
Как скажете, мистер, говорит таксист. Как водитель бронированного светлопивского такси со вспахивающим улицу клювом, он знает искусный баланс силы, присущий бизнесу. Хотите, поставлю музыку?
Власти гребут под себя всё. Они прибивают гвоздями лужу вина к столу.
А-га.
Была однажды плохая божественность замкнутости и веры, что завалила людям обзор головами. Библия никогда не успокаивает побуждение, дабы принудить к чистоте. Её на это не хватает.
Понимаю, о чём вы.
Но есть выход. Да?
Гипостазис утверждает, что Самаэль ошибается.
Все мы ошибаемся.
Ад тоже на свой ладземля гармонии. Но без принуждения иерархия нестабильна. Возьми пистолет. ДеВорониз передаёт вперёд маленькую, масля-нистую «Беретту 92Ф», автоматику, таксист берёт её, смотрит в зеркало и глубоко вздыхает, смиренно качая головой.
Стреляй в машину перед нами. Я получу этот орган, даже если нам с тобой придётся в процессе погибнуть.
Нам с тобой?
Пардонтебе и мне.
Таксист щёлкает на счётчике револьвера, окно и глаза поднимаются одновременно. Хорошо, мистер, но вы потеряли все шансы отвертеться. Первая очередь пришла на финиш впереди всех на скорости 1280 футов в секунду, лизнув лимузин, как ухо любовника.
Раздобудь мне пару или там десяточек хот-догов, Бенни, бормочет Блинк, вгрызаясь в бургер.
Мы в машине, Шеф. У нас погоня.
Думаешь, я не знаю? кричит Блинк, тепловики срываются с его лица. Я конвоировал гонщиков, когда ты ещё тюнинговал свой первый трёхколёсник. Боже, этот бургер из тех, что надо проглотить, если тебя поймали за вражеской границей?
Тут пальба, Шеф, говорит Бенни, вглядываясь вперёд. Гильзы летят, как блюдца над Мехико.
Знаешь, что мне нравится в старых добрых патрульных играх, Бенни? Они как провокация, но без планирования. Полёт пуль грубо нарушает контролируемое воздушное пространство. Вишь лимузин? Поворачивая зажигание в этой матушке, слышишь придушенный смешокона приветствует первого парня, предложившего приделать плавники к машине. Деньги в этом проклятом банке.
Прибавьте чуток скорости, Шеф.
Спорю на твою шоколадную жизнь. Блинк раскуривает «Гинденберг», глубоко затягивается. Задумчиво выпускает дым. Слышь сюда, Бенни, лохиотстой отстоев. Чей ещё скелет хочется поставить в ванной и в упор не видеть, разве что захочется счесать об него отмершую кожу? Ещё одна затяжка. И, Господи, когда не получается его достать, что мы делаем? Пытаемся найти копию.
В Еврокар попали, Шеф. Сзади волочится бампер.
Блинк хмурится, оглядываясь по сторонам. В чём смысл человеческого подбородка, Бенни?
Наверно, человеческое лицо должно где-то кончаться, Шеф.
Звучит, на мой вкус, как признание поражения. Может, поэтому мы больше не эволюционируем? Подбородок перекрывает нас как эдакий ограничитель?
Вы меня убиваете, Шеф.
К слову, я знаю, у тебя нелады с боеприпасами, Бенни, но абсолютно очевидно, что нельзя позволять своим предубеждениям вмешиваться в исполнение долга. Вытаскивай «Итаку», спрячь сердце за значком и не ослабляй защиту.
Блинк говорит, исходя из своего опыта. Тогда, на тренировке копов, Академия наняла актёра, чтобы тот выпрыгнул, стреляя в класс из «узи» холостыми патронами, чтобы обеспечить тему для разбора полётов, но, молниеносно среагировав, Блинк встал с настоящим «узи» и завалил его.
Держась за руль одной рукой, Бенни вытаскивает свой упрёк и высовывает голову в ночь. Он целится в шипованное такси и жмёт. Отдачи нет, отчёт унесён прочь ветром, и он понятия не имеет, разрядился ли пистолет.
Что-то сминает крышу над головой ДеВорониза, когда он разглядывает счётчиктаксист выпустил пятнадцать пуль и вщёлкивает новую обойму, производя очередной залп. Сэму «Сэму» Бликеру что-то хлестнуло по руке, и он шарашит удачный выстрел через заднее стекло Еврокара и далее. Туров сияет в страхе, когда что-то грохочет по обшивке. Он бурчит, слабо и назойливо. У моих нервов есть права, пожалуйста, сбавьте скорость.
Мэдди смотрит в зеркало и видит звёздную россыпь из радиаторного полуавтомата. Она тянется к переключателю и разворачивает маскировочную си-стему. Современные маскировочные устройства работают по принципу отрицания возможного. В отличие от термоптического камуфляжа, отрицаемая маскировка считывает то, во что наблюдатель не в состоянии поверить, и посылает микроволновый импульс, имитирующий этот объект. И наблюдатель отказывается его воспринимать. Но с машинами проблемаони не только слишком большие для психологической слепой зоны некоторых людей, они ещё и слишком быстро двигаются, чтобы сфокусировать сенсор на наблюдателях. Мэдди решила проблему, превратив машину в объект универсального отрицания в действительности, а не в видимости. Нажав на выключатель, она переключает двигатель машины на дешёвый электромотор в багажнике, причём скорость остаётся прежней. Для преследователей же с машиной Мэдди происходит что-то странное. Сначала выключается двигатель, потом сама машина растворяется и исчезает.
13Дар осведомителя
Прошу прощения, что пришлось работать в центре, Граф. Надо было принести сюда барбекю, чтоб вырваться от слюнтяевслишком много людей навещают обезьянник. Вот в глубине холлаРекс Камп ждёт, чтоб обсосать останки.
ДеВорониз сидит напротив в наручниках с электрозамком, наведённый на центральный компьютер.
Вы про молодого человека Фиаско?
Вполне скоро, громыхает Блинк, поджигая сигару, они разожгут этого плохого мальчика.
Хриплый крик скачет по стенам центральной берлоги.
Что это было? спрашивает ДеВорониз.
А, бреют его волосы. Теперь пойдём сверхуимя.
Мне всегда нравилось имя Том Сойер.
Хорошо, мистер Сойер, я оценил, как ты разогнался до ста десяти в упрямом такси, что имеешь сказать по этому поводу?
Мистер Блинк, я сидел на заднем сидении, сзади группы из четырёх машин. Почему арестовали меняпочему не других?
В стаде из четырёх машин парень сзади гарантированно знает, за кем едет. Зачем терять силы? И так надо наблюдать за кучей преступлений, учитывая визит, кукольный револьвер и волнения группировок. Включите свет в криминальной студии.
Ошибись здесь, и виселицы прорастут почками, а?
Мне нравится так думать, мистер Сойер. Как говаривал этот ублюдок Вордил, «Светлопивасфальтовая жемчужина». Правда, поэтично? Земля лотосов порока. Блинк замолкает, затягивается сигарой. Камера воплей во время таких пауз пронизана неестественной тишиной. Но в сфере холодных, жёстких, пульсирующих фактов, болезнь, что я видел, отрежет тебе уши.
Лёгкая улыбка ещё больше заостряет лисьи черты ДеВорониза. Человек должен познакомиться с грубым наклоном бесконечности, прежде чем сможет отрезать мои уши.
А чё об этом скажешь? Заходит девушка, мы сначала её не замечаем, но потом она сдаёт нам всё про Фиаскоговорит, ей кажется, что её преследует парень из банды. Через пять минут уходит из берлоги в центре города, голова бандита едва держится на плечах, отрезана ножом, тонким, как теория. Ужасно, трагично и так далее. Шив был такой ползучий, что спрятался бы в свете прожектора.
Трагично, как вы сказали. ДеВорониз кивает, его рот хлюпает, как пузырёк в иле. Но ничего необычного. Как говорят, жена человеческая. Я старый человек, мистер Блинк. Я помню времена, когда гнев был просто признаком спешки. Но рассмотрим человечество в разрезе вековпо профессии я археолог, понимаете ли. Я изучаю меры, бескровные, как карусели. Кирпичи с начинкой из древнего воздуха, пропечённого солнцем ацтеков. Я видел графики включения батарей среди египетских иероглифов. Хрустальные черепа, вылаивающие суть на идиш. Но всё это безвкусно. Я решил прожить жизнь и найти правду, свежевыдранную из раковины. Почему, только в последний месяц я пинком вышвырнул кошку в пожарный выход. Вы не представляете, какое удовольствие я испытал. Вскоре после я сделал крутую тысячу, играя в боулинг крупными медузами и морскими анемонами, которых можно свободно купить на рыбных рынках. Я хохотал вёдрами, признаться. Конечно, у таких развлечений есть неотъемлемый ценник. Меня гнали из города в город, обращались, как с безумцем и уродом, и вот я в Светлопиве, в городе, о котором практически ничего не знаю, и без проблеска мысли, где ударить в следующий раз.
Уголок существует как раз для таких, как ты, Сойер. Продолжай.
Хорошо. До меня дошли слухи о торговце хранящимися в бутылках монстрами по имени Атом. Видите ли, мистер Блинк, я Что я забыл упомянуть, это суть моей огромной трагедии. Давным-давно потерявшийся сын. Истории, что я слышал об Атоме, привели меня к заключению, что он может быть тем самым ребёнком, которого я не видел двадцать пять лет. Да, и вот я плачу по счётчику таксисту, который знает Атома в лицо, и мы сидим часами и ждём его. Теперь я не знаю даже, почему не подумал раньшевы, как Шеф Полиции, должны знать каждого гражданина этой скрюченной метрополии. Расскажите мне какие-нибудь новости о мальчике?
Вот как оно, а? Значит так, у Атома выступающие веером ряды искусственных зубов, как у акулы. Модальность ЧД. Дом на Святых. Говорит одновременно на одиннадцати языках. Обыскивает охранников. Обеспечивает проблемы тем, кто их хочет. Багровый штрих-код на заднице. Спроси его про прошлоеи он улыбнётся и стукнет сбоку кому-нибудь по носу. Стрелял в голос ветра моей мамы. Построил буксир из мёртвых эльфов, потому что говорили, мол, это невозможно. Сам виноват. Это факты, но ни в коей мере не вся история, мистер Сойер. Мы все на глубинном уровне знаем, как всё должно быть. Например, противоестественно иметь собаку, чей череп больше твоего. Что-то не так в этой картине. Отец Атома был фокусником, который заставлял исчезать предметы пищи путём поедания их. Он сроду не осознавал, почему народ его ненавидит; когда в него кидали фруктом, он ловил его ртом и глотал. Потом он изменил представление, пошёл в аудиторию; но вместо того, чтобы собирать яйца и монетки из ушей зрителей, он поотрывал уши и показал их с выражением контролируемой экзальтации, какое всегда бывает у педиков. Потом он приступил к акту чревовещания; в процессе пытался убедить аудиторию, что кукла может говорить, просто не хочет, потому что не уважает никого из присутствующих. Кто-то из аудитории отстрелил ей голову из винтовки, и отец Атома порадовался, что шарада наконец-то закончилась. Тогдаи только тогдаон одел четырёхлетнего Атома в костюм этой куклы и розовую маску с погремушечной челюстью. Малолетний Атом, спрятанный за шарнирами. Он сидел на колене папки, ноги неподвижно болтаются, этот ребёнок повторял фразы, как умный пацан. Атом-старший мог выпить стакан воды, перекрыть фразу, что называетсясделал себе весёлое имя. Но крошку Тэффи жутко достало, что каждый вечер его держат за шею; и во время представления однажды вечером он сбежал с отцовских коленей и вышел из себя: запрыгивал в клубе на столы, прокусывал дыры в щеках людей, поджёг занавески и визжал при этом, как резаная свинья. После каждый свидетель описывал сцену по-другому. Но все сходились на присутствии демона. Атом-старший был арестован за одержимость и умер в середине шутки.
Какой шутки?
Своей жизни.
А-га. ДеВорониз одеревенело улыбается. Блинк корчит кислую гримасу.
Мистер Сойер, ты нормальный, как живойя готов тебя простить. Он снова раскуривает сигару. Но не буду.
Как именно вы действуете, мистер Блинк? спрашивает ДеВорониз, хрустя горлом.
Ну ладно, скажи, ты знаешь историю о Морже и Плотнике?
Почему нет, не знаю.
Хорошо, говорит Блинк, уставившись на него. Лампочки жужжат, гаснут и перегорают.
Гарри оседлал молнию. Жалящий огонь, пылающий по его венам, похож на смущение, которое он чувствует, когда видит плохую комбинацию в зеркале. Он от-правляется в сердце четвёртого июля.
Потом он с Тэффи Атомом, на площадке над текущей серой. Он ещё привязан к электроплите, которая пока похожа на низкий самодельный стол или кресло для самохирургии. Атом сгибается до того же уровня глаз, его чёрный плащ обтекает, как дёготь. Фиаско замечает, что площадка размечена как шахматная доска.
Я не играю в шахматы.
Ты играешь, шепчет Атом. Я нет.
Как моя причёска, Атом? Видишь, я современный парень. Мои проблемы не кончаются вместе со мной, и я не готов улыбнуться.
За уродливыми данными лежит человеческий путь, говорит Атом с медленно исчезающим лицом, жестокий и небрежный, с камнями сомнений, голод-ный, но очень человеческий.
Море лавы превращается в засеянное поле. Солнечный свет тянет сокровище, сверкающее из луковиц.
Америка живёт в галлюцинациях, которых заслуживает, говорит Атом, голубое небо на месте его испарившейся головы.
Плохо, бурчит Фиаско, он тоскует по биолюминесцентным полям. Что-то похожее на сок сцепляется в его мозгу. Безрассудна доставка моего провала, думает он, и чёрное прощение смыкается над его головой.
Ты нас обеспокоил, говорит адвокат, выплывая из пятен света. Фиаско чувствует себя куклой, вырезанной из камня. Он в обезьяннике.
Я спёкся или как?
Очень похоже на то, Гарри, хихикает Спектр. Коронер Рекс Камп стоит за его спиной, милостивый, но равнодушный, в очках, из-за которых его голова похожа на музыкальный автомат.
Фиаско нащупывает под собой койку, садится.
Чё случилось?
На самом деле забавная штука. Герион стоял на рычаге, ты уходил с потоком, смотрел в никуда, лампочки погаслипо ходу отрубился центральный мозг в логовеи тут мне сообщили важную новость. Там признались в твоём первом преступлении.
И?
И никаких трёх подключений, тебе снизили до двух, пока в его историю верят. Мужика зовут Блоха Лонца.
Я знаю Лонцу.
Как он тебе?
Простой и бесполезный.
Раньше был. Не знаю уж, почему ему приспичило зачислиться в бандюки, но я предложил поработать на популярность, она выйдет почти такая же бешеная, как у тебя после спасения. Надо было видетья прошествовал в комнату управления и шлёпнул по рычагу, словно по отчаянной рукоплите, спасая твою тощую задницу. Тебе достался эквивалент мягкого курса электрошокабудут периоды выпадения памяти, провалы в воспоминания, плохая концентрация, и иногда ты будешь залипать.
У меня в ушах звенит зуммер.
Рекс Камп собирается уходить, но в дверях останавливается и оборачивается на Фиаско.
Пока, каркает он.
14Европа после дождя
Пост мэра допускает немало возможностей послужить людям. Этого надо избегать путём использования нескольких ключевых слов, передаваемых избраннику в день вступления в должность. Между тем, стоит выглядеть занятым; сегодня шофёр везёт мэра во Дворец Ассамблеи на Площади Маккена, чтобы презентовать президенту некий предмет неясного назначения. Мэр понимает суровые условия предвыборной кампании; во время своей собственной он обещал установить общественный праздник для тренировок в вязкой неуверенности средней глубиныуловка слишком циничная даже для жителей Светлопива. Лозунг его компании«Уготовим псам ад»несильно улучшил его положение. В конце концов, пришлось поймать остальных трёх кандидатов в подвале и задушить их своей задницей.
Случай с его аурой окончился официальным заявлением, что пост мэра не зависит от публичной демонстрации духа. Леон Вордил ответил трансляцией семичасового распада ауры в зале ожидания аэропорта.
Сейчас мэр включает телик в автомобиле и пялится в него. Гарри Фиаско, вроде загорелый, делает заявление сквозь шелест вспышек.
Как вы себя чувствуете? спрашивает кто-то.
Современный, залатанный, тяжёлые галлюцинации, и я залипаю. Но мне кажется, после такого события легко быть мудрым. Я Я дал себе зарок не плакать. Вот что я хотел сказать. Каждый год одного игрока в гольф убивает молнией. Это, может быть, единственное доступное нам доказательство существования Бога. Когда я сидел на стуле, я видел и чувствовал то, что сейчас не могу вспомнить. Но я знаю, мы все, каждый из присутствующих здесь, призраки зародышей. Недодемоны, вот так. Конечно это весьма цветистое высказывание, но этот наш мир найдёт конец в огне и сере, леди и джентльмены. Огонь и сера, без вариантов. Кадры с Блинком.
Это древнейший инструмент в ящике. Очаровательный преступник. Достаточно молодой, чтобы изображать жертву. Ложное прозрение в заключении. Весьма трогательно. И вновь судебные начальники тормозят, как зомби, меняющие направление.
Блоха Лонца неуверенно улыбается в камеру, прорываясь сквозь коридор вопящих репортёров.
Зачем вы украли то яблоко?
Да, сэр, я украл егокачественно украл. Зачем?
Блоха проталкивается в дверь.
Проголодался.
Диктор начитывает поверх кадров президента, перерезающего ленточку на стрельбище по мишеням. Президент подвергся очередному удару по своей по-шлости из-за разоблачения, что каждый вечер он обматывает изолентой голову питона, суёт его в горло и напевает «Америку» из «Вестсайдской истории». Сейчас мы отправимся в Светлопивский Дворец Ассамблеи на Площади Маккена на отчётное выступление президента.
Мэр наклоняется вперёд. Водитель, быстрееначинается.
Шофёр оборачиваетсяпод форменной фуражкой женское лицо из снега и дыма.
Расслабься, говорит она.
Какие проблемы? Она поднимает пистолет.
Метаболик.
Взрыв пробуждает его в день со вкусом роз. Бесцельные пятна музыки в воздухе. Дом под листьями, дневной шёпот отшельников, вечера, дабы достигнуть их хвалы. Это ячменно-бронзовая страна, революционные белки на дубах, гранатовые листья на иссохших набережных, паладины и цветастая чернь рыскают по сельской местности, поэты экстатируют и лепесткуют под часами. Голубое сахарокопьё падает сто футов через обрыв, завиваясь над пеной.
На рассвете он отбирает глазные яблоки, полный мешок звенящих брелков, статуэтки замёрзшей крови. Громадное сборище мелет свой путь под рассеянной тенью поросли деревьев. Доминирующее приветствие коллег, джентльмен избивает мёртвые часы, хохот, оперённые арлекины поглаживают струны. Белые крылья под медленными облаками. Каменные банкеты остались в россыпи. Он шествует в тронную комнату и пронзает суету инквизиции, спорит с монархом.
Мой сеньор, кричит он, одаривая короля подносом фиолетовых грибобивней. Размелите их и подожгите в горшке, посмотрите на цвет пламени и соответственно выберите утреннюю рубашку. Но, несомненно, сэр, что вы так и поступаете.
Проклясть человеканелёгкая работа. Просто залейте ему глотку.
Он шагом идёт к двери, как лев, и быстро оглянувшись назад, делает ноги. Держа воздух открытым для удара из окрестностей, он идёт через пролом в шифере и батисте, сходящийся за его спиной, летает над башнями и потрясающими монументами; сужающиеся дистанции несутся по венам, пространство бесподобно разбивается. Блуждающий беспорядок захлёстывает геологию, дырявит побережье зелёным. Тропические лодки полны народу, голубые и красные одежды, жаркие капли глубокого лета, иллюзии сочатся из нектара, как амазонский яд. Он ведёт безгласую науку в горы, указывает на землю под тающими облаками, торопит Потом он проглатывает богов и засыпает, и во сне онмэр кошмарного города, неподвижно лежащий в маслянистом переулке.
Президент выходит на сцену с прожекторной улыбкой и окопами глаз. Его седые волосыледяная упаковка злого кипения головы. Гром ударов слева приветствует его выход.
Гон компании медленно сужается до тонкого фокуса.
На плоде свободы есть пятна, объявляет он. Их зовут выборы. Человека делают лозунги. Я возглавил важный переход от правительства, равнодушного к одобрению людей, к такому, которое принимает это одобрение как данность. Я решительно готов завершить этот переход, хотя он и непопулярен. Я не намерен укреплять плацдарм, чтобы потом спустить его на гадских пеликанов.
После аплодисментов объявляют мэра, и когда Атом выходит в подходящем плаще, все отрицают то, что видятим сказали, что будет мэр, значит, мэр будет любой ценой. Можно было и не паритьсясреди мэров такая текучка, что никто не способен угнаться за ней и запомнить их имена или внешность.
Мистер президент, разнузданно говорит Атом, это была потрясающе лукавая речь. Я уверен, каждый ублюдок в зале присоединится к моей благодарности. И пока вы не вернулись обратно в ад, я хотел бы подарить вам скромный символ нашего соучастия. Мы с прочими власть имущими думали долго, тяжко, до набухших вен, что могло бы подойти. Возможно, что-нибудь символичное? Что-нибудь такое дурацкое на память? Мы на этот счёт неплохо посмеялись. Но было решено вручить то, что вам действительно нужно. Так что вот вам мозг, в эдаком холодильничке. Надеюсь, он доставит вам удовольствие.
Атом передаёт криоящик, и лучащийся президент открывает его. В буре оваций они с Атомом обмениваются рукопожатием перед стробовспышками фотоаппаратов, ящик наклоняют, как дарственную тарелку.
Мистер президент, говорит Атом сквозь тиски улыбки, в день, когда памятник Аврааму Линкольну посмотрит в сторону с жуткой тоской и шагнёт вниз, как гигант Харрихаузена, ваши яйца раскатаются в блинчики.
ДНЕВНИК АТОМА
Сова с лицом, похожим на всасывающий вентилятор. Филигрань золотого трубопровода, потеющего корневой водой. Гигантский кролик в рулевой рубке пропавшего контейнеровоза уставился вперёд, дёргает носом, игнорируя установленное оборудование радиопеленгации. Зеркально ледяное небо. Моросящий дождь. Засеянное поле едва начинает проламываться.
15Человек в глазах правосудия
Гарпун Спектр закрывает портфель из несброшенной кожи ящерицы и встаёт, дабы скрыть результаты подсчёта. В глазах Блохи Лонцы беспомощное выражение. Это должен был быть его праздник, но он чувствует, что его забыли, как вчерашний воздух.