Лара, красивые женщины в одиночку не пьют.
Это комплимент или нравоучение? спросила она и обернулась.
Он стоял с букетом орхидей, как всегда неотразимый, в темном костюме и голубой рубашке. Синие глаза вкупе с рубашкой составляли головокружительный ансамбль. У Ларисы и впрямь закружилась голова, хотя испанское вино тоже внесло свою лепту в ее физическое состояние.
Я бы сказал: совет красивой женщине, с улыбкой ответил он и сел за стол. Это тебе.
Она потянулась за букетом, а он ловко ухватил ее за пальцы, склонился и приник губами к узкой ладони. Будь они наедине друг с другом, она провела бы свободной рукой по его густой шевелюре, шепча какую-нибудь милую чепуху, а потом
Что было бы потом, она не успела придуматьпримчалась официантка и предложила меню. Антон перечислял закуски, а Лариса с упоением слушала музыку его голоса, не вникая в смысл слов. Наконец их оставили одних.
Лариса скрыла радостный вздох облегчения. Теперь все по порядку. Сначала она вдоволь насладится созерцанием его бездонных глаз. Просто будет сидеть и молча смотреть в эти озера, пить их освежающую влагу, купаться в них, тонуть и снова жадно пить, без конца, без насыщения. Потом они будут говорить. Все равно о чем, главноеслышать его голос, видеть движение любимых губ. Затем
О чем ты так сосредоточенно думаешь? спросил он, закуривая.
О, эта его неподражаемая манера надменно щуриться во время курения! Где он научился ей? Нет-нет, она знаетэто генетически заложенная черта. Она так естественна, так гармонично вписывается в его облик! Боже, быть не может. Как она любит его! Наверное, это грехтак любить мужчину, вернее, обожествлять. Ведь сказано: не сотвори себе кумира. А он и в самом деле ее кумир, ее идол.
Ларочка, очнись! ласково, как ребенку, сказал он.
А? Что ты сказал?
У тебя что-то стряслось? Какие-нибудь неприятности?
Нет, с чего ты взял? У меня все хорошо. А ты куда-то уезжал?
Да, пришлось поездить. Дважды был в Москве. Согласовывал проектную документацию, закупал оборудование, короче, дел выше крыши.
Да. Я понимаю.
Ты уж извини, пожалуйста. Я порядочная свинья
Нет-нет, не говори так. Я все понимаю. У меня самой сейчас запарка с документацией. Кому как не мне знать все заморочки бизнеса
И все же прости, ладно?
Он заглянул в ее глаза, нет, в самую душу своими синими озерами, и она простила. Все обиды, лежавшие где-то глубоко, на самом дне, растворились в этой искрящейся синеве. Но надо взять себя в руки, одернула она себя. Если она растечется под его взглядами, превратится в нечто аморфное, то он быстро потеряет к ней интерес.
Антон, ты только не отказывай сразу. У меня к тебе необычная просьба. Я знаю, как ты занят, но все же выслушай и прикинь, не найдется ли у тебя пары часов для меня.
Что-то вступление слишком затянулось, усмехнулся он. Давай не томи. Что у тебя случилось?
Да не у меня. То есть не у меня лично. Понимаешь, в городе организовали для ребят бизнес-школу. Я ее директор и соучредитель, а заодно веду занятия. Так вот, нам нужен яркий пример успешного предпринимателя. Ну я и подумала Короче, ты не можешь прийти к нам на часик, рассказать о своем пути
Ха-ха-ха! О своем тернистом пути к звездам, славе и деньгам!
А почему ты смеешься? Что тут особенного? Неужели нам нечем поделиться с подростками, нечего сказать им, мечтающим посвятить себя своему делу?
Как ты себе это представляешь? Ты предлагаешь слукавить, обойти подводные камни бизнеса, а напоказ выставить только хорошие отметки в школе и университете, затем пришедшее в голову ноу-хау, составление по нему распрекрасного бизнес-планаи вот она, вожделенная прибыль, течет рекой, успевай подставлять карманы. Так?
Но
Милая моя девочка, ты сама не первый год в этой клоаке. Неужели тебе не приходилось биться головой о стены чиновничьего произвола, давать взятки, уходить от налогов, скрывать доходы и прочая, и прочая, и прочая?
Приходилось, но в разумных пределах.
Так ведь и бизнес у тебя, как ты говоришь, «в разумных пределах». А каково, например, нашей фирме, имеющей «дочек» по всей России?
Ну, допустим, ты прав, о подводных камнях распространяться мы не вправе по моральным понятиям, но в идеале-то, как должен по идее произрастать бизнес, можно рассказать?
Думаю, что это будет скука смертная, а не «яркий пример». И потом, ты уверена, что наши продвинутые дети не зададут нам каверзных вопросов, к примеру сколько мы заплатили, чтобы войти в рынок и стать его полноправными членами?
А ты боишься таких вопросов?
Я ничего не боюсь. Но растлевать молодую поросль «советами» бывалого дельца тоже не собираюсь. А переливать из пустого в порожнее про «основы бизнеса» мне совсем не в кайф. Прости, но с этим справится любой преподаватель по экономике.
Какой ты, оказывается, принципиальный, улыбнулась Лариса, в душе слегка уязвленная его отповедью.
Вот ты и обиделась. Давай лучше выпьем за Черт, за что же нам выпить? За процветание твоей школы?
Издеваешься?
Ничуть. Пусть детишки учатся всяческим основам, не подозревая до поры до времени о всех мерзостях взрослой жизни. Ничего, придет и их очередь, еще успеют накувыркаться в своем бизнесе. Ты знаешь, Лара, чем дальше в лес, тем больше убеждаюсь в правоте одного постулатакаждый учится только на своих ошибках. Согласна?
Вообще-то, да.
Ну что ты надулась как мышонок на крупу? Да приду я в твою школу! Прямо на той неделе и приду. По каким дням у вас занятия?
Понедельник, среда, пятница.
Так. В понедельник у меня совещание с подчиненными. Штат наконец набрали. Теперь пойдут притирка, состыковка и отладка функций, взаимосвязей и тому подобное. Чувствую, что нахлебаюсь с ними по самое не могу. А что у нас в среду? Антон задумался, наморщив лоб. Обычная рутина, ничего экстренного. С утра до обеда в офисе, потом с бухгалтером съездим в банк Короче, часам к четырем я свободен.
Вот и замечательно, обрадовалась Лариса. В пять часов добро пожаловать к нам. Будем с нетерпением ждать.
Он лукаво улыбнулся, понимая, что «с нетерпением» будет ждать один человекона сама. Лариса смутилась, подняла бокал и осушила его залпом.
По-моему, тебе надо остановиться. Алкоголь вреден для женского организма. Что бы там ни писали в рекламных статьях, мягко предупредил он.
Ой, я, кажется, пьяная, пробормотала Лариса и беспомощно уставилась на Антона.
А я что говорю! А ну-ка, закусывай зеленью и мясом. Живей!
Она, как детсадовский малыш под присмотром воспитателя, послушно ела, а он заботливо ухаживал за ней, уговаривая и хваля за усердие.
* * *
Лариса проснулась от невнятного шума за окном. Это на карниз прилетели синицы. Они клевали хлебные крошки, дружно стуча клювами и звонко попискивая. От их возни она и проснулась.
Антон уже уехал. В восемь утра она проводила его, а сама снова завалилась в кровать и, уставшая от бессонной ночи, крепко уснула.
Эта ночь была другой, не похожей на первую. Без лихорадочного нетерпения, бестолковых признаний и воспоминаний юности, без всего суетного и ненужного, что уводит от истинного сексуального наслаждения. Но без сердечного томления плотские утехи пусты и безвкусны, как переросший плод. Впервые в жизни Лариса испытала полную гармонию любви. Тело и душа, соединившись в одно целое, в сплав возвышенных чувств, желаний разума и плоти одновременно, достигли вершины блаженства. И не было скрытых упреков, недомолвок, разочарования. Она отдалась любви всем существом, каждой клеткой своего молодого сильного тела.
В этот раз Антон продемонстрировал настоящее искусство любовной игры. И ей не показалось это пошлым или надуманным. Его чуткий ум не позволил телу ни одной оплошности. Так опытный канатоходец, умело балансируя, не допускает срывов и падения.
Лариса сладко потянулась, выгнув упругое тело, повернулась на бок, дотронулась пальцами до вмятины на соседней подушке, хранившей след его головы и пряный аромат его парфюма. Неужели она счастлива? Да-да, она, Лариса Хомутова, вечная школьница, убегающая от своей любви. Кончилось детство. Любовь настигла ее, взяла в плен, унесла в волшебный мир звезд, в млечный поток небесных светил. Она ощущала себя равной этим светилам, ибо теперь была готова дарить свет и тепло всем страждущим на землетакой щедрой сделала ее любовь.
Дарить тепло всем страждущим? Красивая фигура речи, ничего не скажешь. А как же быть с суровой реальностью?
Она вдруг вспомнила траурный зал, печальный взгляд Алексея Ивановича, его слабую улыбку одними уголками бледных губ. Убитый горем, он еще и подбадривал ее, оробевшую среди незнакомых людей. Господи, какая же она эгоистка!
Счастливая нега, в которой она так безмятежно купалась, в один миг исчезла. Постель показалась ей неуютной и жесткой, отдавившей все бока. Она встала, накинула халат, посмотрела на свое отражение в зеркале шкафа. Странно, но этим утром она не понравилась себекакая-то опухшая, с тяжелым, как у бульдога, взглядом.
В другой момент подобное сравнение ее насмешило быона часто подсмеивалась над собой, но сейчас было не до того. Скользнув взглядом по настенным часам, Лариса заторопилась. Бегом в ванную, оттуда на кухнючашка растворимого кофе, бутерброд с сыром, и она уже возле платяного шкафа. Кажется, где-то тут висел черный костюм. Да, вот он. Давно вышел из моды, но это неважно. Пять минут на одевание и скромный макияж Уф, готово! Если не тормозить, то через пятнадцать минут она будет на месте.
Четверти часа ей, конечно же, не хватило. На центральной улице не обошлось без пробки. Лариса нервничала, постукивая ладонью по кожаной оплетке руля и успокаивая себя тем, что точного времени, когда Алексей Иванович с родственниками приедут на кладбище, она все равно не знает. Авось успеет.
Возле кладбища работал цветочный киоск. Купив две вишневые розы, Лариса вошла в чугунные ворота кладбищенской ограды, пересекла площадь, на одном краю которой стояла нарядная церковкасусальное золото маковок в сочетании с голубыми стенами, и оказалась на главной аллее. Растущие по ее обочинам кусты вереска, припорошенные снегом, выглядели очень торжественно. «Как часовые, пришло ей в голову невольное сравнение. Охраняют здешний покой». Пройдя до конца аллеи, Лариса огляделась. Вокруг ни души. Только теперь она услышала особую тишину этого места. Где-то далеко каркало воронье да ветер посвистывал, качая голые верхушки берез. Она перевела дух и, свернув на боковую дорожку, зашагала дальше. Справа, возле одной из могил, Лариса заметила группу людей. Прибавив шаг, направилась в ту сторону. Первым она узнала мужчину, который накануне бережно усаживал ее на стул. Без шапки, в расстегнутой дубленке, он стоял чуть поодаль от остальных и сосредоточенно курил. Скрип снега под Ларисиными сапожками заставил его поднять глаза. Открытое симпатичное лицо, очень напоминающее ей лицо Алексея Ивановича, просветлелоочевидно, мужчина узнал ее. Отступив в сторону, он тихонько произнес: «Проходите смелее. Он вчера спрашивал о вас. А вы, должно быть, на работу вернулись?» Кивнув, она прошла мимо, чувствуя его пристальный взгляд и горячее дыхание с густым запахом табака и водки.
Она остановилась за спиной полной женщины в длинной норковой шубе и поискала глазами Дениса. С уже привычной досадой понялаего здесь нет, и больше не думала о нем.
Высокую фигуру Алексея Ивановича было видно со спины. Он стоял неподвижно, склонив непокрытую голову. Слабый ветер трепал на его затылке небольшой хохолок, и почему-то эта деталь ассоциировалась у Ларисы с непоправимой бедой.
Потерявшая спутника жизни женщина, несмотря на внешнюю слабость, в сто раз выносливее любого вдовца. Внезапно овдовев, мужчина один на один остается с опустевшим, утратившим домашнее тепло миром. Раньше, ведомый по жизни любящей женой, он не замечал своей зависимости от умелых, все успевающих женских рук, от вовремя сказанного сердечного слова, от всей благотворной атмосферы домашнего очага. Лишаясь этой атмосферы, он, как осиротевший ребенок, становится беззащитен и слаб. И никакая поддержка со стороны близких и друзей не заменит ему любовь и заботу ушедшей навсегда подруги.
Женщина в норке дотронулась до плеча Алексея Ивановича, негромко сказала: «Давайте помянем Валечку. У нас с собой мясной пирог и водка. Вера, обратилась она к своей соседке в лисьей шапке, давай сюда сумку, ставь на столик. Гриша, ты где? Открывай бутылки!» Ларисин знакомый в распахнутой дубленке, оказавшийся Гришей, протиснулся к столику, по-хозяйски приступил к своим обязанностям.
Лариса отошла в сторонку, все еще не решаясь приблизиться к могиле. Там по-прежнемуотдельно от всех, с поникшей головойстоял Алексей Иванович. А в руках мужчин и женщин уже появились пластмассовые стаканчики с водкой. Григорий, орлиным взором окинув толпу, заметил обойденную вниманием Ларису. Наполнив стакан до середины и прихватив бумажной салфеткой изрядный кусок пирога, он подошел к ней со словами: «Что же вы как не родная? Давайте, давайте, не брезгуйте русским обычаем. Помянем нашу дорогую Валюшу, царствие ей небесное!» Ларисе пришлось выпить водку, так как он стоял рядом и настойчиво приговаривал, дескать, оставлять поминальную водкубольшой грех. Задохнувшись, ощущая жгучий напиток всем нутром, она послушно открыла рот, чтобы откусить пирог, заботливо поднесенный Григорием. «Ну вот, молодчина! воскликнул он. Держите пирог-то. Его тоже весь, без остатка надо съесть. Так положено». А в ее слегка захмелевшей голове пронеслось: «Придется вызывать Викторию. Пусть едет на такси и забирает меня вместе с машиной».
Она все же отнесла свои розы на могильный холмик, от подножия до верхушки усыпанный живыми цветами. А когда повернулась, чтобы уйти, натолкнулась на Алексея Ивановича. «Ларочка, вы только не пропадайте, едва слышно попросил он, почти прошептал, все с той же мольбой в тоскующих глазах. Звоните. Хотя бы иногда». Она лишь кивнула, с неловкостью в душе замечая устремленные на них любопытные взгляды.
* * *
Следующим утром, не заезжая в офис, Лариса направилась в СЭС.
К заместителю главврача Мокиной уже сидела очередь. Ничего не оставалось, как сесть рядом с остальными и приготовиться к томительному ожиданию. Через час Лариса вошла в кабинет и поздоровалась с чиновницей от санитарии.
За внушительным столом восседала маленькая женщина неопределенного возраста, чем-то напоминающая птицу. Сходство это усугубляли острый с горбинкой нос и длинные нарощенные ногти, покрытые молочного цвета лаком. Смерив Ларису холодным взглядом, Мокина кивнула на кресло, что означало, видимо, предложение присесть. Лариса сильно волновалась, поэтому не стала усложнять свою речь. С ходу она выложила причину визита:
Алла Терентьевна, я полагаю, что претензии со стороны СЭС необоснованны. Документы у нас в порядке, просроченных продуктов мы не закупали и не продавали, а за качество пусть отвечает завод-изготовитель. Наша фирма поставляет только гостовские, сертифицированные товары. Никаких левых ТУ мы не признаем. Да вы и сами, наверное, уже убедились в этом.
Лариса умолкла, чтобы справиться со спазмом, перехватившим горло. А потом вдруг всей кожей ощутила зловещую тишину, которая повисла в кабинете. Женщина-птица, положив перед собой руки с ногтями, напоминающими выпущенные когти, не мигая смотрела на нее и ждала момента, чтобы напасть.
У вас все? спросила она и поджала узкогубый рот.
Да, в принципе
Ну что ж, начала Мокина и шумно выдохнула, теперь послушаем меня.
Она так и сказала«послушаем». Это почему-то насмешило Ларису. Ей стало все равно, что скажет чиновница. Она с легким сердцем выслушала ее назидательно-обвинительную речь, изобилующую специальными терминами, а когда встала, чтобы покинуть кабинет, сделала паузу и выдала заранее обдуманную фразу:
Я знаю, что меня третируют с подачи Дениса Алексеевича. Не надейтесь, что это сойдет вам с рук. Рано или поздно тайное становится явным.
Если бы чиновница не отреагировала замешательством и багровыми пятнами, выступившими на лице и шее, то Лариса так и ушла бы в сомненииправа ли она? Но она оказалась права!
Вежливо попрощавшись, она вышла из кабинета, не обращая внимания на злобный клекот чинуши, пытавшейся вдогонку больно клюнуть свою жертву.
Конечно же, она понимала, чем может грозить ее выходка в СЭС. Но прогибаться, клянчить и давать взятки она не собиралась. Это было противно ее натуре, ее воспитанию, ее взглядам. Пусть все идет как идет, решила она. Даже если дойдет до суда, она не дрогнет. Даже себе в убыток. Нельзя давать пищу таким хищницам, как Мокина, чтобы они жирели и процветали, чиня беззаконие и умножая зло. Да и Денис хорош! Любовь любовью, но всему есть границы. Неужели подлым обманом он надеялся вернуть прежние отношения? В них хоть и не было большой страсти, но чистота и доверие были. А это дорогого стоит.