И это слишком быстро заканчивается. Единственный раз ко мне прикасается, когда сжимает плечи и решительно отодвигает, словно ему, в самом деле, буквально невыносима близость со мной.
Стараюсь не принимать на свой счет. Для себя самой сочиняю теорию, что он так со всеми.
Придумай что-нибудь, чтобы я могла выбраться из дома, выпаливаю, как обычно, нахально, игнорируя заливающий щеки жар. Иначе я сойду с ума и сама кого-нибудь пристрелю.
Главное, не себя, все, что он говорит, прежде чем выйти и оставить меня в состоянии очевидной растерянности.
5
Наивный взгляд, приподнятая бровь,
и губ незацелованных изгибы.
На следующий день Таир куда-то с самого утра уезжает. Я психую, естественно. Как он мог бросить меня? Даже не объяснил ничего. От нижестоящих узнала, что дела, видите ли, у него срочные возникли.
Не день, а сказка!
Алевтина, кухарка, в плов лука натерла, будто сто раз ее не просила так не делать! Снова икру ложкой приходится есть. Черный хлеб закончился, а белыйсовсем не то. Без ничего наворачиваю. Такая у меня извращенная натура.
Ой, царевна, что творишь? Живот скрутит!
И пусть! Кормить меня нужно вовремя, продолжая махать ложкой, непонятно кому хуже сделать пытаюсь.
Так я же все полезное, натуральное жужжит обиженно.
Угу.
Ну, хочешь, блинов тебе напеку?
Поздно.
Накидавшись до тошноты, резко отодвигаю банку.
Слушай, Алевтина, а Таир не сказал, вернется сегодня?
Ничего он не говорил, отвечает и пожимает плечами.
Ей-то все равно. А вот я Пригорюнившись, нервно выстукиваю пальцами по крышке стола.
Обещал ведь, что будет со мной, пока отца нет. Хоть и не было озвучено, что круглые сутки напролет. Но все же Я просила куда-нибудь меня вывести. Как он мог проигнорировать? Я ведь правда скоро с ума сойду! Если еще не двинулась
Господи, а вдруг он к женщине помчался?
Ой-й-й неосознанно громко вздыхаю.
Что такое? всполошившись, оборачивается Алевтина.
Что-то нехорошо мне, для наглядности за живот хватаюсь. Пойду я добавляю умирающим тоном.
Мать честная Катерина! Давай риса наварю или вот перца горошка глотни.
Бог с тобой, Алевтина, и твоими знахарскими припарками! Отстань. Полежу, пойду. Ты пока блинов мне напеки.
Внутри действительно боль ощущаю. Только выше желудочно-кишечного тракта. Грудь жгучими кольцами опоясывает и внутренности заламывает. Так странно пульсирует, дышать полноценно не позволяет.
Что такое? Кто бы сказал?
В спальне, едва вхожу, натыкаюсь взглядом на оставленные Кариной солнцезащитные очки, и меня вдруг как будто прорывает. Да с такой силой, что страшно становится. Перед глазами все расплывается. Практически вслепую пробираюсь в ванную, включаю на всю мощность воду и рыдаю белугой.
В какой-то момент воздуха недостаточно становится. Икаю и пытаюсь ухватить побольше, но это кажется физически невозможным. Не получается нормально вдохнуть, пока не подставляю лицо под струи холодной воды.
Забираюсь полностью в душ. Долго стою. Постепенно успокаиваюсь, привожу себя в порядок и медленно бреду из ванной.
Какое же изумление меня постигает, когда в спальне натыкаюсь на Тарского.
Почему так долго? припечатывает требовательным тоном.
В смысле?
В прямом. Минут пятнадцать тут караулю. Что там так долго делать можно?
Все сказанное обращено по отношению ко мне с конкретным наездом. Я и без того в его присутствии теряюсь, а под таким напором и вовсе оторопело замираю.
Потом сержусь, конечно.
Таир, как всегда, идеально выглядит. Синяя рубашка, темные брюки. Все по фигуре сидит, идеально подчеркивая рост и внушительную мышечную массу.
Я же рядом с ним снова как мокрая курица. В сердцах сдергиваю с волос полотенце.
Мне что, теперь купаться по какому-то особому расписанию? в голосе все возмущение отражаю.
Да. И с открытыми дверями.
Ч-что? Это еще зачем?
Чтобы я при необходимости проверил тебя, а не выносил их.
От шока рот открываю. Пока слова подбираю, вдруг замечаю, что Тарский задерживает на нем взгляд. Мимолетное мгновение Ах, нет, я, должно быть, на эмоциях брежу. Показалось, конечно.
Знаешь что обида раскурочивает в груди рану, которую я годами усиленно лечу еще после маминой смерти. Ненавижу, когда она открывается. Утром нужно было так волноваться. Где был? бросаюсь с ответными претензиями.
Только у Таира все по делу, а я, кажется, как обычно, истерично звучу.
Я заходил, холодно информирует он. Спишь, как сурок. Пришлось даже пульс проверить.
Что? задыхаюсь от сумасшедшего волнения. Ты трогал меня? Вообще уже?!
Сама не пойму, из-за чего меня так раскатывает. Несет черте куда! Берегов не вижу.
Тарский же в ответ смотрит, словно на гуляющий по двору ветер. То есть сквозь меня, абсолютно равнодушно.
Ты просилась выйти из дома, сухим тоном припоминает вчерашний разговор. Не сразу врубаюсь, о чем речь. Я решил вопрос.
Так бы сразу и сказал!
Настрой кардинально меняется. Позабыв об обиде и ворохе неопознанных эмоций, подобострастно взираю на Таира. Еще и ладошки, будто перед Богом, складываю.
Куда мы пойдем? вопрошаю шепотом.
В театр.
Ну Это не совсем то, о чем я мечтаю. Но, учитывая сложившуюся ситуацию, решаю радоваться тому, что перепадает.
Пока Тарский не пихает мне в руки какую-то странную амуницию.
Что это?
Твой билет, так же хладнокровно отбивает он.
В смысле? выдыхаю со свистом.
Бронежилет и каска.
Он издевается?
Почему я такая дурочка? Господи, за что???
Это шутка? теперь шиплю, даже там, где буквы звучные.
Похоже, что я шучу?
Мне дико хочется стукнуть его кулаками. Не знаю, каким чудом удается совладать с собой. Нервно дернув отвороты халата, с силой сжимаю их кулаками у груди.
Я не буду Не буду, как какой-то Дарт Вейдер, ходить! Ты меня не заставишь! Нет, нет и нет!
Пока я расхожусь в истерике, он в лице не меняется.
Надеваешь, и едем. Нетнет. Выбирай.
Других вариантов Тарский не предоставляет.
Слезы унижения душат горло и жгут глаза. Взращиваю внутри себя злость, чтобы как-то справиться.
Я говорила, как сильно тебя ненавижу? последнее почти ору ему в лицо.
В сердцах хочется еще и ногой гневно топнуть. Едва сдерживаюсь.
Тебя, дуру, дважды чуть не пристрелили, ты это понимаешь?!
Замираю, как суслик перед песчаной бурей, когда Таир неожиданно повышает голос. С такой силой обрушивает, сквозь меня словно молнии проходят. Острыми пиками к полу пригвождают.
Конечно же, я помню о том ужасе, в который превратилось мое беззаботное существование. Как ни пытаюсь забыть, все вокруг только и делают, что напоминают, и усугубляют мою внутреннюю истерику. Макают как слепого котенка в воду, каждый раз заставляя захлебываться, но не позволяя утонуть.
А ты понимаешь, что меня достала такая жизнь? Достала! Пусть бы уже убили!
Рот закрой, сурово одергивает. И никогда так не говори.
Я и замолкаю. Просто не могу ослушаться. Тарский так смотрит, будто внутрь меня проникает. И там в груди каким-то странным теплом все обволакивает. Не жжет, только греет и чуть-чуть пощипывает.
Приятно. Смущающе. И пугающе.
Сжимая обмундирование, на мгновение взгляд опускаю, чтобы иметь возможность дыхание перевести.
Отлично, проговариваю чуть погодя нарочито легкомысленным елейным голоском. Я надену жилет и уродскую каску. Но в ложе шторы задернем, и я сниму.
Какой смысл? Ты не увидишь представление.
Я сама такое представление устрою, завтра во всех газетах напишут!
Тарский качает головой и медленно проговаривает:
Ты ненормальная.
Ага киваю и смеюсь. Он так долго на меня смотрит, не знаю, как скрыть волнение, кроме как растянуть с обычной дразнящей дерзостью:Таи-и-ир
Но даже без этого мы не ставим точку. У нас каждый раз многоточие.
6
Я и грешная, и ангел,
я лавина и вулкан.
Я красивая? спрашиваю с вызовом, когда Таир помогает мне выбраться из машины перед зданием Большого театра.
Он смеряет меня пристальным взглядом. Медленно скользит от каски, которую я словно корону несу, к стиснутой бронежилетом груди. По бедрам взгляд Тарского как будто плавнее скатывается и с ощутимой задержкой стопорится на голой ноге, которая выступает в высоком разрезе длинного вечернего платья.
Очень, абсолютно невозмутимо резюмирует, но в глазах какой-то огонь вспыхивает.
Он наполняет меня жаром и драйвом.
Отлично.
Изящно подбираю пальцами подол и важно шествую за охраной к центральному входу. Таир идет чуть позади. За ним еще два бойца. С таким размахом и в подобном обмундировании мы еще в свет не выбирались. Люди разевают рты и оборачиваются, но меня внезапно это лишь веселит. Я, безусловно, подражаю Тарскому, сохраняю полное хладнокровие, ведь так мы выглядим эффектнее, но в душе смеюсь.
В фойе мое настроение изрядно портится. Виной тому какая-то блеклая скрипачка. Она здоровается с Таиром и улыбается ему. Тот отвечает сдержанным кивком, но сам факт, что они знакомы, заставляет шестеренки в моем мозгу крутиться, как жернова, в отчаянных попытках выстроить ясную картинку степени их близости.
Потеплел ли его взгляд при виде нее? Не нервничала ли она, увидев меня?
Понять что-то практически невозможно.
В царской ложе мне доводится побывать далеко не впервые. Однако прежде мы бывали здесь с отцом или тетей Людой. С Таиромникогда. Сейчас же, когда охрана проверяет помещение, задергивает красные бархатные шторы с золотистой бахромой и выходит за дверь, знакомая обстановка вдруг ощущается необычайно интимной и волнующей.
Освоившись в полумраке, снимаю и откладываю каску.
Жилет оставь.
Почему-то даже голос Таира в этот миг кажется другим. Таким же суровым, но вместе с тем приглушенным, вибрирующим и тягучим.
Почему?
Я сказал, припечатывает с нажимом.
От такого контраста моментально завожусь.
Сколько можно мной помыкать? Договаривались, что я тут разденусь от злости кулаки сжимаю. Зачем меняешь условия?! Я тебе не дурочка со скрипкой!
Знаю, что поступаю глупо, упоминая эту девушку. Не могу сдержаться!
Нет, ты дурочка без скрипки. В жилете и в каске.
Пошел ты!
Закрой уже рот, Катерина, проговаривает Тарский после выразительного выдоха. Занимает одно из кресел, и я на автомате делаю то же самое. Слушай. Может, вникнешь в суть, раз уж смотреть отказалась, это он о представлении, которое, стоит заметить, уже началось.
Естественно, нрав не дает мне с первого тычка послушаться. Да и Сдался мне этот спектакль, когда рядом ОН.
Все равно половину додумаю. Я и при зрительном восприятии так делаю, а без негои подавно.
Не удивлен.
Ну что это за ответ? С легким флером пренебрежения и жирнющим слоем равнодушия. Кушай, Катерина, подавись!
Чем холоднее Тарский со мной обращается, тем сильнее зреет во мне желание подорвать его самообладание. Хоть на минуточку Да хоть на три секунды!
Ты сексом как любишь заниматься? Что тебе нравится?
Едва последний вопрос соскальзывает с моего бедового языка, Таир рывком сдергивает меня с кресла.
Мамочки пищу инстинктивно, ощущая, как больно впиваются в шею сзади его пальцы.
Зажмуриваясь, готовлюсь шмякнуться лицом об пол. Но Тарский как-то быстро меня проворачивает и подхватывает обратно, когда я уже носом о жесткий ковер чиркаю. Следующий рваный выдох произвожу уже ему в лицо. Прочесываю жилетом белеющую в полумраке мужскую рубашку. Инстинктивно пальцами в каменные мышцы плеч впиваюсь. Только после этого полностью осознаю физическое положение своего теласижу на Таире верхом.
Черт меня подери
Зачем спрашиваешь? Есть конкретное предложение?
Почему я слышу в его голосе угрозу?
Крупная ладонь соскальзывает мне на спину и, надавив между лопатками, толкает корпус вперед. Воздух из груди выбивает. Когда его дыхание чувствую, желаю вдохнуть. Втянуть поглубже. Только не могу. Легкие не раскрываются.
Катерина?
Понимает ли он, как действует на меня? Тело жаром вспыхивает и, вразнос с этим, мурашками покрывается. Я, конечно, вдыхаю, но так бурно и неосторожно, что сходу голова кругом идет.
Смущенно отмечаю, как между ног обильно увлажняюсь. Хочется потереться об Тарского.
Черт Это так странно
Я Да Да-а Я кое-что умею, пытаюсь казаться опытной.
Знать бы, что именно, черт возьми!
Недавно мне попался эротический роман, где довольно подробно описывался половой акт. Я эту сцену так и сяк вертела, и все равно не смогла визуализировать происходящее. Решила, что нужно бы увидеть, а как раздобыть порнокассету еще не придумала.
Почему мне кажется, что ты в очередной раз нагло врешь?
Нет. Не вру, заверяю слишком яростно. Да, «шапка горит». Хорошо, что видим только очертания друг друга. Не заметит, что я красная, как бабушкин венгерский ковер. Хм Так А что тебе нравится?
Упорно допытываюсь не только затем, чтобы отвлечь. Действительно знать хочу.
То, что мне нравится, тебе делать нельзя.
Голос и посыл вмиг мой пыл остужают. Тот же эффект достигнуть можно, лишь вывалив на голову ведро снега.
Почему это?
Потому.
Нет, так дело не пойдет.
Я думаю Считаю, ты должен меня поцеловать! выпаливаю неожиданно нахально и требовательно. Таир молчит. Ощущаю лишь, как мощно вздымается и плавно опадает его грудь. Поцелуй меня, прошу уже мягче.
Нетерпеливо подаюсь к нему, в намерении самостоятельно инициировать контакт. Едва удается мазнуть губами по плотно сжатой твердой линии рта, отталкивает. Только у меня уже реакции идут. Дрожь пробивает, и дыхание спирает.
Твою мать, Катерина
Называй меня Катей выдаю заплетающимся языком. Называй Катенькой И я тебя буду Тоже по имени Гордей отчета своим мыслям и действиям не отдаю. Ласкаю голосом, будто певичка из разгульного кабака. Проще сказать, девица с условно низкой степенью социальной ответственности. Гордей
Когда ладонью рот мне затыкает, черт знает, чем думаю Раскрывая губы, прохожусь по его ладони языком. Наконец, вкус его ощущаю. Насыщенный, горьковатый и терпкий.
Со стороны Таира слышу ряд грубейших матов, но мне плевать.
Хочу еще. Хочу больше.
Глухой хлопок и приглушенный вскрикзнакомые звуки. Хоть и не сразу могу дать определение, интуитивно настораживаюсь. А потом Таир приближается, что-то шепчет и сталкивает меня на пол.
«Прячься Тихо лежи»как и в прошлый раз, смысл с запозданием в сознание врывается.
Вспышка света из коридора. Чужие голоса. Ускоряющееся сердцебиение. Отбойные молоточки в висках.
Быстро перебирая ладонями, заползаю за ряд кресел. Когда воздух сотрясают выстрелы, чтобы не орать, ладонь закусываю. За громкой музыкой спектакля вряд ли их слышно дальше нашей ложи. Однако когда Тарский переваливает через балкон одного из нападающих, мелодия с протяжной и звенящей нотой обрывается. После короткой паузы тишину забивают всполошенные и истеричные крики находящихся внизу людей.
Вставай, проговаривает Таир и сам же меня поднимает.
Каска напоминаю, когда в коридор выносит.
Поздно.
Киваю. И за этим действием внутри, как от толчка тошноты, дребезжащая масса эмоций взмывает к горлу.
Я сейчас закричу предупреждаю, ощущая сгущающуюся панику.
Потом, голосом и взглядом требовательно тормозит мою истерику. Потерпи, крепче прижимая к груди, ускоряет ход.
Хорошо, хорошо зажмуриваясь, прячу лицо в изгибе его шеи.
Не позволяю себе думать и анализировать. Просто жду, пока не ощущаю на голых участках кожи теплое дуновение ветра.
Короткая пробежка, и мы уже на заднем сиденье тонированного автомобиля. Разглядеть водителя не получается, но я настолько Тарскому доверяю, что мне это не нужно.