Стелла неловко крутила в руках расческу. Он вроде не злился, не пытался ей угрожать Но в голове почему-то стояли лица маленьких друзей, что Ральф насобирал по колониям для своего «бойцовского клуба». Как она только не замечала? У него самого было такое лицо: безжалостное, волчье.
Она несовершеннолетняя! И к тому же больна! повторила Стелла, веря в каждое свое слово.
В таком случае, тебе стоит быть осторожной: у нее есть нож для ковров и недотрах седьмой степени.
III Верена.
Драка в школе
Я прихожу ко второму уроку.
В кроссовках и худи Ральфа. После того, что я сотворила с его машиной, на кофту он даже не обратит внимания. Сиськи спрятаны, макияж смыт. Лучше бы Ральф убил меня сразу. Прямо там, в гараже. Ожидание действует мне на нервы. Я пожалела тысячу раз, но фарш нельзя прокрутить обратно в корову. Погруженная в свои собственные мысли, я кладу записку на стол учительницы, иду на свое место.
Сажусь.
И сев ощущаю бедром что-то липкое и холодное.
Кто-то подложил мне на стул кусок пластилина. Ярко-красный, как стоп-сигнал. Я поднимаюсь, выгнувшись в талии и тупо смотрю на свое бедро. Сознание пытается сопоставить фрагменты. Стул. Пластилин. Смешки.
Все вокруг хихикали. Даже геометричка, хотя она и пыталась спрятать улыбку. Я выпрямилась. Мир качался и плыл. У меня был дар обращать на себя внимания. Лет так пятьсот назад, они сожгли бы меня на Рыночной площади. Здесь в Геральтсхофене раньше жгли ведьм.
Теперь нас не жгут, нас мобят. За то, что мы отличаемся. За то, что нас всех хотят. Женская солидарность? Ха! Нет, не слышали.
У тебя что-то к штанам прилипло!
Марина! геометричка укоризненно вскинула подбородок. Девочки! Что за детские игры?
Но было видно, что и она довольна. Чуть ли не довольнее всех. Маринаее любимица. Здоровенная лошадь с сиськами, размером с канистры для федервайзена. Первая активистка, феминистка, веган и защитница климата. В другое время я ни за что не стала бы с нею связываться. Исключительно из соображений здоровья.
В тот день все было иначе.
Считается, дети не могут желать себе смерти, но я уже давно не была ребенком. Я не желала смерти, я искала ее. Я отлепила пластилин от бедра, взвесила его на руке и пошла на Марину. Смелая и уверенная в себе, словно за мной стояли конницей мои воинственные рыцари-предки. Она улыбалась, стоя словно скала. У девок принято таскать друг друга за волосы и даже ежику было ясно: далеко я Марину не оттащу
Она еще улыбалась, когда я вскинула ногу и точно, резко, впечатала подошву ей в лоб. Марина пала, как Голиаф. Раскинув руки, треснулась затылком о стену и сползла на пол. Мне с визгом освободили сцену.
Марина попыталась отпрянуть, но сзади была стена и ухватив ее за волосы, я яростно размазала пластилин по ее лицу и, выпрямившись, провела указательным пальцем по носу. Марина судорожно всхлипывала, ощупывая кончиками пальцев свое лицо. Класс молчал, пребывая в шоке.
У тебя что-то в зубах застряло! сказала я.
IV Ральф.
Арестованная.
В дверь кто-то бился, как птица в клетке.
Бился, крича его имя.
Ральф вскинул голову. Он только что вышел из душа и ничего не слышал. А стучали, видно, уже давно. Выругавшись, он крепче запахнул полотенце и прямо так, полуголый сбежал по лестнице.
В начале мальчишки еще пытались козлить и попадались то тут, то там. В последнее время подобного не случалось. Ральф строго очертил рамки своего тоталитарного рая. Никаких повторных приводов. Полиция? До свидания, друг. Ты не прошел проверку.
И тем не менее, что-то произошло. Что-то страшное, судя по отчаянию в голосе. Ральф распахнул дверь, и Антон отпрянул. Он был весь в пятнах. Потный и тяжело дышал.
Его машина была запаркована боком, водительского дверца распахнута.
Господи, Ральф, где ты пропадал?!
Кого-то арестовали?
Да!
Он ожидал услышать любое имя, но
Верену?
Десять минут спустя они уже сидели в машине Ральфа. Антон делал вид, что не видит, что стало с обивкой кресел, а Ральф делал вид, что не видит, как этого не видит Антон. От ярости в голове дымилось. Хорош же он будет в глазах своих же парней. Крутой, круче двадцатиминутных яиц. Не может собственную сестру на место поставить.
меня там в начале не было, сбивчиво говорил Антон. Ее сразу увели к директрисе, вызвали твою тетю. Все шло как надо, но вдруг примчалась та женщина Ну, твоя знакомая. Психиатр. И твоя тетя сперва была очень рада. А потом вдруг «скорая», санитары Мы просто не знали, что должны делать.
Вы должны были ничего не делать, процедил Ральф.
Антон невесело улыбнулся.
Тогда мы справились Ее просто скрутили, вкололи успокоительное и отвели в машину, хотя она спокойно сидела. Стелла сказала, что это необходимо. Что спокойствие мнимое и нужно подстраховаться.
Ральф стиснул зубы и крепче сжал руль.
Я должен извиниться перед тобой. За то, что наговорил тебе. Я был неправ. Я слишком долго не видел женщин. Их можно успокоить лишь одним способом: отлупить так, чтобы ссали кровью. Иначе, эти твари не понимают
Антон как-то странно посмотрел на него и опомнившись, Ральф сосредоточился на дороге.
Тетя Агата стояла у стойки администрации и тихо всхлипывала в платочек. Рядом с ней Стелла деловито заполняла какие-то больничные формуляры. При виде Ральфа обе вздрогнули. Тетя охнула и сделала шаг назад. Стелла оторопело проводила взглядом планшет, который Ральф выдернул у нее из рук.
И что у нас здесь? Посмотрим Верена Дитрих Хм, очень хорошо. Операции нет. Геморрой тоже нет Слава богу, я волновался!.. Та-а-к Аллергия на медицинские препаратыон выдрал лист и смяв его, бросил Стелле прямо в лицо. Брезгливо и нарочито медленно. Злоупотребление служебным положением, дача заведомо ложных показаний, умышленное причинения вреда здоровью и репутации
Твоя сестра избила девочку в школе!
Девочку, которая над ней издевалась? Девочку, которая весит больше меня? Черт! Моббинг в наше время не безопасен.
Я была в госпитале, когда привезли ту, вторую девочку, сухо сказала Стелла. Я сразу же поехала в школу.
И назвалась ее лечащим врачом. Профессиональное преступление в личных целях.
Стелла не нашлась что сказать. Об этом она как-то не подумала.
Я с самого начала была решительно против! опомнилась тетушка. Она сказала мне, что ее прислал ты и сунула бумаги. Я была против, а твой мобильный не отвечал. Но я все равно ничего не подписывала! И фамилию Виви ей не сказала.
Ральф полоснул ее взглядом. Лисица хитрая. Но тетя его сейчас не интересовала. Он поднял с пола смятый формуляр и разгладил. И стало ясно, кто прислал письмо Филу. Стелла преступила черту, и он не собирался спускать ей это.
Полиция у них обоих приняла заявления, сказал Антон. Я посоветовал Верене написать встречное и она написала Ну, пока ей не сделали укол. Я тоже написал, и я готов подтвердить, что ее мобили. Мы все подтвердим, если будет надо.
Ральф благодарно улыбнулся ему. Антон был сыном лучшего адвоката по криминальным делам, но даже всего мастерства Штефана Мюллера не хватило, чтобы отмазать сына от года в колонии. Он все свое будущее одним ударом перечеркнул. Несколькими Бесчисленными ударами. Избил соцработника, которого к нему прикрепили в полиции, взяв на улице с косяком Отцу Антон так и не признался за что, а Ральфу признался.
Чувак приставал к нему. Не так, чтобы явно, но и не так, чтобы не понятно было. Чувак предлагал замять эпизод с косяком и даже таблетками, которые у Антона в кармане были. Взамен, скажем, на любовь.
Я не могу рассказать такое Отец подумает, что я ему повод дал.
Ральф помнил, как мальчишка сломался. Как он рыдал, сжавшись на жестком стуле в комнате посетителей. В тот день шкала его гомофобии пробила крышу над головами.
«Я вытащу тебя, пообещал он Антону. Никто ничего не узнает Будем знать только ты и я».
И Ральф его вытащил. Прижал соцработника, дело закрыли, замяли, сунули под сукно. Чувак уволился, уехал сбежал из города. Но вот Антон уже никогда не станет тем, прежним. Навеки рана, навеки позор, хотя Антон и не виноват.
И Виви Его малышка с бантами и локонами до бедер. Он почему-то вспомнил самый первый день в школе. Как она радовалась, как верила, будто сможет найти друзей, как дома и как пришла домой. Вся красная, с испачканным ранцем и плотно сжатыми губками.
Ральф крепко закрыл глаза и сжал переносицу.
Он не имел права не видеть, что происходит.
Она не мечтала больше найти друзей Но от врагов ее это не защитило. Ральф стиснул зубы, обозлившись на самого себя. Жалкий, тупой кретин. Ее макияж, ее туфли, ее вываленные сиськи не были вульгарной попыткой выделиться. Они были вызовом, ее манифестом, ее криком: «Вам меня не сломить».
А он ударил ей в спину, когда из ревности и глупой бравады велел все смыть. И если бы не Антон сегодня, если бы не Антон
Это я во всем виновата, всхлипнула тетушка. Зачем я только не позволила ей?..
Ральф сделал над собой усилие и осторожно сжал тетино плечо.
Она под стражей? спросил он мальчика.
Нет, конечно. Полиция знает фрау Кодлевски, она постоянно их дергает, когда кто-то на улице неуважительно смотрит на беженцев или идет с пластиковым пакетом или просто идет, а сам при этом не думает о спасении мира Кроме того, полиция знает тебя. И моего отца. Я все объяснил им. Верена сперва молчала, но потом поняла, что ее готовы услышать и объяснила со своей стороны. Может, вызовут вас всех на беседу, ничего больше.
Тогда зачем ей вызвали психиатра?
Вызвали? Антон покосился на Стеллу с такой откровенной ненавистью, что Ральф даже удивился. Она сказала, что ее прислал ты.
Вот как? Ральф снова посмотрел на притихшую, потерявшую гонор Стеллу и закусил губу.
Я, начала было она, но у Антона вдруг сдали нервы.
Вы, рыкнул он, вскинув указательный палец и повернулся к ней, вообще не имели права вкалывать ей что-либо, не запросив ее медицинскую карту! А если бы у нее была аллергия?! Моя собака умерла от анафилактического шока!
Стелла отшатнулась к стене, и Ральф удержал мальчишку. Еще не хватало, чтобы его опять посадили. У Антона дурная привычка копить все в себе, а потом бить тех, кто облечен властью.
Поди узнай, где она лежит, что ей вкололи и кто дежурный врач. Тетя? Поди с Антоном. Мы заберем ее. У нее нет шока, Антон. И аллергии у нее нет.
Убедившись, что ненужные свидетели удалились, Стелла скрестила на груди руки, с вызовом глядя ему в лицо. Свет падал неровно, или ему показалось, что так он падал?.. Стелла была похожа на жабу с распухшим носом.
Поезжай домой, Стелла, уронил Ральф и улыбнулся, обнажив зубы. Купи вина подмешай в него снотворного и утопись в ванне.
После чего развернулся и пошел прочь.
Обильно и беспощадно, как Пеннивайз.
Верена уже очнулась, но все равно лежала не шевелясь.
Он неотступно сидел у ее постели с тех пор, как привез домой и раздел под строгим присмотром тети.
Спящая, Верена казалась такой ранимой и беззащитной, что у Ральфа сжималось сердце. Ее макияж был смыт, кроме перманентного. В Гамбурге она вероятно делала это в салоне, самостоятельно вышло жутко. Она сама это понимала, бедняжка. Не потому ли накрасилась так обильно и беспощадно, как Пеннивайз.
Ральф помнил, раньше ее ресницы были серебряными и их тень словно подсвечивала светло-голубые глаза. Та девочка была неземной. Этапочти вульгарной.
Так, по крайней мере, ему казалось.
Ральф подумал, не потому ли все в нем восстает против макияжа и атрибутики взрослой женщины, что он пытается удержать в ней девочку. Ту девочку, которой она когда-то была. Ту девочку, которую он делил с Филиппом, но не всерьез. Ту девочку, которая называла его «бойфьендом» и приглашала на чай.
Верена, позвал он тихо. Я знаю, что ты не спишь.
Она открыла глаза и посмотрела на Ральфа.
Я позвонила Маркусу, они компенсируют, она задохнулась на миг, потом отвернулась, уткнувшись лицом в подушку. Прости меня За машину.
Его сердце дрогнуло. Верена с детства ненавидела слезы и никогда бы не пустила их в ход. Если она расплакалась, значит она не врет. Ральф сжал ее руку и наклонившись, прижался к запястью лбом.
Это ты прости меня, сказал он. Что случилось? В школе? Она тебе что-то не то сказала?
Ви плотно сжала губы и посмотрела куда-то мимо него. Этот взгляд резанул его по живому. Так она смотрела в тот день, когда он застал ее в ванной. За попытками отмыть рюкзачок. Она поджала губы, перевела взгляд в окно.
Ральф подавил в груди беспомощную ярость.
Ему хотелось бы верить, что дело лишь в ее поведении. Верена в самом деле привыкла находиться в центре внимания, быть объектом лести и обожания членов своей семьи Но дело не только в этом. Она другая и это чувствуют все.
Ральф сам учил ее драться. Давать отпор. Но что, если они перегруппируются и нападут вновь? Все вместе? Она слишком хрупкая. Сегодня ей просто повезло, но завтра? Что будет завтра?.. Жизнь не похожа на крутой боевик, где враги всегда нападают по одному. В жизни они наваливаются разом.
Что он мог сделать? Как он мог ей помочь? Стоило ей отбиться от своей стаи, ее травили. С самого детства. Толпой.
Куры чуют, когда в их курятник пытается влезть лиса, сказала тетя, когда они укладывали Верену в постель. Это инстинкты, с этим ничего не поделаешь. Не надо ей ходить в эту школу. Давай, наймем ей преподавателей, Ральф?
Ральф посмотрел на девочку и сердце снова сжалось от боли. Длинные белые волосы спутались и стояли у лица дыбом, делая ее похожей на ведьму.
То, что я назвала тебя сегодня ублюдком Я не то имела в виду. Просто обозвала, ничего не вкладывая в это слово. Я забыла, как это задевает тебя.
А тебя самунет?
Верена ковыряла лак на ногте большого пальца.
Меня задевает то, что ты не хочешь меня. А девки больше не посмеют напасть в открытую.
То есть, ты собираешься продолжать ходить в школу?
Естественно! отрезала Ви. Во мне течет кровь Штрассенбергов. Кровь крестоносцев, кровь победителей. Я не позволю кучке толстух меня запугать. Отсижу наказание и сразу же вернусь в школу, балбес.
Верена сказала «балбес», но прозвучало ласково, словно «зайчик». А Ральфа все равно покоробило Упоминание той крови, что в ней течет. Он знал, конечно, всю историю ее рода. Она была даже в Википедии. Знал о двух братьях-варягах, которым король подарил один на двоих титул, желая рассорить их. По легенде братья и не подумали ссориться. Один из них стал графом, а второй принял сан. Они разобрали замок и построили из него два.
В одном из них, много веков спустя, сейчас жил граф. В другомофициальный отец Верены. Маркус.
Ральф? позвала Верена. Прекрати так морщиться Что я опять сказала?
Ничего. Просто слегка завидую, когда слышу про твою кровь. И про то, как вы держитесь друг за друга Я душу бы продал, чтоб быть одним из вас.
Верена села, подтянув колени к груди. Какое-то время, она колебалась, потом спросила.
Ральф Ты замечал ведь, как сильно нравишься графу?
Он рассмеялся: если в этом мире и жил человек, который был еще больше гетеро, чем он сам, так это граф фон Штрассенберг.
В хорошем смысле, она поморщилась. Тошнит от вашей с ним гомофобии!.. Идет двадцать первый век, если что. Я сама пробовала с девчонками. От этого точно не умирают.
Ты, Котик, можешь и дальше «пробовать» со своими хорошенькими кузиночками, ответил Ральф. Ни один гомофоб и слова против не скажет. Но большинство мужчин корежит от одной мысли, что на их задницу может кто-то претендовать. Тебя бы саму покорежило, если бы какая-то баба двинулась на тебя со страпоном.
Меня передернуло. В роли «какой-то бабы» я представила Стеллу и мне сразу стало нехорошо.
Ладно, неважно. Я говорю о другом. Понимаешь, чтобы кровь заговорила в тебе, достаточно просто иметь ее в своих жилах. По духу ты даже больше Штрассенберг, чем Филипп И Себастьян видел это, как и все мы. Когда он нашел тебя, он нашел и способ тебя приблизить.
?.. его сердце замерло.
В душе он сам всегда это знал. С самого детства знал, пока совсем маленькими слушал сплетни о графе.
Я думаю, ты побочный сын Себастьяна, сказала девочка. Просто он по какой-то причине сперва не знал.