Уже принял сан? спросил Дэнни.
Мне еще несколько лет учиться, ответил Тим. Сейчас его больше всего занимал вопрос, кто первым произнесет имя Деборы. Одновременно он надеялся, что этого не произойдет. А тыуже раввин?
Мне тоже еще во многом предстоит разобратьсяглавным образом, в собственной голове.
В этот момент из тоннеля с ревом выкатил поезд. Открылись двери, и они вошли в вагон. Пассажиров почти не было, и они устроились рядышком в углу.
Ну так что за поездка тебе предстоит?
В Рим, учиться по программе будущих священников.
Ого! Доволен, наверное?
Да, сознался Тим, с нарастающим беспокойством спрашивая себя, почему Дэнни ни слова не говорит о о скандале.
Как твои родители? осторожно спросил Тим.
Оба здоровы, спасибо, ответил Дэнни. И почти машинально добавил:А Дебора все еще в Израиле.
А-а протянул Тимоти. Она счастлива? спросил он, подразумевая: «Она замужем?»
Трудно сказать Ее письмакак путевые заметки. Ну, то есть о людях в них ничего нет.
Из этого Тим заключил, что замуж Дебора еще не вышла. Странно, а он был уверен, когда она прибыла в Иерусалим, ее там уже ждал найденный отцом жених.
Несколько минут они ехали молча, слушая лишь шум движущегося поезда.
По выражению лица Тима Дэнни понимал, что тот все еще чувствует себя неловко.
Знаешь, это глупо, наверное, после стольких лет, но мне жаль, что все так вышло, тихо сказал он. Я хочу сказать, из того немногого, что мне Дебора рассказала, я понял, что произошло жуткое недоразумение.
Да, с благодарностью произнес Тим и подумал: «Никакого недоразумения не было».
Она где-нибудь учится? поинтересовался он, надеясь, что не выходит за рамки приличия.
Не совсем. Можно сказать, она изучает язык.
Дэнни не видел оснований скрывать дерзкий поступок сестры, и он рассказал Тиму о ее неволе в Меа-Шеариме и побеге в Кфар Ха-Шарон.
А что это такое?
Это кибуц в Галилее. Она там уже больше года.
Красивое название, сказал Тим и моментально продекламировал на иврите:«Я нарцисс Саронский, лилия долин!» Песнь Песней, глава вторая, стихи первый и второй.
Эй! подивился Дэнни. Да ты иврит знаешь лучше многих моих однокашников!
Спасибо, смутился Тим, я его уже несколько лет учу. Пытаюсь понять, что же на самом деле Господь сказал Моисею.
А ты считаешь, Бог говорил с Моисеем на иврите?
Я как-то никогда не подвергал это сомнению. Тим был озадачен.
Вообще-то в Библии об этом нигде не сказано. Мы можем с таким же успехом предположить, что они говорили по-египетски. Или, например, по-китайски.
Тебе не кажется, что ты немного богохульствуешь? сказал Тим со смешком.
Вовсе нет, ответил Дэнни. В колледже меня отучили от какой бы то ни было предвзятости. В конце концов, Моисей ведь жил уже после Вавилонского столпотворения. К тому времени на земле существовали сотни наречий. Они могли разговаривать на аккадском, угаритском
Тим кивнул. От Дэнни веяло каким-то теплом. Он казался таким повзрослевшим, таким открытым.
Что ж, беспечно сказал он, а что нам доказывает, что Моисей не говорил по-китайски?
Дэнни взглянул на него и лукаво произнес:
Если бы это было так, мы, евреи, питались бы намного вкусней.
Наконец поезд прибыл на Сто шестнадцатую улицу. Дэнни собрался выходить, Тим поднялся следом. Уже ступив на платформу, Дэниэл вдруг сообразил.
Ты же должен был выйти на Семьдесят второй?
Да ладно, ответил тот. Я не спешу. А наш разговор доставил мне большое удовольствие.
Взаимно, подхватил Дэнни и протянул руку. Удачи тебе в Римеи не пропадай! Ты знаешь, где меня теперь искать.
И ты тоже, тепло ответил Тим. И, глядя вслед удаляющемуся Дэнни Луриа, еще раз мысленно прочел: «Я нарцисс Саронский, лилия долин!»
Кфар Ха-Шарон.
Теперь я знаю, как найти Дебору.
Когда Тимоти прибыл в Фордхэм и познакомился со своими товарищами по предстоящей поездке, он еще больше удивился, что оказался в числе этих избранных.
Он предполагал увидеть перед собой весьма образованных молодых людейи так оно и оказалось. При этом двое из четверых семинаристов, чье обучение оплатил таинственный «комитет», уже могли похвастаться печатными трудами. А самым поразительным было, пожалуй, то, что каждый по-своему излучал прямо-таки животный магнетизм, для которого «харизма» была бы слишком невыразительным словом.
Почему я? Тимоти мучился догадками.
Ночью, лежа в постели и наслаждаясь возможностью побыть наедине с собой в этом небольшом номере, он пытался найти ответ на вопрос, что у него общего с этими импозантными молодыми богословами. Кроме самого поверхностного сходства, на ум ничто не приходило. Все были примерно одного с ним возраста. И всеирландские католики.
Пролежав без сна до двух часов ночи, он вдруг понял, что причиной его бессонницы является не загадочная причина павшего на него выбора, а все те чувства, которые всколыхнул в нем разговор с Дэнни Луриа. Теперь он знал, что должен еще раз увидеть Дебору. Не для того, чтобы продолжать какие-то отношения, а чтобы подобающим образом их завершить.
На следующий день вечером они вылетели в Рим. Их сопровождал отец Ллойд Девлин, подвижный священник шестидесяти с лишним лет, который, к несчастью, до смерти боялся самолетов. Всю дорогу он боролся со своими страхами, держа в одной руке четки, а в другойстакан.
Когда в салоне притушили свет и стали крутить кино, Тимоти притворился, что бесцельно листает проспект компании «Алиталия», стараясь, чтобы никто не заметил, как он изучает карту авиамаршрутов.
Да, регулярные рейсы из Рима в Израиль есть. Но как это устроить?
Он попытался представить, что будет, если он все-таки увидится с Деборой лицом к лицу, за многие тысячи миль от тех, кто своей волей их разлучил. Что она ему скажет? Что он тогда почувствует?
Придумать ответы на эти вопросы он не мог. Но знал, что обязан их найти.
23Дэниэл
Это была самая ужасная ночь в моей жизни.
Меня совершенно измотало изучение «Соломоновой мудрости», знаменитой книги, написанной в середине шестнадцатого века равом Соломоном бен Иегилем Луриа и посвященной различным толкованиям Талмудачто уже само по себе объясняет, каких это потребовало от меня усилий.
Я совсем было собрался скинуть туфли и повалиться на постель, когда парень из соседней комнаты в общежитии постучал в дверь и сказал, что мне кто-то звонит.
В такое время?
Это была мама. И при этомсама не своя.
Что случилось? спросил я, чувствуя, как у меня невольно забилось сердце. Что-то с папой?
Нет, ответила она дрожащим голосом. Рена Она всхлипнула и выпалила:В нее вселился бес! У нее галлюцинации Наподобие транса Она рычит не своим голосом. Отец думает, что это дыббук.
Дыббук?! почти крикнул я, одновременно и испугавшись, и не веря в услышанное. Ради бога, мама, мы живем в двадцатом веке! Бесы не вселяются в людей! Надо вызвать врача.
Уже вызвали, тихо сказала мать. Доктор Коэн как раз разговаривает с отцом.
Так что он сказал?
Она понизила голос и зловещим шепотом произнесла:
Что нам нужен заклинатель.
Неужели папа пойдет на это?
На смену моему скептицизму пришел испуг. Я даже не предполагал, что такие специалисты еще существуют.
Мама, не хочешь же ты сказать, что папа верит, что в Рену вселился так называемый бес и говорит ее устами?
Да, ответила мать, и я сама это слышала.
Но кто это? За кого он себя выдает?
Она помолчала.
Это Хава
Папина первая жена?
Мама стояла на своем:
Хава говорит, что завладела душой Рены и не уйдет, пока не добьется справедливости. Пожалуйста, Дэнни, взмолилась она, приезжай как можно скорее!
Я ринулся назад в комнату, схватил ветровку и поспешил к метро. Тут меня осенило. Что я-то могу сделать? Я же не верю ни в каких дыббуков! Что за бред? Мертвые не воскресают!
Тут я понял, что не могу идти туда один.
Сгорая от стыда, я набрал номер профессора Беллера. Ответил сонный голос:
Да?
Я дрожал от холода и страха, а лютый ветер завывал в щелях телефонной будки.
Профессор, это Дэнни Луриа. Ну, тот фруммер с вашего спецкурса, помните? Мне очень неловко звонить вам в такое позднее время, но случилось нечто очень серьезное
Ничего страшного, Дэнни, успокоил меня Беллер. Думаю, сказалась его специальность психиатра. В чем, собственно, дело?
Профессор, взмолился я, пожалуйста, не вешайте трубку и выслушайте меня, прежде чем решите, что я сошел с ума. Я не знаю, что мне делать. Мне только что позвонила мать и сказала, что в мою сводную сестру вселился дыббук.
Это все суеверие и чушь, ровным голосом произнес он.
Я знаю, но Рена буйствует, у нее галлюцинации
Не сомневаюсь в этом, ответил Беллер. Но что бы ни говорила твоя сестрадаже если она разговаривает не своим голосом, причины кроются в ее собственной психике. Я позвоню своему коллеге в Бруклине
Нет, пожалуйста! Понимаете, отец уже пригласил заклинателя.
Не может быть! Зильцский рав?! в изумлении пробормотал Беллер. Потом быстро произнес:Дэнни, ты сейчас где?
Рядом с общежитием на Сто шестнадцатой улице.
Сейчас оденусь и заеду за тобой. Буду через десять минут.
Во время нашей мучительно долгой дороги в Бруклин профессор Беллер пытался втолковать мне то, что ему было известно о ритуале, который он надеялся предотвратить.
Если у нее произошел психический срыва я убежден, что это так, то эта средневековая магия его только усугубит.
Около половины второго мы добрались до синагоги. Было темно, горели только огни возле ковчега.
Вокруг моего отца собрались в кружок несколько мужчин. Сам он сидел и нервно ломал руки. В числе собравшихся были мой дядя Саул, Довидучитель ешивы, муж моей старшей сводной сестры Малки, и муж Рены Авром, бледный и дрожащий.
Председатель синагоги реб Айзекс выхаживал взад-вперед между ними и находившимися в дальнем углу мамой и моей сводной сестрой Малкой, которые поочередно пытались успокоить Рену, издававшую нечленораздельные звуки.
Доктор Коэн, по всей видимости с разрешения отца, стоял в женском отделении синагоги и беспомощно разводил руками.
Когда мы подошли, я вдруг осознал, что на Беллере нет головного убора. На счастье, у меня всегда с собой есть запасная кипа, которую я ему сейчас и предложил, немного опасаясь, что он откажется. Но он молча кивнул и нацепил ее на голову.
Мы примкнули к группе мужчин, и я увидел странную личность, держащуюся вплотную к моему отцу. Это был иссохший бородатый старец в долгополом сюртуке и широкополой шляпе. Он будто что-то шептал, обращаясь ко всем присутствующим и подкрепляя свои слова выразительной жестикуляцией.
Сзади на почтительном расстоянии стоял высокий мертвенно-бледный юноша, по всей видимости, кто-то вроде ассистента.
Тут отец заметил нас. Лицо его было серым, как могильный камень. За всю свою жизнь я никогда не видел его в таком подавленном состоянии. Ворот рубашки у него был распахнут, а молитвенная накидка небрежно наброшена поверх мятого пиджака. Он поспешил к нам и жестом отозвал меня в сторону.
Дэнни, хриплым голосом сказал он, я рад, что ты здесь. Мне крайне необходима твоя поддержка.
Я необходим ему? Это было обескураживающее перераспределение ролей.
Я спросил, кто этот странный старик. Во взгляде отца были боль и беспомощность.
Это ребе Гершон из Уильямсбургского общества Талмудической каббалы Я попросил его приехать. Ты ведь знаешь, наши предки были мистиками, но сам я никогда не верил в эту разновидность черной магии. А вот теперь своими глазами убеждаюсь
Он помолчал и скорбно добавил:
А что мне еще было делать? Ладно, у нас сейчас другая проблема. Нам не хватает десятого мужчины. Я ведь могу просить только тех, кому можно доверять. У нас есть ребе Саул, двое зятьев, ребе Айзекс, ребе Гершон и его ученик, доктор Коэн Ты девятый. Одного все равно не хватает.
Он взглянул на моего спутника и спросил:
А этот джентльмен
Это профессор Беллер, папа, поспешил я внести ясность.
А-а, протянул отец. Вы иудей, профессор?
Я атеист, ответил тот. Почему бы вам не просить кого-нибудь из женщин составить кворум?
Отец проигнорировал вопрос и настойчиво произнес:
Вы не согласитесь просто постоять с нами? Большего Закон не требует.
Хорошо, согласился Беллер.
С другого конца синагоги раздался пронзительный крик и эхом отдался от потолка.
Мужчины выволокли Рену к биме и обступили плотным кольцом. Теперь, несмотря на истерические нотки в ее голосе, я мог разобрать слова.
Я Хава Луриа, и меня не пускают в загробный мир, пока не понесет кару человек, убивший меня.
Мы с Беллером переглянулись.
Это голос твоей сестры? спросил он.
Нет. Сердце у меня бешено колотилось. Никогда в жизни не слышал этого голоса.
Мы приблизились к кругу, и я увидел Рену. Она корчилась в кресле, а лицо ее было искажено страшной гримасой. Она стащила с головы шейтель и стала не похожа сама на себя. Крепыш Авром, ее муж, стоял рядом с беспомощным и испуганным видом.
Я подошел к ней, наклонился и сказал как можно более ласковым голосом:
Это я, Дэнни. Скажи мне, что случилось?
Она задвигала губами, и снова раздался нечеловеческий голос:
Я Хава! Я вселилась в душу Рены и останусь там, пока не буду отомщена.
Я задрожал. Как и других, меня охватило оцепенение.
Среагировал только Беллер. К явному неудовольствию ребе Гершона, он шагнул вперед, опустился на колено рядом с моей сестрой и заговорил так, словно перед ним была покойная жена моего отца.
Хава, негромко произнес он, я доктор Беллер. О какой мести вы говорите? Кто, вы считаете, причинил вам зло?
Ответ вырвался из уст Рены, как раскаленная лава из жерла вулкана:
Он убил меня! Меня убил рав Моисей Луриа!
Девять пар глаз внезапно устремились на отца, а профессор Беллер спросил:
Вы понимаете хотя бы приблизительно, о чем она говорит?
Отец энергично замотал головой и шепотом добавил:
Я в жизни не причинил ей вреда.
Ты меня убил! вновь взревел страшный голос. Ты позволил мне умереть!
Нет, Хава, нет! запротестовал отец. Я умолял врачей сделать все, чтобы тебя спасти.
Но ты заставил их ждать! Ты хотел заполучить своего сыночка
Нет! Отец побелел как мел.
На твоих руках моя кровь, рав Моисей Луриа.
Отец опустил голову, не в силах выдержать устремленные на него со всех сторон недоуменные взоры, и с мукой в голосе проговорил:
Это неправда. Это неправда! Затем с мольбой обратился к заклинателю бесов:Что нам делать, ребе Гершон?
Откройте святой ковчег. Будем молиться об изгнании злого духа из тела вашей дочери.
Я направился к кафедре, открыл дверцы и раздвинул занавесь. За нею рядами стояли священные манускрипты в шелковых переплетах с золотой каймой, украшенных серебряными орнаментами. В эту ночь, ночь мистического мрака, они, казалось, сияли ярче обычного.
Ребе Гершон обратился к остальным:
Замкнем круг вокруг этой женщины и станем петь девяностый псалом.
Мы быстро отыскали нужную страницу и ожидали дальнейших указаний.
Он сделал знак начинать.
Обычно наши молитвы представляли собой стремительные потоки слов, с разной скоростью проносящиеся по разным разделам текста и создающие какофонию священнодейства. Но на сей раз мы все пели в унисон, словно Господь поставил посредине метроном.
В одном из курсов мы изучали этот псалом, и нам рассказывали, что в древние времена суеверные иудеи усматривали в нем антидемонические силы, поскольку первые два стиха взывали к Богу под четырьмя различными именами.
Живущий под кровом Всевышнего
Под сению Всемогущего покоится.
Говорит Господу: «прибежище мое и защита моя,
Бог мой, на Которого я уповаю!»
Я бросил взгляд через плечо и увидел, что мать и Малка истово молятся. Я обвел взором перепуганные лица молящихсявсех, за исключением отца. На него смотреть мне было невыносимо.
По мере того как мы декламировали священные строки, Рена все ниже роняла голову. Она билась в конвульсиях, словно схватившись в смертельном единоборстве с завладевшим ею духом, а потом внезапно лишилась чувств. Профессор Беллер присел на корточки и стал щупать ей пульс.