А что еще я могу сказать?
Константин опускает руки. Смотрит на меня именно разочарованно, именно выражая ту эмоцию, которую я ожидала увидеть. И вдруг, вздохнув, отрезает:
Извинений было бы достаточно.
Он уходит, а я так и стою с открытым ртом, едва сдерживаясь от безумного порыва удариться головой о стену! Что за бред? Он ждал извинений? Тогда какого черта Елена их терпеть не может? Отлично! Просто замечательно.
Мы приезжаем в школу за пятнадцать минут до начала уроков, и я спокойно выдыхаю, обрадовавшись, что не буду вновь выслушивать тираду от директрисы насчет опозданий и тотального неуважения к старшим. Мы проходим около стенда с объявлениями, листовками, расписанием занятий, и я вдруг с любопытством останавливаюсь. На доске фотография рыжей, улыбающейся девушки с кольцом в губе и сильно, накрашенными глазами. Вокруг снимка множество приклеенных маленьких листочков с пожеланиями, словами поддержки, и мне становится жутко неловко. Похоже на мемориал.
Кто это? легонько пихаю Сашу в бок. Неужели ее больше нет?
Сложно сказать. Лиза пропала в позапрошлом месяце. С тех пор, что только ее родители не делали. Бесполезно. Тело так и не нашли.
Тело? А что, если она просто сбежала? Внешность у нее дерзкая, это кольцо и глаза
Не думаю. Она неплохо училась, постоянно развлекалась на внешкольных вечеринках, а уходить ведь надо от чегото, правильно? Просто так никто не исчезает.
Странно. Целый коттеджный город из богатых толстосумов, и никто не смог организовать серьезные поиски? С трудом верится. Возможно, я начиталась остросюжетной литературы, но интуиция мне подсказывает, что в таких местах люди находят все, что, действительно, ищут. Получается, Лиза не так уж и сильно нужна жителям этого райского местечка. Или же комуто просто выгодно ее отсутствие.
Я тут понял, что ничего о тебе не знаю, внезапно протягивает Саша, и я растеряно вскидываю брови: интересное замечание. Стоит это исправить.
И каким же образом?
Просто поговорим, неуверенно усмехается парень и потирает сонные, красноватые глаза. Не знаю, как это должно происходить между сводным братом и сестрой
Определенно, неловко.
Точно. Значит, встретимся на большой перемене и попытаемся узнать друг о друге чтонибудь интересненькое. Звучит заманчиво!
Ага, например, какой твой любимый фильм, любая книга.
Любимая поза в сексе
Я толкаю Сашу в бок и закатываю глаза к потолку: великий шутник. А мне еще чтото рассказывал про сарказм и его разновидности. Возможно, это напускное, но я определенно влюблена в легкое отношения парня к жизни. Бороться с проблемами через улыбкусамый классный способ, и отнюдь не все на такое способны. Мне проще закрыться в себе, выстроить стены, абстрагироваться и не вылазить наружу. Саша же совсем другой, и я бы хотела перенять у него этот странный, надуманный оптимизм. Кажется, идти по жизни и улыбаться гораздо приятнее, чем горбить спину и изнывать от одиночества. Надо взять на заметку.
Мы прощаемся возле гигантских розалий. Я провожаю брата взглядом, поправляю ремень сумки и только делаю один шаг в сторону, как тут же оказываюсь прижатой спиной к ледяной, твердой поверхности стены.
Доброе утро.
Поднимаю взгляд и едва сдерживаюсь от порыва заорать во все горло, однако застываю, увидев легкую, опасную улыбку, копну густых волос и знакомую уже мне тонкую зубочистку в белоснежных зубах.
Я не хочу опоздать, выпрямляюсь и пытаюсь выглядеть решительно, словно не боюсь этого парня и не мечтаю сейчас сорваться с места и унестись как можно дальше. Однако вряд ли мой голос внушает ему опасность. Вместо того чтобы отойти в сторону, Дима лишь подходит ближе, и я чувствую запах сигарет, исходящий от его дорогой одежды.
Не хочешь меня отблагодарить? мурлычет он.
Корсет мог бы отыскать получше.
Опять лжешь. Я же видел, как тебе понравилось дефилировать в нем.
Ты ошибаешься.
Я редко ошибаюсь. Дима разминает плечи и оценивающе пробегает по мне взглядом. Останавливается гдето на бедрах, хмыкает и тянет, какое на тебе будет платье?
Что прости? Наши глаза встречаются, и я буквально ощущаю, как внутри сжимаются все органы. Мне определенно не нравится этот человек. Я чувствую, он хочет от меня того, что я не смогу ему дать, и это сводит с ума, безумно пугает, ведь всем известно: Дима берет все, что желает, без проблем и без разборов. Какое еще платье?
Которое ты наденешь на благотворительный вечер. Пусть оно будет нежнорозовым.
К счастью, тебя это не касается.
Мы идем вместе.
Я едва не давлюсь собственным удивлением и ужасом. Что? Вскидываю брови и неожиданно для себя усмехаюсь.
Нет. Это вряд ли.
Вряд ли бы ты осталась в школе, если бы я не поговорил с директрисой, холодно чеканит парень и тут же улыбается, будто способен и радоваться и злиться одновременно. А вечер не обсуждается.
С какой стати? теперь я действительно чувствую ярость. Я не хочу идти с тобой!
Зато я этого хочу.
С чего вдруг? Ты же собирался стереть меня в порошок, я язвительно вскидываю брови и решительно подаюсь вперед, что изменилось?
Дима игнорирует мое недоумение. Вынимает изо рта зубочистку и шепчет:
Ты сделаешь так, как я скажу. Ты должна мне.
Меня буквально трясет от его уверенности, от его невозмутимого голоса и самодовольной улыбки. И вместо того, чтобы согласиться и продлить себе жизнь, я вновь рычу:
Катись к черту.
Срываюсь с места, однако затем охаю и грубо отпружиниваю назад. Парень нависает надо мной будто грозовая туча, но на сей раз я не вижу в его глазах былого самообладания. Одной рукой он преграждает мне путь, другойхватает подбородок. Он сжимает его так сильно, что мне становится больно, и я испуганно вскрикиваю.
Отпусти!
Ты портишь себе жизнь, маленькая лгунья. Не рискуй так, иначе мне придется изуродовать твое милое личико.
Я не боюсь тебя.
А стоило бы.
Дима грубо выпускает мой подбородок из оков, и я так сильно ударяюсь головой о стену, что стискиваю губы. Ошеломленно наблюдаю за его невозмутимой, кривой улыбкой, и упрямо сдерживаю истерику. Все в порядке. Он тебя не тронет. Он не посмеет. Но внутри буквально сгораю от страха. Боже, что это было? Парень уходит, удаляется, изящно переставляя ноги, а я так и стою прижатая к стене, соображая, что же мне теперь делать. Сменить школу? Черт! Черт! Протираю руками вспотевшее лицо и с силой прикусываю губу. Никогда не думала, что есть люди похуже накаченных наркоманов и заядлых алкоголиков. Видимо, от отребья отталкивает внешность, а от людей, подобных Димеприродная натура. Если первые обязаны скатиться вниз благодаря своей бедности и нищете, то вторыеосознанно выбирают тот или иной способ существования. И факт, что Дима полностью отдает себе отчет во всех своих поступках, не просто пугает, он повергает в безумный ужас, ведь отыскать когото хуже психа, прекрасно понимающего, что никто не сможет ему ничего сделатьвряд ли получится.
Я врываюсь в кабинет литературы со звонком. Евгений Петрович кивает, чтобы я как можно быстрее уселась на место, а затем говорит на весь класс:
Мы становимся крепче там, где ломаемся. Чьи слова?
Пушкина, смеется ктото с задних рядов.
Еще варианты?
Толстого?
И снова промах. Автору присудили Нобелевскую премию по литературе! Сам писатель не смог присутствовать на вручении, но, тем не менее, зачитывалась его лекция, в которой говорилось, что «творчествоэто в лучшем случае одиночество».
Хемингуэй, неохотно отрезает женский голос со второй парты, и я удивленно вскидываю брови. Миловидная блондинката самая, что талантливо вешала мне лапшу на уши в душепожимает плечами и повторяет, Эрнест Хемингуэй. «Некоторые книги незаслуженно забываются, но нет ни одной, которую бы незаслуженно помнили».
Отлично, Софья! радуется учитель. Он гордо кивает и с интересом осматривает весь класс. Глаза у него бешено бегают от одного ряда к другому, выискивают провинившихся, и вдруг внезапно останавливаются на мне. У меня в желудке все скручивается. Я буквально интуитивно ощущаю нечто не особенно хорошее. В начале карьеры Эрнест не был популярен. Он всего лишь неплохо писал и горячо мечтал о славе. В конце концов, Хемингуэй, сам того не ведая, воспользовался замечательным советом Антона Павловича Чехова: краткость сестра таланта! То есть: чем меньше словтем лучше! Вот, например, Зои, непроизвольно сажусь выше и выпрямляю спину, опиши Софию одним словом.
Одним?
Блондинка поворачивает ко мне свое идеальноровное, ангельское лицо и пожимает плечами: мол, давай, рискни. А у меня как назло в голове вертятся лишь едкие замечания, по типу: ненастоящая, лживая, искусственная, сделанная, подлая. Я неуверенно откашливаюсь, пытаясь выиграть себе хотя бы пару секунд, туго соображая, что же такое можно сказать о человеке, едва его зная, но уже успев тотально в нем разочароваться.
Возможно, нервно прикусываю губу. Будь вежливой, Зои. Не стоит при всем классе обзывать блондинку лживой лицемеркой или пустоголовой дурой, возможно, начитанная?
Интересно, кивает Евгений Петрович. Принимается! Теперь твоя очередь, София. Опиши Зои одним словом.
Девушка особо долго не думает. Поправляет медовые, густые волосы и восклицает:
Чужая.
По классу проносятся одобряющие возгласы, посвистывания, и я задето хмыкаю, изо всех сил стараясь скрыть в себе эмоции и не выставить на показ дикую обиду. Смотрю на довольную блондинку, вижу, как она снисходительно пожимает плечами, мол, извини, и буквально сгораю от желания хорошенько врезать ей прямо по идеальнозагорелому лицу. И вроде, что такого в этом безобидном прилагательном? Это ведь даже не ругательство, не едкость. Но меня будто кольнули в самое сердце. Приходится пересмотреть свои взгляды на многие вещи, и прежде всего на то, что миловидная София, прекрасное, чудное создание с медовыми волосами и длинными, пышными ресницамине такая уж и пустоголовая блондинка, как может показаться на первый взгляд. Несмотря на внешность, она отлично соображает, и сумела вывести меня из себя, сказав лишь одно крошечное слово. Точный выстрел.
Тише, тише, командует учитель. Он широко разводит руки в стороны и коварно прищуривает серые глаза, это еще не все! Теперь я предлагаю каждому из вас написать на листочке лишь одно слово. Одно! Пусть оно выражает то, что вы сейчас чувствуете. То, что волнует вас или гложет. Станьте поэтами на несколько минут, он раскладывает разноцветные листочки на парты и воодушевленно улыбается, представьте, что от данного слова зависит все ваше настроение на дни, недели вперед!
И что мы за это получим?
Вы получите незабываемые впечатления, саркастически отвечает на чьюто реплику Евгений Петрович и плюхается на кожаное, учительское сидение.
Кладу перед собой синий квадратик, достаю пинал и задумчиво осматриваюсь: интересно, только я понятия не имею, что писать? Прикусываю кончик ручки и тихо вздыхаю. Класс просторный, светлый, с огромными, стеклянными окнами во всей мой рост, но я все равно не могу нормально дышать. Такое чувство, будто после приезда я разучилась вдыхать полной грудью; словно после смерти мамы, кислород потерял всякую ценность.
Через несколько минут Евгений Петрович собирает у нас листочки и довольно тасует их, будто с десяток лет является самым заядлым картежником СанктПетербурга. Затем он облокачивается спиной о стол и внезапно говорит:
А теперь самое интересное. Его пальцы переворачивают первый розовый квадратик, и я буквально чувствую, как вся моя кровь приливает к лицу. Господи, неужели он собирается читать их вслух?! Черт! Математика? Очень интересная заметка. Даа-альше, танцы. ЕГЭ. Нирвана. Надеюсь, вы имели в виду группу. Тачка. Сестра. Карибы. Пенисхм! О, а тут у нас что? учитель широко улыбается и показывает всему классу, нарисованное на листочке кривое сердце. Осторожно, ктото среди вас безумно влюблен! Ребята смеются. Я тоже усмехаюсь, однако не выпускаю из пальцев края стула. Так и тянет сорваться с места. Боже, о чем я только думала? Надо было написать какуюнибудь чушь, как, впрочем, все и сделали! Блин! Смотрю на то, как учитель переворачивает очередной листочек, на этот раз синий, и слышу, мама.
У меня земля изпод ног исчезает. Я растерянно хмурую лоб и пытаюсь выглядеть как можно проще, однако, уверена, каждый из одноклассников понял, кому именно принадлежит данный тупой квадратик. Черт!
Лето. Откашлявшись, восклицает Евгений Петрович. Я благодарна ему за то, что он не акцентирует внимания и продолжает пытку, иначе мы бы так и сидели в тишине, до конца этого чертова, треклятого урока. Бугатти. Еще один Бугатти. Два коренастых парня, гогоча, пожимают друг другу руки. Экзамены. Самоубийствопритворюсь, что этого я не заметил. ТВ. Диета. Одиночество
Учитель увлеченно читает дальше, а я вдруг непроизвольно замечаю, как вздрагивают плечи Софьи. Что? Медовая королева вместо SPA и солярия написалаодиночество? Не может быть. Удивленно вскидываю брови и вижу, как девушка кидает на меня настороженный взгляд. Она тут же отводит его в сторону, натянуто улыбается какойто жирноватой брюнетке, но меня не обмануть. Записка, действительно, блондинки! Как же так? Неожиданно я понимаю, что не только меня подловили и обманом вынудили сознаться в чемто важном. Возможно, не только я страдаю от чрезмерной доверчивости.
Может, сегодня счастье мне улыбнётся. Торжественно цитирует учитель и бросает карточки к себе на стол. День ведь на день не приходится! Откуда строки? На этот раз молчат все, включая Софию, хотя интуиция мне подсказывает, что блондинка отлично знает ответ. «Старик и море»! Записали тему в тетради и приготовились к долгому путешествию с кубинским рыбакомСантьяго!
Остаток урока внимательно слушаю Евгения Петровича. Он рассказывает безумно интересно, а для занятий по литературе интерес, пожалуй, самое главное. Со звонком скидываю в сумку тетради, учебник, ручки и неуверенно бреду к учительскому столу. Преподаватель складывает все наши записки в верхний, выдвижной шкафчик, затем кивает какойто девочке, парню и, наконец, переводит взгляд на меня. Его брови подпрыгивают к челке.
Чтото случилось, Зои?
Нет. Смущенно улыбаюсь. Я насчет дополнительных занятий.
О, да, точно! Вспомнил. Обычно я встречаюсь с ребятами раз, два в месяц. Не больше. Так что это никак не повредит твоему расписанию, не волнуйся. Мы уже выбрали несколько историй. Можешь найти полный список на официальном сайте лицея в разделе «Книжный день». Справишься?
Конечно.
Отлично. Сейчас мы взялись за Стивена Чбоски. Слышала о таком?
Нет, к сожалению. Мне внезапно становится жутко неловко, и я почемуто решаю оправдаться, у нас библиотека в прошлой школе была очень маленькой.
Не страшно. Думаю, ты его оценишь. Мы не работаем по программе лицея, пытаемся расширить кругозор. Евгений Петрович почесывает шею и криво улыбается. Ты ведь не собиралась засесть с Толстым и Гоголем, правда?
Нет!
Отлично! Что ж, следующий сбор через две недели. Напиши по книге эссе и составь короткий план. Договорились?
Конечно. Мы улыбаемся друг другу, и я вдохновленно шествую к выходу. Паршиво, конечно, что единственный человек, не попытавшийся вонзить в меня свои толстенные когти, учитель по литературе. Однако полное отсутствие союзников также не оставило бы меня равнодушной. Поэтому буду радоваться тому, что имею.
Выхожу из кабинета и вдруг вижу Сашу с какимто кучерявым парнем около кожаного, черного дивана. Они оживленно болтают, эмоционально рассекают руками воздух, и чтото мне подсказывает, что тема для разговора у них отнюдь не веселая. Я подхожу к ним и недоуменно вскидываю брови:
Все в порядке?
Светлый парень собирается открыть рот, как вдруг Саша нагло его перебивает:
Конечно.
Они смотрят друг на друга немного дольше, чем положено, а затем со вздохом опускают одинаковые, худоватые плечи. Я хмурюсь.
В чем дело?
Как прошла литература? вопросом на вопрос отвечает брат. Он подходит ко мне и заграждает друга тонкой спиной. Однако я все равно замечаю, как кучерявый парень закатывает карие глаза к потолку и цокает. Не уснула?
Да, нет. Было даже весело. ЯЗои.
Ярый.
Недоуменно переспрашиваю:
Ярый?
Да. У кучерявого парня пухлый, смешной нос и толстые брови. Он небольшого роста, хлюпкий, но выглядит гораздо старше Саши, возможно, изза небритого, слегка заросшего подбородка. Вообще меня зовут Ярослав. Но это не имя, а клеймо какоето. Так что
Чудесная логика. Парень улыбается. Вы в одном классе?