Перед рассветом снова тарахтят на железнодорожных переездах линии Варшава Люблин партизанские подводы. Часть сил направляется на север, часть к Пулавам, остальные дальше на юг. После форсированного 30-километрового ночного перехода на рассвете 16 мая главные силы благополучно достигают окраины Липских лесов.
Разными путями продвигаются в южную Люблинщину другие отряды АЛ.
Приказ номер 8 Главного командования Армии Людовой от 26 февраля предлагал командованию Люблинского округа АЛ создать две базы для операций против обеих линий, соединяющих через Варшаву и Львов немецкий тыл с восточным фронтом на Украине. Одна группировка должна была «обеспечить свое полное господство над лесами под Янув-Любельским», другая «полную свободу действий в лесах Замойских».
До этого времени территория районов Замостье, Билгорай, Томашув и прилегающих Яновского и Красныставского оставалась как бы в стороне от все более активной партизанской борьбы, диверсионных действий на немецких железных дорогах. Здесь было мало подразделений АЛ, почти не было ее партизанских отрядов.
Парадокс: ведь это земля Замостья, которая вот уже два года была как бы «государством СС», территория жестокой немецкой колонизации и лютых репрессий, лес, переполненный обездоленными и отчаявшимися, готовыми на все людьми, деревни, жители которых находились под угрозой уничтожения, искали выхода, искали путей к вооруженному сопротивлению.
Два года назад сама жизнь толкала здешних крестьян и жителей местечек на путь, указываемый ППР, путь вооруженной самообороны и активной борьбы. Здесь раньше, чем в других местах, возникли польские партизанские отряды. Но не хватало местных, исполненных революционной энергии сил, близких польской деревне и способных взять на себя руководство движением. «Лондонские» силы сумели удержаться на гребне вздымающейся волны крестьянского восстания, перехватить руководство, организовать, повести за собой и успокоить. Так случилось не по причине мудрости центрального руководства польского правительства в Лондоне, призывы которого к спокойствию на рубеже 19421943 годов никто на Замойщине не хотел слушать, и не из-за мудрости Главного командования АК в Варшаве, которое было застигнуто врасплох динамикой и развитием борьбы. Повстанческую волну возглавили десятки «малых людей» лесничих и учителей, деятелей молодежного и крестьянского движений, молодых офицеров. Эти люди были тесно связаны с населением деревень и местечек. Но с другой стороны и с властью, с правительством, с командованием: для Польши они были готовы пожертвовать всем. Но они не могли представить себе эту Польшу иной, не такой, как та, прежняя, руководимая из министерств, из Варшавы, а теперь из Лондона. Эти люди, такие, как Азия (Чеслав Аборович), Вис (Ежи Мейер), Гром (Эдвард Блащак), Вир (Конрад Бартошевский), Подкова (Тадеуш Кунцевич), Цорд (Юзеф Стеглиньский) и Тополя (Ян Крык), проявлявшие героизм в борьбе и лояльность в отношении той прежней Польши, завоевали сердца люда Замойщины и привели его сынов партизан замойского инспектората АК не только к вершинам боевого мужества, но и к душевному разладу, когда оказалось, что для того, чтобы добиться успеха, исполнить свой долг перед народом, недостаточно простой лояльности. И сами они прошли этот тернистый путь вместе со своими людьми
А пока что партизанские отряды свободно передвигались по лесам Замойской земли, наталкиваясь время от времени на небольшие немецкие патрули, отбивая на восточной окраине Замойщины набеги бандеровцев. Реальных дел хватало: истребляли немецких колонистов, защищали по мере возможности свои деревни и их жителей, отбивали даже заключенных из тюрем. Совершавшую рейд по Замойщине 1-ю Украинскую партизанскую дивизию генерала Вершигоры они встретили благожелательно, хотя и «соблюдая дистанцию». Более горячие командиры отрядов, не желая упустить такого подходящего случая, осуществили во взаимодействии с советскими партизанами ряд удачных боевых операций.
Между тем инспектор замойской комендатуры АК майор Калина (Эдвард Маркевич) занимался сколачиванием беховцев, довольно неподатливых на этих землях, а становившиеся все более энергичными лесные отряды включал в состав партизанской группировки, которая впоследствии превратилась в 9-й пехотный полк АК под командованием майора Адама (Станислава Пруса).
Особая роль Люблинщины, еще в январе подмеченная и надлежащим образом оцененная командованием Армии Людовой, не осталась незамеченной и немцами. Стратегические оценки и оперативные решения АЛ, которые положили начало формированию люблинского корпуса, сталкивались с решениями немцев, принимавшимися ими с целью обеспечить себя спокойствием на территории, ставшей уже тылом фронта, очистить ее от всякого рода партизанских подразделений и «умиротворить», терроризировать население. Преследование полицейскими и армейскими силами отрядов АЛ, перебрасываемых на юг, на линию Варшава Львов, и столкновения замойского инспектората АК с карательными экспедициями были лишь прологом приближавшейся драмы.
За дело бралась тыловая охрана фронта. Командующий группой армий «Центр» фельдмаршал Модель выделил для операции две дивизии из резерва вермахта и одну охранную дивизию. Прибыли также полицейский полк и несколько менее крупных подразделений, всего 25 тысяч человек, не считая местных формирований.
9 июня немецкие войска замкнули кольцо блокады вокруг Яновских лесов и стали сжимать его со всех сторон. Началась операция «Штурмвинд I». Внутри немецкого кольца находились советские (около 2000 партизан) и польские (10001200 партизан) отряды. Всего их насчитывалось примерно 3200 человек.
Советские отряды остановились здесь, проделав многосоткилометровый марш из Полесья и Белоруссии. 1-я люблинская бригада АЛ капитана Вицека (Игнация Борковского) из своих девяти рот имела здесь только три, правда, довольно многочисленные, а также четвертую, совсем свежую, вновь сформированную роту Стражи хлопской (крестьянской охраны) из Батальонов хлопских. Она только что пополнилась большим числом добровольцев, совсем еще неопытных, и получила большую партию оружия и материалов, сброшенных с 15 самолетов. Бригада капитана Станислава Шелеста, продвигавшаяся из-под Бяла-Подляски и Хотылува через Амелин на Юзефув и Конты, также оказалась в кольце окружения. За предыдущие три недели она прошла 250 километров по полевым и лесным дорогам, провела, пробивая себе путь, более десяти стычек и два крупных боя с карателями. Утомлены дорогой были и связной отряд Яновского, а также польско-советский отряд Куницкого и отряд АК поручника Конора (Болеслава Усова).
9 июня немецкие самолеты обнаружили партизанскую группировку, тогда еще широко рассредоточенную по лесу. С тех пор ненавистные «шторхи» почти непрерывно висели над партизанами. 11 июня передовые немецкие отряды вступили в лес, оттесняя и подавляя изолированные партизанские заслоны. Под Яроцином в результате ожесточенной схватки продвижение одной из немецких колонн было несколько задержано, но при этом погибла значительная часть новой роты БХ АЛ поручника Липы. Бои шли под Лонжкем, Баней, Гутой Кшешовской, под Кузёрами и Жечицей. 12 июня партизанские охранения сражались под Шклярней и Момотами. Подвергавшиеся натиску со всех сторон, бомбардируемые девятью пикирующими бомбардировщиками Ю-87, польские и советские отряды с обозом, насчитывавшим несколько сот лошадей с подводами, начали отходить в глубь леса, в труднодоступные и прикрытые от авиации районы пущи.
13 июня, проведя ряд стычек, тормозивших затягивание петли, польские и советские отряды сгруппировались в одном месте, в лесах между деревнями Момоты, Флисы, Шклярня, на невысоких холмах, расположенных овалом с диаметром один-два километра вокруг длинного болотистого луга, который тянулся вдоль берегов речки Бранев. Стремясь прежде всего вновь обрести утраченную свободу действий и получить возможность вернуться к выполнению своих основных партизанских задач, польские и советские командиры решили, однако, что следует принять бой с оккупантами. Это позволяло лучше подготовить последующий выход из окружения, задерживало немецкое преследование и одновременно привлекало силы и внимание немцев к этому району, где должно было облегчить положение всех других партизанских сил, разбросанных по всей Люблинщине вне лесного массива, где бои еще предстояли.
На рассвете 14 июня началось решающее сражение самой большой партизанской битвы в Польше. Силами почти трех тысяч хорошо вооруженных партизан руководило выбранное на время совместных действий объединенное командование во главе с подполковником Николаем Прокопюком. При сильной поддержке артиллерии и авиации немецкое наступление раз за разом взламывало передний край партизанской обороны, проходивший между поросшими лесом невысокими холмами.
Дважды немецкие штурмовые группы уже врывались на равнинную часть долины реки Бранев, а огонь их автоматического оружия прижимал к прибрежным зарослям тылы и обозы. Дважды партизанские резервы в ожесточенных контратаках восстанавливали положение. Во время ликвидации самого опасного прорыва немцев на стыке бригады имени Ванды Василевской и советского отряда погиб, ведя в контратаку роту АЛ вместе с резервом советских партизан, секретарь окружного люблинского комитета ППР Михал (Казимеж Вырвас). Глубокий контратакующий удар советских отрядов, который достиг артиллерийских позиций немцев, на время дезорганизовал и парализовал врага. При этом был убит немецкий полковник Гольдман и советские партизаны захватили несколько орудий и минометов, из которых тут же был открыт огонь по немцам, штурмующим Взгуже Порытове.
Кризис наступил к вечеру. Два глубоких прорыва расчленили партизанскую оборону на три участка. В центре партизанской обороны немцы уже доходили до реки. Они заняли Взгуже Порытове вершину, господствующую над всем лагерем. Полыхал лес, и клубы удушливого дыма стлались над партизанскими позициями. У плотины на Браневе, разделявшей партизанскую группировку, собирались раненые, остатки рассеянных подразделений, обозы. Снаряды поражали центр лагеря. Последняя яростная атака общего резерва советских партизан, с одной стороны, и польских резервов с другой, спасла положение, восстановила оборону по обе стороны плотины и даже вновь вернула часть Взгужа Порытова.
Наступившая темнота и большие потери немецких штурмовых отрядов прервали бой.
Как только стихли выстрелы, вся группировка в полном порядке, несмотря на огромную усталость солдат и некоторое перемешивание отрядов, неизбежное после длившегося целый день боя, быстро и организованно вытянулась в длинную колонну вдоль лесной дороги, которая вела на юго-восток в направлении деревень Кишки и Устье. Еще до наступления темноты среди дымившегося торфа и горящей растительности здесь была обнаружена брешь в немецком мешке.
Проход через нее обеспечивала советская рота лейтенанта Михаила Петрова. Проливной дождь прикрыл отход трехтысячной колонны с обозом. Впереди двигалась штурмовая группа, составленная из лучших советских подразделений. Сопротивление немецкого охранения над речкой Буковой было легко сломлено. Рассвет 15 июня застал группировку далеко, почти в 30 километрах от поля боя. Лишь два небольших советских отряда под командованием Чепиги и Василенко отделились от колонны и самостоятельно искали путь, как оказалось, очень близко от района сражения. Утром их обнаружил противник и окончательно замкнул вокруг них кольцо окружения.
Потери немцев составили около 600 солдат. Потери польско-советской группировки вместе с отрядами Чепиги и Василенко немногим превысили 200 человек.
Операция «Штурмвинд I» закончилась неудачей. Партизанские отряды вышли из окружения и уже на следующий день, вступив в обширный массив Сольской пущи, в поисках путей к выполнению своих задач разошлись в разные стороны. 15 июня в деревне Шелига поляки провели бой с отрядом немецкой кавалерии, захватив несколько десятков верховых лошадей с седлами.
После полудня колонна партизан проходила через деревню Чёсны.
«Население высыпало из хат, молилось и плакало от радости, вспоминает партийный работник с Люблинщины. Картина была впечатляющей. Казалось, что движется огромная армия сотни подвод, захваченные у немцев орудия и минометы, отряды кавалерии, все хорошо вооруженные, веселые, непобежденные».
Однако лесной массив, скрывавший неразбитую, все еще неуловимую и грозную группировку, продолжал привлекать внимание и силы противника. Она не только затрудняла немцам реализацию главной стратегической задачи обеспечение охраны тыла фронта, но и поощряла партизан, оставшихся вне района крупной облавы, к активным действиям. В дни операции в Яновских и Липских лесах на Люблинщине было осуществлено более десяти серьезных нападений на железные дороги, ликвидировано 34 немецких эшелона.
Между тем силы АЛ с частью советской группировки медленно двигались к юго-востоку, в глубь пущи. 16 июня польская колонна под деревней Будзяже наткнулась на немецкие бронемашины, отбросила их, но в свою очередь была атакована самолетами. Среди бела дня трехкилометровая колонна форсировала шоссе Билгорай Тарногруд, боковые охранения остановили напор немцев, прибывавших из Билгорая.
17 июня после необычайно изнурительного 30-километрового марша по лесному бездорожью и глухомани партизаны остановились в Сольской пуще под Осухами. Оттуда вновь во все стороны были направлены минерные, снабженческие и диверсионные патрули.
В центре пущи уже многие месяцы располагалась крупная группировка АК штаб замойского инспектората, госпитали, база, склады доставленных по воздуху оружия и материалов, соответствующая охрана, специальные и учебные отряды.
Неподалеку разместились отряды АЛ, прибывшие из Яновских лесов. Они уже имели за собой несколько сот километров марша, двухнедельные, буквально непрерывные бои с немцами, в ходе которых им пришлось пройти по лесам около 100 километров. С ними было более 70 раненых на подводах. Начинал также досаждать голод. Снабженческие патрули взяли с собой кроме денег парашютный шелк более ценную валюту, которую крестьяне принимали охотнее всего. Была оборудована посадочная площадка, на нескольких нагруженных до предела «кукурузниках» удалось эвакуировать треть раненых. Ждали прилета транспортных самолетов.
Немцы ждать не хотели.
В трясине действие второе, трагическое. 18 июня 213-я охранная дивизия, а также 154-я и 174-я резервные дивизии вермахта, 4-й полицейский полк и отряд кавалерии Долля заняли исходные позиции, опоясавшие на 90 километров по окружности всю Сольскую пущу.
Отдельные польские и советские отряды и разведывательные патрули, находившиеся на окраинах» пущи, начали оттягиваться в глубь леса, принося известие о новом окружении.
Фигуры для очередного тура борьбы, называвшегося «Штурмвинд II», были расставлены. Для польской стороны этому туру суждено было закончиться трагически.
18 июня майор Калина провел в деревне Бондыж совещание с командирами частей АК и БХ замойского инспектората. Он разъяснил смысл распоряжения о сосредоточении и осуществляемой по его приказу мобилизации повстанческих взводов. (10 июня в лес были вызваны отряды из 25 деревень.) Он говорил об окончательном объединении вооруженных формирований различных партий, входивших в состав польского лондонского правительства, о смысле плана «Буря», о необходимости создать силу, которая будет представлять здесь власть законного правительства Хотя майор Калина уже получил от командующего Люблинским округом АК генерала Марцина (Тумидайского) предостережение о намеченной немцами крупной операции, он категорически отверг мнение офицеров, которые предлагали рассредоточить группировку и, пока немецкое кольцо еще не замкнулось, немедленно вывести отдельные отряды из окружения. Он отверг также требование командиров самостоятельных отрядов БХ о довооружении этих отрядов за счет остатков доставленного по воздуху оружия, не использованного АК и находившегося на складах. Наконец, он запретил отдельным отрядам, довольно широко разбросанным по пуще, самовольно менять место расположения.
В тот же день подполковник Прокошок, майор Карасев, капитаны Вицек и Шелест с тревогой анализировали известия о концентрации немецких сил. Они нуждались еще в одном-двух днях передышки. Они ждали прилета самолетов, которые должны были эвакуировать раненых, а также возвращения патрулей, посланных за продовольствием.
20 июня кольцо окружения замкнулось. Длинными плотными цепями развертывалась немецкая пехота по самому краю пущи.