Неожиданно на макушке сосны, рядом с которой сидели Николай и Вадим, раздалась очередь дятла. Вниз посыпалась кора. Еще очередь, еще
Шпарит, что твой пулеметчик, улыбнулся Вадим. Ему и патроны жалеть не надо. Повернулся к Николаю:Скажи, а ты хоть раз поцеловал ее?
Поцеловал.
И она ничего? Ну, к примеру, ладошкой по щеке?..
Да нет. Такого не было. В последний вечер осмелился, сказал, что люблю ее больше жизни, и просил стать моей женой. Вот тогда и мелькнул в ее глазах теплый огонек.
Она согласилась?
Николай поднялся, сломал у сосенки сухой сучок, перегнул его пополам и отбросил в сторону. На скулах у него ходили желваки.
Согласилась, сказал он. Только засмеялась и, кокетливо взглянув на меня, добавила: «Если вернешься Героем».
Да она что, чокнутая? удивленно воскликнул Вадим. У тебя и так вся грудь в наградах. Какого же ей еще рожна надо! Сюда бы ее, хоть на денек. Узнала бы, чего стоит каждая медаль.
Николаев поморщился:
Ты подожди, Вадим, не горячись. Может, она пошутила?
Ничего себе шуточка! ухмыльнулся Лавров. Знает, куда метит. Глянул на Николаева, и сердце сжалось: глаза у того были полны неизбывной тоски, неразделенной боли И это у разведчика, бесстрашием которого восхищалась вся дивизия!
Не знаю, Вадим, сдавленным голосом произнес Николаев, что со мной происходит. Перед глазами все время ее улыбка, солнечный зайчик в волосах. В душе поднялось такое, чего никогда не было. Парящим в воздухе себя чувствую. Очевидно, о таком вот состоянии говорят, что у человека крылья растут.
Разведчику за матушку-землю надо держаться, спокойно отреагировал Лавров, а не парить в воздухе. А о словах ее забудь. Цену себе набивает. Сама, наверное, рада без ума, что такой парень внимание на нее обратил. Да с твоей внешностью, с твоими наградами
Ничего не сказал на это Николай. Может, не слышал, может, не хотел отвечать. Носком сапога чертил на земле какие-то бессмысленные фигуры. Потом промолвил:
Говорила мать, будто приезжал к Алле какой-то лейтенант, летчик. Может, потому и самолетики все время чертит
Так чего же она тогда мозги тебе пудрит, целовать разрешила?
Не знаю, ничего не знаю. Люблю я ее, вот и все.
Тут хорошо подумать надо. И не один раз. Главноене торопить события. Лучший лекарь и советчик в таких случаяхвремя. Бабушка моя не зря любила повторять: перемелетсямука будет. У нее есть твой адрес? Есть. Подождем, что напишет.
Она?! Первая?!
Если в шутку сказала, напишет, извинится. А если всерьез, то и письма ее не надо. Вадим взглянул на посеревшее лицо Николая, отвернулся. Пусть сам думает и решает. В любви каждый себе капитан, каждый ведет корабль собственным курсом. И тут не всякий совет может оказаться кстати. А что же будет с Надей Чуриновой, если она узнает все? Повернулся к Николаеву. Слушай, Коля, ты заглянул бы сегодня к девчатам, поздравил с наградами. Они будут рады, особенно одна из них.
В стороне послышались торопливые шаги. Из-за кустов выскочил Ушаков, обрадовался:
Вот вы где! Наконец-то нашел. Товарищ старший сержант, вас начальник штаба вызывает, срочно.
Все, Вадим, я побежал. Вечером встретимся. Улыбнулся, толкнул в плечо. Ты сам-то нос не вешай, помни: перемелетсямука будет.
Ушли. Вадим снова присел на поваленное дерево. У него никак не укладывалось в голове: неужели девушка всерьез может сказать полюбившему ее парню: «Станешь Героембуду твоей». Разве могла бы произнести такие слова Ира?.. Где она теперь? Давно бы и письму пора быть, но его все нет и нет.
Тихо шептались сосновые ветви. Вдруг неподалеку рванул снаряд. Шальной, наверное. Испуганно прошмыгнула мышь-полевка. Успел заметить: светло-коричневая, с темной полосной вдоль спинки. Со стороны переднего края доносились перестук пулеметов, уханье мин и снарядов. Сталь и тротил продолжали рвать землю, человеческие тела. Война «Если бы я был художником, думал Вадим, то нарисовал бы войну так: черные, холодные бревна пожарища, закопченные печные трубы, измочаленный, с посеченными верхушками обгорелый лес и на фоне всего этогомальчишка лет пяти-шести, без руки, на костыле» Видел однажды такого. Со сверстниками своими гонял он самодельный мяч. Падал, смеялся А у Вадима сердце готово было разорваться, когда глядел на этого тощего малыша с пустым рукавом и деревяшкой вместо ноги. «За что искалечили его? Кому он успел сделать плохо? Сейчас он беззаботен, потому что не понимает своей трагедии, случившегося, лишь огорчается, если не успевает первым к мячу. А когда вырастет? Какая жизнь уготована ему?.. Вот он, фашизм. Еще не в одном поколении будут слышны его чудовищные отголоски».
«Примите поздравления»
Лавров глянул на часы. У девчат сегодня баня. Надо подменить дневальную, пусть вместе все сходят. Около штабной землянки встретил Гришу Девяткина, почтальона. Темный, как цыган, с неизменной улыбкой на лице и веселыми прибаутками, он был всеобщим любимцем. Завидев Лаврова, Гриша сделал реверанс:
Начальнику гарема наше особое почтение.
Девяткин, не паясничай, остановил его Вадим, доставай письма.
Понял, товарищ Гриша взглянул на погоны Лаврова, приложил ладонь к пилотке. Поздравляю, товарищ сержант. Ради такого события вручу персональное. Достал из сумки пачку писем, начал быстро перебирать их. Для «стеклышек» четыре и тебе одно. С Тамбовщины, из наших родных краев. Я, между прочим, тоже оттуда, из Избердея. Земляки, стало быть.
Вадим взглянул на обратный адрес. От Зины, сестры Саши Юрлова. С чего бы это? И откуда она узнала адрес? Открыл конверт. Глаза быстро побежали по тексту. «Письмо, которое ты написал Ире, в школе передали мне. Дело в том, что Ира уже закончила 10-й класс и вместе с сестрой своей уехала в Крым, чтобы учиться в институте. Адреса ее я пока не знаю. Узнаюсообщу. Саша наш в танковом училище. Часто болеет. Пишет, что не все в порядке с легкими. Мама по-прежнему работает на ферме, а я в 10-м учусь» Все ясно. Ира в Крыму. Адреса моего у нее нет. Значит, и письма не будет.
В землянке вручил конверты Ане Шилиной, Свете Удальцовой, Лиде Ясюкевич. Одно письмо Вадим поднял над головой и спросил:
Угадайте, от кого оно?
Неужели от Маши Тарелкиной? поднялась Наташа Самсонова.
Точно, от нее, и адресовано вам. Пожалуйста, получите.
Наташа тут же начала читать его вслух. Вначале Маша «по секрету» уведомила, что лежит в городе, имя которого носит полк. Все ясноТарту. Дальше сообщала, что здоровье ее улучшается, раны заживают хорошо, и она надеется вернуться в родное отделение. В этом же госпитале лежит и Полина Онищенко. У той дела похуже. Правый глаз пока совсем не видит.
«Как-то разговорилась я с одним офицером, читала Наташа. Он хорошо знает старшего лейтенанта Лобковскую. (Кстати, она вместе со своими девчатами переместилась южнее. Наверное, дела там предстоят пожарче). Так вот этот офицер рассказал мне о гибели Лии Молдагуловой. Помните, такая смуглая, застенчивая девушка училась с нами в снайперской школе. Она потом воевала тоже в Прибалтике. Хорошо охотилась, и счет у нее был приличный. Нынешней зимой во время атаки батальон, в котором была Лия, залег под сильным огнем фашистов. Лежат три, пять минут. Мины, снаряды рвутся прямо в цепи. И тогда поднялась Лия. Крикнула: «Братцы-солдаты! Вперед, за Родину!» Представьте, и это наша застенчивая Лия! Кто бы мог подумать. Поднялись за ней солдаты, ворвались в траншею. Много положили гитлеровцев. Одна только Лия уничтожила десятерых. А на следующий день был бой за деревню Козачиха. Лия снова шла в первых рядах. Деревню взяли с ходу. Фашисты не смирились с этим, начали контратаковать. Три раза пробовали. Вот уж где Лия показала класс! 28 оккупантов отправила на тот свет. И все же группе гитлеровцев удалось прорваться к нашим траншеям. Завязалась рукопашная схватка. Офицер фашистский почти в упор дважды выстрелил в Лию из пистолета. Падая, она в последний момент нажала на спусковой крючок автомата и полоснула очередью по своему убийце. Ей посмертно присвоили звание Героя Советского Союза».
Я слышала о гибели Лии, оторвавшись от письма, сказала Наташа, но подробности узнала только теперь Так что еще пишет Маша?.. Ну, это не для всех О, анекдот прислала. Слушайте. «Один фашист спрашивает у другого: «Что ты все на лесок тот посматриваешь?» Отвечает: «А там красивая русская девушка глазки мне строит». «Тогда непонятно, почему ты прячешься?» «Так она мне глазки-то строит через оптический прицел».
Девчата рассмеялись. Лишь Аня Шилина безучастно смотрела в окошко землянки. Рядом с ней на нарах лежало письмо. Что в нем, никто расспрашивать не стал. И без того было ясно, что ничего нового о сестренке, эвакуированной из Ленинграда, ей не сообщили. Целый год Аня ищет ее и пока безрезультатно.
К ней подсела Света Удальцова, обняла за плечи, прижалась щекой.
Найдется, Анечка, обязательно найдется. Мой Ванечка вот нашелся. Опять в госпиталь попал. Месяца не прошло, как выписался, и вот снова ранен. Пишет, что ничего страшного нет, левое плечо пулей пробито. Приглашает в гости. Но я больше не хочу в госпиталь попадать. Хватит одного раза. И так платье с большим вырезом носить не смогу (у Светы наискосок от ключицы к шее был глубокий шрам). Пусть уж Ванечка на этот раз полежит один. А ты, Лида, от кого получила? повернулась она к Ясюкевич.
От мамы. Пишет, что жива-здорова. Картошку на огороде выкопала. На зиму хватит. Сейчас дровишки заготавливает. Она у меня одна живет.
Все, девушки, подал голос Лавров. Пора в баню. Через три минусы строиться. Поведет Самсонова. Я останусь в землянке за дневального.
А может, с нами пойдете, товарищ командир? прищурила в улыбке свои черные глазищи Удальцова. Спинки нам потрете
Светка, прекрати, бесстыдница, оборвала ее Чуринова.
А что тут такого? кокетливо повела плечом Удальцова. Я же от чистого сердца, без всякой задней мысли.
Кончай разговоры, выходи строиться, подала команду Самсонова.
Одна за другой девушки вышли из землянки. Баня расположена неподалеку, в полукилометре, у лесного озера. Поставили там просторные палатки, провели в них трубы с горячей и холодной водой, на пол постелили деревянные щиты, поддали паруи пожалуйста! Большего блаженства для солдата на фронте вряд ли можно придумать. Готовы были плескаться полный день. Но на каждую смену отводилось не больше часа. Не сделали исключения и девушкам. Вернулись они оттуда раскрасневшиеся, довольные. Успели не только помыться, но и постирушку сделать. В землянке сушить негде. Около медпункта натянули между сосен телефонный провод и развесили свои вещички. Таню Климанову оставили последить, чтобы ничего ветром не сдуло.
Да, товарищ командир, отыскивая что-то в своем вещмешке, заговорила Удальцова, напрасно вы с нами не пошли. Если бы увидели Надю обнаженной, неделю не смогли бы спать. До чего же красивая!
Чуринова вся так и зарделась.
Девчонки! воскликнула она. Дайте мне полотенце, я ей рот завяжу. Но в голосе ее не было ни зла, ни раздражения. Так обычно говорят с расшалившимся любимцем.
А ты ей, как разведчики «языку», руки назад и пилотку в рот, посоветовала Рита.
Этому приему Николаев еще не научил ее, отпарировала Света. Кстати, он сегодня приехал из отпуска. Так что может пожаловать в гости. Правильно я говорю, товарищ командир?
И не только он, ответил Лавров, хотят придти поздравить вас с наградами старший лейтенант Мамонов, старшина Болдырев, капитан Кобахидзе, а может, и еще кто.
Девочки, не будем время терять, у кого что естьдавайте сюда, распорядилась Лида Ясюкевич и стала доставать из своего вещмешка мясные консервы, сало. Все это она выкладывала на стол. Ее примеру последовали и другие. Нашлись яблоки, сливы, даже огурцы. Вместе с Ритой Лида начала сервировку стола. К удивлению всех, он получился богатым. Наташа Самсонова достала, как она сказала, из НЗ флягу со спиртом.
А тут и первый гость припожаловал.
Вах-вах! всплеснул руками капитан Кобахидзе, войдя в землянку. Клянусь богом войны, что ничего подобного даже в ресторане «Арагви» не встречал. Готов стоять на коленях и целовать руки тем женщинам, которые так искусно приготовили это.
Вперед выступили Лида и Рита. Сделав приседание, они с улыбкой протянули Вахтангу руки: «Пожалуйста!» В этот момент в дверь постучали. Девушки повторили свое «пожалуйста!», и вошел старшина Болдырев. Гимнастерка на нем чисто выстирана, даже поглажена (чем и какодному ему только известно), подворотничок ослепительной белизны.
Правую руку комсорг держал за спиной. А когда высвободил ее оттуда, в ней сказался букет прекрасных астр. И где он их только достал! Наверное, куда-то на хутор к латышам ездил. В лесу же они не растут.
В знак преклонения перед вашими подвигами и вашей красотой, торжественным голосом начал старшина, а также в связи с получением высоких наград позвольте вручить эти цветы. Первым по веточке преподнес Наде Чуриновой, Ане Шилиной, Свете Удальцовой, а потом и всем остальным. Для Люды Михайловой и Тани Климановой по цветочку специально отложили в сторону.
А где же старший лейтенант Мамонов? спросил Лавров. Он ведь обещал придти.
Его вызвали на совещание в политотдел дивизии, ответил Болдырев. Просил извинить, что не может быть.
Все ясно, проговорил капитан Кобахидзе, идут последние приготовления. Еще два-три дня ивперед, на Ригу!
Что же мы стоим, спохватилась Лида Ясюкевич, давайте поближе к столу. Правда, всем места рядом со столом не хватит. Располагайтесь в соответствии с обстановкой. В тесноте, да не в обиде. Товарищ сержант, обратилась она к Лаврову, вы не гость здесь, а командир. Вот и руководите.
А я помогу ему, нашелся Кобахидзе, у меня есть опыт обращения с флягой. Прошу ваши кружки. Котелок с водой вот стоит.
Все задвигались. Послышался стук алюминиевых кружек, бульканье спирта, воды. Тост был один: за награжденных, за то, чтобы скорее встретить долгожданную победу. Кто-то поперхнулся, кто-то тихо, но внятно произнес: «Ой, мамочка, какая гадость!» Смеялись, говорили кто о чем. И когда закусывали, Дина Абрамова, воспользовавшись тишиной, вдруг сказала:
Вот говорим мы: Рига, Рига. А что это за город, я даже не знаю. Читала, конечно, что это крупный промышленный центр, столица Латвии. А может, он еще и красивый, чем-то особым выделяется? Ведь нам за него в бой идти. Потому я и прошу Риту рассказать о своем городе.
Предложение это поддержали все, особенно старшина Болдырев.
Диночка, воскликнул он, да вы большая умница! Вы подсказали прекрасную идею. Завтра же доложу комиссару и мы во всех взводах проведем беседы о столице Советской Латвии. А теперь слово Рите.
Девушка хотела встать, но ее удержал за руку капитан Кобахидзе.
Сидите, здесь же не комсомольское собрание.
Рита смущенно улыбалась.
Даже не знаю, с чего начать. Я ведь жила не в Риге, а неподалеку от нее, но приезжала туда не раз. Что поражает в этом городе? Конечно, его старая часть. Это, без преувеличения, средоточие исторических и архитектурных памятников. Первые поселения на берегу притока ДаугавыРиги (отсюда и название города) появились в IX веке. Жили там в основном торговые, ремесленные люди. Соответственно поселениям и улицы называлисьКалею (Кузнечная), Алдару (Пивоваров), Муциниску (Бондарей) и другие. Кстати, эти имена сохранились и поныне. Украшением старой Риги является церковь Петралучший образец готики в Латвии. Первое упоминание о ней в исторических хрониках относится к 1209 году. Изумительные творения архитектуры: Домский собор с его всемирно известным орга́ном, Рижский замок, церковь Иоанна, Пороховая башняодна из сторожевых башен, некогда охранявших вход в город по дорогам с суши. Однажды я была в здании Большой Купеческой гильдии, в Монастырском зале. Там проводились свадебные обряды. Зрелище потрясающее! Но больше любила бродить по набережной Даугавы, особенно в сумерки. На фоне еще светлого неба шпили башен, церквей и соборов, островерхие крыши старинных домов образуют картину неповторимой красоты.
Рита на минуту умолкла. Может, перед глазами ее возникло виденное или она думала, о чем еще рассказать. Воспользовавшись этим, Света Удальцова, кивнув в сторону Нади Чуриновой, глазами спросила у Лаврова: а где же Николаев? Вадим пожал плечами: понятия не имею.
Один раз мне посчастливилось, продолжала Рита, быть в оперном театре. Смотрела балет «Лебединое озеро». Сказать, что я была в восхищении, значит, ничего не сказать. Все существо мое было потрясено. Я увидела другой мирмир очарования, любви, вечного счастья. Мне было 17 лет, я училась в 10-м классе, на спектакль приехали большой группой соучеников. После до рассвета бродили вдоль городского канала. Это тоже одна из достопримечательностей Риги. Он весь в тенистых деревьях, по берегам его растут каштаны, плакучие ивы, в воде плавают лебеди. В городе очень много парков. В восточной части Ригицелая система озер: Кишэзерс, Юглас, Балтезерс. Там лес, там тишина, там единение с природой