После обеда, как и было условлено, Лавров зашел к майору Стороженко. Тот послушал младшего сержанта, а потом подвел его к карте, лежавшей на столе, и коротко проинформировал о положении на участке, где полк занимал оборону.
Впереди нас ждут наступательные бои по освобождению Риги и всей Прибалтики. А сейчас ваша главная задачане давать фашистам ни минуты покоя. Пусть ползают по земле, а не ходят. Снайперэто грозный мститель. Его пуля всегда на посту. Только не разменивайтесь на мелочи. Бейте в первую очередь снайперов, офицеров, наблюдателей, связных. А куда, в район какой роты выделять снайперов, тебе будут говорить. Сейчас можешь идти к разведчикам, там тебе место уже определено, я говорил со старшим сержантом Николаевымкомандиром взвода. Ну, все, бывай!
Ага, вот ты какой, девичий командир, встретил Лаврова Николаев. Как звать-то? Вадимом? А меня Николаем. И по отчеству Николаевич. Сколько же тебе лет? Скоро восемнадцать будет?! Пацан еще. Только не обижайся. Я хоть и старше тебя всего на два года, но на фронте ведь год за три идет. Так что у меня преимущество перед тобой в шесть лет. Родом-то откуда? С Тамбовщины? А я вятский. Знаешь, мы, вятские, парни хватские, семеро на одного и то не боимся.
Оно и видно, кивнул Вадим на грудь старшего сержанта, где красовались ордена Красного Знамени, Отечественной войны, Красной Звезды, Славы II и III степени, две медали «За отвагу». Это что, тоже за «семеро на одного»?
Когда как, засмеялся Николаев, бывает, что и один на семерых. В таких случаях мы, вятские, не всегда в ладах с арифметикой. Еще Суворов говаривал: врагов не считают, их бьют. Вот его завету и следуем. Ну да ладно, обнял старший сержант Лаврова за плечи, пойдем в землянку, покажу твое место, спать будешь рядом со мной.
Вадим положил на земляные нары вещмешок, шинель, присел сам.
Как же будешь командовать ими? усаживаясь рядом, спросил Николаев. Одиннадцать девушек. Каждая старше тебя минимум на год, на два. У всех есть фронтовой опыт. И я тебе скажу: они не из робкого десятка. Старший сержант улыбнулся:Мы с ними сразу нашли общий языкна почве, так сказать, эквивалентного обмена. Им отдаем свой шоколад и конфеты, а они намполагающиеся им сто грамм. Обе договорившиеся стороны рады состоявшейся сделке и честно выполняют условия. А мы даже перевыполняем. Это когда бываем в тылу у фашистов и там какую-нибудь земляночку пошерстим. Ну, девчатам, знамо дело, шоколад или другие сладости завсегда приносим. Так что основа для дружбы со снайперами у нас заложена прочная. А теперь будет еще прочнейихний командир у нас прописан и взят на полное котловое довольствие.
Какое довольствие смутился Вадим. Я сюда буду приходить только спать. Остальное время мне положено быть там, с подчиненными.
Правильно! подхватил Николаев. Одних их оставлять никак нельзя. Архаровцев у нас хватает. Не успеешь оглянутьсяи нет «стеклышка».
Пожалуй, я пойду к ним, вставая, произнес Лавров. Уже вечереет. Скоро должны возвратиться две лары с задания.
Но вернулась только одна параПолина Онищенко и Лида Ясюкевич. Валя Трунина была убита. Ее попыталась вынести Маша Тарелкина, половину пути протащила и сама была ранена. Еле доползла до первой траншеи. Оттуда ее санитары принесли на полковой медпункт. Узнав об этом, Вадим вместе с ефрейтором Самсоновой побежали туда. Маша лежала на носилках. Ее готовили к эвакуации. Осколки мины попали в бедро и лопатку.
Опасного для жизни ничего нет, сказала врач Антонина Петровна Языкова, пожилая добросердечная женщина, но нужна операция. Сейчас придет машина, и мы отправим ее в дивизию.
Наташа и Лавров подошли к Тарелкиной.
Как же это случилось, Маша? спросила Самсонова.
Девушка открыла глаза, увидела подругу, болезненно улыбнулась.
Понимаешь, начала она, выползли мы на вчерашнюю позицию. Залегли, изучаем обстановку. Час прошелничего существенного не заметили. Наверное, это нас успокоило. Потом Валя присмотрелась и увидела перед кустами бугорок. Ей показалось, что он шевельнулся. Она подала мне знак, дескать, вижу снайпера. Я тоже туда навела прицел. И тут Валя выстрелила. Я сама видела, как бугорок дернулся и за ним что-то мелькнуло черное. Ну, вроде как винтовка поднялась и упала. Показываю ей большой палец: молодец, мол, Валя!
Маша замолкла, облизала губы, попросила пить. Врач разрешила. Дали ей стакан воды. Пила долго, маленькими глотками. Отдышалась, продолжила:
Валя не отрывалась от оптического прицела, все смотрела на бугорок. А чтобы получше видеть, взяла и чуть приподняла голову. На одно мгновение. И тут же раздался выстрел. Я заметилаиз кустов. Валя даже не ойкнула. Голова ее ткнулась в землю, винтовка вывалилась из рук. Я подползла к ней, стащила ее в окопчик, плачу, щупаю пульс. Да где там: голова пробита навылет. Прямо в лоб. Взвалила ее на себя и по лощине поползла домой. А тут минометы начали жарить. Одна мина рванула недалеко ивсе, еле выбралась потом, но без Вали.
Кончайте, товарищи, сказала врач. Подошла машина. Санитары, несите раненую.
До свидания, Машенька, поцеловала ее Наташа. Выздоравливай и возвращайся к нам.
А это кто? показала Тарелкина глазами на Вадима.
Наш новый командир, ответила Самсонова, вместо Клавы. Она сегодня уехала на курсы.
А-а, протянула Маша. Ну ладно, привет всем девочкам передавай. Я напишу из госпиталя. До встречи.
С наступлением темноты разведчики нашли Валю Трунину и принесли ее в медпункт. Девушки умыли ее, причесали, сняли маскхалат. Она лежала на плащ-палатке. Пилотка была надвинута ей на лоб и закрывала место, куда вошла пуля. Вадим неотрывно смотрел на белое, с синеватым отливом лицо, на заостренный нос, а в голове все время звучали слова Клавы Нечипорук: «Берегите их. Ведь каждая из них в будущеммать». Вот и сберег! Не успела уехать, а двоих в отделении уже нет. И ведь всего на одно мгновение приподняла голову
Могилу вырыли на опушке леса. Там уже стояло несколько конических столбиков со звездочками на верхушке. Солдаты из разведвзвода завернули Валю в плащ-палатку, бережно опустили в могилу. Прогремел троекратный залп из автоматов. Зашуршали комья земли, и вскоре вырос свежий бугорок. На нем установили столбик с табличкой посередине и со звездочкой на верхушке.
Чтобы снять напряжение
Три дня никто из снайперов не выходил за передний край.
Пусть придут в себя, посоветовал начальник штаба. В отделении месяца два не было потерь. Девчатам сейчас очень тяжело. А чтобы не дать им совсем раскиснуть, надо с ними провести занятие. Сможешь это сделать? Вот и хорошо. Только не в землянке, а на местности. Сегодня же возьми одного из разведчиков, подбери с ним подходящее место, создай там нужные условия иза дело.
Помочь выбрать учебное поле согласился сам Николаев.
Я тут вокруг каждую кочку знаю, сказал он. Все излазил со своими ребятами.
Они шли по узкой тропинке. Вокруг шумел лес. Было начало сентября, и отдельные деревья стали уже вплетать в свой зеленый наряд золотистые украшения. Позванивали желтыми монистами редкие березы, подрумянились стройные клены. Лишь сосны и ели не изменяли навечно избранному цвету. Ветер шаловливо трепал березки за косички, радовался, когда сбрасывал с них желтые монетки, налетал на клен, стараясь наклонить, пригнуть его горделивую макушку, а в густой зелени хвои был тих и ласков, что-то постоянно шептал там, и на землю доносилось лишь шшу-у, шшу-у-у.
Это правильно, что с девчатами решили позаниматься, говорил Николаев. Гнетущее состояние пройдет, да и кое-что напомнить надо. Хитры сейчас фашисты стали. Во весь рост и не ходят. В землю зарываются, кругом посты ставят. И звереют еще больше. Тебе не рассказывали, что с родными Риты произошло? Было это недели две назад, недалеко отсюда. Мы наступали. Взяли одно селеньице, только вместо домоводни головешки да трубы печные. Я как раз по улице шел с двумя разведчиками. Смотрю, около одного пожарища сидит дивчина в солдатской форме и рыдает. Фигура вроде знакомая: где-то видел. ПодхожуРита Кулдзиня. Она в наш полк еще под Псковом пришла. Кажется, из госпиталя. Спрашиваю: в чем дело? Плачет, не может слова произнести. Наконец понял я, что в этом доме жили ее родственники. С началом войны к ним переехала и ее мать: подальше от Риги, поближе к старшей дочери. А где сейчас онане знает. Немцы все село, а в нем и было-то домов пятнадцатьдвадцать, сожгли. Жителей, кого захватили, расстреляли за связь с партизанами.
Старший сержант сорвал травинку, пожевал ее в задумчивости.
Я как мог успокоил девушку, продолжал он. Дескать, жива, наверное, мать, зачем заранее-то оплакивать? Встрепенулась Рита и говорит: «Возможно, она у сестры? Та недалеко тут, километрах в пяти, на хуторе живет. Надо бы узнать». Пообещал ей, что через час-другой все разведаю. Маршрут нашего взвода как раз пролегал в том направлении. И вот подошли мы с хлопцами к хутору. Тишина вокруг. Ворота открыты. Заходим во двор. Оглядываемся: может, засада где. Тихо. Один хотел было дверь открыть в дом. Подожди, говорю, проверить надо, не приготовили ли нам фашисты «сюрпризик». Срезаю бельевую веревку, делаю петлю и осторожно набрасываю на ручку двери, сам за угол и дергаю. Точно! Гранату сволочи приспособили. Рванула так, что дверь на куски разлетелась. Переждали, пока дым и пыль рассеялись, заходим в избу. До самой смерти картину, что увидел, не забуду. Много чего за войну я насмотрелся: и повешенных, и ямы, набитые трупами расстрелянных. Но тут просто кровь в жилах у меня заледенела. На полу лежит растерзанная, с отрубленными руками молодая женщина. А рядом, приколотый штыком к полу, младенец годовалый. Скажи мне, Вадим, какой зверь, самый хищный, самый коварный, мог бы подобное сделать? В мире животных таких нет. А вот среди людей есть. И имя имфашисты. С трудом вытащил я штык-тесак. Орел с зажатой в когтях свастикой, надпись «Аллес фюр Дойчланд», то есть «Все для Германии». Мальчика мы положили рядом с матерью. Вырыли во дворе могилу, постелили туда одеяло и, завернув их в простыни, опустили. А Рите я потом сказал, что нашел ее сестру с ребенком убитыми, что похоронил их. Не сказал только о штыке, о руках отрубленных Ей и без того горя и ненависти на всю жизнь хватит.
Вышли на широкое кустистое поле.
Несколько напоминает передний край, сказал старший сержант Николаев. Ты еще не был там? Ничего, побываешь Мое предложение такое: надо определить место, где могут располагаться снайпера. Пусть они выдвигаются туда, маскируются. В качестве целей используем осколки от бутылок, куски тряпья. Надо только разместить их похитрее, чтобы не сразу нашли. Ты можешь наблюдать за выполнением упражнения вон с того пригорка. Ну как, идет?
Вадим согласился, только внес коррективы относительно того, откуда должны выдвигаться снайпера и как лучше замаскировать цели.
Часа через полтора учебное поле было готово. Прямо оттуда младший сержант Лавров направился к девушкам, чтобы сказать им о завтрашней тренировке, поинтересоваться их самочувствием.
В землянке было сумрачно. Наташа Самсонова и Люда Михайлова, свесив ноги, сидели на нарах и о чем-то тихо говорили. Остальные лежали. Из угла доносился негромкий, берущий за душу голос:
Дывлюсь я на небо
Та й думку гадаю:
Чому я нэ сокил,
Чому нэ литаю?..
Увидев вошедшего Лаврова, Наташа подошла к столу, зажгла спичку и поднесла ее к коптилке. Загорелся фитиль, а через секунду после легкого хлопка вспыхнула вся гильза.
Туши быстрее! крикнула Люда и, подскочив, закрыла гильзу какой-то тряпкой.
Опять эти разведчики вместо керосина налили нам бензина, возмутилась Наташа. Ну что теперь делать? Он же снова вспыхнет.
Не вспыхнет, поднялась одна из девушек. Пуганая ворона куста боится. Мы в партизанском отряде делали просто: насыпали в бензин соль, и он нормально горел. Сейчас я соль найду, одну минуту. Вадим уже догадался, что этоЛида Ясюкевич, спокойная, во всем обстоятельная, с хозяйской жилкой девушка. Лида пошуршала в вещмешке, потом подошла к столу, взяла гильзу.
Посветите, пожалуйста, попросила она. Наташа зажгла спичку. В отверстие, которое было сделано сбоку, куда заливают горючее, Лида аккуратно высыпала полгорсти соли и, прикрыв дырочку большим пальцем, взболтнула содержимое гильзы. Потом поставила ее на стол, тщательно вытерла тряпкой.
Вот теперь все, сказала она, можно зажигать.
Лампа загорелась ярким, ровным пламенем, без копоти.
Вадим приблизился к свету, сел на край нар, огляделся. Девушки все уже поднялись и выжидающе смотрели на него. А он не знал, с чего начать. Снял пилотку, пригладил густые, чуть вьющиеся волосы.
Слушай, командир, не выдержала Света Удальцова, а ты водку пьешь?
На нее кто-то шикнул:
Ты чего, дуреха!
Она отмахнулась:
Интересно же. Может, зря мы свою отдаем разведчикам
Нет, не пью, ответил Лавров. Не приучен.
А куришь? не унималась Света.
И не курю.
Тогда последний вопрос: девушку когда-нибудь целовал?
Вадим признался чистосердечно:
Попытался один раз, да неудачно.
А я что вам говорила! воскликнула Удальцова. Нецелованный командир! Да это же мечта всей моей жизни. Где вы еще такого найдете?
Светка, замолчи, перебила ее Наташа. Ты уже нашла себе одногоВаню Попова.
Ванечка далеко, в госпитале. Сестричек там обхаживает, начала было Света и вдруг осеклась.
Только, пожалуйста, без слез. Вадим впервые услышал голос Ани Шилинойтихий, волевой. Их и так сегодня хватало. Послушаем командира.
Тут такое дело, начал Лавров, надо нам завтра занятие провести. Тактику вспомнить, пострелять немного. А то ведь некоторым из нас и стрельнуть-то не часто удается: нет нужной цели, подходящего момента. Вот завтра и потренируемся.
Утро следующего дня выдалось пасмурным. Небосвод был затянут серыми, похожими на потемневший алюминий, тучами. Дул ветер, но дул, наверное, только у земли, потому что серый купол висел неподвижно и из него моросил мелкий, как пыль, дождик. По всему чувствовалось, что это не на час и не на два, а на целый день или больше.
Вадим хотел было уже пойти к начальнику штаба и попросить, чтобы тот отложил занятие. Не посоветовал этого делать старший сержант Николаев.
Получишь нагоняйни больше, ни меньше, сказал он. Майор Стороженко обязательно спросит: разве воюют только в солнечную погоду?
Девушки уже были готовы к выходу в поле: надели маскхалаты, взяли из пирамид винтовки и, тихо переговариваясь, сидели в землянке. Вошел Лавров, поздоровался.
Ну, как настроение? бодро спросил он. Дождик не пугает?
Хороший хозяин в такую погоду даже собаку на улицу не выгоняет, проговорила Удальцова, и ямочка на ее щеке капризно дернулась. А насзапросто. Клава бы такого не позволила
Я слышал, будто наши договорились с фашистами отныне воевать только в солнечные дни, на полном серьезе сказал Вадим. А в дождливую погоду всем отсыпаться.
Ефрейтор Самсонова резко поднялась и скомандовала:
Все! Выходи строиться!
В колонне по одному девушки двинулись вслед за Лавровым по лесной тропинке. Шли молча, нахохлившись. Водяная пыльца, казалось, висела в воздухе и вместе с ним попадала в легкие. Потому, наверное, даже изнутри чувствовался холод.
Лес кончился, впереди открылось широкое кустистое поле. Отделение остановилось.
Вот здесь и будем заниматься, сказал младший сержант. Что от вас требуется? Во-первых, с опушки леса незаметно выдвинуться на рубеж вон тех кустов. Видите, там сосенка без макушки стоит? Замаскироваться и вести наблюдение. Впереди на расстоянии стотриста метров я поставил мишениосколки стекла и несколько «фашистских голов» из тряпья. Их надо найти. Больше одного выстрела на цель не тратить.
А что во-вторых? не утерпела Света.
Вот это и будет во-вторых. Лавров метнул на нее сердитый взгляд. А в-третьих, в строю не положено разговаривать. И уже ко всем:Тренироваться будем попарно, в том же составе, как и на охоте. Первыми выполняют задачу ефрейтор Самсонова и рядовая Климанова. Вслед за нимирядовые Шилина и Удальцова. Остальные наблюдают со мной вон с того пригорка.
Занятия начались. Вадим видел, как опустились на землю Самсонова и Климанова, а потом они будто растворились в мокрой траве и мелкорослых кустиках. Только в одном месте он увидел, как мелькнуло что-то темное.
Это Климанова боится плотнее прижаться, проговорила Надя Чуринова и, вроде ни к кому не обращаясь, добавила:Если не научишься ползать впритирку всем телом к землеснайпером не будешь.
Вскоре раздался выстрел. Потом еще, еще