На огненной дуге
День проходил за днем. В полку, как и во всей дивизии, каждая свободная минута использовалась для боевой учебы, для дальнейшего совершенствования инженерных сооружений.
Формы обучения были весьма разные. Провели мы несколько встреч с воинами стрелковых и танковых подразделений, на которых отрабатывали вопросы организации и осуществления взаимодействия в бою. В штабе полка тщательно изучали функциональные обязанности офицеров штаба, тренировались в составлении боевых документов, много внимания уделяли привитию навыков по скрытому управлению войсками. По-прежнему изучали приемы борьбы с новыми танками я штурмовыми орудиями противника. Во всех подразделениях были апрельские номера журнала «Агитатор и пропагандист Красной Армии», в котором был помещен рисунок танка «тигр» и показаны его наиболее уязвимые места, а также выпущенная политуправлением Воронежского фронта «Памятка артиллеристуистребителю вражеских танков», Отрабатывали мы и вопросы организации смены огневых позиций в ходе боя. Теперь уже ни у кого не оставалось сомнений в том, что наши войска тщательно готовятся к обороне. Иначе, как говорится, для чего же огород городить?
Успеху боевой учебы, укреплению морального духа личного состава способствовала широко развернувшаяся партийно-политическая работа. Командиры и политработники, парторги, комсорги, агитаторы проводили многочисленные беседы, с апреля по июнь во всех подразделениях прошли политические занятия по специальной тематике, разработанной Главным политическим управлением, а также лекции и семинары для офицеров. На них изучались ленинские идеи о защите социалистического Отечества, важнейшие документы ЦК ВКП(б). В течение весны и первого месяца лета значительно окрепли партийные и комсомольские организации полка. Первичные партийные и комсомольские организации были созданы теперь в дивизионах. Мне довелось присутствовать на многих партийных и комсомольских собраниях. Выступившие на них клялись сделать все для победы над врагом.
Тем временем наступал июль, лето в разгаре, но противник вел себя по-прежнему пассивно не только на нашем, но и на других участках советско-германского фронта. Бои, разумеется, не прекращались нигде, но чувствовалось, что цель ихрешение каких-то частных, отнюдь не стратегических задач. Словом, неопределенность, ожидание, как обычно, настораживали, держали в напряжении.
Именно в этот период, а точнее, 23 июня ушел на повышение наш командир дивизии генерал-майор Серафим Петрович Меркулов. Должность у него принял гвардии полковник Алексей Иванович Баксов. И у нас. в полку произошли, точнее, продолжали происходить перемены. Причем довольно длительное время никак не мог стабилизироваться состав командования.
В период затишья весной и летом 1943 года к нам приезжало немало делегаций трудящихся. Запомнилось посещение полка делегацией Армении.
Началось все с официальной части. Выступали представители делегации и от личного состава полка, были вручены подарки от трудящихся бойцам и командирам. Но самое главное и, пожалуй, интересное началось потом: искали земляков, расспрашивали соответственно о фронтовой и тыловой жизни, о боях и работе заводов, фабрик.
Рабочие и колхозники не скрывали, что трудиться им приходится в сложных условиях. На счету каждая пара рук, каждый станок, каждый килограмм металла, угля. В цеха и на скотные дворы приходят мальчишки и девчонки, которым во все другие времена бегать бы и бегать по улицам. А они уже работают. Да еще как!
Да вы не тревожьтесь за нас, спохватывались делегаты, заметив, что на лица бойцов, помимо их желания, ложится печаль. Самое главноебейте крепче врага, скорей освобождайте родную землю. А мы все необходимое вам дадим. И патроны будут, и снаряды, и пушки, и хлебушек. Это уже наша забота.
Много интересного рассказали нам рабочие и колхозники. А некоторые из нас, в том числе и я, были обрадованы сверх всякой меры: в составе делегации был представитель из военкомата, который привез письма от родных.
Конечно же, полевая почта доставляла нам письма и раньше. Но одно дело получить его из рук человека, который совсем недавно видел твою жену, сына, который может что-то рассказать о них. Когда я читал и вновь перечитывал скупые строки, то мне казалось, что листы бумаги все еще хранят тепло родных, любимых рук. Трудно передать словами наше состояние, рассказать о тех чувствах, которые переполняли душу в те минуты, когда мы читали эти письма, торопливо, чтобы успеть до отъезда гостей, писали ответы. Думаю, что читатели поймут меня.
Неизгладимый след оставляли в памяти такие встречи с делегациями тружеников тыла. Могу смело утверждать, что после каждой подобной встречи красноармейцы, сержанты и офицеры с новой энергией брались за дело, еще с большей злостью дрались с фашистами. Каждый с особой остротой ощущал ту ответственность, которая возложена на нас, понимал, что народ глубоко верит своей родной Красной Армии.
Мной уже упоминалось, что в тот период огромное значение придавалось инженерному оборудованию позиций. Но, пожалуй, ничуть не меньшее внимание уделялось разведке целей. Этим постоянно занимались в стрелковых подразделениях. Хорошо потрудились в этом отношении наши наблюдатели и разведчики-артиллеристы, в том числе гвардии старший лейтенант К. М. Воробьев, гвардии старший лейтенант С. Н. Запольский, гвардии сержанты И. Е. Игнатенко, В. А. Степин. Практически каждый день на картах и схемах появлялись новью и новые пометки: огневые точки противника, позиции артиллерийских и минометных батарей, склады боеприпасов, наблюдательные и командные пункты гитлеровцев.
Раньше, в период боев на Дону, как правило, тут же принималось решение на уничтожение таких целей. Однако мы уже имели возможность неоднократно убедиться, что это далеко не самый лучший вариант. Постараюсь пояснить эту мысль, которая на первый взгляд может показаться нелепой. Как же можно, дескать, не трогать вражескую, допустим, минометную батарею, если стало известно, где она установлена?
Да, мы все-таки зачастую не трогали цели, разведанные нашими бойцами. И вот почему. Для того чтобы полностью уничтожить вражескую батарею, необходимо сосредоточить на ней огонь весьма высокой плотности. Чтобы создать такую плотность, приходится вводить в бой значительное число орудий. Вот и получается, что, уничтожая одну вражескую батарею, мы раскрываем противнику расположение нескольких наших. Это уже минус. И весьма существенный.
Далее, допустим, что гитлеровская батарея оказалась не полностью уничтоженной, а, говоря языком военным, подавленной, то есть временно выведенной из строя. К чему это обычно приводит? Да к тому, что через день-два, а то и того раньше батарея, пополненная техникой и людьми, появляется где-то на новом месте. Ее надо снова обнаруживать, вновь готовить данные для стрельбы и вести с ней борьбу. Так может продолжаться не раз. И самое страшноев решающий момент боя эта батарея непременно где-то «оживет».
Абсолютно то же самое можно сказать о пулеметных точках, наблюдательных и командный пунктах. Как только противник убеждается, что они обнаружены и подавляются, их непременно переместят в другое место. И к моменту, допустим, нашего наступления все они будут функционировать. Разумеется, не только гитлеровцы поступали подобным образом. Мы тоже немедленно перемещали КП, НП и огневые точки, едва лишь начинали подозревать, что противнику стало известно их местоположение.
Так, быть может, имеет смысл схитрить, ввести врага в заблуждение? Пусть думает, что нам ничего не известно о его пушках, пулеметах, пунктах управления войсками. А в наших подразделениях будут уже подготовлены данные для стрельбы, для нанесения уничтожающего удара перед самой атакой, когда уже не остается времени для перемещения огневой точки, НП и КП. Практика подтвердила разумность и целесообразность такого тактического приема. Им пользовались и мы и противник.
В последних числах июня к нам в полк приехал командующий артиллерией 67-й гвардейской стрелковой дивизии гвардии полковник А. В. Николин. Состояние дел в полку он знал хорошо, поэтому какой-то специальной проверки проводить не стал.
На сей раз не для этого прибыл, сказал он, собрав в штабе руководящий состав полка. Поступили данные, что зашевелились фашисты. Видимо, что-то замышляют. Так что надо быть начеку, боеготовностьмаксимальная.
Потом Аркадий Васильевич, отпустив всех остальных, оставил меня в штабной землянке, чтобы поговорить наедине, с глазу на глаз.
С тобой, Ковтунов, у меня будет особый разговор. В случае чего, если какие-то события развернутся, смотри в оба. Весь спрос с тебя будет.
Это почему же только с меня? Ведь полком командует подполковник Кирдянов
Знаю. Но, насколько мне известно, он здесь долго не задержится. Есть в отношении его у начальства другие планы. А тыветеран полка, состояние дел, людей хорошо знаешь, с командира взвода все ступени прошел. И еще, Георгий Никитович, тыкоммунист. Поэтому будь готов в любой момент принять полк и командовать им. Повторяю, спрос с тебя будет.
Несколько минут посидели молча. Где-то слышались тяжелые разрывы. Вероятно, либо наша, либо фашистская авиация наносила очередной удар по какому-нибудь тыловому объекту. Николин наконец поднялся:
И еще хочу тебе сказать. Береги Знамя полка. Думаю, не сегодня завтра крепкая заваруха начнется. Меня чутье еще ни разу не подводило.
* * *
Прошло еще несколько дней. Обстановка на нашем участке фронта вроде бы оставалась прежней: вялая перестрелка, действия разведывательных групп. Мне уже начинало казаться, что гвардии полковник А. В. Николин несколько сгустил краски. Но, с другой стороны, не могло же вечно продолжаться такое «великое противостояние». И оно закончилось.
В первых числах июля поступил приказ всем находиться на местах. Никаких отлучек к соседям, никаких занятий в тыловых районах. Поэтому, собравшись утром 4 июля поехать в Верхопенье для проверки готовности второго дивизиона, я предварительно попросил у полковника Николина разрешения на эту поездку.
Хорошо, поезжай. Только сделай так, чтобы тебя в любую минуту найти могли.
До Верхопенья добрались благополучно. Но не прошло и получаса, как прибежал посыльный.
Товарищ гвардии майор, вас срочно в штаб полка требуют. Говорят, чтобы не к телефону шли, а немедленно выезжали.
Тут же вскочил в «виллис», ожидавший меня. Водитель рывком взял с места. Следом за машиной заклубилось густое облако пыли.
Не глуши, предупредил водителя, выскакивая неподалеку от блиндажа, в котором размещался штаб полка.
Что-то подсказывало, что телефонным разговором с начальством дело не ограничится. И точно, меня уже ждал, нетерпеливо прохаживаясь из угла в угол, гвардии подполковник Кирдянов.
Машина есть? Быстро, поехали.
Куда?
В штаб дивизии вызывают.
Спустя некоторое время мы входили в блиндаж, где обосновался штаб артиллерии дивизии. Николин, крепко пожав нам руки, усадил за стол напротив себя и рассказал, что час назад позвонили из штаба нашего корпуса. Предполагается, что противник может начать наступление завтра на рассвете. Приказано привести в полную боевую готовность все огневые средства, еще раз проверить исходные данные для стрельбы по тем целям, которые выявлены разведчиками. Главное внимание на первом этапеартиллерийским и минометным батареям. Чтобы поточней накрыть их, если начнут.
Надо предупредить командиров дивизионов и батарей, продолжал гвардии полковник, что у фашистов, как сообщают разведчики, сосредоточено большое количество танков. С началом вражеского наступления, судя по всему, они будут основной целью для артиллеристов. Запасные огневые на отсечных позициях в порядке?
В норме, только вчера проверяли, доложил Кирдянов.
Ну, смотрите, «боги войны»! Если начнется, стоять насмерть. Без приказа ни шагу назад. И еще одно: не исключено, что будет принято решение о проведении контрартподготовки. Обсуждался в верхах и такой вариант. Так что и его имейте в виду.
Понятно! поднялся Кирдянов. Сигналы на открытие и перенос огня остаются прежними?
Пока чтода. Ну, удачи вам. Если будет хоть малейшая возможность, я еще заскочу в полк. А сейчаспоезжайте не мешкая.
Я отправился на свой командный пункт, а подполковник Кирдяновна КП командира дивизии. Он являлся командиром дивизионной артиллерийской группы, должен был находиться рядом с комдивом.
В тот день заехать к нам на командный пункт гвардии полковнику Николину не удалось. Около 16 часов над позициями боевого охранения нашей дивизии появились вражеские самолеты. В течение десяти минут они сбросили около 2500 бомб. Открыли сильный огонь артиллерия и минометы противника. Затем на позиции боевого охранения в районе Бутово двинулись танки и пехота фашистов. Гвардейцы 3-го батальона 199-го стрелкового полка вместе с артиллеристами отдельного противотанкового дивизиона нашей дивизии отбили ожесточенные атаки гитлеровцев. Бой затих только с наступлением темноты. Где-то около полуночи в телефонной трубке послышался голос полковника Николина:
Ковтунов, помнишь наш разговор? Так вот, вариант, который обсуждался в верхах, утвержден. Готовьтесь, время сообщу дополнительно.
Значит, полк будет принимать участие в контрартподготовке! Думаю, что не все читатели представляют себе, в чем заключается ее сущность. Постараюсь пояснить это в нескольких словах. Но вначале позволю себе напомнить об артподготовке как таковой, а потом уже перейти к контрартподготовке.
Как правило, перед началом наступления артиллерия наносит удар по позициям противника. Цель этого удара заключается в том, чтобы разрушить инженерные сооружения, уничтожить огневые точки, нанести урон личному составу, нарушить связь между частями и подразделениями, деморализовать обороняющихся. В определенных условиях речь идет о поражении объектов только на переднем крае. Однако зачастую артподготовка преследует и более широкие задачи. Обстрелу подвергаются и ближайшие тылы противника, где сосредоточены резервы, склады, расположены штабы различных степеней, узлы связи и так далее.
Масштабы и продолжительность артподготовки определяются многими факторами: характером обороны противника, теми целями, которые преследуются наступлением, наличием собственных огневых средств и боеприпасов к ним. Но в любом случае наступающий стремится еще до начала своего продвижения вперед в максимальной степени ослабить врага, нанести ему потери, нарушить стройность обороны, взаимосвязь ее отдельных звеньев.
Контрартподготовка проводится обороняющейся стороной. Ее задачи заключаются в том, чтобы нанести упреждающий массированный огневой удар артиллерии по главной группировке врага, изготовившейся или развертывающейся для наступления, с целью сорвать это наступление или ослабить силу первоначального удара.
Может возникнуть резонный вопрос: почему же обороняющиеся не всегда проводят контрартподготовку? Да потому, что здесь требуется исключительно точный расчет. Соответствующий эффект может быть достигнут лишь в том случае, когда достаточно точно известно время начала вражеского наступления, если заранее разведаны цели, если, наконец, есть в наличии соответствующее количество боеприпасов.
А теперь представим себе, что хотя бы одно из этих условий не соблюдено. Тогда, прямо скажем, легко попасть впросак. И действительно, снаряды могут обрушиться на врага в то время, когда боевая техника и весь личный состав еще находится в укрытиях. Может случиться, что и вражеские орудия и минометы вообще еще не развернулись на своих позициях. Тогда, образно говоря, стрельба будет вестись в белый свет как в копеечку. Какая-то часть боеприпасов окажется израсходованной, причем бесполезно. Хватит ли оставшихся для отражения атак?
Судя по тому, что сказал мне гвардии полковник Николин, командование фронта располагало и достаточно точными данными о времени, когда гитлеровцы намерены начать наступление, а следовательно, и артиллерийскую подготовку, и нужным количеством боеприпасов.
В 3 часа утра раздался залп наших реактивных минометов. Это был сигнал к открытию огня из всех орудий и минометов, участвовавших в контрподготовке.
Ударили и наши орудия. В первый момент еще можно было различить отдельные выстрелы и залпы. Потом все утонуло в сплошном грохоте. Била дивизионная и корпусная артиллерия, били орудия большой мощности, имевшиеся в распоряжении командования. Небо прочерчивали огненные трассы реактивных снарядов. Где-то за линией фронта, как мне казалось, рвались авиационные бомбы. Когда и где успели пройти на юг наши самолеты? Впрочем, мы могли и не услышать шума их моторов.