А саперы тем временем не прекращали работ по восстановлению понтонной переправы. Вскоре повреждение было устранено. И сразу же на наш, теперь уже наш, берег перешел 2-й артиллерийский дивизион полка.
Теперь нас отсюда никакая сила не вышибет, довольно потирал руки Геннадий Фадеевич. А к вечеру, если первоначальные планы не нарушатся, и наши танки подойти должны. Тогда заживем, как боги! Можно будет смело и дальше топать.
А вдруг не подойдут?
Тогда, Георгий Никитович, будем думать, что дальше делать. Только назад нам ходу нет ни при каких обстоятельствах.
До наступления темноты мы отбили еще две контратаки. После захода солнца фашисты чуть приутихли. Лишь изредка звучали одиночные выстрелы. Потом с противоположной стороны реки послышался гул моторов. К понтонному мосту подошли наши танки и самоходно-артиллерийские установки. Танкисты вышли из головных машин и неторопливо, будто разминая затекшие ноги, зашагали к переправе. Там, поговорив о чем-то с сапером-сержантом, постояли минутку, и вскоре боевые машины двинулись дальше. Судя по всему, танкисты хотели лично убедиться в надежности понтонного моста.
Сейчас начнут переправу, проговорил Шляпин. Хорошо!
Однако первым на дощатый настил въехала бронемашина, которую мы поначалу даже и не заметили.
Уж не начальство ли пожаловало? повернулся я к Геннадию Фадеевичу.
Похоже, ответил он, разглаживая по привычке бороду. Что ж, если и начальство, нам волноваться нечего. Мы свое дело сделали.
Броневик с ходу взял подъем и, окутавшись клубами пыли, остановился неподалеку от нас. Из машины вышли двое: командир 67-й гвардейской дивизии генерал-майор А. И. Баксов и командующий 6-й гвардейской армией генерал-лейтенант И. М. Чистяков. Это было для нас полной неожиданностью. Командира дивизии еще можно было ждать, но чтобы командующий армией
Мы с майором Шляпиным переглянулись. Кому докладывать? Он вроде бы общевойсковой командир. А у меня воинское звание на ступень выше. Но командарм махнул рукой.
Незачем впустую слова тратить. И так все вижу. Давайте я лучше вас обниму. От себя, от всего Военного совета огромное вам спасибо! Великое дело сделали вы! Оба достойны самой высокой награды. И, товарищ Баксов, не медлите с представлениями. Не только на этих молодцов, но и на всех, кто отличился.
Затем командующий расспросил нас о том, как шел бой, как переправлялись, как отбивали контратаки. Узнав о захваченных танках и самоходках, заулыбался. Зато, когда Шляпин доложил о потерях, помрачнел:
Всегда было больно людей терять, а сейчасособенно. Ведь, что ни говорите, а судя по всему, дело к финалу движется. Хоть и далеко еще шагать, но, думаю, теперь короче километры станут. Потом вновь повернулся к майору Шляпину: А ты все еще носишь свою рыжую бороду? Терпеть не могу таких украшений.
Зарок дал, товарищ командующий. До конца войны.
Зарок! Не посмотрел бы я в другое время на твой зарок. А сегоднятвой день, герой! Как думаешь завтра наступать? перевел разговор на другую тему генерал Чистяков.
Майор Шляпин доложил. Выслушав его соображения, командующий улыбнулся:
Ладно, бородач, одобряю. Вроде бы не очень густо тут противника. Уверен, что справишься. Самое главноене давать гитлеровцам закрепиться. Значит, на рассвете двигай вперед. А точное время и направление командир дивизии тебе сообщит дополнительно. Что касается переправы, то еще раз могу повторить: большое спасибо!
Генералы уехали. В темном небе зажигались звезды. С реки, которая несла свои воды совсем недалеко от нас, потянуло прохладой. А через понтонный мост, отбитый у гитлеровцев, на левый берег, растекаясь влево и вправо, шли и шли новые подразделения. В ночной тишине отчетливо слышался гул автомобильных и танковых двигателей, металлический лязг гусениц, голоса людей.
Утром вновь загремели орудия. Части 67-й гвардейской стрелковой дивизии уверенно продвигались дальше и дальше к населенному пункту Свеча, постепенно поворачивая на северо-запад. На отдельных рубежах, особенно на берегах речушек, враг пытался организовать сопротивление, но удавалось это плохо. Чувствовалось, что гитлеровцы растеряны. В этом не было ничего удивительного. Высокий темп наступления, внезапное форсирование Западной Двины путали все карты.
Кстати, реку с ходу преодолели и наши соседи51-я и 71-я гвардейские стрелковые дивизии. Им также удалось захватить плацдармы на левой стороне реки, на которые ночью переправились основные силы. Так что за фланги мы могли не беспокоиться.
Вечером 25 июня мы получили радостное известие: южнее нас войска 43-й армии 1-го Прибалтийского фронта соединились с войсками 39-й армии 3-го Белорусского фронта, обходившими Витебск с другой стороны. Таким образом, кольцо окружения вокруг этой весьма крупной немецко-фашистской группировки (пять дивизий 3-й танковой армии) замкнулось. Она была рассечена на две части. Противник, конечно же, делал отчаянные попытки прорваться, но они не приносили успеха.
Как только нам стало известно, что Витебск блокирован, в полку сразу же стали поговаривать о том, что теперь-то уж нас непременно повернут к городу.
Будем фрицам второй Сталинград учинять! говорили артиллеристы. Это по нашей части. Как-никак, а опыт у нас в таких делах есть, не забыли еще.
Однако вопреки ожиданиям нас не повернули на восток, мы продолжали наступать на запад, точнее, даже на северо-запад. Иными словами, если на первом этапе мы обходили Витебск, то теперь, если прикинуть по карте, получалось, что речь идет об охвате Полоцка.
Кое-кто в полку недоумевал: дескать, как же можно идти дальше, не покончив с гитлеровскими соединениями, остававшимися в нашем тылу? Ведь это рискованно. И наверное, для таких сомнений были определенные основания, если смотреть, как говорится, с нашей колокольни. Ведь в ту пору мы и предполагать не могли, что для уничтожения окруженных группировок выделены немалые силы, что освобождение Витебскаэто лишь фрагмент, пусть даже немаловажный, в грандиозной Белорусской операции, которая задумана и осуществляется Верховным Главнокомандованием.
Были у нас, что скрывать, разговоры и другого плана. Некоторые недоумевали, почему дивизия, а следовательно, и наш 138-й гвардейский Краснознаменный артиллерийский полк до сих пор не принимали непосредственного участия в освобождении какого-нибудь крупного населенного пункта. Действительно, давайте вспомним, после Сталинграда мы в основном что-то обходили, кого-то отрезали. Вели, например, ожесточенные бои западнее Белгорода, которые, несомненно, способствовали его быстрейшему освобождению, а в город вошли другие. Успешно продвигались в сторону Полтавы и вдруг были переброшены совсем в иное место. Не знаю, почему так получалось, но факт оставался фактом: наш трудный путь, образно говоря, пролегал в стороне от крупных, известных всем городов.
А в Красной Армии между тем все большее число частей и соединений получали почетные наименования, свидетельствовавшие о том, что их личный состав проявил мужество и героизм при освобождении такого-то города. И, положа руку на сердце, чисто по-человечески очень хотелось, чтобы и наш полк включал в свое название какой-нибудь подобный титул кроме уже существовавших «гвардейский» и «Краснознаменный». Мы же в соответствии с приказом вновь поворачивали явно в сторону.
26 июня советские войска штурмом овладели сильным узлом обороны гитлеровцев городом Витебск. А буквально через день мы с радостью узнали о том, что среди соединений и частей, удостоенных высокого почетного наименования Витебских, наряду с 51, 71, 90-й гвардейскими стрелковыми дивизиями есть и наша 67-я гвардейская стрелковая дивизия, есть и наш 138-й гвардейский Краснознаменный артиллерийский полк. Значит, и мы, активно участвуя в боях с гитлеровцами, внесли свой вклад в освобождение Витебска, способствовали окружению в этом районе вражеской группировки.
Во время прорыва обороны и в боях на Западной Двине наш полк уничтожил до 600 солдат и офицеров противника, 46 автомашин с военными грузами и живой силой, 14 артиллерийских и минометных батарей, 31 пулемет, 51 повозку с боеприпасами, разрушил 28 дзотов и 24 наблюдательных пункта. Кроме того, полком было подбито и сожжено 8 танков, 4 «фердинанда», отбито 13 яростных контратак. Этим можно было по праву гордиться.
В Витебске, судя по рассказам очевидцев, еще горели здания. А перед войсками нашей армии уже стояла другая задача: правофланговыми соединениями обойти Полоцк с юго-запада, а основными силами наступать на запад. Мы уверенно продвигались в заданном направлении. Однако это вовсе не означало, что гитлеровцы в панике бежали. Напротив, на каждом, хотя бы относительно удобном для обороны, рубеже они старались оказать сопротивление, ожесточенно контратаковали при первой, малейшей к тому возможности.
И все же чувствовалось, что в стане врага царит атмосфера какой-то растерянности. Видимо, внезапность наших ударов, их мощь оказали на фашистов немалое психологическое воздействие. Полуразгромленные подразделения и даже части разбредались по лесам, которыми изобилуют эти районы Белоруссии. Некоторые солдаты и даже офицеры, оказавшись отрезанными от своих, помышляли лишь об одном: выбрать наиболее благоприятный момент для того, чтобы сдаться в плен. Но случалось и по-другому: собравшись в крупные группы, имевшие иногда танки и артиллерию, гитлеровцы предпринимали отчаянные попытки пробиться на запад. Причем эти группы неожиданно могли появиться на флангах наших войск, в сравнительно глубоком тылу. В такой обстановке от каждого из нас требовались величайшая осмотрительность, бдительность, находчивость, а порой и решительность.
Помню, в последних числах июня произошел такой случай. Мы только что отбили у фашистов небольшой населенный пункт, название которого, к сожалению, не сохранилось в памяти. Немного передохнули, собирались уже двигаться дальше. Но в этот момент поступило донесение от разведчиков. Километрах в трех-четырех гитлеровцы накапливают силы для очередной контратаки. Отражать ее было наиболее целесообразно именно здесь, о занимаемых сейчас позиций.
Начали спешно готовиться к обороне. И в этот момент к штабной машине, стоявшей на восточной окраине села, подлетел мотоцикл. Из коляски выскочил пропыленный сержант-артснабженец.
Товарищ подполковник, взволнованно начал докладывать он, наша колонна с боеприпасами у реки застряла. Пробка там образовалась. Я просил-просил начальника переправы пропустить нас без очереди, а он. и слушать не желает. Все, говорит, нынче торопятся
Мы переглянулись с К. Л. Иевлевым-Старком. Снарядов в полку оставалось менее одного боекомплекта. А тут еще фашисты вот-вот полезут. Надо было что-то срочно предпринимать. Но что?
Кирилл Леонидович решительно шагнул к мотоциклу:
Давайте я быстренько туда подскочу. Надеюсь, что мне начальник переправы пойдет навстречу.
А кто будет данные готовить? остановил я его. Через час-другой бой начнется, а начальника штаба нет. Так дело не пойдет.
Я поеду, вмешался в разговор гвардии майор Михалев, оказавшийся рядом. Я его быстренько уговорю, этого начальника.
Договорились! обрадовался я. Только, Николай Иванович, не задерживайся. Как только переправа будет позади, сразу сюда по-быстрому.
Само собой разумеется, послышалось из облака пыли, в котором скрылся мотоцикл.
До переправы гвардии майор Михалев добрался благополучно. Разыскав начальника переправы, он коротко обрисовал сложившуюся в полку обстановку. Согласие на внеочередной пропуск наших пяти машин было тут же получено.
Когда грузовики со снарядами оказались на западном берегу, Михалев развернул карту.
А что, если для сокращения времен» нам махнуть вот так, напрямик? обратился он к мотоциклисту. Не приходилось ездить этой дорогой?
Пока нет, ответил тот, но думаю, что пройдем. Машина мощная.
Тогда вперед! скомандовал Николай Иванович. Узкая, заросшая травой дорога шла через густой лес.
Проехали уже километров восемь, когда между деревьями замаячили человеческие фигуры. Кто такие, откуда взялись в глуши?
В первый момент ничего не понял, рассказывал позже Николай Иванович. Потом присмотрелсянемцы. И уже совсем рядом. Разворачиваться, удирать? Бессмысленно. Одной автоматной очередью срежут. Сам не знаю почему, но приказал водителю затормозить.
Потом майор Михалев вышел из коляски и подошел к вражеским солдатам. Сразу заметил, что те выглядят далеко не наилучшим образом. Кто в нательных рубашках, кто в изорванном обмундировании. Словом, чувствовалось, что уже не первый день бродят по чаще.
Начал я их уговаривать сдаваться в плен, продолжал Николай Иванович. Дескать, идите к реке, там есть сборный пункт.
Так ты, Николай Иванович, насколько мне известно, по-немецки ни бум-бум, с трудом сдерживая смех, вступил в разговор Кирилл Леонидович Иевлев-Старк. Как же это ты их уговаривал?
А черт его знает, до сих пор сам не пойму. Кажется, повторял до бесконечности со всеми мыслимыми и немыслимыми интонациями одну и ту же фразу: «Гитлер капут!» И еще рукой указывал в сторону реки, в наш тыл. Мол, смело топайте туда, там вас примут.
Один из солдат, как рассказывал Николай Иванович, тут же швырнул на землю автомат, решив, видимо, таким образом еще раз подчеркнуть, что воевать больше не хочет. Он был немало обескуражен, когда Михалев поднял оружие и вновь вручил немцу. Наконец он понял, что ему предлагают идти сдаваться с автоматом. Он что-то быстро залопотал, обращаясь к остальным. После этого немцы толпой отправились к переправе.
Все мы дружно захохотали, слушая Николая Ивановича. И он от души смеялся вместе с нами. Но потом вдруг стал серьезным.
А знаете, друзья, ведь там-то мне было не до смеху. Нас двое, а их человек тридцать. Тут при всем желании ничего не придумаешь. Думал, отвоевался, все
Разговор этот состоялся уже после того, как мы отбили контратаку пехоты и танков противника. Отбили успешно. И немалое значение при этом имело то, что снаряды на батареи прибыли как раз в самое время. Еще час, и полк оказался бы в трудном положении.
Однако это, как говорят, частный эпизод. И я привел его лишь для того, чтобы показать, что некоторые гитлеровские солдаты стали уже не те. Тридцать, если не больше, против двоих. А стремление, причем, что очень важно, единодушноекак можно быстрее закончить осточертевшую войну, сохранить собственную жизнь. Видно, начинали всерьез задумываться немцы о будущем, о своей судьбе.
Наступление в обход Полоцка развивалось успешно. Однако гитлеровцы всеми силами стремились удержать этот район за собой. И в этом нет ничего удивительного. Ведь Полоцк являлся важным узлом железных и шоссейных дорог. Противник заблаговременно превратил его в мощный узел обороны и сосредоточил на подступах к городу сильную группировку войск6 пехотных дивизий.
Гитлеровцы стремились удержать Полоцк, а мы делали все необходимое, для того чтобы как можно быстрее овладеть им. Не только потому, что он, как упоминалось, был важным узлом железных и шоссейных дорог. Тут имелись и другие, весьма серьезные соображения.
Дело в том, что с выходом 6-й гвардейской армии на левый берег Западной Двины ее соединения стали испытывать определенные трудности, связанные со снабжением боеприпасами, продовольствием, горючим. Причина этого заключалась в том, что армейские склады и базы не успевали за продвигающимися войсками, отставали от них. Порой этот отрыв достигал 120150 километров.
Я уже рассказывал, как однажды майор Н. И. Михалев вынужден был выезжать на переправу для того, чтобы ускорить доставку в полк, готовившийся отразить очередную контратаку гитлеровцев, боеприпасов. А случаев таких было немало. И если даже в пути не встречалось заторов, то для того, чтобы сделать километров 130 туда и столько же обратно, получить имущество на складе, уходило практически не менее суток. А чаще всего даже больше. С освобождением Полоцка пути подвоза сокращались почти вдвое. Кроме того, открывалась возможность использовать для снабжения войск железную дорогу НевельПолоцк.
И еще одна, пожалуй, самая важная причина. Взятие Полоцка открывало нашим войскам дорогу на Даугавпилс.
Освобождение Полоцка возлагалось в основном на соединения 4-й ударной армии и на наш 23-й гвардейский стрелковый корпус, усиленный двумя минометными бригадами, тремя дивизионами артиллерии большой мощности и полком противотанковой артиллерии. Кроме того, действия корпуса должна была поддержать армейская артиллерийская группа. Не считая полковой и батальонной артиллерии, это составляло около 320 орудий и минометов. Практически на каждый стрелковый батальон приходилось по артиллерийскому или минометному дивизиону. В танковых частях насчитывалось до 50 танков и самоходных артиллерийских установок. Не припомню, чтобы когда-то раньше наш корпус имел в своем распоряжении столько сил и средств.