На первых порах даже в штабе армии ничего не знали о готовящемся контрнаступлении. То есть не знали официально. Никаких директив, приказов по этому поводу не поступало. И тем не менее люди, конечно же, по ряду косвенных признаков догадывались, что приближаются важные события. Каковы же были эти признаки? О передвижениях войск, поступлении крупных партий боеприпасов на склады я уже упоминал. Но было и еще кое-что.
28 сентября Ставка Верховного Главнокомандования преобразовала Сталинградский фронт в Донской, Юго-Восточныйв Сталинградский. Однако в интересах сохранения тайны официальное оформление этого решения было отложено до конца октября. Тем не менее к нам прибыл новый командующий фронтомгенерал-лейтенант К. К. Рокоссовский. Приказ о его назначении довели только до командиров, комиссаров и начальников штабов частей. Константина Константиновича Рокоссовского в то время уже хорошо знали в войсках. Его имя пользовалось у воинов большой популярностью. И главным образом потому, что у всех были свежи в памяти события, связанные с оборонительными боями и контрнаступлением под Москвой, активным участником которых был генерал Рокоссовский. Его прибытие к нам в разговорах неизменно связывалось с предстоящим наступлением.
Подходит конец обороне. Скоро двинем! передавалось из уст в уста.
И все-таки толком никто ничего не знал. Даже примерно. Вероятно, в интересах дела так и должно было быть. Касаясь этого времени, Маршал Советского Союза К. К. Рокоссовский писал в своих мемуарах:
«Многое делалось, чтобы ввести противника в заблуждение. Мы попытались убедить его, что собираемся наступать в междуречье, и вели здесь наиболее активные действия. А на остальных участках фронта имитировались усиленные работы по возведению укреплений Всякое передвижение войск в те районы, откуда им предстояло действовать, производилось только ночью, с соблюдением всех мер маскировки».
Вернемся теперь к нашим делам. После успешного завершения боев за плацдарм 304-ю стрелковую дивизию вывели во второй эшелон 21-й армии. Второй эшелон есть второй эшелон. Однако ответственности за постоянную готовность к бою с нас никто не снимал. Поэтому в дивизионах, как и раньше, максимальное внимание уделялось инженерному оборудованию огневых позиций. Полковой наблюдательный пункт мы разместили на довольно высоком кургане, откуда весьма неплохо просматривались оба берега Донанаш передний край и расположение противника.
Несколько забегая вперед, скажу, что за то время, когда полк стоял во втором эшелоне, курган превратился в своеобразный муравейник. По всем направлениям его пересекали тщательно замаскированные окопы и ходы сообщения. Они соединяли между собой довольно просторные и по фронтовым меркам даже благоустроенные блиндажи, которые служили для нас одновременно и укрытиями и местами для работы и отдыха. Поблизости были оборудованы стоянки для автомашин. Все это тщательно укрывалось сетями и подручными средствами.
Полк начал получать и людей, и оружие. Некоторые пушки, поврежденные в боях, отремонтировали, некоторые вообще заменили. И снова наши ремонтники дневали и ночевали в подразделениях. И снова капитан К. Л. Иевлев-Старк хлопотал о приведении в полный порядок средств связи.
Получили мы и пополнение. За счет него удалось доукомплектовать до штатной численности орудийные расчеты, батареи, дивизионы. Мало того, удалось в значительной мере пополнить даже тыловые подразделения и службы, в которых, сколько я помнил, всегда не хватало личного состава. Наш Евгений Иванович Темирханов радовался этому, естественно, больше всех.
Теперь полная труба фашистам будет!
Еще бы, подзадоривали мы его, столько поваров в полку и у каждого по о-огромному черпаку!
Темирханов ничуть не обижался на шутку. Сверкая темными глазами, разглаживая черные как смоль усы, он тут же принимал ее:
А что? В рукопашной черпак, особенно на длинной ручке, страшное оружие!
Во всех подразделениях проводились занятия и тренировки. Перед нами стояла такая задача: как можно быстрее обучить новичков, поставить их в общий строй. Да и для тех, кто уже вдоволь понюхал пороху, такие занятия были отнюдь не лишними. Во-первых, даже достаточно опытным специалистам, для того чтобы оставаться в форме, как и спортсменам, нужны регулярные тренировки. А во-вторых, даже частичная бездеятельность расслабляет человека, рождает благодушие. Мы же никак не могли позволить себе этого.
Дело в том, что, хотя наш полк и находился во втором эшелоне, нас довольно часто привлекали к подавлению огневых средств противника, артиллерийской поддержке частей, занимавших передовые позиции. Не раз приходилось полку включаться и в ожесточенную дуэль с гитлеровскими батареями. Так что терять бдительность нельзя было ни на одну минуту.
Мне, как начальнику штаба, в ту пору тоже неоднократно приходилось проводить занятия с личным составом штабов дивизионов, разведчиками-наблюдателями, топовычислителями, связистами. Особое внимание уделялось совершенствованию управления подразделениями. Для тренировок использовались штатные средства. Но для того чтобы при этом не произошло путаницы, в полку были установлены специальные условные сигналы. Если, например, передавался сигнал «Дон», то все знали, что начинается очередная тренировка. В этом случае все команды следовало выполнять условно. Однако в любую секунду мог прозвучать, так сказать, другой пароль, по которому люди немедленно включались в настоящую боевую работу.
Большую помощь в организации таких занятий и тренировок оказывали нам вышестоящие штабы. Их представители часто приезжали в полк. Они, как правило, рассказывали много интересного о том, что делается на других участках нашего фронта, о всем новом, что появляется у артиллеристов.
Однажды в пасмурный октябрьский день меня предупредили о том, что в полк должен прибыть представитель штаба артиллерии армии. Кто именноне сказали. Легко представить, как велика была моя радость, когда в дверном проеме блиндажа появилась фигура Виктора Афанасьевича Кучера.
Крепко обнялись. Вначале, как водится, обменялись короткой информацией о житье-бытье, потом перешли к текущим делам. Когда и они были завершены, майор Кучер попросил меня:
Показал бы ты мне, Георгий Никитович, полк. Похвастайтесь, чем богаты, что нового появилось.
Так ведь небось не хуже моего знаешь из донесений и сводок, что у нас есть.
Одно дело в цифрах разбираться, а совсем другое своими глазами видеть, возразил Виктор Афанасьевич.
Побывали мы с ним в дивизионах, заглянули на наблюдательные пункты, в штабные блиндажи. Немало знакомых встретил там майор Кучер. Это и понятно. Ведь совсем недавно перевели его от нас. Улыбаясь, он пожимал руки красноармейцам, сержантам, командирам. И в то же время видел я, что все задумчивей, мрачней становится Виктор Афанасьевич. С чего бы это? Часть стала несравненно сильней. Огневая мощь выросла, как мы прикидывали, минимум в два раза. На смену лошадям пришли трактора и автомашины. Радио, наконец, стало основным средством связи. Тут радоваться надо, а мой старый товарищ грустит. И, будто услышав мой вопрос, Кучер сказал:
Сам прекрасно понимаю, Георгий Никитович, что нет никакого повода для печали. Глупо все, лирика сплошная. Но поверь, что ежеминутно екает сердечко, когда смотришь на все это. Уже несколько месяцев служу в штабе артиллерии армии, а частичка души, чувствую, в полку осталась. И ничего с собой поделать не могу. Вроде бы и люди сейчас рядом со мной отличные, а все вспоминаю, вспоминаю Наверное, так устроен человек, что часть, в которой он начинает службу, на всю жизнь остается в памяти. Как дом, где вырос, как деревня, в которой родился.
Что ж, я хорошо понимал Кучера. Мне трудно было даже представить, что вдруг по каким-то причинам я окажусь в другой части
Уже под вечер мы вместе зашли к Кириллу Ильичу Тарасову. Он в своем блиндаже обсуждал что-то с майором Д. Ф. Ставицким. Увидев Кучера, оба поднялись из-за стола, сколоченного из неоструганных досок.
Рад, очень рад, Виктор Афанасьевич, видеть вас! Тарасов долго тряс Кучеру руку. Слышал о вашем приезде. Только что возвратился из подразделений и вот с ходу утрясаю тут кое-что с Дмитрием Федоровичем.
А что утрясать? Прикажите, товарищ комиссар, и будет исполнено! весело сверкнул глазами Виктор Афанасьевич.
Э, нет! Во-первых, я уже не комиссар, а заместитель командира полка по политической части. А во-вторых
Знаю. Но для нас вы всегда останетесь боевым комиссаром. Есть в этом слове что-то особенное. А что во-вторых хотели сказать, знаю.
А во-вторых, продолжил Тарасов, я и раньше, имея полное право приказывать, старался не делать этого. Нужно убедить человека, добиться, чтобы он сам себе сердцем приказ отдал. Тогда непременно успех будет.
Вполне согласен!
Долго мы тепло беседовали. Прослышав о приезде Кучера, в блиндаж потянулись все, кто хорошо знал его: Е. И. Темирханов, Е. М. Ряхин, К. Л. Иевлев-Старк. А вскоре пришел и командир полка Вениамин Александрович Холин. Оглядевшись вокруг, он нарочито строго обратился к своему заместителю по тылу:
Придется наказать вас, Евгений Иванович. Безответственно относитесь к своим обязанностям. Разве так дорогих гостей положено принимать? Что подумают о нас в штабе артиллерии армии? Где праздничный ужин по поводу прибытия старшего начальника и бывшего однополчанина?
Так мы же вас дожидались! нашелся Темирханов, понимая, что командир полка шутит. Прикажете подавать?
Не знаю, было ли что заранее подготовлено у нашего Евгения Ивановича, но только буквально через десять минут на столе уже стояли консервы, два котелка с горячей, обжигающей пальцы, картошкой в мундире, тарелка с солеными огурцами и луком, сало, нарезанное толстыми ломтями.
Ну, друзья, поднялся с кружкой в руке Вениамин Александрович, тост у нас, думаю, может быть только один: за победу, за то, чтобы все мы дожили до нее.
Не просто за победу, а за скорейший разгром врага! добавил Тарасов.
И так хорошо, так тепло стало на душе. Нет, не от двух глотков водки, а от того, что все мы вместе, что живем едиными мыслями, что у всех нас единая цель: разгром врага, освобождение родной земли от ненавистных захватчиков.
А еще, хотя за столом ни слова об этом не было сказано, объединяло нас предчувствие, что назревают важные, быть может, решающие события, в самой гуще которых окажемся и мы.
Праздник на нашей улице
Отсчитывал дни хмурый октябрь, а у нас, можно сказать, все оставалось по-прежнему. Разве что на смену нестерпимой летней жаре пришла благословенная прохлада. Почти над самой землей висели тяжелые, будто налитые свинцом, облака. Но всех это только радовало. Ведь у фронтовиков свои понятия о хорошей погоде. Чем больше хмурится небо, тем меньше вероятность появления вражеской авиации. Что хорошего, если в небе сияет солнце, а в его лучах поблескивают «юнкерсы», которые вот-вот начнут пикировать на огневые позиции?
Конечно, и в затяжных дождях тоже радости мало. Раскисают дороги, вода скапливается в орудийных окопах, укрытиях для людей, в ровиках для хранения боеприпасов. Даже в обжитых землянках становится сыро и неуютно. Но в октябре сорок второго погода баловала нас: и небо закрыто тучами, и «всемирного потопа» нет.
Примерно в середине месяца нам сообщили, что 304-я стрелковая дивизия передается в 65-ю армию, бывшую 4-ю танковую.
Когда уже начали готовиться к передислокации, выяснилось, что марш не состоится. Мы вновь оставались на месте. 21-я армия, в состав которой входила дивизия, оказалась на левом фланге Юго-Западного фронта, в районе станицы Клетской. А все, что лежало восточней, в том числе и плацдарм в излучине Дона, отходило к 65-й армии, занимавшей полосу на правом фланге Донского франта. Таким образом, мы, не сделав ни одного шага, на сей раз сменили не только армию, но и фронт.
Тех, кто давно служил в 80-м артиллерийском полку, ждал сюрприз: они узнали, что командует 65-й армией генерал-лейтенант Павел Иванович Батов. До начала войны он был заместителем командующего войсками Закавказского военного округа и не раз приезжал в части, стоявшие в Азербайджане. Бывал он и у нас в полку.
Последний раз мы видели Павла Ивановича осенью 1940 года. Он возглавлял инспекторскую комиссию. Полк в эту пору должен был выполнять боевые стрельбы. Они прошли в основном успешно. И по теоретическим вопросам личный состав показал неплохие знания. Словом, большинство из нас считало, что можно рассчитывать на хорошую оценку. Однако комиссия поставила лишь удовлетворительную.
Особых претензий к вам нет, говорил на разборе Павел Иванович Батов. И если быть откровенным, можно натянуть и на «хорошо». Но давайте вместе поразмыслим, есть ли в этом резон? Недостатки в полку имеются, нельзя закрывать на это глаза. О них, о том, что надо сделать для устранения недочетов, и будем вести разговор.
Досталось нам за недоработки по строевой и физической подготовке, за нарушения внутреннего порядка. Но хорошо помню, что ни у кого в полку не осталось после разбора на душе горького осадка. И все потому, что любая мелочь оценивалась с предельной объективностью. В итоговом докладе фигурировали настолько конкретные факты, что нам оставалось лишь удивляться: почему мы сами раньше не замечали этого? Впрочем, недаром говорится, что со стороны всегда видней.
Вот так, товарищи, сказал в заключение генерал Батов. Пусть не огорчает вас сегодняшняя только удовлетворительная оценка. Главное заключается в том, чтобы в любую минуту быть готовым к настоящему бою. И если грянет он, от всего сердца желаю вам громить врага только на «хорошо» и «отлично». А сейчасне обижайтесь. Тем более что с артиллеристов всегда спрос по высшей шкале. Вынаша гордость, наша военная интеллигенция!
Глубокое впечатление оставила эта встреча с генералом Батовым. Уже тогда почувствовали мы, что перед нами человек незаурядного ума, тонкой души, в котором высокая требовательность и принципиальность во всем, касающемся службы, органически сочетаются с глубоким уважением к людям, с горячим стремлением ободрить их, помочь им. И вот теперь Павел Ивановичкомандующий нашей армией. Вспомнит ли он при встрече своих, можно сказать, питомцев?
Вспомнил! Буквально через несколько дней генерал-лейтенант Батов приехал в дивизию на слет армейских разведчиков и снайперов. В тот же день он прямо на месте заслушал командира, начальника штаба, лично ознакомился с состоянием дел. Заглянул он и в наш полк.
Никак азербайджанцы?! удивился он. Помню, помню, как перед самой войной «удочку» вам поставили. А теперь как дела идут? Жизнь небось строже инспекторской комиссии экзаменует
Мы коротко рассказали командарму о трудных фронтовых дорогах, которыми довелось уже пройти, об успехах и неудачах полка, о павших товарищах
Помрачнело лицо у генерала Батова на какой-то миг. Но он тут же твердо сказал:
Ничего, по полному счету расплатимся с фашистами. Придет и такой день. А поканадо готовиться к большим боям
Да, в те напряженные дни именно в этом и заключалась наша основная задача. Кроме того, мы старались оказать посильную помощь героическим защитникам Сталинграда, которые с беспримерным мужеством сражались за каждый квартал, каждую улицу, каждый дом. Их девизом стали слова прославленного снайпера, бывшего коломенского литейщика, Василия Зайцева: «За Волгой для нас земли нет!»
Доблесть советских воинов сливалась воедино с самоотверженностью населения. Из самых разных источников нам было известно, что многие предприятия города продолжали работать до последней возможности. В полуразрушенных цехах ремонтировали танки, автомашины, стрелковое оружие. А когда враг подступал вплотную, рабочие брали в руки винтовки и автоматы, запасались ручными гранатами, формировали целые танковые экипажи. В районе тракторного завода, например, с гитлеровцами сражалась танковая бригада народного ополчения. Труженики заводов «Баррикады» и «Красный Октябрь» вместе с бойцами-сибиряками 308-й стрелковой дивизии отразили около 100 атак вражеских танков и пехоты.
Фашисты несли тяжелые потери. Они были вынуждены перебрасывать к Сталинграду все новые и новые резервы. Но определенную и весьма немалую часть из них отвлекал на себя наш фронт. Причем чувствовалось, что командование очень чутко реагирует на малейшее изменение обстановки. Стоило врагу усилить натиск в самом городе, как тут же следовали яростные контратаки советских войск на других участках. Чтобы обезопасить свои коммуникации от наших ударов, гитлеровское командование поставило по всей малой излучине Дона только немецкие соединения. Так, против нашей армии действовали закаленные в боях гитлеровские дивизии44, 376 и 384-я. Лишь на правом фланге фронта противостояли нам румынские части.