Ну, я пойду. Он поцеловал жену в щеку.
Будь поосторожней, отец, напутствовала она его, поправляя воротник пиджака. Возвращайся к нам целым и невредимым.
Отец взял сумку и наклонился к сыновьям:
А вы, ребятки, не сердите маму. Чтобы я не слышал на вас никаких жалоб.
Каждый из мальчиков поцеловал его и пообещал:
Не бойся, папа! До свидания!
«Отакар родился в Лоунах 1 августа 1912 года, записала мать. Отец работал тогда кочегаром на паровозе. Как раз в тот год управление железной дорогой построило для своих сотрудников новые дома и 1 августа мы должны были переселяться. Все вещи были уже упакованы, мебель вытащена из старой квартиры на улицу. Мы ждали повозку, чтобы ехать в новый дом, как вдруг Отакар начал проявлять признаки беспокойства. Ему, наверное не хотелось родиться на старой квартире. Поскольку на старой квартире у нас остались только голые стены, я быстренько пошла в новый дом, расположенный всего в пятнадцати минутах ходьбы от старого жилища. И вот с двенадцатым ударом часов, во время длинного гудка металлургического завода, возвещавшего о том, что наступил полдень, раздался крик первого новорожденного в новом доме. Новые соседки по квартире, которые заботливо несли в комнату, где лежала роженица, все что нужно, пророчили ему большое будущее. Отакар народился в совершенно пустой квартире, так что на первое время пришлось кое-что занять у соседей»
Какое мы ему дадим имя? советовалась она с мужем. Мне нравится имя Яромир.
Яромир? Даже не знаю Отец в раздумье морщил лоб. Гержман тоже хорошее имя. Или Марцел, как ты думаешь? Марцел Ярош.
Первое имя ей казалось уж слишком каким-то громким, а при упоминании второго перед ее глазами вставал чистенький мальчик из знатной семьи.
Когда отец ушел на работу, неожиданно подала свой голос бабушка:
Я вот что тебе скажу, назови его Отакаром. Читала я книжку об одном Отакаре. Какой же это был смелый парень и во всем, что бы он не делал, он добивался успехов. Красивое имя, и в истории оно оставило след. Чешский король Пршемисл Отакар геройски погиб на Моравском поле
7
Ему дали имя Отакар в честь известного чешского короля, прославившегося своими военными подвигами.
Когда маленькому Отакару было девять месяцев, отца Франтишека Яроша перевели на работу в Мельник, и вся семья вынуждена была опять переселяться. Мальчик, конечно, был еще очень маленьким, чтобы в его памяти сохранилось хоть что-нибудь, что напоминало бы о городе или доме, который он наполнил детским криком при рождении.
Только Мельник был городом, который запечатлелся во всех уголках памяти Отакара Яроша, проворного карапуза, непоседливого мальчика, неудачливого гимназиста, хорошего студента электротехнической школы, спортсмена, наконец приятного молодого человека в форме офицера-с репутацией щеголя.
Перед глазами Отакара нередко возникает знакомый и родной до боли район «У кирпичного завода», где Яроши жили в казенном доме. Они прожили здесь всю первую мировую войну, испытывая голод и нужду. Мать вынуждена была латать ребятам брюки. А что поделаешь? Купить новые было не на что. Целыми часами приходилось простаивать в очереди за хлебом. И вот наконец пришел день 28 октября 1918 года, конец войне, конец Австро-Венгрии, провозглашение Чехословакии. Люди обнимаются на улицах, трепещут на ветру вывешенные из окон красно-белые флаги, громко звучит музыка. С ратуши срывают металлический герб с австрийским орлом. Мечта чехов и словаков о национальном возрождении, стала явью. С этого дня вступает в жизнь Чехословацкая республика. Начинается совершенно новая жизнь. Отакару исполнилось только шесть лет. Он бегает с братом Иржи по шумным улицам и с интересом смотрит вокруг. Мальчик все хочет видеть, хотя многое для него еще непонятно. Но главное ему было ясна происходит что-то радостное для всех людей.
По городу проходит торжественная манифестация. Идут соколы в красных рубашках, пожарные, ремесленники в национальных чешских костюмах. Перед мельницкой ратушей запылал большой костер, на котором жители города с великим ликованием сжигают черно-желтый флаг былых притеснителей.
Ота с Иржи похожи на двойняшек. Мать одевает их одинаково, так что их трудно отличить друг от друга. Правда, Иржи старше на один год и немного повыше. Они ходят вместе пасти козу на луг и играют там с ребятами в догонялки, кувыркаются, гоняют тряпичный мяч. Осенью они разводят там костры и пекут картошку, оставшуюся в бороздах на поле. Однажды Отакар с братом специально ждали, когда стемнеет, чтобы посмотреть, как костер будет полыхать в темноте. Козу они оставили без присмотра пусть себе сама пасется, как может. Сами наносили большую кучу хвороста и начали подкладывать. Батюшки мои, вот это горит! Пламя гудело, устремляясь в высоту. Ребята прыгали от радости. Им даже и в голову не приходило, что мама места себе не находила: что с ними, почему нет дома. Она издали увидела полыхание большого костра и две маленькие фигурки, пляшущие на фоне багрового отсвета. Вскоре мама неожиданно появилась из темноты:
Ребятки, что же вы здесь делаете так долго? спросила она голосом, который выдавал одновременно и укор и облегчение.
Мама! стали дружно ее убеждать оба, мы должны дожечь этот костер!
Анна не рассердилась. Она подождала вместе с мальчиками, пока догорит костер, и потом все вместе пошли домой. По дороге разговаривали. Коза послушно шла сзади, постукивая копытцами. Она даже не натягивала поводок, который Отакар держал в своей руке.
Мать всегда была добра к детям и относилась с пониманием к их ребячьим делам. Они не могли и минуты посидеть спокойно, это так, но они и редко доставляли ей неприятности, Анна Ярошева вспоминала:
Когда я в тысяча девятьсот шестнадцатом году тяжело заболела гриппом, малышка Отоушек всю ночь менял у меня на голове компрессы. Удивительно даже, как он в таком возрасте серьезно относился к моей болезни, не хныкал, когда я его будила. На его лице не было никаких следов усталости, как будто все это происходило днем. Потом, когда он на каникулах иногда ездил погостить к моим родителям и шалил там, моя мама говорила ему:
Ну и весело, наверное, с тобой матери!
На что Ота ответил ей:
Но бабушка, мама ведь очень рада, что я у нее есть, хоть и такой. Она даже говорит, что если бы меня вдруг не стало, то она бы тоже умерла.
Эти слова матери требуют объяснения. Дело в том, что в 1915 году Ота со своим братом едва не погибли.
У дома, в котором жили Яроши, стоял пустой сарай. Мать, чтобы спокойно, без всякого опасения за детей делать свои дела, наносила в него разных игрушек и ненужных вещей, и ребята там с большим удовольствием стали играть. Пока она слышала их детские голоса, на сердце у нее было спокойно. Но потом голоса детей вдруг затихли. Мать бросила свои дела и пошла посмотреть, куда они вновь убежали. И тут раздался ужасный треск и шум. Весь сарай неожиданно развалился у нее на глазах. Над кучей кирпича и бревен поднялось облако пыли.
Мать оцепенела от страха, но так продолжалось какую-то секунду, потому что до ее сознания донеслись крики детей. Она рванулась им на помощь и когда пробежала пыльную завесу, перед ее взором предстало около десятка детей. Они оживленно обменивались впечатлениями, с великим удовольствием взбирались на кучу из кирпичей и бревен. И среди них были оба ее сына Иржи и Отакар. Живые и невредимые. Вздохнула облегченно: слава богу! Но колени матери все еще дрожали, когда она прижимала детей к себе. А те, перебивая один другого, с жаром рассказывали ей, как все произошло и что с ними ничего не случилось. К сараю, оказывается, подошли их друзья, соседские ребята, и Ота с Иржиком, выйдя через задние двери, побежали с ними играть в поле.
А как громыхнуло, мама, правда!
Больше всего Ота бывал с братом Иржи. Остальные братья появились на свет гораздо позже их. Владимир через пять лет после Отакара, за ним Ян и, наконец, в 1924 году родился Зденек. Эти трое были гораздо моложе своих старших братьев.
Иржик был любимым братом Отакара. Как им хорошо жилось вместе! Сколько раз потом, спустя много лет, они вспоминали о тех блаженных временах, когда они бродили по заполненным водой канавам в Пшовце, пускали лодочки, сделанные из коры, сооружали плотины из глины. О различных приключениях, которые с ними случались каждый день, по пути из детского сада, куда они ходили одни, гордые тем, что мама не провожает их в сад и обратно, как других детей.
Особенно запомнилось Оте, как на луг прилетали аисты. Ребята с замиранием сердца следили, как они кружили в небе, а потом садились в траву. Большие, с длинными красными клювами птицы вышагивали по лугу. Оте было тогда лет шесть и ходил он в первый класс. Клоп еще совсем был. Но не испугался крупных птиц. Побежал тогда прямо к трем великанам, которые были от ребят ближе всех. Одна лишь головенка торчала из высокой травы. Аисты, увидев храброго карапуза, захлопали крыльями и устремились ввысь.
А на пруду что они летом вытворяли! Мама дала мальчикам корыто, и они играли в пиратов. Но еще интереснее на пруду было весной. Особенно, когда плавали там на льдинах, перепрыгивали с одной на другую Мама прибежала, наверное, почувствовала сердцем, что с Отой и Иржи может случиться беда Но она не сокрушалась, не ругалась, когда вела их домой, они же взахлеб делились с ней впечатлениями о том, какое это удовольствие кататься на льдинах. Она только однажды их спросила:
А вы не подумали о том, что можете утонуть?
Ото нашелся первым:
Что ты, мама, ведь мы умеем плавать!
8
Поезд отмеривает километр за километром по неоглядной равнине. Временами он останавливался на станциях для заправки локомотива углем и водой или ждал, пока впереди освободится колея. Вокзалы забиты призванными по всеобщей мобилизации мужчинами: куда ни кинь взгляд, везде зеленеет военная форма. Солдаты в угловатых фуражках конфедератках
Позади уже сотни километров. В дневнике Шмольдаса появились новые строчки.
«31 августа, четверг. В 8 утра прибыли во Львов. Мы с Ярдой пошли посмотреть город. Когда мы заходили в буфет или ресторан, нас везде восторженно приветствовали, а в одном заведении в нашу честь даже заиграла музыка. У поляков сегодня первый мобилизационный день.
1 сентября пятница. Около семи утра прибыли в Лесну»
Дождь льет как из ведра. Шестьсот тридцать заспанных и продрогших мужчин вылезают из вагонов. Они поднимают воротники, ругаются. По левую сторону вдали виднеются крыши городка Лесна, справа простирается большой сосновый лес. Крыша вокзальчика блестит под дождем, по водосточным трубам журчит вода. И трава, которая выросла на песке по краям дороги, тоже холодная и мокрая.
Спереди донеслись взволнованные крики:
Война! Война! Сегодня утром немцы перешли польскую границу!
Теперь уже началось по-настоящему.
Роты строятся в колонны и выходят на белую песчаную дорогу, тянущуюся по лесу. Бойцы жадно вдыхают запахи смолы и хвои. Через пять километров на вырубке среди рыжих сосновых пней показались большие деревянные срубы. Учебный лагерь Скобелевского. Он был построен во время первой мировой войны для нужд штаба русской армии. Бараки с нарами, умывальники, кухня, склады.
Польский начальник лагеря подполковник Зборовский поздоровался с офицерами группы. Отсутствовавшего подполковника Свободу, который вместе со штабс-капитаном Новаком и несколькими другими офицерами вел в Варшаве переговоры с генералом Прхалой, замещал штабс-капитан Фанта. С помощью офицера связи майора Смотрецкого он быстро договорился о размещении в лагере солдат и офицеров и отдает теперь необходимые распоряжения. Лагерь заполняется веселыми голосами, шумом Началось заселение, приведение в порядок мест расположения отдельных подразделений, сушка промокшей одежды.
От поляков бойцы узнают подробности. В 4.45 утра немецко-фашистские войска вторглись на территорию Польши со стороны Германии и бывшей Чехословакии. Германская авиация бомбит польские города. Всюду идут упорные бои.
В 10 часов был отдан приказ к построению всего личного состава. Из Варшавы только что прибыл на автомобиле вместе с сыном и адъютантом генерал Прхала. Он формально подчинился центральному руководству Сопротивления и принял от Бенеша полномочия в Польше. Свобода и остальные офицеры, принимавшие участие в переговорах, возвращались из Варшавы поездом. Прхала спешил, чтобы оказаться в лагере раньше.
Он выходит на середину плаца и останавливается перед ровными шеренгами бойцов, своих соотечественников за рубежом, которые пытливо за ним наблюдают. И хотя он в гражданской одежде, все равно видно, что перед строем генерал: прямая, гордая осанка. Он расставляет пошире ноги и, чуточку покачиваясь на носках, громким голосом начинает речь.
Немцы напали на Польшу. По решению польского правительства сегодня дан приказ о сформировании чехословацкого легиона в Польше. Я прибыл сюда, чтобы повести вас сражаться за освобождение нашей родины. Братья поляки поняли, что нам нужно дать возможность с оружием в руках вернуть самостоятельность нашей стране
Все слушали генерала с удовольствием. Ярош рад. Именно этого он и хотел. Высокой политикой он никогда не интересовался, здесь же речь шла о создании чехословацкого легиона, а практические дела для него самые важные.
Однако в лагере, очевидно, не все в порядке. Возникают споры. Старшие по возрасту офицеры, большей частью участники первой мировой войны, которые обращаются друг к другу не иначе как словом «брат», стремятся оттеснить остальных и добиться себе всевозможных привилегий. Возникают споры политического и национального характера, свидетельствующие о том, что проблем в чехословацком легионе хватает.
Далее пан генерал вел с бойцами весьма странные разговоры. Чехословацкая республика была будто бы государственным образованием, не способным на самостоятельное существование. Чешское государство могло, по его словам, существовать только под боком сильной Польши. Эти два государства в союзе с Румынией и Югославией создали бы надежную плотину против проникновения в Европу коммунизма.
Эти слова многим не давали покоя. За что же мы, собственно, будем воевать? Разгораются жаркие дебаты. Несколько раз дело доходило до потасовок.
Записи в дневнике Шмольдаса, сделанные в первые дни пребывания в учебном лагере, далеко не оптимистичны.
«2 сентября, суббота. Сегодня «братья» сильно избили одного поручика. Мы так взбунтовались по этому поводу, что начальство вынуждено было посадить их под арест. На улице ужасно холодно. Поговорив с Ярошем, в 9 часов лег спать.
3 сентября, воскресенье. В первой половине дня было настолько холодно, что мы после завтрака никуда не выходили. После обеда было построение, а потом собрание офицеров. Естественно, самые трудные задания дают молодым офицерам.
4 сентября, понедельник. Ярош заболел, приходится мне проводить с ребятами занятия одному. Сегодня дважды над нами пролетел немецкий самолет. Во второй половине дня переселились в другой барак».
Осень дает о себе знать. Ночью очень холодно да и днем парни дрожат от холода в своей летней одежде, которая уже изрядно обтрепалась. Еще 30 августа начальник IX округа получил приказ из министерства выделить для лагеря «чешских добровольцев» тысячу комплектов обмундирования польского образца, но до сих пор никакого обмундирования не поступило. У Отакара Яроша нет пальто. Не удивительно поэтому, что он так же, как некоторые другие солдаты и офицеры, простудился. У него сильный кашель и насморк. Разумеется, он не сможет долго лежать в кровати под одеялом. Как только спадет температура, он сразу встанет. Он понимает, что сейчас, когда наступают решающие события, болеть никак нельзя.
3 сентября декретом польского президента Мосьцицкого официально подтверждено создание чехословацкого легиона. Но одна вещь не выходит из головы чехословацких патриотов. В декрете говорится:
«создаются чешский и словацкий легионы, чтобы таким образом обеспечить возможность освобождения чехов и словаков».
Как это понимать?
В обращении польского верховного командующего маршала Рыдз-Смиглы на этот счет совершенно ясно сказано:
«В Польше сейчас формируются чешский и словацкий Регионы, командование которыми примет на себя испытанный в боях солдат, генерал армии Лев Прхала. По причинам военного порядка эти легионы будут объединены пока в одно воинское формирование»
Пока! Какие планы вынашивало польское буржуазное правительство относительно Чехословацкой республики?
Подполковник Свобода, вернувшийся между тем из Варшавы, заявил, что он не признает никакого разделения чешского и словацкого Сопротивления ни сейчас, ни в будущем, В ответной телеграмме он поблагодарил президента Мосьцицкого и подписался как «командир чехословацкого легиона в Лесне». Солдаты и офицеры были согласны с ним.