И вот однажды в темноте несколько первооткрывателей новых путей прокрались к одной из башен за больничным домиком. Полусгнившие двери уже давно не замыкали, потому что внутри башни не было ничего, кроме толстого столба, вокруг которого, очевидно, еще в средние века, шла винтовая лестница наверх, к галерее. Эти лестницы использовались защитниками монастырей во время осады. Что стоило отважным ребятам вскарабкаться на столб высотой около восьми метров, привязать за балку толстый канат и потихоньку спуститься со стены. Путь был найден. Появилась интересная система: кто собирался спускаться вниз, клал на балку камушек, при возвращении он его забирал. Сколько камушков на балке, столько людей в городе. Возвращавшийся последним втягивал канат и прятал его на потолке среди балок.
Бывало, что от нечего делать пускались в озорство. Неустановленные шутники, например, незаметно залезли на колокольню и прикрепили к маятникам колоколов тонкие прочные веревки. Дождавшись вечера, они раскачали из укрытий маятники, колокола звонили, будто сами по себе. Услышав колокольный звон, старушки в городе усиленно крестились и вспоминали старое пророчество о том, что если колокола сами зазвонят, то быть какой-нибудь беде в течение года.
Это, конечно, был не единственный способ проведения чехословацкими военнослужащими своего свободного времени. Так же, как и в Оранках, здесь организовывались творческие вечера с содержательными программами. За деньги, которые остались после продажи в Ярмолинцах нескольких легковых автомобилей, полученных еще в Польше от завода «Шкода» на нужды Сопротивления, в Горьком купили музыкальные инструменты. Возникла капелла. Воваржик с Мисиком продолжали руководить певческим кружком, выступления которого стали неотъемлемой частью каждого торжества.
Хаусхофер, заядлый театрал, сгруппировал вокруг себя знатоков и почитателей театрального искусства. Они разучивали различные пьесы, готовили выступления чтецов, декламаторов. Ребята частью изготовили сами, а частью добыли необходимый реквизит, сделали сцену и кулисы. Бичиште однажды просто потряс публику, выступая в главной женской роли. Спектакль был действительно хорош, и даже члены инспекторской комиссии из Москвы, которые на нем присутствовали, восторженно аплодировали.
Издавались написанные от руки журналы. Любители карт продолжали играть в свой мариаш самодельными картами, шахматисты вырезали из дерева шахматные фигуры. Кстати сказать, Отакар Ярош тоже любил заниматься резьбой по дереву. Он, например, сделал себе прекрасный мундштук.
Как он жил в то время? Так же, как и остальные. Ходил в унифицированном обмундировании, которое им выдали: сапоги, ватные брюки, ватные телогрейки, рубашки, на голове берет с чехословацким трехцветным знаком. Таким его запечатлели документальные снимки. Уже в Оранках он принял участие в организации офицерской школы, даже преподавал в ней. Очевидцы припоминали, что он умел хорошо рассказывать.
В Суздале он стал начальником офицерской школы. Поручик Янко был назначен его заместителем. Десятник Квапил выполнял обязанности ротмистра. Если уж Ярош решал что-нибудь сделать, то переубедить его в этом вряд ли кому удавалось. Особое внимание он обращал на дисциплину и порядок. Здесь он не давал никому спуску, все для него были равны. Однажды кто-то не захотел вставать по команде «Подъем»: Ярош буквально влетел в комнату и стащил нерадивца с кровати. Но, с другой стороны, он мог чисто по-мужски понять ребячьи проделки и закрыть глаза на те или иные нарушения, если провинившиеся честно ему признавались в содеянном.
Один из подчиненных Яроша возвращался однажды в лагерь испытанным нелегальным путем, через стену. Часовые у ворот заметили тень, закричали: «Стой!» и бросились за ним. Нарушитель запетлял между постройками на территории монастыря и в конце концов вбежал в барак, в котором размещалась офицерская школа. Когда часовые вслед за ним ворвались в коридор, неудачный путешественник замер около тумбочки дежурного и притворился, будто он несет службу. Он даже поприветствовал их и отдал рапорт. На вопрос, не вбегал ли в школу кто-нибудь, он заверил, что ничего подобного не было. Начальник лагеря приказал расследовать случившееся.
Нарушителю дисциплины ничего не оставалось, кроме как пойти к Ярошу и рассказать обо всем.
Они видели тебя?
Нет, не видели.
Значит, доказать они ничего не могут?
Абсолютно ничего.
Хорошо, можешь идти.
Поручик Ярош зашел в штаб и доложил соответствующему начальнику:
По приказу командира я произвел расследование о якобы имевшей место самовольной отлучке одного из моих подчиненных. В результате факта нарушения дисциплины кем-либо обнаружить не удалось.
Он всегда любил прихвастнуть своей силой и ловкостью. Даст, бывало, кому-нибудь задание наколоть дров, а когда увидит, что дела у дровокола идут неважно, возьмет у него топор и скажет:
Ладно, хватит, а то еще по ноге себе тяпнешь.
Ярош быстренько заканчивал работу.
По приказу эмигрантского правительства из Суздаля на Запад регулярно продолжали отбывать транспорты с чехословацкими военнослужащими. Они сначала направлялись в Москву, а оттуда в Одессу. В Одессе осуществлялась перегрузка на пароход «Сванетия», и тот доставлял чехов и словаков в Стамбул. Численность личного состава группы уменьшалась. Наконец уехал и подполковник Свобода.
Примерно в это время поручик Ломский, находясь в Москве с начальником лагеря, зашел в Воениздат и купил там кипу различных пособий по военному обучению, уставов и наставлений. Было решено организовать для офицеров курсы усовершенствования. Ломский сначала сам основательно проштудировал закупленную литературу, а потом начал проводить занятия с командирами рот и отдельных взводов. С одной стороны, офицеры таким образом заполняли свободное время, а с другой углубляли свои знания в различных областях военного искусства.
Особенно основательно они прорабатывали пособие, автором которого был немецкий полковник Грайнер. В сборнике были описаны десять примеров боевых действий полка. Автор давал советы, как организовать марш, встречный бой, отступление. Немецкий тактик неоднократно подчеркивал, что командир должен принимать решения самостоятельно, по своему усмотрению, исходя из сложившейся обстановки. В данном случае его действия, расходящиеся с распоряжениями вышестоящего командования, будут оправданы. Такие места в пособии вызывали возбуждение.
Офицеры сидят в помещении. Впереди на сбитых досках прикреплен большой лист бумаги. Поручик Ломский чертит схему боя: полк находится в обороне. Он охвачен противником слева и справа. Первоначально данную ему задачу он выполнить не может. Что должен предпринять командир? Он выводит полк из окружения, нанося по противнику удар одним из своих флангов
Неожиданно Ярош просит слово.
Все-таки этот Грайнер, как мне кажется, дурак. Как же это так, что боевую задачу нельзя выполнить? Полк в обороне, хорошо, но боевую задачу-то он должен выполнить. Любой ценой! Разве не так? Ярош оглядывается по сторонам, ища поддержку в глазах друзей.
Своей оппозицией полковнику Грайнеру Ярош так прославился, что специально ему был посвящен куплет песни, которая была исполнена на рождественском концерте в 1941 году.
Только мое решение всегда правильно,
Никаких авторитетов для меня не существует,
Господин Грайнер, в вашей книжке есть ошибки,
Я не из тех, кто попадается вам на удочку.
4
Летом 1940 года во время своей первой поездки в Стамбул подполковник Свобода установил, что там до сих пор в условиях крайней нужды и дискомфорта пребывали чехословацкие военнослужащие, которые выехали из Советского Союза в июне месяце. Англия была заинтересована только в летчиках, а переброска остальных воинов на Средний Восток задерживалась. Исходя из этого, Свобода обратился в советское посольство в Турции с просьбой, чтобы оно рекомендовало Советскому правительству приостановить переброску чехословаков в Стамбул до выяснения обстановки. Одновременно он изложил в письменном виде свои соображения о чехословацко-советском военном сотрудничестве.
Советский Генеральный штаб относился серьезно к его предложениям и соображениям. Он уже располагал сведениями о том, что нацистские руководители вынашивают мысль о нападении на Советский Союз. Ему представлялось вполне реальным получать информацию разведывательного характера при посредничестве широко разветвленной разведывательной сети чехословацкого Сопротивления и готовить на случай войны формирование на территории Советского Союза чехословацких частей.
В январе 1941 года подполковник Свобода прибыл в Стамбул во второй раз. Он сопровождал высокое должностное лицо. Людвик Свобода выступал в качестве посредника в его переговорах с представителем чехословацкого зарубежного Сопротивления. Переговоры продолжались неделю.
Сотрудничество, которого неутомимо добивался Свобода, несмотря на многочисленные препятствия, постепенно налаживалось.
С конца января 1941 года седоволосый подполковник снова работает над детальными предложениями и планами, сидя в небольшой вилле недалеко от Москвы. Ему удалось добиться, чтобы остаток чехословацкой части в количестве немногим менее ста человек был оставлен на советской территории в качестве кадровой основы будущей чехословацкой народной армии, в образовании которой он был убежден. Эти благородные устремления приведут его в дальнейшем к сближению с коммунистами. Обстановка постепенно проясняется. С 7 февраля подмосковная вилла поддерживала постоянную радиосвязь с чехословацкой миссией в Стамбуле. Для обслуживания радиостанции, выходившей в эфир из Суздаля, был вызван поручик войск связи Отакар Ярош.
В апреле 1941 года в Москву приехали три чехословацких офицера во главе с полковником Пикой. Речь уже шла о планировании конкретных акций: установление связи с оккупированной родиной, размещение на советской границе с целью проверки беженцев.
Для одной из подобных акций подполковник Свобода рекомендовал и Отакара Яроша.
Группа разместилась в городе Станиславе у подножия Карпат на частных квартирах. Питались в столовой воинской части. Свободного времени почти не было. С утра и до вечера они допрашивали беженцев из Закарпатья. Студентов и горцев. Ежедневно их переходило границу до ста человек. Беглецы рассказывали о режиме террора и насилия, установившемся в Закарпатской Украине после захвата ее фашистской Венгрией, о том, что на восточной границе концентрируются венгерские и немецко-фашистские войска.
Иногда в небе над Станиславом появлялись немецкие самолеты-разведчики, но советским войскам было запрещено по ним стрелять. В то воскресенье, 22 июня, они договорились пойти купаться на речку. Во второй половине дня там должно было состояться какое-то спортивное мероприятие. Однако в четыре часа утра разбудили взрывы бомб. Они не знали, что происходит. Пограничники получили сообщение, что немецкие бомбардировщики атаковали также Фастов и Киев. Было ясно, что началась война. На юго-западной границе СССР завязались ожесточенные бои. Особенно сильным натиск немцев был в направлении Луцка, Львова и Ровно. Майор Паты ударился в панику, но Ломский с Ярошем сохраняли спокойствие. Они видели, что и советские пограничники спокойны, именно это вселяло в них уверенность, что нападение врага будет отражено.
Однако немцы прорвали фронт во многих местах. На третий день и в районе Станислава началась эвакуация. Чехословацкая группа направляется через Фастов в Киев. В Фастове произошла вынужденная остановка из-за сильного налета на Киев. Стоял жаркий день, на перроне образовалась толчея. Поручик Ломский вышел из вагона, протиснулся к киоску:
Можно ча́йку попить?
Вместо ответа продавщица показала на него пальцем и закричала:
Шпион! Шпион! Задержите его! Он сказал ча́йку, а у нас ведь все говорят чайку́!
Подбежали два милиционера. Поручик показал свой документ.
Простите, товарищ. Все в порядке.
Женщина за прилавком недоверчиво покачивает головой.
Станция Петровцы, и снова инцидент. Они подлезали под вагоном. Ломский в одолженном плаще был так заметен, что тут же всю их группу окружила большая толпа. Возбужденные люди угрожали им кулаками.
Все объяснения были напрасными. Советский командир, сопровождавший группу, вытащил свое удостоверение личности и показывал его всем.
Удостоверение может достать кто угодно, этим нас не проведешь! Ты, если хочешь знать, голубчик, самый подозрительный!..
Вскоре, конечно, все стало на свои места, и группа благополучно прибыла в Киев. Члены группы получили соответствующий продовольственный паек и стали ждать на киевском вокзале поезда в Москву. Ярош, стоявший в стороне, закурил сигарету. К нему подошел мужчина преклонных лет:
Можно прикурить, товарищ?
Ну да, конечно. Ярош охотно протягивает горящую сигарету, но старик сразу уловил в его голосе чужой, нерусский акцент и тут последовала неприятность. Ломский и глазом не успел моргнуть, как несколько человек подступили к Ярошу и, взяв его под руки, повели на допрос в милицию.
Наконец их долгие скитания закончились в дачном поселке. Усталые, они красноречиво описывают подполковнику Свободе свои приключения. Им дают отдохнуть несколько дней. Они разобрали чемоданы, отмыли дорожную грязь, побрились, переоделись в чистое.
Ота, погода отличная, пойдем пройдемся, предлагает Ломский.
Они вышли из дома и не спеша направились по дорожке. Навстречу им шли две девушки. Одна из них вела на поводке таксу.
Посмотри, толкает Ота Богоуша локтем. Вот это женщина. Какая фигура. И он тут же пошел в атаку. Здравствуйте, девушки! Какая у вас красивая собака. Его произношение сразу выдает, что русский язык не является его родным, что, конечно, весьма подозрительно. Только вчера было собрание, на котором говорилось о повышении бдительности. Девушки улыбнулись и пошли быстрее. Ярош пожал плечами: нет так нет, навязываться не будем.
Прогулка их закончилась объяснением в милиции.
Если бы Отакар Ярош был жив и мог бы сейчас вспоминать, он бы, наверное, сказал следующее: «На вилле мы подготовили отчет о своей деятельности на границе. К тому же я обслуживал радиостанцию. Мы пробыли там семь дней. Ломский с Пикой и Свободой ездили в Москву для переговоров с генералом Панфиловым об организации чехословацкой части. Потом мы отбыли в Суздаль. В наше отсутствие остатки чехословацкой группы перебрались из Спасско-Ефимовского монастыря в Покровский».
Все как будто помолодели. Наконец-то и в них могла возникнуть потребность.
Незамедлительно был создан штаб батальона и роты, назначены командиры. Первой ротой стал командовать поручик Ярош, второй поручик Кудлич, третьей поручик Янко, пулеметной ротой поручик Дочкал, противотанковой поручик Рытирж, технической поручик Згор, резервной штабс-капитан Коутны.
Пока что роты были маленькими всего по семьдесят человек, но все видели в них зародыши будущей чехословацкой армии.
Во время уборки урожая солдаты и офицеры батальона изъявили желание поработать в колхозах и совхозах, чтобы хоть таким образом пока помочь советским людям.
А потом снова обучение и подготовка. Все бойцы попеременно становились командирами взводов, отделений, чтобы усвоить навыки командования. Командиры рот делали у себя специальные пометки о том, кто на что способен из их подчиненных. Все учились работать на телеграфе, осуществляли длительные марши на местности с применением буссоли, а офицеры забивали себе головы решением всевозможных тактических задач.
Оставались минуты свободного времени и на знакомства с девчатами из трудового батальона, расположенного в восьми километрах от Оранок. Девушки рыли окопы, чехословацкие военные называли этот батальон трудовичком. Что такое восемь километров для молодых ног?
Но и девчата не отказывались от приглашений чехословацких ребят посещать организованные ими вечера танцев, на которых в сопровождении офицерского оркестра приятным баритоном пел красавец Рихард Тесаржик. В очередную годовщину Великой Октябрьской социалистической революции они устроили в школе концерт, который прошел при полном аншлаге. В школе собрались люди со всей округи. Устроители концерта получили много денег, которые были переданы в фонд обороны.
5
Когда в день начала войны советский командир связи приехал на подмосковную виллу, он никак не мог понять, почему на лицах чехословацких офицеров играет улыбка. Как это можно радоваться войне!
Как же им было не радоваться, если для Чехословакии эта война была единственным путем освобождения. Только теперь чехословацкие воины знали точно, что Гитлер будет разбит.
Вечером по английскому радио выступил Черчилль. Этот самый последовательный противник коммунизма, как он сам себя часто называл, неожиданно в горячих выражениях высказал свою восторженность русскими солдатами, насмерть стоящими на пороге свей Родины и защищающими свои дома, в которых молятся их жены и матери. Он заявил, что Англия никогда не будет вести с Гитлером никаких переговоров и что она стоит на стороне Советского Союза. Наконец-то стало вырисовываться то, что еще в августе 1934 года предлагал Советский Союз. Начала складываться коалиция демократических стран. Как же было не радоваться чехословацким военнослужащим на тихой вилле под Москвой, так же, как и в суздальском лагере, на Среднем Востоке, в Англии вместе со всеми, кто остался дома, на покоренной родине!