Началась справедливая война против фашизма за освобождение порабощенных народов.
Гитлеровские войска наступали. Но при этом каждый день они теряли четыре тысячи человек. Позже эта средняя численность ежедневных потерь возрастет до пяти тысяч человек. Потоки крови. Ради чего? Ради великой Германии? Ради Гитлера и его своры!
Но и на советской стороне были потери. Погибали мужественные воины. Потери первых дней вызывали боль и огорчения. Но ни в коем случае не безнадежность. 3 июля вся страна слушала голос Сталина:
«В силу навязанной нам войны наша страна вступила в смертельную схватку со своим злейшим и коварным врагом германским фашизмом»
Вся страна слушала эти слова не только с волнением, но и с сознанием собственной силы. В толще масс созрела непреодолимая решимость: «Все для фронта, все для победы».
Несмотря на то что все усилия Советского правительства были направлены теперь на то, чтобы остановить фашистское наступление и разгромить агрессора, подготовка к созданию чехословацкой части вступила в решающую фазу.
С начала войны не прошло и месяца, а уже 18 июля 1941 года было подписано советско-чехословацкое соглашение о совместных действиях в войне против фашистской Германии.
Чехословацкие бойцы, находившиеся в Суздале, твердо верили в победу советского оружия. Они добровольно вызвались работать в колхозах, чтобы, не имея пока возможности надеть военную форму и уйти на фронт, заменить на время в ряде хозяйств призванных в армию мужчин.
Обстановка на фронте складывалась тяжелой. В управлениях Генерального штаба Красной Армии работа шла днем и ночью. Вскоре был разработан проект соглашения. Оно было подписано 27 сентября 1941 года.
6
Военнослужащие, члены Восточной группы чехословацкой армии, в которой осталось около ста человек личного состава, уже знают, что они останутся в Советском Союзе и выступят в качестве ядра будущей воинской части. С нетерпением проходят они необходимый курс обучения. Их переполняют энтузиазм и желание побыстрее попасть на фронт.
Из Покровского монастыря, стоявшего на берегу реки Каменки, в середине октября 1941 года их вновь переселили в Оранки. На этот раз их разместили в двухэтажном строении, где весной прошлого года, когда они сюда прибыли, жили сотрудники советского лагерного управления. Рядом за колючей проволокой находились сотни немецких военнопленных. Небритые, угрюмые, они трусливо подходили к колючей проволоке и клянчили сигареты. С некоторых из них, однако, еще не слетела спесь. Каждым своим движением эти вояки показывали, что они принадлежат к непобедимой армии, которая через месяц, самое большое через два, повергнет Россию, как сгнившее дерево. Такое соседство было не по нутру нашим ребятам, но они успокаивали себя мыслью, что через пару месяцев их уже здесь не будет.
Рождество в тот раз было уже веселее, чем в прошлом или позапрошлом году. Хотя надо еще подождать, как все сложится.
Сержанты располагались на втором этаже, офицеры на первом. Это, конечно, было не совсем правильно. Разумеется, в армии должно быть различие между теми, кто отдает приказы, и теми, кто эти приказы должен выполнять, но все должно иметь свои пределы. Это же были не простые солдаты мирного времени, у которых на уме одно оттрубить побыстрее положенный срок, да домой.
Рождественский ужин прошел. На него подали жареную рыбу с картофельным пюре. А что дальше? Сержанты сидели в комнате и пили спирт, разведенный водой. «На здоровье, друзья! Сегодня можно пить и лить слезы, что кому заблагорассудится. Ничего другого в нашей программе нет. Я лично буду хлестать спирт!» Свободник Иржи Ветвичка, крепкий, приземистый парень, уже изрядно выпивши. Сегодня он быстро набрался, загрустив в этот праздничный вечер о родном доме. Хоть бы на минутку там оказаться! Съесть бы тарелку рыбного супа с икрой и булочкой. Такой суп умеет варить только мама. И хороший кусок запеченного в духовке карпа, а потом выпить чай с ромом, закусывая пирожным. Раздали бы у елки подарки друг другу. Маме передник, сестре кофту, папе вирджинскую сигару. А ему достался бы, скорее всего, галстук или рубашка, а может, теплые кальсоны, одним словом, непременно какая-нибудь нужная вещь
Проклятие, ребята, налейте мне еще!
Немцы за колючей проволокой пели «Спокойной ночи, счастливой ночи» Иржи это действовало на нервы. Ужасно. Как они смеют сейчас петь? Воспоминания о доме обострили его нервы, превратили все его тело в больной нарыв. Чуть дотронься и он заревет от боли и злости.
7
Эвакуация из Москвы государственных органов и зарубежных представительств, в том числе посольств и военных миссий, в Куйбышев хотя и задержала выполнение соглашения, но уже в начале декабря 1941 года представитель Генерального штаба Советской Армии генерал-майор Панфилов привез в Куйбышев одобренное решение. Советское правительство дало согласие на организацию чехословацкой мотомеханизированной бригады в СССР. Без всякого промедления можно приступать к формированию ее первого батальона. В качестве гарнизона для будущей чехословацкой части выбран город Бузулук.
То, что два года назад показалось бы благим пожеланием, теперь становилось реальным фактом.
Конечно, два года для людей, не имевших определенных перспектив на будущее долгое время. Но ничего так хорошо не испытывает глубину и силу характера, как длительное ожидание в тяжелых условиях. И ничто так не закаляет душу человека, если он, конечно, не сдается и не покидает рядов единоверцев.
Действительно, человек не должен бессильно покоряться судьбе. Люди никогда бы не достигли больших высот, если бы они не стремились неутомимо к тому, что на первый взгляд казалось недостижимым.
Так было и будет всегда. Вера чехов и словаков, что именно отсюда, из России, ведет ближайший путь домой, укрепилась еще больше после того, как гитлеровские войска потерпели первое тяжелое поражение под Москвой.
В далеком башкирском городе Уфе в здании Коминтерна Клемент Готвальд набрасывал директивы, которыми будут руководствоваться коммунисты в чехословацких воинских частях.
ОСТРОГОЖСК
1
17 февраля 1943 года поезд остановился на станции, которая сохранила свежие следы яростных боев. На израненном осколками и пулями здании вокзала было написано «Острогожск». Бойцы уже знали, что они прибыли к месту назначения. Здесь располагается штаб Воронежского фронта, в распоряжение которого они поступали. Одного из одиннадцати фронтов героически сражающейся Советской Армии. Уже в вагонах чехословацкие бойцы и офицеры основательно чистили и протирали свое оружие: винтовки, автоматы, пистолеты. Пришивали недостающие пуговицы у шинелей и кителей, зашивали порванные места и тряпочкой, смоченной в бензине, отчищали на своей форме жирные пятна. Все побрились, надели чистые рубашки.
На перроне их ожидал рослый полковник в серебристой папахе. Он попросил проводить его к штабному вагону. Ему нужно поговорить с полковником Свободой. Он сообщает командиру чехословацкого батальона, что сам командующий фронтом генерал-полковник Ф. И. Голиков хочет завтра лично приветствовать славных союзников. Он назвал место и время построения для смотра.
Они думали, что поездом им ехать больше не придется. Но это была ошибка. Фронт отодвинулся далеко на запад. Им еще придется ехать.
Но сегодня все чехословацкие бойцы и командиры гости командования фронта. Их ожидает настоящая русская баня с горячим паром и березовыми вениками. Ах, как хорошо попариться и помыться после дальней дороги!
В местном кинотеатре, чудом уцелевшем в городе, они посмотрели специально подобранные для них музыкальные фильмы: исполнение ленинградским квартетом Глазунова «Думки» Дворжака и трогательно мелодичных «Славянских танцев». Потом им продемонстрировали последний советский художественный фильм «Секретарь райкома», после чего они снова вернулись в свои передвижные жилища с нарами и железными печками.
Утром все бойцы и командиры, надев шинели и белые каски, вышли из теплушек и построились поротно в четыре шеренги с полной боевой выкладкой на заснеженном лугу за вокзалом. На фоне белого искрящегося снега повсюду валялись обломки уничтоженных вражеских танков и бронемашин, остовы сбитых самолетов со свастиками, выведенные из строя орудия, а также каски, миски, противогазные маски.
В стороне на пригорке появился коренастый генерал. Из-под воротника голубоватой генеральской шинели выступает широкий энергичный подбородок.
Батальон, смирно! Равнение налево!
Полковник Свобода чеканным строевым шагом направился для доклада.
Товарищ генерал, Первый чехословацкий отдельный батальон построен для смотра. Командир батальона полковник Свобода.
Генерал, приложив руку к папахе, в сопровождении чехословацкого полковника прошел вдоль строя, остановился напротив центра и сильным голосом произнес:
Мужественные бойцы и офицеры чехословацкой армии в Советском Союзе, здравствуйте!
Здар! дружно поприветствовал его батальон, звук разнесся такой, будто выстрелили из пушки. Он отразился от изуродованной стены здания и вернулся эхом: здар!
Я приветствую вас в день вашего приезда на наш фронт, куда вы прибыли сражаться с вековым недругом своей страны, чехословацкого народа, с врагом всех демократических стран и всего человечества. Смерть немецким оккупантам!
Пусть ваши сердца никогда не задрожат от жалости, пусть ваши руки будут твердыми и беспощадными, когда вы будете громить жестоких насильников, врагов своего народа! Гоните их, не переставая, прочь, вплоть до нашей общей победы, которая уже недалеко и которая принесет желанное освобождение вашей родине!.. Вам выпала честь быть первыми, кто на поле боя будет мстить фашистам за преступления, совершенные против вашего народа. Я убежден, что вы не словами, а на деле докажете, что являетесь достойными сынами своего народа.
Нашей общей борьбе вашим боевым успехам и героическим подвигам на фронте ура!
Товарищ генерал, слышат бойцы голос своего командира, заверяю вас, что приказы, которые будут нам даны, мы выполним честно, до последней буквы, по примеру Красной Армии.
После этих слов полковник обратился к своим подчиненным, стоящим в строю:
Командующему фронтом, который так блестяще руководил операцией против гитлеровских преступников, его войскам, которые героически сражались, сокрушая оборону немецко-фашистских войск, ура!
Ура! Ура! Ура!
Генерал довольно улыбнулся. Чехословацкие бойцы произвели на него приятное впечатление.
Я с удовольствием посмотрел бы сегодня, говорит он полковнику Свободе, на то, как подготовлены ваши бойцы к боевым действиям. Продемонстрируйте мне, пожалуйста, атаку пехотного взвода с приданным ему пулеметным отделением. Объект атаки вокзал. Кого вы выделите?
Полковник посмотрел на надпоручика Яроша, уже хотел приказать ему, но вовремя удержался.
Назначьте вы, товарищ генерал. Все прошли одинаковый курс обучения.
Хорошо, засмеялся генерал. Его взгляд остановился на статной фигуре командира первого взвода ротмистра Ружички. Он указал на него рукой. Ружичка вышел из строя, приложил руку к каске и представился. Ярош успокоился. Ружичка его не подведет, его взвод лучший в роте.
Генерал повторил задачу.
Вопросы есть?
Все ясно.
Даю вам на подготовку двадцать минут.
Ротмистр посмотрел на часы:
Мне нужно двадцать пять минут.
Тонкие губы генерала снова растянулись в улыбке.
Хорошо. Исполняйте!
Генерал следил за подготовкой и удовлетворенно кивал головой. Атака началась ровно через двадцать пять минут.
Отделения, растянутые в цепи, исчезли в небольшой долинке. Бойцы залегли, белые каски слились со снегом. Вперед по-пластунски поползли разведчики. В стороне, в кустарнике, готовится к бою станковый пулемет. Другой пулемет был установлен на противоположной стороне между ясенями, стволы которых были испещрены ударами осколков.
Хорошо! хвалил действия командира и его взвода генерал Голиков. Пехотинцы короткими перебежками приближаются к вокзалу и залегают. Теперь встает ротмистр Ружичка с пистолетом над головой и кричит: В штыковую атаку! Его голос проносится над долинкой как звук трубы. Взвод устремляется вперед, одновременно с двух сторон открывают огонь пулеметы
Генерал не скупится на похвалы. Яроша та похвала трогает за сердце. Не напрасно он, значит, занимался со своими ребятами, не напрасно учил их. Он был рад, что не ошибся в Ружичке и его парнях. Они действительно показали хорошую подготовку. Если уж их похвалил сам командующий фронтом, то к боям они подготовились неплохо.
Молодец! похвалил генерал-полковник Голиков еще неотдышавшегося ротмистра Ружичку и крепко пожал ему руку. Если вы так будете действовать в бою, то противнику придется нелегко. Он немного помолчал и добавил: А как же это так, что командир взвода у вас имеет звание всего лишь ротмистра? Он мог бы быть и лейтенантом.
Командир батальона не ответил ничего. Не будет же он жаловаться на чехословацкое министерство обороны в Лондоне, которое не разрешает ему присваивать офицерские звания толковым сержантам. Какое ему дело до того, есть у них аттестат о среднем образовании или нет. Главное, что это было бы для пользы дела.
По рекомендациям Верховного командования батальон предполагалось задействовать на спокойном участке фронта. Когда генерал Голиков сообщил офицерам штаба, что их часть командования фронта намерена использовать на одном из участков фронта против 2-й венгерской хортистской армии, которая во второй половине января была основательно потрепана у Острогожска и Россоши, то такое решение их явно разочаровало.
Товарищ генерал, осмелился обратиться к генералу полковник Свобода. Не посылайте нас против венгров. С теми у нас не такие большие счеты. Мы хотим воевать против эсэсовских убийц. Мы хотим отомстить им за все страдания, которые они причинили нашему народу. Мы хотим быть, где идут решающие бои.
Генерал бросил на него серьезный взгляд. Он хотел создать щадящие условия для чехословацких солдат и командиров. Таковым, собственно, и был приказ Верховного командования. Ведь они первые и пока единственные союзники на всем советско-германском фронте. Но они сами отвергают какие-либо преимущества. Как же поступить?
Я понимаю, произнес он, спустя минуту. И доложу вашу просьбу Верховному Главнокомандующему.
18 февраля 1943 года около полуночи связной офицер вручил командиру батальона оперативный приказ: 1-му чехословацкому отдельному батальону переправиться по железной дороге на станцию Валуйки. Оттуда ночными пешими маршами прибыть в населенный пункт Борисовка, в сорока километрах западнее Белгорода и поступить в распоряжение командующего 40-й армией генерал-лейтенанта Москаленко. Маршрут движения: Валуйки, Ольховатка, Волчанск, Муром, Бродок, Бессоновка, Борисовка
2
Новые пленные, которые поступали в лагерь в Оранках после рождества 1941 года, уже не были такими надменными. Многие подпрыгивали на обмороженных култышках, одеты отвоевавшиеся фрицы были во что попало и смахивали теперь на огородные пугала. Лица заросшие, понурые. Это уже никак не было похоже на армию, которая в течение двух месяцев собиралась «повалить колосса на глиняных ногах», как геббельская пропаганда называла Советский Союз.
Уже в конце 1941 года положение гитлеровских войск, подошедших к Москве, совершенно неожиданно для фашистского командования значительно осложнилась. Армия, кичившаяся своей непобедимостью, остановилась на заснеженных равнинах перед столицей Советского государства, натолкнувшись на героическое сопротивление советских войск. Гитлеровская военная машина начала работать с перебоями, со скрипом. 5 декабря начали наступательную операцию войска Калининского фронта, на следующий день в наступление перешли Западный и Юго-Западный фронты. Роли поменялись: германская армия и соединения войск сателлитов перешли к обороне.
В результате упорных боев к началу января 1942 года советские войска разгромили ударные соединения группы армий «Центр» и отбросили противника от Москвы на 100250 километров. Враг понес тяжелые потери.
В январе советское командование попыталось разгромить группу армий «Центр» ударами по ее флангам. Только ценой огромного напряжения всех сил немцам удалось избежать полного поражения, но они были отброшены далеко назад и потеряли огромное количество людей и боевой техники.