Это будет партийная агитация, возразил кто-то.
Щеки подполковника потемнели.
Вы хоть знаете, кто такой Клемент Готвальд? Это политик, который был и есть противник Мюнхена, который смело и мужественно требовал в парламенте, чтобы мы не складывали оружие без боя. Можно только сожалеть, что далеко не все наши политики вели в то время такую агитацию. Естественно, приглашение я не отменю, а вам советую хорошенько подумать о том, что я сейчас сказал. Идите!
Они вскочили со стульев как ошпаренные и молча, щелкнув каблуками, вышли.
3
Предстоящий визит депутатов-коммунистов отчетливо разделил общественное мнение в части. Небольшая группа коммунистов, которые до сих пор скрывали свою организованную деятельность, с радостью ожидали, что вскоре публично будет подтвержден их курс, которого они придерживались в своей агитационной работе. Те, кто были против коммунистов, наоборот, боялись, что коммунисты могут оказаться на коне и завоюют решающее влияние. Большинство же других солдат и офицеров просто интересовало, что нового может принести в жизнь их части этот визит, они хотели узнать, какие существуют планы относительно дальнейшей судьбы части? Останется ли она в Советском Союзе или уйдет в Иран, как о том ходят слухи?
Клемент Готвальд вместе с Вацлавом Копецким, Йозефом Кроснаржем и Властимилом Бореком приехал в Бузулук поездом 26 мая 1942 года. Они поселились в старенькой гостинице, которая находилась под наблюдением людей из военной миссии. Представители лондонского эмигрантского правительства непременно хотели знать, с кем из части будут встречаться депутаты.
Сразу по приезде в Бузулук Клемент Готвальд договорился с капитаном Прохазкой, что придет к нему в его квартиру. Они сели в палисаднике у неказистого домика, стоявшего вдалеке от центра города. С улицы палисадник был отгорожен высоким деревянным забором, так что мешать им никто не мог. Воздух был напоен запахами начинающегося лета. Клемент Готвальд подробно расспрашивал об обстановке в части, чтобы дополнить свой доклад. Разговор шел о настроении солдат, о стремлении некоторых дискриминировать коммунистов, о взаимном недоверии и разногласиях, о вредных речах, которые подрывают мораль и дисциплину Затем Клемент Готвальд поговорил и с другими членами батальонного комитета.
Он уже давно регистрировал разницу между мрачными характеристиками ситуации в полку и людей, которые давал в своих письмах радикально настроенный и подозрительный «Фрицек» Рейцин и сведениями, присылаемыми мягким и чувствительным Врбенским. Теперь он хотел на месте разобраться, кто из них прав.
27 мая 1942 года роты батальона направляются к городскому кинотеатру. Организованно подразделение за подразделением входят солдаты и офицеры в зал и занимают места в длинных рядах. Над экраном красный транспарант, провозглашающий здравицу дружбе между советским и чехословацким народами. Постепенно шум в заполненном до отказа зале затихает. Через боковые двери входят гости, сопровождаемые подполковником Свободой и несколькими офицерами. Раздаются аплодисменты. Бойцы переговариваются: «Тот с длинными волосами и высоким лбом Готвальд А кто же тот, лысый? Копецкий?»
Депутаты и офицеры садятся на сцене за стол президиума, покрытый красной скатертью.
Зал затих в напряженном ожидании. Здесь собрались все офицеры и сержанты и большая часть рядовых бойцов. Подполковник Свобода встает, приветствует гостей и просит пана депутата Клемента Готвальда выступить.
Они уже успели поговорить. Они, правда, знают друг о друге уже давно, но непосредственно познакомились только здесь, в Бузулуке. И сразу нашли общий язык. Их сближает прежде всего единая точка зрения на мюнхенские события. Подполковник Свобода никогда не простит тем, кто руководил тогда государством, кто отдал армии приказ отступить от границ. Клемент Готвальд, хорошо знавший политическую подоплеку сентябрьской капитуляции, ее глубинные причины, роль тогдашних иностранных союзников Чехословакии и коррумпированных буржуазных политических партий, своей бескомпромиссной критикой правительственных чиновников завоевал симпатию подполковника Свободы. Кроме того, оба они мораване, за разговором вспомнили родные места, которые хорошо знали, обычаи, достопримечательности.
Клемент Готвальд подошел к трибуне, тоже обтянутой красной материей.
Приветствую вас, солдаты и офицеры чехословацкой воинской части в Советском Союзе зазвучал в зале выразительный, с хрипотцой голос. Не только мы, но и весь мир обсуждает и оценивает каждое явление, каждое событие, каждое действие как отдельного лица, так и народов в зависимости от того, приближает оно или отдаляет поражение Гитлера. Разрешите поэтому и мне в своем выступлении воспользоваться этим главным и решающим критерием.
Он говорит о том главном, что произошло в мире после нападения на Советский Союз. Обращает внимание на кардинальное изменение международной обстановки. Особенно это ощущают чехи и словаки, которые после более чем трехлетнего периода немецко-фашистского господства наконец почувствовали дыхание приближающейся свободы. Что же это за сила, которая сбросила Гитлера с головокружительной высоты его грез о мировом господстве? Эта сила Советский Союз, советский народ и Советская Армия
Надпоручик Ярош сидит рядом с Антонином Сохором, внимательно слушает. Ему хорошо видно Готвальда, можно даже рассмотреть детали его лица. Ямка на подбородке, тонкие строгие губы, умные смеющиеся глаза, слегка затененные нахмуренными бровями. Это, несомненно, опытный оратор, привыкший выступать и перед толпой под открытым небом и перед депутатами в парламенте. Он говорит не спеша, спокойно, прежде чем произнести фразу, думает, будто взвешивает ее на руке, при этом он не употребляет навязчивых избитых фраз и дешевых жестов лагерных ораторов. Он говорит убедительным, отцовским тоном:
Понятно, что борьба советского народа и Красной Армии против гитлеровской Германии самым тесным образом связана с национально-освободительной борьбой чехов и словаков. Это должен видеть и понимать каждый, для кого важна судьба нашего народа Когда 15 марта 1939 года гитлеровские орды наводнили нашу прекрасную страну, наш народ инстинктивно понял, что речь идет не об оккупации в обычном смысле слова, а о попытке германского империализма одним решающим ударом разрешить тысячелетний спор между самой западной ветвью славянства, которая не хотела ничего иного, как спокойно жить на земле своих предков, и между хищным пангерманизмом, который в своем извечном «Дранг нах Остен» и в своем безумном высокомерии отрицал и отрицает право на существование, право на жизнь всех славянских народов. Сознание этого также определяло и определяет отношение нашего народа к немецким оккупантам в стране. Это отношение непримиримой борьбы, борьбы не на жизнь, а на смерть
Ярош напряг внимание, даже выпрямился на стуле. То, что он слышит, совсем не похоже на коммунистическую пропаганду. Это самая настоящая правда, которую признает каждый честный чех и словак.
Не один раз за последние столетия проносился военный вихрь через чешские земли: тридцатилетняя война, шведы, бранденбуржцы, наполеоновские войны, пруссаки. Но все это бледнеет перед тем, что нам принесли гитлеровцы
Поэтому наш народ с первого момента гитлеровского вторжения вел непримиримую борьбу против оккупантов. Когда наши солдаты в сентябре 1938 года отправились на границу и занимали пограничные укрепления, их лозунгом было «Не сдадимся!». И как солдаты, так и народ были полны решимости выполнить этот призыв. Они готовы были пожертвовать самым дорогим своим имуществом, жизнью, но не отступить. К сожалению, случилось иначе: в сентябре 1938 года мы потеряли пограничные районы и укрепления. В марте 1939 года мы потеряли всю страну и все оружие Главное в том, что наш народ даже после этих потрясений не потерял голову и лозунг: «Не сдадимся!» остался его девизом и при изменившихся после немецкой оккупации условиях
Раздались аплодисменты, выражавшие согласие бойцов батальона со словами Готвальда. Ярош тоже захлопал. Аплодировали все: и в зрительном зале, и за столом президиума. Да, они согласны. Он вспомнил экземпляр «Руде право», который кто-то сунул ему под покрывало Нет, мы не сдадимся. Их домюнхенский лозунг продолжает жить. Поручик огляделся. Вокруг просветлевшие лица, страстно устремленные вперед глаза. Он уселся поудобней. Этот Готвальд говорит интересно, такой речи он не ожидал.
Напуганный Гитлер послал в Прагу одного из своих самых кровавых палачей пресловутого Гейдриха. Гейдрих начал массовые публичные казни: он приказал публично казнить пятьсот чешских патриотов из всех социальных слоев и из политических лагерей чешского народа. На казнь пошел генерал и солдат, рабочий и крестьянин, ремесленник и интеллигент. Под топором палача пали головы коммунистов, социал-демократов, членов народной, аграрной, живностенской партий, национальных социалистов и национальных демократов. Так кровью мучеников было скреплено национальное единство чешского народа в борьбе против оккупантов. Над свежими могилами дорогих жертв наш народ поклялся, что он сохранит это национальное единство вплоть до окончательной победы.
Снова взрыв аплодисментов. Ярош воинственно выпятил подбородок. Ну конечно, национальное единство главное условие победы.
Что скажешь, Тонда? обратился он к своему соседу. Тот удовлетворенно потер ладони и с улыбкой признал: Правильно говорит!
Никто из сидящих в эту минуту в зале понятия не имеет, что в данный момент происходит в Праге. А происходило следующее.
Стрелка уличных часов показала 10 часов 31 минуту. Сверху, со стороны Кобылиси мелькнул световой сигнал. Едет.
Словак Йозеф Гобчик ждет у поворота. Плащ, перекинутый через руку, прикрывает снятый с предохранителя автомат. Чуть дальше стоит мораванец Ян Кубиш. В его руке портфель с двумя тяжелыми гранатами. Блестящий черный «мерседес» с белым полотняным верхом и флажками на крыльях, мягко шелестя шинами, спускается сверху к повороту.
Гобчик сбрасывает плащ и выходит навстречу машине. Ошеломленный водитель вытаращил глаза. Парашютист яростно нажимает на спусковой крючок. Оружие молчит. В глазах Гобчика отражается обуявший его ужас, в течение нескольких секунд он стоит как вкопанный, не в силах сделать ни шагу.
Кубиш, поняв, что произошло, судорожно вытащил из портфеля гранату, выдернул чеку и метнул ее под машину. Взрыв. Под «мерседесом» полыхнул огонь, потом повалил дым. Из рядом проходившего трамвая посыпались стекла. В воздух взлетело кожаное эсэсовское пальто. Парашютисты бросились бежать. Крики. Выстрелы из пистолета.
Только что было совершено покушение на имперского протектора обергруппенфюрера СС Рейнгарда Гейдриха. Через неделю он скончается.
Клемент Готвальд, продолжая свой доклад в переполненном зале бузулукского кинотеатра, перешел к роли заграничного Сопротивления и чехословацкой армии:
Все деятели Сопротивления за границей снова заявили, что главным и решающим течением в нашем национально-освободительном движении является сопротивление внутри страны, борьба нашего народа на родине, в то время, как движение Сопротивления за границей является вспомогательным течением, подчиненным движению на родине сопротивление за границей только в том случае полностью выполнит свою роль в национально-освободительной борьбе своего народа, если оно будет находиться в полном идеологическом, политическом и тактическом соответствии с движением на родине.
Объяснением тактических и политических принципов борьбы нашего народа дома он сразу задевает за живое: каждое слово ложится словно кирпич в стену:
Широчайшее национальное единство, то есть объединение всех без различия их социального происхождения, политических убеждений и религиозного вероисповедания в борьбе против гитлеровского ига, за национальную свободу. А теперь представьте себе, что кому-либо пришло в голову в рамках нашей национально-освободительной борьбы клеветать на коммунистов, социалистов и на другие честные антигитлеровские элементы, которые часто приносили самые тяжелые жертвы в борьбе за свободу народа. Я не сомневаюсь, что такого человека без колебания наш народ объявил бы агентом Гитлера и с ним поступили бы соответственно этому. И безумцем был бы тот, кто бы думал, что именно здесь, на земле Советского Союза, можно дискриминировать в национально-освободительном движении коммунистов, социалистов и другие прогрессивные элементы, которые отдали все свои силы борьбе за освобождение своей родины.
Ярош кивает головой. Он ничего не имеет против коммунистов и никогда никого не притеснял из-за политических убеждений. Нет, если он кого-то и гоняет, то только за лень и разгильдяйство. Иногда слышны разговоры, что коммунисты настроены против офицеров, что они хотят в конечном итоге выгнать их из части. Они-де не верят нам, а мы, в свою очередь, не верим им. Но это, конечно, недоразумение. Готвальд ведь ясно говорит: самое широкое народное единство! Союз всех чехов и словаков, невзирая на их социальное происхождение и политическое убеждение в борьбе за свободу. Но ведь я хочу того же самого. И все мои товарищи: Шмольдас, Рытирж, Ломский Да и подполковник Свобода не желает чего-либо другого. И то правда, коммунист, не коммунист, какая разница в нашей священной борьбе. Все, конец всякой клевете и подстрекательствам! Пусть лучше каждый учится воевать как следует, чтобы показать на фронте фашистам, что мы умеем драться Ярош чувствовал, как в нем закипает кровь, рука поручика тянется к вороту рубашки, который стал вдруг ему тесен. Он восторженно смотрит на оратора на трибуне, жадно глотая каждое его слово:
Каждый настоящий чех сегодня яснее ясного видит, что, не будь сильного и могучего Советского Союза, который разбил гитлеровские планы мирового господства, надежды нашего народа на свободу превратились бы в ничто. Каждый чех понимает, что будущее нашей нации и нашего государства может быть обеспечено только в том случае, если наш народ будет опираться на могучую силу и мощь Советского Союза и на братскую помощь советского народа. И каждый настоящий чех с уважением склоняется перед теми великими жертвами, которые принесли, приносят и еще будут приносить народы Советского Союза, чтобы одолеть гитлеризм и тем самым освободить наш народ.
Снова бурные аплодисменты.
Ярош еще больше напряг внимание. Готвальд начал говорить о третьем принципе, об устройстве политических отношений дома после освобождения. Наверное, все-таки не обойдется без агитации.
Будущее разрешение всех социальных, политических и национальных проблем в освобожденной стране, как и урегулирование ее международных отношений, народ возьмет на себя. Поэтому если, может быть, еще и найдутся такие люди, которые, скажем мягко, по своей наивности или глупости болтают о том, что после победы над Гитлером народ нужно «держать в узде», или, может быть, даже нужно приехать из-за границы наводить дома «порядок», то опять, мягко выражаясь, таких людей нужно призывать к порядку.
Ярош на секунду отвлекся и осознал, что он, не отрываясь, смотрит на губы Готвальда и машинально в знак согласия кивает головой. Он повернул голову в сторону, заметил, что и бойцы обмениваются взглядами: «Отлично! Он прав!»
Вы призваны, звучит в зале твердый, сильный голос оратора, в рядах Красной Армии бороться против общего врага. Пусть же будет делом вашей чести стать достойными этого. И вы должны стать мастерами военного дела. Станьте хорошими первоклассными солдатами Держите голову высоко и наполните свои сердца боевой решимостью, ибо день расплаты с нашим врагом приближается
Ярош улыбается и гордо выставляет грудь. Если он сядет с этим человеком за один стол, то они хорошо поймут друг друга.
Зал взрывается бурей аплодисментов. Ярош хлопает так, что у него горят ладони. Ему хочется встать и крикнуть: «Я согласен! И бойцы моей роты тоже с вами согласны и обещают»
Командир части встал из-за стола, подождал, глядя в зал, пока стихнут аплодисменты, и обратился к Клементу Готвальду:
Спасибо, пан депутат, за доклад. Офицеры и бойцы чехословацкой части запомнят ваши слова о единстве. Как командир чехословацкой части я обещаю вам, что мы не допустим, чтобы это единство было нарушено. Каждого, кто будет его каким-либо образом нарушать, мы обезвредим и поступим с ним как с преступником Наше отношение к Советскому государству и его народу не только дружеское. Этого для его определения мало. Это не только дружба, но и братство, которое будет скреплено кровью и которое должно будет продолжаться вечно. И то, что это не пустые слова, мы убедительно докажем действиями в будущем. Заверяю вас, что чехословацкая часть свою задачу выполнит.