Его звали Отакар - Властимил Кожнар 25 стр.


 В бою,  слышали от него не однажды солдаты,  иногда бывает недостаточным делать только то, что предписывают уставы. Там сплошь и рядом возникают ситуации, когда нужно решительно действовать, невзирая на то, входит это в твои обязанности по званию или по должности или нет. Тот, кто заколеблется, смалодушничает, не сделает все, что можно было сделать,  тот презренный трус. В такие минуты человек должен думать только об ответственности, отгоняя прочь чувство страха.

Право вести бойцов в атаку возникает иногда совсем неожиданно. Например, в тот момент, когда на минуту стихнет огонь противника, бойцы лежат, уткнувшись в землю. И тут кто-то встает первым и поднимает всех. Такое право он сам чувствует, чувствуют его и окружающие товарищи, потому как видят, что именно он не испугался, сохранил спокойствие и отдал простой, ясный и понятный приказ. Так человек сразу получит признание. Это дано не каждому. Многие хотели бы поступить именно так, но в ответственный момент, когда очень страшно и в любую секунду могут убить, они не находят в себе достаточно воли и отваги.

Несмотря на то, что сам Ярош на фронте не был, все, чему он учил своих бойцов, оказалось в высшей степени верным.

Занятия в роте проходили в любую погоду: в дождь, туман, в летнюю жару и трескучий мороз. Здесь властвовал испытанный практикой суворовский принцип: «Тяжело в ученье  легко в бою!» И Ярош всегда и во всем был примером.

Однажды он отдал приказ перейти вброд реку. Погода, как назло, была отвратительной. Похолодало. Уровень воды в Самаре после дождей повысился, течение убыстрилось. Первым вошел в воду Ярош. Подняв автомат над головой, он без особого труда перебрался на другой берег. Не мудрено, он был сильным, закаленным человеком, спортсменом. За ним пошел первый взвод, потом второй. А вот из-за третьего взвода ему пришлось возвращаться назад. Дело в том, что в третьем взводе был боец по имени Васил Дуб, которому из-за его маленького роста не очень хотелось форсировать реку. Он сразу определил, куда ему достанет вода. До самого подбородка, а то и выше. Конечно, ему было страшно, но Ярош шел невдалеке от него и в любой момент пришел бы на помощь. Разве не будут бойцы любить своего командира!

Такую атмосферу, когда нужно побороть страх, Ярош создавал постоянно. Иногда он делал это намеренно, но чаще она создавалась сама собой под влиянием обстоятельств.

Под командованием Яроша рота постепенно становилась боеспособным, сплоченным коллективом. Несмотря на то, что ее командир был строгим и требовательным и никому не давал спуску, солдаты любили и уважали его. Добиться любви командира было трудно, и все бойцы знали, кто из них достоин ее, а кто нет. О Яроше в батальоне ходили разные истории.

Когда стрелковые занятия закончились, надпоручик Ярош построил роту, которой очень гордился, потому что она была первой в батальоне, и обратился к бойцам:

 Среди нас есть прекрасные стрелки. Это хорошо. Но стрелять на фронте придется в совершенно иных условиях, нежели на стрельбище. Здесь вам стрелять никто не мешает. А там над вашей головой, а может, и в вашу голову будут лететь пули. И при этом все равно у вас не должны будут дрожать руки. Одним словом, у вас должны быть крепкие нервы. И их надо закалять здесь.

Сказав это, Ярош взял грудную мишень и пошел к тому месту, где стояли остальные мишени. Там он вытянул правую руку с мишенью в сторону и крикнул, чтобы первый из названных лучших стрелков, открыл огонь из положения лежа по этой мишени. Солдата аж покоробило. Но он все-таки лег на огневой рубеж, долго и тщательно целился.

Когда раздался выстрел, Ярош даже не вздрогнул. Он продолжал стоять, прямой и спокойный. Пуля попала в мишень; стрелок и все бойцы роты, затаившие дыхание от напряжения, с облегчением вздохнули.

Ярош был человек твердый и некоторым, может быть, казался даже суровым, но как тогда объяснить его частые уединенные прогулки с фотоаппаратом.

Однажды, возвратившись из одной такой прогулки, он сказал:  Их было шесть.  Он имел в виду волков. Он любил за ними наблюдать, даже, возможно, специально выслеживал их.

Не совсем безопасное увлечение. Может, он хотел испытать свое бесстрашие, решительность, умение метко стрелять? Очевидно, так. В душе он был и оставался романтиком, что влекло его к приключениям и даже опасным.

Июнь 1942 года. Жаркое бузулукское лето. Солнце палило как раскаленная печь. Сержантская школа ликвидирована. Курсанты, сдавшие выпускные экзамены, радовались присвоенным званиям. И вдруг произошло такое, чего никто никак не мог ожидать. Выпускники школы не любят об этом вспоминать, но событие это врезалось в их память.

Вот что рассказала Вера Тиха:

«Окончившие школу вели себя как маленькие дети. Эда в шутку стал наскакивать на Тонду. Сначала они толкались плечами как два петуха. А потом стали бороться. Образовался круг, выпускники, смеясь, подзадоривали боровшихся, подсказывали им:

 Обхватывай его покрепче, да от земли отрывай!

 Ножку, ножку ему подставь.

Тонда сильно зажал в локте правой руки шею Эды и поднял его на бедро. Смеясь, он проговорил:  Ну что, хватит?

Эда не отвечает. Не сопротивляется. Его тело как-то странно обмякло, потяжелело, руки повисли как плети. Тонда ослабил захват. Его соперник безжизненно свалился на землю.

 Что с ним?

 Потерял сознание.

Смеха как не бывало. Тонда стоит сам не свой. Кто-то пытается привести Эду в чувство при помощи искусственного дыхания.

 Доктора! Быстрее доктора! Бегите за доктором!

Нетерпеливое ожидание. Наконец прибегает доктор. Объяснять ему нет времени. Он нагибается к лежащему телу, щупает пульс, кладет ухо на грудь, слушает, потом приоткрывает солдату веки и, беспомощно пожав плечами, встает:

 Он мертв!

Его слова звучат словно гром. Все стоят, как пришибленные. Ребят жжет сожаление о случившемся, мучает беспомощность.

Произошедший трагический случай, естественно, расследуется. Один за другим очевидцы рассказывают, как было дело. Все заявляют, что Тонда не виноват в смерти товарища. Произошел несчастный случай.

Однако Тонда ходит как в воду опущенный, его постоянно гложет мысль, что он убил приятеля. Ему не хочется ни есть, ни пить, бедняга лишился сна, стал сторониться товарищей.

Расследование, которое длилось несколько дней, закончено.

Звучит команда к утреннему построению. Тонда стоит в строю отупелый, равнодушный. Ему уже все равно. Он виноват и хочет одного, чтобы его наказали.

Ярош выходит на середину плаца. Дежурный докладывает ему о построении выпускников школы. Ярош читает список новоиспеченных сержантов. Это длится бесконечно долго. И вот звучат слова:

 Воин Эдуард выпускник сержантской школы, погиб 11 июня 1942 года в результате несчастного случая. Похороны состоятся сегодня. В похоронах примут участие В роту почетного караула включены

Тонда стоит со склоненной головой, ожидая, когда же будет произнесено его имя, но оно так и не прозвучало. Развод на занятия закончен.

Надпоручик Ярош приподнял голову от папки.

 Воин Тонда

«Вот и моя очередь пришла»,  сжалось сердце у бедняги.

Он вышел из строя и тяжелым шагом подошел к командиру. Опасливо поднял голову.

У Отакара Яроша потемнело лицо.

 Послушайте, нельзя же так  слышит Тонда его строгий голос.  Друзья вас любят, я тоже вами доволен. Соберитесь! Вы же, черт побери, солдат! Выше голову!

Тонда всхлипнул, из глаз его покатились слезы.

 Хватит,  произнес уже сурово Ярош.  Это был просто несчастный случай, вам же сказали. Воин Тонда марш в казарму и приведите себя в порядок!

 Есть,  сквозь плач проговорил сержант».

ХАРЬКОВ

1

1 марта 1943 года головной отряд батальона, составленный из бойцов 1-й роты, вошел в Харьков. Ярош, как всегда, идет впереди. Командир шагает легко, как будто позади нет труднейшего десятидневного трехсотпятидесятикилометрового марша. Впрочем, дальность марша была наверняка большей. Ведь раза два батальон догонял связной и передавал приказ об изменении маршрута.

На тротуарах толпятся жители: такой формы они еще не видели. Что же это за армия? Кто-то в толпе набрался смелости и крикнул:  Кто вы такие?

 Мы чехословаки!

 А вы с нами?

 Да, мы с вами!

Люди радостно бросаются к проходящим чехословацким бойцам, обнимают их, жмут руки.

Как-то само собой рота выравнивает шаг и без команды запевает строевую песню. Сознание того, что все выдержали суровое испытание, заставляет звучать песню с особой силой. Даже самым слабым и измученным идти становится легче. Бойцы поднимают головы, выпрямляют спины. Те, у кого натерты ноги, стараются не хромать.

Как только над Влтавой наступит рассвет

И с востока блеснет луч солнца,

За плуг вновь встанет свободный пахарь 

И мы пойдем навстречу счастью

Последние километры марша, который стал настоящим испытанием бойцов на выносливость и мужество. Колонна проходит Конский рынок и направляется к площади Руднева. Затем поворот на улицу Руставели. Еще немного и измученные чехословацкие патриоты останавливаются у кирпичного здания.

Это школа, в которой еще совсем недавно жили немцы. На стенах осталось несколько надписей, сделанных на немецком языке. И вот теперь продезинфицированные классы и кабинеты приняли уставших чехов и словаков. Они не скрывают радость  наконец-то хорошая крыша над головой. Бойцы с облегчением снимают вещмешки, оружие и валятся на разбросанную на полу солому. Лишь у немногих остается сил подойти к медработнику обработать стертые ступни.

Надпоручик Ярош назначил людей в охранение. Он выбрал самых выносливых и твердых, которые были в состоянии бодрствовать по крайней мере еще в течение нескольких часов. Он обошел помещение, где расположились его взводы, проконтролировал, как всегда, все ли так, как должно быть. Достаточно ли у ребят места для отдыха, как хранится оружие и боеприпасы, готовится ли пища И только потом лег сам. Но несмотря на усталость, сон не приходил. Вскоре он сам догадался, почему не может заснуть,  его беспокоил гул доносившейся канонады

Сразу по приходе батальона в Харьков, когда бойцы располагались в классах школы, заносили в подвал ящики с патронами и гранатами, по школе разнеслась радостная весть: завтра будет парад. Начальник харьковского оборонительного района генерал Козлов, идя навстречу пожеланиям жителей Харькова, обратился к командованию батальона с просьбой пройти торжественным маршем по улицам города. Местные жители хотят поприветствовать первых союзников на советском фронте. Ярош должен проследить, чтобы ребята как следует почистили оружие, привели в порядок обмундирование, на котором остались следы десятидневного перехода, почистили сапоги, побрились, а кое-кто и постригся. Парикмахерам будет работенка Надо предстать перед харьковчанами при полном параде, и его рота, конечно, должна быть лучшей. Об этом он уж позаботится.

А послезавтра начнется напряженная работа. Батальон, как они узнали, преобразуется в моторизованную часть, которая будет использоваться для нанесения быстрых ударов. Они получат немецкие трофейные автомобили, гусеничные бронетранспортеры и мотоциклы. Поэтому им предстоит оперативно выбрать и обучить водителей. Времени на это дается немного. Уже вечером старшины начали составлять списки тех, кто умеет водить какое-либо средство транспорта, разбирается в моторах Ярош мысленно комбинировал, как он перестроит свою роту, как заделает бреши, если из его роты будет взято много людей Наконец и его одолел сон.

Утром следующего дня здание десятилетки превратилось в большой пчелиный улей. В коридорах, в классах, во дворе  везде шум, беготня. К параду и предстоящей реорганизации с одинаковой радостью готовились и рядовые бойцы, и командиры, включая и командира батальона.

Но жизнь, как говорится, полна неожиданностей, а фронтовая жизнь тем более. Здесь никто не знает, что принесет завтрашний день, даже следующий час Боец, проснувшийся утром в одном месте, морально готов к тому, что вечером он ляжет спать уже в другом. Если вообще ляжет спать. К вечеру к командиру роты прибежал связной. Надпоручику Ярошу срочно прибыть к командиру батальона. Очевидно, что-то произошло необычное.

Вид у полковника Свободы серьезный. На этот раз он даже обращается к Ярошу на «вы».

 Временно возьмете командование батальоном на себя. Я вместе с надпоручиками Ломским и Рытиржем срочно вызван к генералу Козлову в штаб харьковского оборонительного района. Батальон пока пусть занимается согласно распорядку дня.

 Есть!

Бойцы, конечно, ни о чем не знают. Они продолжают заниматься своими обычными делами. Редактор ежедневной газеты «Наше войско» пробежал по городу, зарядился множеством впечатлений и в комнатенке редакции при свете свечи печатает на машинке статью для 30-го номера, который должен выйти завтра:

«Да здравствует город Харьков, неодолимый бастион свободы украинского народа!

Сегодня на улицы второго по величине украинского города с чехословацкими строевыми песнями выйдет Первый чехословацкий батальон. Нам выпала честь войти в состав войск гарнизона этого славного города, провести несколько дней среди его жителей, которые так много сделали для скорейшего освобождения родного города от фашистских захватчиков. Сегодня мы покажем свою солдатскую выправку героям-харьковчанам и одновременно сами увидим гигантские разрушения, причиненные городу фашистскими варварами, которые хозяйничали здесь почти пятнадцать месяцев»

А в это время в штабе харьковского оборонительного района генерал Козлов объясняет командованию батальона создавшуюся ситуацию.

Немцы во что бы то ни стало хотят улучшить свое положение на Восточном фронте и вновь продемонстрировать миру свою силу. Сталинград сильно подорвал их самоуверенность. Очевидно, фюрер хорошо информирован о том, что открытие второго фронта в ближайшее время не ожидается. Это позволило ему в очередной раз перебросить с запада на Восточный фронт, в район Харькова, крупные резервы. Отдохнувшие, хорошо укомплектованные дивизии, которые не знали, что такое отступление. Значительно усиленной таким образом фашистской группировке, действующей в направлении Харькова, дано одно оперативное задание  уничтожить советские войска в районе Харькова и снова овладеть городом. То есть взять реванш за Сталинград.

В задачу фашистских дивизий противника входит остановить наступление советских войск и охватить с флангов выступ Воронежского фронта в районе Харькова. Фашистское командование наверняка рассчитывает на то, что советские войска, непрерывно ведущие наступательные бои в течение трех месяцев, выдохлись и нуждаются в отдыхе и подкреплении.

 Резервы уже задействованы,  замечает Козлов и добавляет:  Новые свежие дивизии с частями обеспечения подойдут дней через восемь-десять. Потом мы ударим,  подчеркивает генерал.  Ну а пока мы рассчитываем и на вашу помощь!

После этого генерал подошел к карте, показал линию фронта.

 Произошло ухудшение боевой обстановки. Противник, обладая превосходством в танках и моторизованной пехоте, продвигается с юга к Харькову. Необходимо как можно быстрее создать новую оборонительную линию на реке Мжа. Батальону Свободы поручается в составе 25-й гвардейской дивизии генерал-майора Шафаренко занять участок обороны на левом берегу реки от населенного пункта Тимченков до населенного пункта Артюховка. Батальон создаст здесь позиции полевого типа с ходами сообщений и узел противотанковой обороны. Не исключена возможность, что во время марша в указанный район может произойти встречный бой с противником, который упорно наступает, используя превосходство в танках. В таком случае батальону надлежит снова отбросить противника за реку Мжа, занять участок обороны, о котором я уже сказал, и удерживать его как важную часть оборонительной системы Харькова.

Надпоручик Ломский делает необходимые пометки в своей рабочей карте. Измеряет расстояние между Тимченковом и Артюховкой. Брови его от удивления ползут вверх. Оно кажется ему слишком большим. Очевидно, он ослышался. Он переспрашивает советского генерала для уверенности, правильно ли он записал данные.

 Я знаю,  говорит генерал,  вас удивляет, что батальон должен оборонять участок шириной пятнадцать километров. Вы правы, такие задачи даются полкам и дивизиям. Но войдите в положение. Иного выхода у нас нет. Впереди реки Мжа в Тарановке обороняется семьдесят восьмой гвардейский полк полковника Билютина, в полку осталось едва двести штыков, а противостоит ему танковая дивизия. У вас всего лишь батальон, но в нем почти тысяча бойцов. В сложившихся условиях это большая сила.

Назад Дальше