Командарм генерал П. С. Рыбалко принял смелое решение обойти Проскуров с запада и выйти в тыл этой армейской группировке врага.
Передовые отряды бригад 7-го гвардейского танкового корпуса начали очередной бросок в тыл вражеских войск. Передовым в 54-й бригаде шел батальон Хохрякова. Несмотря на стремительность продвижения советских танкистов, противник почти всюду успевал разрушать мосты. А мартовская грязь стояла такая, что автомобили и танки садились на самые днища и, казалось, никакая сила не сможет сдвинуть их с места. Но ценой невероятно тяжелого труда, благодаря упорству, смекалке танкистов и воинов приданных подразделений, машины плыли по этой весенней топи. То и дело перегревались даже могучие в 500 лошадиных сил моторы, а люди, советские люди, держались. Гвардейцы Павла Семеновича Рыбалко неумолимо гнали врага на запад. Да, гвардейцы Рыбалко! Именем Павла Семеновича гордились воины, как отца любили его.
Среднего роста, плотный, статный, с проницательным взглядом прищуренных глаз, всегда чисто выбритый, безукоризненно одетый, командарм, еще по привычке комиссара гражданской войны, появлялся среди воинов в самые трудные часы, чтобы по-отцовски ободряющими словами, мудрым советом и данной ему властью помочь в выполнении боевого приказа. Вместе с подчиненными делил он и радость малых и больших боевых успехов.
Сейчас, воочию увидев, как проходит марш, П. С. Рыбалко приказал дать экипажам двухчасовой отдых: есть ведь предел и человеческим силам, и солдатской выносливости.
Бронированное войско замерло, словно утонуло в грязи.
Хохряков с Урсуловым и Пикаловым тоже расположились поспать прямо в тридцатьчетверке, но тут радист батальонной рации Миша Родионов, примостившийся под плащ-палаткой на теплой броне, застучал каблуком сапога по башне:
Товарищ двести девятый, вас к микрофону!
Хохряков устало выбрался из танка. В наушниках рокотал хрипловатый от простуды голос командира бригады полковника С. И. Угрюмова:
Сейчас к тебе подлетят «воробушки» вместе с их Батей. Он сообщит, что будете делать вместе.
Это означало: в батальон прибудут мотострелки во главе с их командиром, у которого есть приказ на очередную атаку.
Уже рассветало, когда в расположении батальона Хохрякова появились измазанные грязью с ног до головы усталые мотострелки 23-й гвардейской Васильковской мотострелковой бригады во главе с ее комбригом полковником Александром Алексеевичем Головачевым. Они почти на руках тащили свои противотанковые и зенитные пушки, пулеметы, противотанковые ружья. Среди них шагал, подталкивая «виллис» с радиостанцией, сам Батя.
Уже тогда командарм П. С. Рыбалко именовал А. А. Головачева не иначе, как «наш Чапаев». Хохряков знал об этом и на слегка иронический вопрос полковника: «Ну что, комбат, застрял? Подпихнуть, что ли?» нисколько не обиделся. «Жду вашего приказа, товарищ гвардии полковник», ответил, встав по стойке «смирно».
Так вот, слушай. Сейчас мы и по карте, и по данным разведчиков уясним, что представляет из себя этот злосчастный Красилов, и внезапным ударом расколем гитлеровский орех Ты обходишь Красилов вот по этой стороне, пугаешь фрицев и стремительно захватываешь железнодорожную станцию. А городишко я беру на себя. Только одолжи мне на время два-три танка с отчаянными храбрецами, чтобы создали у фашистов солидное впечатление. Да и моим орлам-стратегам на броне атаковать сподручнее, нежели плюхать по этой грязищи. Тебе в помощь, тоже на броню, даю батальон Героя Советского Союза Горюшкина. А вот и Николай Иванович, собственной персоной. Знакомьтесь, ребята.
Комбаты по-гвардейски с размаху пожали друг другу руки.
Перед Хохряковым стоял такой же рослый, как и он сам, капитан со строгими чертами лица.
Это была первая встреча Хохрякова с Головачевым и Горюшкиным встреча трех будущих дважды Героев Советского Союза.
Высокого звания Героя Советского Союза, как узнал Семен Васильевич позже, Николай Иванович Горюшкин был удостоен Указом Президиума Верховного Совета СССР от 10 января 1944 года за подвиги, совершенные в битве за Днепр. Узнал также о том, что 22 сентября 1943 года рота мотострелков Горюшкина подошла к Днепру и у села Григоровка, используя лодки местных рыбаков, первой а бригаде форсировала эту крупную водную преграду. Пока Днепр преодолевали остальные роты батальона, храбрецы отбили у противника господствующие высоты и расширили плацдарм. Когда выбыл из строя комбат, батальон возглавил Горюшкин. Мотострелки отразили 18 контратак противника, уничтожив при этом до 600 гитлеровцев, разбили вражескую минометную батарею, захватили 27 пулеметов. Но таяли и ряды героического батальона. Внезапно в тыл нашим подразделениям просочилось до сотни гитлеровских автоматчиков. Завязался ожесточенный бой. Дело вот-вот могло дойти до рукопашной. Николай Горюшкин забросал скопление фашистов гранатами, затем с бойцами, подоспевшими с другого участка обороны, вынудил их к бегству. Плацдарм был удержан.
Сейчас Горюшкин и Хохряков для увязки вопросов взаимодействия деловито примостились в башне командирского танка. А на броне рядом с радистом Хохрякова пристроился радист Горюшкина.
В то время связь подразделений со штабами бригад и штабом корпуса осуществлялась с помощью переносных радиостанций. Таким образом, батальонным радистам хочешь не хочешь приходилось делить нелегкую участь десантников, которых в радиосообщении именовали ласково «воробушки».
После беседы с Горюшкиным Хохряков соскочил с танка и разыскал в боевых порядках Головачева:
Разрешите обратиться, товарищ гвардии полковник?
Что неясно, комбат?
Можно ли в обход местечка послать лишь одну из танковых рот во главе с моим заместителем гвардии старшим лейтенантом Семеновым? А я поведу в атаку остальных танкистов в полосе наступления вашей бригады с фронта или на фланге, как прикажете.
Головачев поддержал решение комбата: он знал об инициативности, смелости и находчивости комроты Н. Г. Семенова, о его героических делах еще с Курской дуги, задолго до прибытия С. В. Хохрякова в бригаду.
Пока гвардии старший лейтенант Семенов в кромешной тьме искал для своих танков лазейку в обороне оккупантов, Хохряков и Горюшкин еще раз уточнили вопросы взаимодействия.
Вот, наконец, и долгожданные ракеты сигнал Семенова о выходе к станции. Танки Хохрякова с десантом мотострелков на броне ворвались в Красилов, ошеломив противника грохотом гусениц, треском пулеметов и выстрелами танковых орудий.
Лишь с рассветом в Красилове наступила тишина. Оставшиеся в живых захватчики отступили в степь. Местные жители принялись за тушение горящих домов. Им помогали красноармейцы.
В это время на станцию, а затем и в город прибыл на танке заместитель командира 54-й бригады гвардии полковник Алексей Фролович Козинский.
Хохряков и Урсулов, увидев машину замкомбрига, поспешили к нему с докладом.
Молодцы! полковник пожал руки офицерам. Задачу дня выполнили с честью. А теперь выставьте боевое охранение, и смотреть в оба!
Есть смотреть в оба! козырнули Хохряков и Урсулов.
Через пять минут, уже собираясь уезжать, полковник заметил вдали отступающую колонну вражеских машин и повозок.
Хохряков и Урсулов тоже схватились за бинокли, и комбат сказал:
Разрешите, товарищ гвардии полковник, сверх плана, так сказать
Козинский, как прирожденный танкист, вполне разделял стремление Хохрякова:
Хорошо. Разрешаю!
Хохряков подал команду.
Только не зарывайся, комбат! крикнул вдогонку Козинский, хотя последних слов Хохряков не услышал: их заглушил рев моторов.
Через несколько минут краснозвездные танки разметали по полю колонну, захватив в плен около двухсот гитлеровцев и взяв значительные трофеи.
Наступление продолжалось.
Небо застилали черные облака. Шквальные порывы ветра обрушивали на людей волны дождя, земля превращалась в сплошное грязевое месиво. Особенно нелегко приходилось танковым десантникам. Они занимались «прочесыванием» танкоопасных мест в населенных пунктах, вступали в стычки с пешим противником, а сверх того подставляли плечо артиллеристам, водителям грузовиков, помогая в продвижении техники по раскисшим дорогам, в обеспечении боевых машин боекомплектами и горючим.
12 марта части 54-й танковой и 23-й мотострелковой гвардейских бригад уже были под Проскуровом. К этому времени дождь прекратился, из-за туч выглянуло солнце.
Батальон Хохрякова первым вышел на рубеж сел Чабаны Лапковцы Данюки, оседлал шоссе и перерезал железную дорогу. Тем самым был блокирован и оказался в тылу гвардейцев большой войсковой склад горюче-смазочных материалов неприятеля.
Отныне гитлеровцы полностью лишились возможности маневра танками и артиллерией на участке Проскуров Тернополь. В спешном порядке немецкое командование собирало кулак из остатков танковых и моторизованных дивизий и замышляло новый контрудар в районе села Чабаны, западнее Проскурова.
Гвардейцы, конечно, об этом еще не могли знать, но вполне сознавали, как важна для противника эта жизненная коммуникация и как нужен ему блокированный склад ГСМ. «К складу гитлеровцы будут пробиваться любой ценой», решили комбат и начштаба.
Однако в те первые минуты на шоссе, оседланном батальоном Хохрякова и подразделениями 23-й мотострелковой бригады, было тихо, безлюдно. Отдав распоряжение о подготовке укрытий и указав на места засад, Хохряков выехал на рекогносцировку местности. Вместе с ним находились командиры рот и начальник штаба батальона Урсулов.
С вершины холма было видно далеко вокруг. Рощи, овраги, дороги, перелески причудливо сплетались в неповторимую панораму Подолии, просыпающейся от зимнего сна.
Хохряков поторопил офицеров:
Все вероятные места появления противника, которые мы здесь наметили, немедленно взять под прицел! Беречь снаряды. Встретить непрошеных гостей, как следует. Там, где гвардия обороняется, врагу не пройти!
Ждать не пришлось. Лишь только парторг батальона капитан Владимир Андрианович Пикалов напомнил экипажам девиз гвардейцев, как от быстро нарастающего гула задрожала земля. Противник двигался по шоссе. Двигался колонной, как в 1941-м, нагло, напористо, как бы не опасаясь, что этот путь для многих фашистов будет последним.
Гитлеровцы, безусловно, полагались на свой бронированный «зверинец»: на «пантеры» и «тигры». Взять, к примеру, «тигр». Это стальная махина весом в 54 тонны со 100-миллиметровой лобовой броней. «Тигр», вооруженный 88-миллиметровой пушкой, действующий под прикрытием штурмовых самоходных орудий и поддерживаемый истребителями танков («пантерами»), в самом деле представлял грозную силу. Но в бою побеждает не одна только сила. Не для красного словца молвится, что «смелого пуля боится, смелого штык не берет». Добавим: и смекалистого! Наводчики танковой гвардии научились находить уязвимые места у фашистских «пантер», «тигров», а позже и у «королевских тигров» и мастерски всаживали снаряды в баки с горючим, гусеницы, смотровые щели, соединения башни и корпуса.
К тому же, теперь у гвардейцев были прославленные тридцатьчетверки, которые хоть и уступали «тиграм» по толщине брони, зато были значительно маневреннее, благодаря чему экипажи упреждали не только маневр, но и огонь врага.
Машина Хохрякова была замаскирована позади других танков. Занимая в боевом построении батальона эту свою излюбленную позицию, майор не только изыскивал для себя возможность наблюдать за действиями всех экипажей, но и создавал им лучшие условия в ведении огня по бортам вражеских машин. Комбат как бы втягивал их в огневой мешок.
Вражеская колонна приближалась.
Без команды не стрелять! Я начну первым! и майор сам занял место у орудия.
Схватка началась. Нет, еще не раздавались выстрелы, но танкисты Хохрякова уже ловили противника в оптические прицелы. У врага больше боевых машин, однако преимущество гвардейцев в их скрытности, во внезапности открытия огня. На стороне наших танкистов еще одно, главное, преимущество: они освобождают от поработителей родную советскую землю.
Хохряков определил: впереди самоходки. Совсем недавно гитлеровское командование ввело в штат танковых дивизий танкоистребительные дивизионы самоходных орудий: 36 единиц в каждом, все на шасси средних и тяжелых танков, с противотанковыми пушками от 75 до 128 миллиметров.
Тяжелый «фердинанд» то исчезал, то возникал в вибрирующем от гула моторов прицеле тридцатьчетверки. Ежесекундно менялась дистанция, поэтому непрерывно приходилось менять прицел. Вот «фердинанд» заметил следы гусениц одной из тридцатьчетверок, спрятанных в засаде, замедлил ход, его орудие стало разворачиваться в сторону какой-то из обнаруженных машин. Нога комбата уверенно опустилась на педаль спускового механизма. Всего на долю секунды майор упредил гитлеровца.
Сразу же после выстрела командирской пушки огонь по вражеским бронемахинам открыли другие гвардейские экипажи. Задымило сразу несколько подбитых самоходок, волчком завертелась на шоссе и головная с перебитой Хохряковым гусеницей. Комбат послал еще один снаряд, и «фердинанд» вспыхнул. Экипаж, попытавшийся спастись бегством, был уничтожен из пулеметов.
Попавшие в огневую ловушку громадины заметались на шоссе, некоторые сползли в заполненные грязью кюветы. За пять-шесть минут восемь передовых машин вражеской колонны были выведены из строя. Однако на исходной позиции разворачивались главные силы.
Хохряков сосчитал в бинокль: впереди шесть «тигров». Эти танки продвигались осторожно, в стороне от шоссе и пылающих машин.
А из-за горизонта выкатывалось свыше полусотни «тигров» и «пантер». Еще с добрый десяток поворачивал в сторону позиций соседней 55-й гвардейской танковой бригады.
Военные историки потом отметят, что «здесь передовые отряды 3-й гвардейской танковой армии подверглись удару более сотни немецких танков в сопровождении пехоты». Гвардейцы из батальона Хохрякова, оставшиеся в живых после этого боя, до конца своих дней будут помнить 17 марта 1944 года.
Сплошные тучи внезапно закрыли небо, шквальный ветер обрушил на танки ледяную крупу. Белая пелена и дым от разрывов вражеских снарядов затрудняли ведение прицельного огня.
Впереди целая лавина фашистских танков, а у Хохрякова только одиннадцать машин. Легко представить, что думал в эти мгновения комбат. «Перевес у противника большой, а дороги назад у нас нет. Значит, бой предстоит не на жизнь, а на смерть. Гитлеровцы будут пытаться любой ценой отбить железную дорогу и выручить склад ГСМ, но гвардия, следуя своей клятве, ни на пядь не отступит!»
Глядя на приближающуюся стальную лавину, гвардейцы повторяли свою священную клятву: «Там, где обороняется советская гвардия, врагу не пройти!».
Комбат приказывает вести только прицельный огонь: снаряды на исходе. Он прибегает к излюбленному тактическому приему маневр машинами и огонь из засад. Вот, умело ведя стрельбу накоротке, врага атакуют тридцатьчетверки Кибенко и Проснякова. Приятно Хохрякову: молодые командиры машин уже переняли его опыт.
Когда на танке Проснякова была перебита гусеница и был поврежден мотор, отважный экипаж вел огонь из засады, помогая в бою товарищам.
Тридцатьчетверка Хохрякова находится непосредственно у шоссе. Лихо маневрирует механик-водитель В. А. Белоусов. Метким орудийно-пулеметным огнем экипаж наносит врагу смертельный урон.
Гитлеровцы неоднократно пытались прорваться, но безуспешно. Тогда они двинулись в обход. Хохряков выждал, пока немецкие машины подойдут ближе, и приказал Александру Титову занять место у орудия. Откинув башенный люк, комбат начал лично корректировать стрельбу своего Т-34 по переговорному устройству, а других по рации.
Противник, воспользовавшись тем, что часть машин батальона вышла из строя, продвинулся на флангах вперед. Танк Хохрякова оказался отрезанным. Кое-кто, может, и решил бы: выход один с боем пробиваться к своим. Но Хохряков, используя складки местности и хорошую подвижность тридцатьчетверки, продолжал наносить удары по вражеским машинам своим излюбленным методом, получившим у танкистов меткое, хоть и не вполне изысканное название «поцелуй из-за бугра».
День клонился к вечеру. Неожиданно мотор командирского танка заглох: кончилось горючее. Хохряков спокойно приказал экипажу:
Взять солярку из подбитых тридцатьчетверок! Я остаюсь у орудия, прикрою.
Вскоре Белоусов, Пиксайкин во главе с лейтенантом Павловым ползком притащили по канистре дизельного топлива. Измазанные грязью, исцарапанные, но счастливые: машина снова оживет!