Ползти ужом!
Все мы понимаем: здесь вражеские корабли на каждом шагу. Нужна сугубая скрытность и осторожность.
«Ползти ужом!»требует командир. Значит, бесшумно и незаметно. Это не так-то просто. Хоть наш корабль и называется уменьшительным словом «лодка», но читатель должен иметь в виду, что эта лодка более семидесяти метров длиной, весит более тысячи тонн, на ней полсотни людей, сотни механизмов и приборов. Добиться бесшумного движения такой махиныдело нелегкое. А нам нужно идти не десяток минут, а десятки часов.
10 августа в 14.00 повернули на юг, а в 17.00, сделав последний за боевой поход подводный поворот, легли на прямой курс к точке рандеву, где нас должны ожидать наши корабли. Миновала последняя походная ночь. Измученные долгим лежанием на койках и отоспавшись на неделю вперед, мы уже не в силах сомкнуть глаз. Каждый думает о своем. Признаюсь по секрету, в моих мечтах ничего не было возвышенного. Горячая печеная картошка, вынутая прямо из костра Я ем ее с зеленым луком и солью, лежа на зеленой ласковой траве. Или ломоть свежего ржаного хлеба, помазанный сливочным маслом, которое растаяло от тепла и блестит на солнце, а я сижу под огромной сосной на скользкой душистой хвое и наслаждаюсь щебетом птиц и покоем Была и далекая мечтавстреча с родными и близкими. Но это, я знаю, случится не скоро. И всех ли их увижу Эх, лучше не бередить душу!
На рассвете 11 августа командир вышел из каюты и тихо спросил комиссара:
Василий Семенович, ты спишь?
Какой там сон! Лежу и мучаюсь, как и вся команда.
Я отодвинул тяжелую плюшевую портьеру.
И вы не спите, улыбнулся командир. Идемте-ка в центральный пост. Возможно, удастся осмотреть горизонт.
Вошли втроем. Командир приказал усилить гидроакустическую вахту. Через несколько минут акустик Лямин доложил, что горизонт чист. Сергей Прокофьевич приказал боцману Пятибратову подвсплыть. Я занимаю свое место под рубочным люком против приборных щитов. В случае чего прикажу прибавить обороты электромоторам, чтобы помочь быстрее уйти на глубину. И вот почти через сутки слепого подводного хода командир поднимает перископ. Привычным жестом откидывает рукоятки, быстро вращает перископ вокруг оси. Потом устанавливает объектив прямо по курсу лодки, всматривается и обрадованно говорит:
В точке рандеву нас уже ждут. А вот и Лавенсари. Можно сказать, дома
Лисин опускает перископ:
Боцман, на прежнюю глубину!
Долго нам еще идти? спрашивает комиссар.
Часа два.
Противника не видно? спрашиваю я.
Нет, не видно. Вас интересует, нельзя ли снять строгий режим?
Так точно, товарищ командир.
Пожалуй, можно.
В отсеках сразу все ожило. Матросы вскакивают с коек. В первом отсеке артиллерист Василий Субботин открывает парикмахерскую. Громко щелкая ножницами, он подравнивает шевелюру товарищам.
Кто следующий?
Следующих много, поэтому в виде исключения Субботин усаживает меня без очереди. Я терпеливо сношу щипки тупых ножниц.
Вас побрить?
Нет уж! Лучше сам. Поблагодарив самодеятельного цирюльника, иду к себе, во второй отсек.
Гидроакустик докладывает о шумах на разных пеленгах. Осторожно подвсплываем под перископ. Наконец звучит долгожданная команда:
Продуть среднюю группу!
Старшина трюмных Нахимчук дует щедро, не экономя больше воздух высокого давления. Распахивается верхний рубочный люк, командир и несколько моряков выскакивают на мостик. Туда передают давно уже не применявшийся у нас мегафонжестяной рупор.
Вокруг нас тральщики и морские охотники. Нам приказано следовать строго в кильватер за одним из тральщиков.
Действую больше по собственному разумению, не дожидаясь распоряжений по горло занятого командира. Продуваю главный балласт. Несколько раз выбегаю на мостик, чтобы по осадке корабля проверить, до конца ли осушены балластные цистерны.
Вдруг на мостике все громко заговорили, засуетились, показывая рукой в одну сторону. Посмотрел туда и я. В кильватерной струе нашего конвоя был ясно виден перископ какой-то подводной лодки.
Так вот почему наши гидроакустики слышали шумы с разных пеленгов! А на их доклад в радостной суете никто не обратил внимания.
Подозрительный перископ заметили и сигнальщики кораблей нашего эскорта. В небо взвились красные ракеты. Три катера ринулись в атаку. Вижу, как «МО-107» на полном ходу мчится на высоко поднятую трубу со стеклянным глазом. Гулко ухают взрывы глубинных бомб. Несдобровать вражеской субмарине!
Наша лодка ошвартовалась у пирса. Нас уже ожидала небольшая группа офицеров. Здесь были командир нашего первого дивизиона Евгений Гаврилович Юнаков, который сопровождал до Лавенсари подводную лодку «С-9», капитан 3 ранга А. И. Мыльниковкомандир этой лодки, инженер-капитан 3 ранга Сафонов, капитан-лейтенант Винникдивизионный минер. Знал я в лицо еще одного офицеракомандира базы острова Лавенсари. Все шумно приветствовали Сергея Прокофьевича Лисина, поздравляли его с успехом. Подали сходню, и мы попали в крепкие объятия друзей. Сафонов крепко стиснул мне плечи:
Ну как? Ты что-то похудел, братец, а ведь харч подводный был.
Посмотрим, как ты от него поправишься.
Но от шуток сразу переходим к делу. Советую другу взять у нас все резиновые мешки из-под дистиллята и наполнить их питьевой водойв походе пригодится. Рассказываю о наших поломках и повреждениях, спрашиваю, есть ли необходимые запасные части.
Матросы маскируют лодку сетями. Работают с таким рвением, что даже Думбровский доволен:
Шик, а не аврал. Здорово истосковались ребята по работе на чистом воздухе.
Гости обошли корабль. Подолгу рассматривали ржавые, искореженные листы легкого корпуса. Армейский полковник-артиллерист попросил показать ему нашу неисправную стомиллиметровку. Осмотрел, ощупал орудие, деловито потопал ногой по стальной палубе:
Да, условия у вас особые. Тут не окопаешься. О пушке сказал коротко: С ней ничего не сделать. Менять надо. Не выдержала
Я подумал: не только пушка не выдержала. Вон весь корпус лодки помят и зияет пробоинами. А сколько раз механизмы отказывали
У инженеров есть термин «запас прочности». Он характеризует способность металла или механизма выдерживать нагрузки выше нормальных, расчетных. При строительстве подводного корабля конструкторы заботятся, чтобы придать его корпусу и всем механизмам повышенный запас прочности. И все же случается, что сдает самая крепкая сталь. А люди Люди все выдерживают. Вот научиться бы такой запас прочности придавать металлу!
На острове завыла сирена. В небо взвились белые ракеты. Застучал крупнокалиберный пулемет. Слежу за черточками трасс его очередей. На большой высоте появились три черных крестика. Захлопали укрытые в лесу зенитки. Белые комочки возникли на пути самолетов. Один из «юнкерсов» отвернул. Другие прошли над островом. Три бомбы упали в воду, подняв высокие белые столбы, четвертая разорвалась на берегу неподалеку от пирса.
В сумерках мы отошли от Лавенсари. Сопровождало нас несколько тральщиков и морских охотников. Солидный эскорт для одной подводной лодки!
Не буду описывать встречу в Кронштадте. Была она торжественной и шумной, с оркестром и оглушительным «ура!». Каждого из нас обнял и поздравил член Военного совета флота А. Д. Вербицкий. Командир береговой базы поднес нам чистеньких, розовеньких поросяттрадиционный подарок подводникам, вернувшимся с победой. Поросята, не понимая торжественности момента, визжат, норовят выпрыгнуть из рук.
Ко мне сквозь толпу встречающих пробились помощники флагманского инженер-механика бригады Борис Дмитриевич Андрюк и Александр Кузьмич Васильев. Забрасывают вопросами. Я взмолился:
Сначала вы расскажите, что нового в Кронштадте, в Ленинграде. Ведь полтора месяца нас не было
Потом все расскажем. А сейчас показывай свой корабль. Покажи все как есть, пока ничего не драили и не красили.
Они лазали по отсекам и выгородкам, проверяли каждый механизм. Я терпеливо водил их, показывал, рассказывал, хотя всем сердцем рвался на берег. Нет, я не обижался на их дотошность и не обвинял своих друзей в черствости. Они делали большое дело, хотели, чтобы наш опыт помог другим, тем, кто собирается в новые походы.
Глава третья. Осенние штормы
Отдыхать некогда
Снова в Ленинграде. Мы еще не успели опомниться после похода и бурных встреч, которые устроили нам друзья, как меня вызвал новый флагманский инженер-механик бригады Е. А. Веселовский.
Виктор Емельянович, а вы не забыли, кем значитесь по должности?
Да нет, еще не совсем забыл.
Официально я числюсь дублером дивизионного инженер-механика. Но на этой должности мне, по существу, и не пришлось работать. В походе был механиком лодки, и все уже привыкли видеть меня в этой роли.
Берите документы. Евгений Александрович протянул мне папку. Будете обеспечивать переход лодок в Кронштадт.
Просматриваю содержимое папок. Чертежи, описания. Лодки все знакомые. Инженер-механики ихмои друзья. Сейчас же направился на корабли.
До сумерек обошел их все. Товарищи подготовились на совесть. Уже в темноте добрался до несамоходного водолазного бота, притаившегося за внешней дамбой в устье Морского канала. С мичманом Юркевичем мы из-за кустарника осмотрели канал. Маркизова Лужа мирно золотилась в отблеске заката. Мы знали: на самом деле здесь на каждом шагу опасностьвраг засорил это тесное пространство донными магнитными и гидродинамическими минами. Сюда направлены фашистские пушки. В противовес им в дамбу канала врыты, батареи, замаскированные зелеными пятнистыми сетями. В укрытии стоят наготове две канлодки, катера-дымзавесчики.
Знаю: повторится то, что испытали мы, отправляясь весной в поход. Только в тот раз все это я наблюдал с борта своего корабля, а сейчас смотрю со стороны. Но от этого переживаю не меньше.
Началась артподготовка. На Неве один из наших кораблей (вероятно, линкор «Октябрьская революция») открыл огонь. Периодически вспыхивают три ярких язычка: стреляет трехорудийная башня. Противник пока молчит.
Появляются подводные лодки. Черные силуэты их движутся медленно и бесшумно.
Обгоняя лодки, проскользнул морской охотник. На немруководитель операции начальник штаба бригады капитан 1 ранга Л. А. Курников. Вижу, как поблескивает в его руках мегафон. Вот он поднес его к губам и что-то сказал. Сразу же двинулись четыре дымзавесчика и дала ход одна канлодка. Высоко в небе над нами пролетели два самолета У-2. В темноте их не видно, слышен только шум моторов.
А они зачем? недоуменно спрашиваю у Юркевича, который уже не первый раз обеспечивает проводку наших лодок. Мичман посмеивается:
Скоро сами увидите.
Канонерские лодки, выйдя из Морского канала, открыли огонь по берегу. Противник молчит.
Приготовиться головной! сквозь гром канонады доносится команда Курникова.
Одна из подводных лодок вырывается вперед. Как только она оставила за собой ворота Морского канала, на берегу вспыхнул прожектор и своим лучом осветил подводную лодку. Тотчас в небе заструились разноцветные трассы пулеметных очередей с самолетов. Прожектор погас, но четыре орудия с берега открыли огонь. Вскоре снова по воде запрыгал голубой луч. И этот прожектор был быстро погашен свинцовыми струями с У-2. «Кукурузники» так и висели над противником. На наших глазах они погасили третий прожектор. Враг больше и не пытался зажигать их. Стал стрелять осветительными снарядами. После очередного залпа над заливом зажглись «люстры»яркие огни, медленно спускавшиеся на парашютиках. Стало совсем светло. Но головная подводная лодка уже нырнула в густую дымзавесу, поставленную катерами. Вслед за ней ринулись туда и остальные лодки.
Курников выпускал их с разными интервалами. Противник, несомненно, засекал их, но они двигались так быстро, что фашистские артиллеристы не успевали пристреляться.
Канонада все еще гремит. Но враг уже ничего не может поделать. Очередная операция прорыва лодок из Ленинграда удалась. Когда залпы стихли, в темноте послышался шум двигателей. До меня долетает усиленный мегафоном голос Курникова:
Товарищ Корж, можете следовать на «Коммуну».
Мы с Юркевичем с облегчением вздыхаем. Значит, все подводные лодки без повреждений проскочили опасную зону. Можно отдыхать.
* * *
Через несколько дней дивизионный механик Рамазанов сказал мне:
Завтра с утра отправишься на «С-13», примешь задачу номер два у Думбровского.
У Думбровского? Да он сам может у меня задачи принимать, ответил я, регулируя тормоз у велосипеда (это наша персональная машина, которой мы по очереди пользуемся, объезжая лодки).
Виктор, не придирайся к словам. Ты же прекрасно знаешь, что принимать задачу будешь не у Думбровского, а у его матросов и старшин. И будь придирчивее.
Еду на «С-13», провожу тренировки. Матросы работают здорово. Чувствуется, что на корабле отличный инженер-механик. Только вернулся на плавбазу, Рамазанов дает новое задание:
На «С-12» не продувается главный балласт. Помоги Гагарину.
Я уже бывал на «С-12». Действительно, неладно там с невозвратным газовым клапаном. Когда дизель пускается на продувание балласта, в отсек врываются черные клубы дыма.
Надо бы перебрать клапанное устройство, но на это потребуется несколько дней
Столько времени никто не даст. Лодка с часу на час должна получить «добро» на выход. Иди и подумай, что можно сделать.
Сажусь на «персональную машину», еду на «С-12». Выводим лодку в «Охтенское море», погружаемся, всплываем. Каждый раз при продувании балласта, когда дизель работает в качестве компрессора, пятый отсек заполняется едким дымом. Но дизеля работают как часы. Записываю в журнал, что небольшая неисправность клапана не помешает в походе.
Старший инженер-лейтенант Я. И. Гагарин недовольно ворчит:
Если бы вам самому довелось идти на этом корабле, вы бы так не писали.
Напрасно так думаете. Уверяю вас, с такими клапанами жить можно. Вы согласны со мной? спрашиваю командира группы движения Виктора Сорокинаплечистого розовощекого юношу. Тот пожимает плечами. Вижу, что и со мной он согласен, и не хочет перечить своему начальнику. Говорит мне шутливо:
Пошли бы с нами в поход, Виктор Емельянович, там вы нас уж поучили бы уму-разуму.
С удовольствием, отшучиваюсь я. Я уже отдохнул, да и надоело вот так бродить с корабля на корабль
У нас новый командир бригадыкапитан 1 ранга А. М. Стеценко. Раньше мы с ним не были знакомы, и я удивился, когда он, встретив меня, сразу пригласил к себе. Разговор был очень кратким.
Товарищ Корж, я знаю, что вы только что вернулись из очень трудного похода и заслуживаете отдыха. Но обстоятельства складываются так, что я вынужден просить вас снова отправиться в плавание.
От изумления я не сразу нашел слова. Потом ответил:
Я готов. На какой лодке?
На «С-12».
Вот тебе и на!..
Но там же есть командир боевой части пять
Старший инженер-лейтенант Гагарин тяжело болен. Он скрывал, что у него туберкулез. Тихон Алексеевич Кузьмин, наш флагманский врач, все выяснил и категорически запретил посылать его в море.
Теперь стало понятно, почему Гагарин в последнее время стал таким мрачным и раздражительным. Жалко парня!
Когда лодка выходит в море?
Через четыре дня. Учитывая трудность предстоящего плавания, мы стараемся усилить офицерский состав этой лодки. На ней пойдет дивизионный штурман капитан-лейтенант Ильин и капитан-лейтенант Лошкарев. Вы знаете их обоих.
Это мои друзья.
Вот и хорошо.
Вспомнилось, как зимой мы ходили на «Травиату». Уже тогда мечтали когда-нибудь вместе поплавать. Мечта казалась несбыточной, а вот теперь сбывается.
Идите на свой новый корабль, товарищ Корж, сказал на прощание командир бригады. Желаю успеха.
После ужина меня попросил остаться в кают-компании командир «С-12» капитан 3 ранга Василий Андрианович Тураев. Пригласил сыграть партию в шахматы. Шахматист он был не блестящий, но играть любил. Однако я понимал, что на этот раз шахматытолько предлог. Переставляя фигуры, мы вели неторопливый разговор.
Нынешний поход, видимо, будет самым коротким, сказал Тураев.
Почему вы так думаете?
Осень. Скоро уже похолодает. Думаю, что суток двадцать поплаваем, не больше.
Это нереально. За такой срок можно только выбраться в открытое море, сходить к южным берегам Балтики и вернуться.