Томительное, таинственное ожидание. Оба пограничника пятятся, направив автоматы на угол скалы. Неровно дышит ефрейтор Белобородов, молотком стучит сердце у рядового Стерлигова. Что-то сейчас произойдет, кто-то появится из-за скалы. Белобородов знает, кого ждет, но у него нет времени на слова, а может, в этот момент он их просто не находит. Ветерок тянет снизу свежий сырой запах перестоялой воды и аромат скошенной травы.
«Споткнулся о камень», потом скажет старшему наряда рядовой Стерлигов. Он сел на тропу и выронил автомат.
Немая сцена продолжалась несколько секунд.
Виктор стоя, а Игорь сидя завороженно смотрят на страшного зверя. Барс, бросив перед собой бездыханного козленка, злобно зарычал и по-кошачьи начал прижиматься к тропе. Зверь ждал выстрела и, видимо, хотел его упредить. Сейчас безрассудная ярость взовьет его сильное и гибкое тело в стремительный прыжок. Проходят секунды, а он не бросается.
Загородив собой напарника, Виктор держит палец на спусковом крючке и почему-то не нажимает. В жутком напряжении проходит еще несколько мгновений. Барс рыча выпрямляется и, подгибая левую переднюю лапу, держит ее навесу. Она заметно толще правой, неестественно кругла. У Белобородова чуть дрогнул автомат. Зверь пристально смотрит на пограничника, его зеленые глаза тускнеют, в них нет прежнего блеска и злобы.
Барс опускает и снова поднимает больную лапу, доверчиво по-собачьи жмурится. На животе сквозь шерсть выделяются три розовых оттянутых соска. Виктор понял, что зверь просит пощады. Он едва заметным движением отвел ствол автомата чуть в сторону. Словно говоря: «Понял я тебя, человек», барс моргнул вторично. Теперь он смотрел на воина со смертоносным оружием почти жалобно.
Стреляй! Стреляй же! плачущим голосом шепчет Стерлигов. Разорвет
Виктор стоял изваянием.
Барс, не спуская глаз с пограничников, медленно, как бы прося разрешения, взял зубами добычу, повернулся и исчез за поворотом.
Уф-ф! шумно выдохнул Белобородов и вытер ладонью со лба капельки холодного пота. Поднялся на ноги Стерлигов. Его зубы выбивали мелкую дробь.
А он не вернется? у Игоря изменился голос, руки дрожали.
Не вернется, уверенно ответил Виктор, словно сам всю жизнь был укротителем хищных зверей. Зачем ему это?
А если бы он напал?
Вот видишь, не напал, ефрейтор улыбнулся углом рта. Звери тоже боятся смерти Ну, а если бы, то вот он, Виктор поправил автомат.
А ты напугался? заглядывая ефрейтору в лицо, спросил Игорь.
Как ты думаешь? Напугался, конечно. Я ведь с барсом на таком расстоянии тоже впервые встретился А вот оружие, Игорь, надо держать крепко. Нельзя его на границе выпускать из рук.
Споткнулся я о камень, Стерлигов посмотрел под ноги. Вот об этот, наверное
Возможно, согласился ефрейтор, и Игорь не понял, поверил ему старший наряда или просто не захотел упрекать в трусости.
А ребенок, где кричал ребенок? не унимался он с вопросами.
Ефрейтор опять скупо улыбнулся.
Это так кричал козленок. Из отары его барс выхватил. Потом чабаны стреляли
Пограничники не прошли и ста метров, как вновь увидели барса с козленком в зубах. Он ковылял по краю высокой скалы, удаляясь от дозорной тропы вправо к вершинам гор. Прежде чем скрыться за гранитными глыбами, зверь остановился, положил добычу и издал мощный рев.
Грозится еще, тварь, сказал, осмелев, Стерлигов и потряс автоматом в сторону утеса. Вот я тебе!
Не отвлекайся! сухо бросил Виктор напарнику и широко зашагал по тропе. Рев хищного зверя он перевел по-своему: «Спасибо вам, люди!».
Месть
уткий сон чабана нарушило шуршание шарахнувшихся в сторону овец. Ораз схватил двустволку и, на ходу нахлобучив тельпек, выскочил из палатки. От догоревшего костра к нему метнулся крупный белый пес. Он злобно рычал, шерсть на спине стояла дыбом, но хвост был прижат. И по тому, как пес теснился к ноге хозяина, чабан понял, что отару опять навестили волки. Первый их налет в эту зиму был две недели назад, в ту ночь, когда на землю падал мокрый снег с дождем. Вот тогда-то они и испортили полуторагодовалого пса. Акбай, смело бросившийся в драку, узнал волчью хватку. Перекушенная передняя лапа и вырванный клок шкуры на боку сделали свое дело. Молодой пес впервые испытал дикую боль, и у него появилась трусость.
Волки после этого подходили к отаре дважды, но уже не было такой силы, которая могла бы заставить Акбая схватиться с ними. Чабан после каждого налета хищников не досчитывал по два ягненка. И вот волки пришли в четвертый раз.
Ораз закрыл глаза, чтобы привыкнуть к темноте, а когда открыл, то заметил у ближайшего бархана удалявшуюся с добычей четверку серых. Он выстрелил дуплетом, заранее зная, что картечь не достигнет цели, зло плюнул, широко шагнул к привязанному ишаку, но, взглянув на его понурую морду, безнадежно махнул рукой и побежал в темноту. Примерно через полчаса, кляня на чем свет стоит волков и аллаха, пастух вернулся к костру. Все это время Акбай, прихрамывая на переднюю лапу, не отставал от хозяина, но и не забегал вперед.
Ну, а с тобой что прикажешь делать? произнес Ораз, подбрасывая в костер кривые палки саксаула.
Белая, с опаленными боками собака подняла с земли голову, моргнула и опять положила ее на песок, не сводя глаз с хозяина. Акбай лег рядом с ней, пристроив морду на ее шее.
Жалко? теперь Ораз обращался к молодому псу. И мне ее жаль. А что поделаешь? Старая она, вот и пристает к ней болезнь разная.
Ораз вынес тулуп и, бросив его возле костра шерстью вверх, прилег. Собаки внимательно следили за его движениями.
А если подойти к этому вопросу по-человечески, то тебя, Акганжик, надо прикончить. Сама мучаешься и сына заразить можешь. Смотрел тебя ветеринар? Смотрел. Сама знаешь, не помог и болезнь не определил. Это он посоветовал тебя того чтоб от греха подальше.
Чабан пошвырял в костре палкой, поднял золотой сноп искр, крякнул и полез в карман за табакеркой. Положив под язык зеленую щепотку паса, он продолжал беседу с бессловесными, но, по его мнению, все понимающими существами.
Вот она, чабан кивнул в сторону отары, глупая, конечно, скотина, но породистая, каракульская. Ее охранять надо, за каждую голову ответ держать И волки опять-таки твою собачью беспомощность чувствуют. Акбай по молодости-то горячо было на них полез, да ожегся. А если бы вы вдвоем, то и дело по-другому обернулось
Молодой пес поднял голову и завилял хвостом.
Чего это ты? Ораз прислушался. Издалека доносился конский топот. Это к нам, объявил чабан и потянулся к чайнику.
Всадник с галопа красиво вздыбил каурого жеребца, спрыгнул в трех метрах от костра.
Салам, Ораз!
Валейкум эссалам, Василий Петрович! пастух ладонями легко коснулся протянутой руки начальника заставы.
Вижу, здесь все в порядке, бодро заговорил Василий Петрович. А мне доложили, что в этой стороне кто-то стрелял из ружья.
Ораз поведал о своей чабанской беде.
Что-то с этим отродьем надо делать, задумчиво произнес начальник заставы. И нам они покоя не дают. Подкопы под инженерные сооружения делают, по два-три раза в сутки контрольно-следовую полосу пересекают
Собака мне, Василий Петрович, хорошая нужна, разливая чай в пиалы, высказал просьбу Ораз. Сука не сегодня-завтра околеет. Смотреть не могу, как мучается. Да и болезнь у нее неизвестно какая. Хочу прикончить. Эх, Акганжик, Акганжик, что же с тобой случилось?..
Собака, услышав свою кличку, тихо проскулила. Акбай лизнул ее выше глаза.
Сын это ее, доверительно сообщил Ораз. Любят друг другаводой не разольешь. Акганжик со мной без малого десять лет пасла, да и этот второй уже год бегает. А раньше кобель двенадцать лет со мной чабанил, ее отец, дед Акбая, стало быть.
О-о! весело подхватил Василий Петрович. Да у тебя здесь перебывала целая собачья династия!
Ораз, не подав виду, что не понял незнакомого слова, продолжал:
И все как капля воды похожи друг на другабелые, с черными галстуками на груди. А ты хвостом не виляй, Ораз махнул рукой в сторону пса, не о тебе речь веду. Акганжик в отца удаласьумница!
Ораз пристроил на камни закопченный казан, из кожаного мешка вывалил в него остатки каурмы.
Недосмотрел я как-то: овцематка отстала. Хватилсянет. А отару от ущелья далеко угнал. Помощника, помню, со мной не былокак сегодня, в село за продуктами уходил. Овец без присмотра не оставишь, Ну и говорю Акганжик, чтобы шла и поискала. Нашла она отставшую с тремя маленькими ягнятами. Человек при таком положении растеряется. И что думаешь, Василий Петрович? Овцу пригнала и ягнят притащила. Поочередно их переносила, Положит около матери одного, за другим бежит, потомза третьим. И овцу опять гонит Как человек, все понимает, только говорить не может. Сижу, бывало, шурпу ем и нарочно кости ей не бросаю, складываю рядом, чтобы потом все сразу отдать. Она смотрит на меня, слюну глотает. А я как погляжу на нее, голову отворачивает, стесняется, значит Ну, а этот еще глупый, хотя по возрасту и у него сообразительность имеется.
В казане забулькала растопленная каурма. Ораз поднял крышку, и аппетитный запах мяса ударил собеседникам в нос.
Двигайся, Василий Петрович, ближе, попробуем чабанскую еду.
Не привык по ночам есть, заметил начальник заставы, но чтобы не обидеть хозяина, потянулся в казан, достал аппетитную косточку.
С минуту молчали. Ораз ловко обгладывал мосол, а гость старательно дул на косточку, перебрасывая ее с ладони на ладонь, в который раз удивляясь приспособленности туркмен так умело, без ложки и вилки расправляться с горячей пищей.
Транзистор тебе, Ораз, нужен, сказал начальник заставы и, уловив недоуменный взгляд чабана, понял, что сюда, на отдаленное от культурного центра пастбище, это слово еще не пришло. Радио, говорю, хорошо бы здесь иметь. Приемники сейчас маленькие есть. Весь мир можно слушать. Прелесть, а?
К городским забавам не привычен, уклонился от ответа Ораз. Сын давно зовет в Ашхабад, да напрасноне поеду. Бывал у него в отпуске. Тоска через неделю взяла невероятная. Городским этого не понять Собака мне, Василий Петрович, нужна, напомнил он. Без хорошей собакичабан как без рук. Прошлую ночь хозяин гор недалеко был. Около ущелья два раза рявкнул.
Знаю, осведомленно сообщил начальник заставы. Наш наряд семейку барсов видел: самку и троих подростков.
Вон как! обеспокоенно сказал Ораз. И опять же, граница рядом. Сам говоришь, что важнее всего в этих местах двуногих вовремя заметить. Это по одной линии, пограничной и дружинной, а для совхоза поголовье сохранять нужно.
Барс, нет слов, зверь страшный. Но хозяева здесь мы с вами
Начальник заставы не договорил, вздрогнул от оглушительного рева.
Фу, дьявол! выругался он. Так заикой можно сделаться.
Переждав, когда ишак накричится, гость посмотрел на фосфорный циферблат наручных часов.
Ровно четыре. Как петух. По нему можно время сверять. Мне пора. Завтра с кем-нибудь пришлю овчарку. Сторожевая, шести лет. Тебе понравится И о транзисторе подумаем.
Ораз удовлетворенно кивнул.
Ну, будь здоров!
Хош!
Чабан стоял и смотрел вслед ускакавшему всаднику, пока не стало слышно цокота копыт.
С рассветом Ораз взял кетмень, выбрал местечко между двумя холмиками, вырыл яму. Акбай крутился рядом, следя за необычным занятием хозяина. Пастух вернулся в палатку, достал ружье и позвал Акганжик. Сука не поднялась. Тогда он взял ее за ошейник, поставил на передние лапы. Собака снова легла, плотно положив голову на песок.
Идем, Акганжик, Видно, аллах на нас разгневался. Болезнь-то у тебя непонятная А что я могу поделать?
Собака не поднималась. Ораз опять взял ее за ошейник и потянул за собой. Сука упиралась задними лапами, скулила. Акбай забегал вперед и отчаянно вилял хвостом, по-собачьи унизительно просил хозяина отказаться от своего намерения.
У ямы обессилевшая сука легла на живот, покорно вытянула голову. Тело собаки мелко-мелко дрожало. Ораз посмотрел ей в глаза, и у него защемило сердце. На больших карих глазах собаки навернулись слезы. Он поднял двустволку В этот момент Акбай тронул его лапой за ногу.
Пошел вон! прикрикнул чабан. И тут пес по-волчьи вздернул морду, завыл протяжно и жалобно.
Прочь! не своим голосом закричал Ораз и, резко повернувшись, выстрелил
Когда яма была зарыта, чабан, тяжело ступая, пошел к палатке.
Акбай! окликнул он пса. Акбай!
Собаки поблизости не было. Не появилась она и к ночи, не пришла и на другой день
Коротка весенняя ночь на юге. Любят ее пограничники. Нарушитель границы, прикрываясь темнотой, далеко не уйдет, а в светлое время его всегда задержать проще.
Ефрейтор Колышкин и рядовой Димченко в эту ночь лежали в густых зарослях гребенчука. Напряженно вглядываясь в темноту, солдаты прислушивались к ночной, удивительно чуткой пограничной тишине. На границе в любую минуту может произойти то, ради чего воины укрылись с оружием в руках.
Курнуть бы разок! мечтательно произнес Димченко. Колышкин повернул к напарнику голову. И хотя Димченко не видел выражения лица старшего наряда, по блеску глаз понял, что допустил оплошность. «После смены устроит разгон, решил Димченко. У самого, наверно, уши пухнут, а марку старшего выдерживает. Рисуется! Как же, второй год служит!..».
Мысли Димченко резко оборвались. Он почувствовал прикосновение ефрейтора.
Смотри прямо на скалу, прошептал тот.
До слуха доносился едва уловимый шорох.
Вижу В белой рубашке. Кто это?!
Нарушитель!
Метрах в ста от пограничников на фоне темной скалы бледно выделялось белесое пятно. Оно двигалось в сторону границы.
Приказываю бесшумно перекрыть вход в ущелье, шепотом распорядился ефрейтор. Я иду на сближение. Во всех случаях действуйте по инструкции. И неофициально:Хладнокровнее, Володя. Не горячись
Димченко был уже у входа в ущелье, когда услышал громкое пограничное: «Стой! Руки вверх!». И две минуты спустя: «Стой! Стрелять буду!».
Раздался выстрел, за ним две короткие очереди. Димченко побежал к месту схватки.
Сюда! услышал он негромкий голос ефрейтора.
Убил?!
Убил, глухо ответил Колышкин и добавил с едва уловимой иронией:При попытке к бегству.
Димчено робко подошел к белому, странно распластавшемуся предмету.
Кто это?! Барс!
Нет, собака. А это, ефрейтор потрогал что-то черное, ягненок. Тепленький еще
Ничего не понимаю! нараспев произнес молодой солдат и развел руками.
На первом году службы и я многого не понимал
К месту происшествия прибыла тревожная группа. Возглавил ее сам начальник заставы. Офицер молча и мрачно смотрел на убитую собаку, потом выпрямился, расправил куртку и, ни к кому не обращаясь, произнес:
Последний из династии Три месяца разбойничал. За мать мстил, бедолага. А кому мстил, тот уехал в город, к сыну. Совсем уехал
Димченко скосил глаза на Колышкина и догадался, что на этот раз ефрейтор тоже ничего не понял, хотя и служит на границе второй год.
Дорогой ковер
сли бы человеку было дано начать жизнь сначала, Берды-ага не пожелал бы повториться. Много сделано им ошибок, ох, много! Самый крупный просчет допустил он на заре далекой и туманной юности. Когда до аула Кашлы дошли слухи о новой власти, о красных джигитах, Берды Джумаев не сумел разобраться в больших событиях и ушел с одноглазым Дурды-ханом в пески, стал басмачом.
Неверные ступили на нашу землю, сказал ему тогда Дурды-хан. Они угонят наш скот, уведут жен и невест, надругаются над ними, а села сожгут
Ах, да что теперь вспоминать, как одурачил простого аульного парня хитрый Дурды-хан! А дрался Берды с неверными отчаянно. Два раза спасал он своего главаря от сабельных ударов красных джигитов, а однажды, молодцевато вздыбив коня, уберег курбаши от пули. Но и Дурды-хан умел быть благодарным.
Славный, Берды, был у тебя скакун, сказал он. Джигит без коня, что стрелок без оружия. Возьми из моего табуна самого лучшего
Дурды-хан знал, что делал. На коня выменял душу смелого джигита. Такие в банде нужны, без них не смог бы одноглазый так дерзко налетать на аулы и беспощадно расправляться со всеми, кто поддался агитации неверных. Жесток был Дурды-хан, ой, жесток! Ей, жестокости, учил он и своих басмачей.