Ладно. Поступим иначе. Сними свою рубашку.
После попыток накормить меня своим членом это требование звучало почти нормально.
Кэти, подай мне салфетку.
И соль, пожалуйста.
Кэти, сними рубашку.
Только вместо вежливости Торнтон добавил:
Живо.
Я прикрыла глаза и положила руки на пуговицы.
Смотри на меня, потребовал Бенингтон.
Зачем он этого хотел, я даже не пыталась догадаться.
Медленно расстёгивая пуговицы, я открывала все больше кожи и, конечно, не удивилась, когда Торнтон провел пальцем от моей шеи до груди.
Я задрожала.
Моя кожа покрылась мурашками.
Развести камин? Очевидно, здесь холодно, тут же предложил Торнтон, как радушный хозяин.
Н-нет, запинаясь, отказалась я. Нормально. Не холодно.
Значит, это от меня тебя знобит, Морковка?
Я сжала губы, чтобы не начать грубить ему, но, разумеется, это не помогло. Гадости так и рвались изо рта.
Да, меня буквально трясет от омерзения.
Серьезно? Кажется, твои соски иного мнения.
Он ловко расстегнул замок бюстгальтера спереди и отодвинул в сторону чашечки. Вот где их этому учат? В закрытых пансионах для мальчиков? Я сама вечно мучилась с хитроумной застежкой, а Торнтон как будто каждый день раз в час снимал такие лифчики. Может, и снимал. Я не удивлюсь.
Эти глупые мысли спасали меня от осознания, что Бенингтон касается моей груди. Он водил костяшками пальцев, едва задевая кожу, но от этого мне было Мало? Почти больно. Между ног опять сладко заныло. Я снова зажмурилась, пытаясь отрицать это.
Естественные потребности, в которых я себе отказывала. Мое тело реагирует на его касания. Не более.
Ты больше не будешь носить такое белье. Лучше совсем без него, чем тесное и на косточках.
А у Вас большой опыт в ношении бюстгальтера, лорд Торнтон? продолжала кривляться я, чтобы отвлечься от возбуждения.
Он игнорировал издевку.
Меня бросало то в жар, то в холод, я старалась унять эмоции, но выходило скверно. Кажется, даже громкое дыхание выдавало меня с головой.
Я все еще противен тебе, Кэти? Омерзителен? спросил Торнтон, внимательно рассматривая меня.
Вернее, мои соски-предатели, которые восстали против святой Руси и торчали во славу Шотландского лорда-извращенца.
Отвечай, когда я спрашиваю.
Он легонько шлепнул меня по груди. Я вскрикнула скорее от неожиданности, чем от боли.
Ответь, Кэти. Я омерзителен? Все еще?
Да, выдохнула я, решив не злить его сильнее того, что уже было.
Бархат его голоса меня не успокоил. Торнтон уж точно придумал какую-то гадость. Уверена, минет покажется мне сказкой.
Хорошо.
Бенингтон убрал руки. Неужели помиловал?
Сделай это сама. Расслабься и получи удовольствие.
Я смогу расслабиться, только если ты выйдешь.
Торнтон мрачно рассмеялся и помотал головой.
Я живу здесь, Морковка. Куда мне идти? И я с тобой еще не закончил. Ну же, Кэти. Он положил мои руки мне на грудь. Погладь, сожми
Пожалуйста, Бенингтон, взмолилась я, отчаянно жалея, что не нашла в себе лицемерия для извинений, которые избавили бы меня от этих порноигр.
Все мои желания, Кэти. Все! Иначе
Иначе что? выпалила я с вызовом.
Тебе лучше не знать. Не сейчас. Делай, что говорю. Если мне все понравится, я буду добрым.
Бенингтон снова смотрел на меня, гипнотизируя синевой глаз. Я, как завороженная, стала гладить себя.
Можешь прикрыть глаза, позволил Торнтон и даже провел пальцами по моему лицу.
Я встретила этот приказ с радостью. Смотреть на него не было больше сил. Правда, напрягло, что Торнтон уперся коленом в диван между моих ног, наклонившись слишком близко. Я слышала стук его сердца и прерывистое дыхание, снова ощущала запах. А потом он коснулся моих губ пальцем.
Охнув от неожиданности, я услышала его издевательский смех.
Тихо, Кэти. Это всего лишь мой палец. Ты же не станешь блевать и давиться из-за него. Расслабься уже.
Даже с закрытыми глазами я видела его самодовольную физиономию. Лучше бы он и правда трахнул мой рот, заставляя давиться и захлебываться слюной.
Эти пытки были невыносимыми. Невыносимо сладкими и томно-болезненными.
Бенингтон сначала водил пальцем по моим губам почти невесомо, едва касаясь, пока я не услышала тихий приказ:
Лизни его, малыш.
Я приоткрыла рот и коснулась языком подушечки.
Еще, по кругу, велел Торнтон. Сделай его влажным.
Когда я оставила на его пальце достаточного слюны, Бенингтон снова стал обводить контур моих губ, а потом протолкнул палец мне в рот.
Пососи, Кэти.
Все это время я продолжала трогать свою грудь, погружаясь в какой-то транс. Возбуждение подогревало кровь и заставляло ерзать. Ласкать себя на глазах у этого идиота неожиданно оказалось таким острым и запретным удовольствием, что я едва сдерживала стоны. Особенно, когда ерзая, задевала ногу Бенингтона.
Он посмеивался и погружал палец глубже мне в рот.
Сильнее соси. Да, так. Молодец. Быстро научишься.
Речь Торнтона стала отрывистой и путаной. Я слышала, как стучит его сердце, и посасывала палец теперь ритмично и сильно. Торнтон добавил второй, и я почти сразу привыкла к этому.
Я мяла свою грудь, сдавливая соски почти до боли и отчаянно нуждаясь в разрядке.
Торнтон убрал пальцы у меня изо рта, и я съежилась, услышав, как он шепчет мне в ухо:
Скажи, Кэти Скажи, что хочешь кончить, и я дам тебе это. Скажи мне.
Он вытащил пальцы у меня изо рта, отбросил мои руки и сам сдавил мой сосок влажными пальцами, делая его мокрым и скользким, а потом подул. Я задрожала, вжимаясь в диван, бессовестно застонала.
Скажи, скажи, скажи, уговаривал меня Бенингтон.
Пошел ты, выплюнула я, собрав последние силы и гордость.
Его руки тут же оставили меня.
Сука, выругался Торнтон.
Я ждала удара по щеке, но мне в грудь выстрелила сперма.
Что за.\?!
Как хочешь, мстительно откликнулся Торнтон, пряча член в боксеры.
Он был в одних трусах. Когда только успел раздеться?
Воспользуйся душем во флигеле. Твоя постель там же. Белье в шкафу. Можешь пройти сейчас через гостиную, но лучше пользуйся отдельным входом со двора.
Что? Какой флигель? не поняла я.
Пристройка к дому, Морковка. В России нет понятия флигель?
Как оно относится ко мне?
Ты будешь жить здесь, со мной. Во флигеле, Кэти, пояснил Торнтон мне как самой тупой.
Ты ума лишился? Я не
Все мои желания, Кэти. Все!
Бенингтон взял меня за руку и поднес к какому-то устройству, что стояло на тумбе у дивана. Он несколько раз приложил мой указательный палец, дожидаясь сигнала, потом то же самое сделал с большим.
Теперь ты можешь попасть в дом, объяснил Торнтон. Просто приложи палец к сенсору. Сейчас отправляйся спать. Завтрак должен быть готов в семь тридцать. Капучино, овсянка, вода, тосты и масло. Разбуди меня. Доброй ночи. Желаю кончить хотя бы с самой собой и оценить мою доброту.
Он подмигнул мне и пошел к двери, что, очевидно, вела в спальню.
Будь ты проклят, Торнтон, выкрикнула я ему вслед, особенно оценив милость лорда.
Он обернулся и слишком печально для такого ублюдка проговорил:
Не переживай, Морковка. Я уже. Давно и безнадежно проклят.
Глава 5. Утро новой жизни
Я открыла глаза и увидела высокий потолок. Память тут же безжалостно расписала все, что случилось вчера. Почему я послушала Торнтона и не пила? Амнезия сейчас была бы кстати. Нонет. Я помнила все. Клуб и паб, аристократы, Алистер и Торнтон, Рослин, пощечина, спор и мое эпическое падение в бездну.
Все его желания теперьзакон для меня.
Эта комната моя до конца года. Она была во флигеле и намного скромнее, чем убранство гостиной Торнтона. Очевидно, здесь раньше жил скаут, специально обученный человек, который оттирает блевотину с ковров после великосветских попоек. В Оксфорде эта должность есть до сих пор. Правда, формальная. Вайолет рассказывала, что за бутылку ее виски скаут не появлялся ни разу. В Торнвуде все было более демократично. До такого, что теперь во флигеле Торнтона живет не скаут, а раб.
Двадцать первый век на дворе. Все нормально.
Впадать в праведный гнев у меня не было времени. Откинув одеяло, я выбралась из постели. Стоит признать, что она была лучше койки в кампусе, и душевую я ни с кем не делила теперь. Даже вляпавшись в дерьмо, я находила плюсы.
Чтобы пройти на кухню, необязательно было выходить во двор, слава богу. Умывшись, я натянула вчерашнюю одежду и отправилась готовить завтрак проклятому лорду. Кухня, разумеется, была оснащена по последнему слову науки и техники. Я даже знала, как управляться с кофеваркой, но вот беда. В холодильнике не оказалось молока, а его милость пожелал капучино на завтрак.
Я нашла только пакет овсяного растительного молока, но очень сомневалась, что оно подойдет. Гадость же. А овсянка? Ее тоже варить на овсяном молоке? Анекдот, честное слово.
Вот хлеб был. И масло. И тостер, совмещенный с микроволновкой. Хоть что-то.
Волевым решением я проверила наличность и отправилась в магазин.
Разумеется, в такую рань все было закрыто. Работала только кофейня и булочная. Делать нечего. Я решила сразу взять кофе и хлеба. Уж очень вкусно пахло. Бариста был бодр, несмотря на ранний час, и я даже умудрилась с ним полюбезничать на грани флирта. Удивительно, но он проникся моим желанием купить молоко и за символическую плату выдал пакет.
Я поблагодарила его, забрала кофе, молоко, заскочила за свежей выпечкой и поспешила обратно к дому Торнтона. Но едва я вышла за порог булочной, наткнулась на Алистера. Он как раз открывал дверь и придержал ее для меня, пропуская вперед.
Джентльмен.
Однако от его любезности мне захотелось скорее испариться. Я вежливо кивнула, здороваясь.
Доброе утро.
Доброе, Кэти. Как ты?
Он закрыл дверь, видимо передумав входить.
Все хорошо, спасибо, продолжала я быть вежливой, переминаясь при этом с ноги на ногу.
Алистер, подсказал блондин свое имя, тряхнув головой.
Его шевелюра была такой же взъерошенной, как у Бенингтона. Но мой лорд выглядел небрежно сексуальным, а вот волосы Алистера точно и скрупулёзно были уложены в творческий беспорядок.
Да, я помню. Не знала только, что могу обращаться по имени к столь важной персоне.
Он рассмеялся слишком громко и чересчур весело.
Брось, Рыжик. Что Бенингтон наговорил тебе? Велел называть себя милордом? Или светлостью? С него станется.
Нет, ничего такого. Нас не представили вчера вечером. Вот и все.
Давай без церемоний, я не настолько отморожен, как твой хозяин.
Слушать его мне совсем расхотелось. Издевательстватак тем более.
Ясно. Учту это. Всего доброго, Алистер, выпалила я и быстрым шагом пошла к апартаментам Торнтона.
Я провожу, не унимался он. Ты ведь провела эту ночь с Торнтоном под одной крышей?
Я огрызнулась:
Какая разница?
Большая, Кэти. Уверен, ты не собиралась становиться его игрушкой. Я очень тебе сочувствую.
Да неужели. У меня не было сил сдерживать сарказм. И что ты предлагаешь? Прибить его? Валяй, я не буду плакать.
Не настолько радикально, усмехнулся Глоссер. Но в каждой игре есть правила и лазейки между ними. Могу помочь тебе воспользоваться такой. Если хочешь.
Я уже стояла у калитки, когда он предложил это.
Разумеется, ты мне это предлагаешь не безвозмездно?
Разумеется.
Подняв глаза, я взглянула на Алистера. Его лицо кривила уродливая усмешка, и мне стало дурно от одной мысли об оплате. Интуиция подсказывала, что все извращения Торнтона не стоят и одного часа во власти Глоссера. А еще влажный нездоровый блеск его светлых, почти прозрачных глаз говорил о категорическом нежелании слышать от меня слово «нет»
Спасибо за предложение, обязательно его обдумаю, уклончиво ответила я и толкнула калитку.
Кэти, тут же оскалился Глоссер, хватая меня за руку.
Отпусти ее, услышала я голос Торнтона с крыльца.
Пальцы Алистера моментально разжались. Я скорее проскользнула в калитку, добежала до крыльца и постаралась войти в дом, не касаясь Бенингтона. Миновать его грозового взгляда мне не удалось. Уверена, он бы схватил меня за руку, как и Глоссер, но я протянула ему стакан кофе.
Еще горячий.
Мм, неопределённо протянул Торнтон, добавив, Живо в дом.
Я не собиралась спорить на этот раз. Думала, что он последует за мной и устроит разнос, но Торнтон сунул ноги в кроссовки, пошел к ограде. В одних боксерах и футболке. Я не могла не отметить, что паскуда адски прекрасен в таком идиотском виде.
Октябрь. Шотландия. Центр города. Рассвет. Торнтон в белье. Холст, масло.
Я бессовестно подглядывала в окно, пока он шел до ограды, делая глоток из стакана, а потом просто выбросил его в урну. Сука.
И ради этого я моталась по городу ни свет ни заря.
Алистер все еще ждал. Они не пожали руки, что очень показательно. Кажется, Бенингтон первый заговорил, а потом обернулся, поймав меня на шпионаже. Я тут же отпрыгнула от окна и поспешила на кухню.
Вымыв руки, я сразу поставила кастрюльку на плиту, налила молока и высыпала овсяные хлопья. Главное, создать вид кипучей деятельности и не признаваться, что подглядывала. Далась мне его костлявая задница в Келвин Кляйне.
Ладно, задница у него что надо. Но она мне точно не сдалась. Вот за избавление от Глоссера я, пожалуй, должна поблагодарить. Но не буду. Потому что он сволочь. Оба они.
Я даже думать не хотела, о чем эти два великосветских засранца говорят на улице. Овсянка спасла меня от этих мыслей, вместе с еще горячими капучино и круассаном. Пытаясь настроить температуру, наиболее подходящую для медленной варки каши, я не услышала, как вошел Торнтон. Вздрогнула, когда он запер меня своим телом, прижимаясь сзади, вдавливая в столешницу.
Что за дерьмо, Кэти? хрипло выдохнул он мне в ухо.
О чем ты? искренне, почти без издёвки, удивилась я.
Обо всем! Торнтон сильнее прижал меня, и я ощутила его эрекцию. Я просил завтрак, кофе и разбудить меня. Время семь сорок пять, а ты где-то шляешься! Снова, Кэти. В компании Алистера. У тебя совсем нет мозгов, очевидно? Тогда хотя бы слушай, что тебе говорят.
Благодарить Торнтона окончательно расхотелось после этой речи. Как он умудряется быть таким дерьмом с самого утра? Я же старалась.
У тебя нет молока. Ты просил капучино. А молока нет. Я не нашла магазин. Только кофейню, но там У тебя не было молока, повторяла я, как помешанная.
Я не употребляю молоко, Кэти. Молочные продукты тоже. В следующий раз в кофейне уточняй, что капучино для Торнтона. Тебе даже платить не придется.
Он говорил это, поглаживая меня ладонями по бокам. Я с трудом сдерживала предательскую дрожь, вцепившись в борт столешницы. Аж пальцы побелели.
Как же овсянка? На овсяном молоке? Это слишком даже для такого кретина как ты, Торнтон.
Бенингтон толкнулся бедрами, сильнее прижимая меня, и почти больно схватил за попку.
Я не хотела его злить. Слова сами вылетали изо рта, а понимание, что он бесится, странным образом возбуждало меня эмоционально. Проклятье, и физически, кажется, тоже.
Овсянка на воде, Морковка. Три минуты варить после закипания, подать с небольшим кусочком масла.
Не мог сказать мне это вчера? огрызнулась я, но голос был не злым, а глупо писклявым. Я не умею читать мысли.
Жаль, что не умеешь. Вчера я и так сказал и показал тебе много всего. Не до овсянки было.
Торнтон заставил меня развернуться, и я вся съежилась от его неумолимого взгляда.
Ты никуда не ходишь утром и вечером одна. Понятно? проговорил он, пуская в меня молнии из глаз.
П-почему?
Потому что я так сказал! Если тебе понравилось в компании Алистера, то меня не возбуждает делить с ним твой рот.
Я охнула, осознав всю мерзость его слов. И снова неудержимое желание осадить его стало сильнее здравого смысла.
Если ты привык к девицам, которые падают на колени перед тобой и твоими приятелями, то это не повод вешать подобный ярлык и на меня.
Торнтон усмехнулся.
Да, прости, я забыл, что ты ни черта не смыслишь в минете.
Почему это весьма правдивое заявление звучало не менее оскорбительно, чем нелепое обвинение до?