Подумать только! говорит Тоня. Когда-то на этой площади горели костры! Вокруг них грелись красногвардейцы и солдаты. А из Смольного, может быть, вот из тех окон, которые сейчас светятся, на них смотрел Ленин!..
И наверняка проходил здесь, где мы стоим!
Тоня дотронулась до моей руки.
А представь, Алеша! Ленинв Смольном. И ты можешь к нему пойти! Ну, что бы ты ему сказал?
Я только глубоко вздохнул, мгновенно представив себе все обстоятельства прожитого дня и несправедливость Попова.
А я знаю! проговорила Тоня. Я подошла бы к Ленину и сказала:Владимир Ильич, избавьте меня от Коркина! Он проходимец и жулик!
Я ожидал какой-нибудь глубокомысленной тирады, но ее слова прозвучали так неожиданно, с такой детской непосредственностью и порывом, что я рассмеялся.
Ну, так сразу и жулик!
Жулик, упрямо сказала Тоня, и я от вас ухожу!
Из-за Коркина уходишь?! Ты, видно, немножко рехнулась!
От обиды она даже стукнула кулачком меня в грудь.
Как ты смеешь?! Да ты что вообще знаешь обо мне и моей жизни?
Многое!
Ничего ты не знаешь!
Тогда расскажи.
Ничего тебе не скажу! Сама во всем разберусь.
Теперь обиделся я.
Ну, это ты зря! Что же, ты меня своим другом не считаешь?
Нет, не считаю! Просто пошла погулять с тобой, вот и все!
Но ведь я тебе помогу.
И помощи твоей не надо!
Мы обходили площадь вокруг. Милиционер заинтересовался, подошел поближе, чтобы рассмотреть наши лица, ничего интересного для себя не обнаружил и зашагал дальше.
Ах, Тонечка, сказал я, если бы ты знала, как и мне трудно.
Знаю!
Нет, ты ничего не знаешь!
Тогда расскажи!
А вот этого не могу! Когда-нибудь! Если подружимся!..
Она засмеялась:
Вот видишь, как мы чудно поговорили. Вполне откровенно и обстоятельно! Теперь и на душе у каждого легче, правда?
Ах, так! я повернулся, взял ее за плечи и неожиданно для себя поцеловал.
Она глубоко вздохнула, на мгновение припала головой к моему плечу, и ее мягкие, теплые волосы закрыли мне лицо, потом быстро оттолкнула меня и побежала к трамваю, уже отошедшему от остановки; успела вскочить на заднюю площадку прицепного вагона и, обернувшись, помахала мне рукой.
Поразительная девушка! Никогда не поймешь, что она сделает в последнюю минуту. Даже не захотела, чтобы я проводил ее до дома!
Трамвай умчался, а я медленно пошел домой.
Я представил себе Коркина, немолодого, солидного мужчину, осанисто носящего военную форму без знаков различия. Коркинвольнонаемный, и никогда не служил в армии. Долгие годы колесил по стране, сопровождая артистов. А когда постарел, решил применить свой богатый администраторский опыт на работе, не требующей длительных поездок. Он знал почти всех знаменитых артистов, и, когда они приезжали к нам в клуб, многие из них называли его запросто Борей, а некоторые, увидев, кричали: «Борис Ефимыч! Сколько лет! Как тебя занесло в эту берлогу?!.» И на полном лице Коркина сразу же появлялось скорбное выражение.
Не те уж годы! говорил он. Даже «Авроре», и той пришлось встать на якорь!
И хотя Коркину уже под шестьдесят, он еще крепок. У него изворотливый и острый ум. Вот уж про него не скажешь: «Старый черт!»
А вот и мой дом! Еще издали я увидел, как ярко светится окно справа от моего, темного, словно насупившегося. Лукин не спит! Гости, что ли, у него?
Я поднялся по узкой, уже темной лестнице на четвертый этаж и вошел в длинный коридор, по обе стороны которого из конца в конец тянулись двери. Моя дверьчетвертая справа.
Едва ключ щелкнул в замке один раз, как соседняя дверь распахнулась и в коридор вышел Лукин с полотенцем на плече.
А! Полуночник! прошептал он и на цыпочках подошел ко мне; в столь поздний час, когда весь этаж уже спал, мы старались вести себя в коридоре как можно тише. Чуть лишний раз скрипнет половица, утром командирские жены кричат на кухне, что от нас, холостяков, им нет никакого покоя. А уж они-то знают дорогу в политотдел. Даже Дедюхин стоном стонет, когда на собраниях они на него скопом наваливаются. Удивительно, пока командир ухаживает за девушкой, она скромна, думаешьвот человеку повезло! Но и года после свадьбы не проходит, а она чуть чтов политотдел! И бедного мужа начинают таскать, читать ему мораль, учить, как ему следует вести себя в семейном быту и как не следует.
А тут у меня еще ключ заело. Пока крутил, Лукин держался за голову.
Тише! Тише!.. Сейчас Маркелова с веником выскочит!
Наконец дверь распахнулась, я вошел в комнату, зажег свет, за мной Лукин.
Ну, с кем гулял?
Тут с одной знакомой девчонкой!
Он присел на диван, который одновременна служил мне кроватью, и закурил.
Передал тебе Попов мою рекомендацию? спросил он, устраиваясь поудобней.
Передал, ответил я, шуруя по ящикам в поисках чего-нибудь съедобного; наконец, нашел кусок хлеба и немного копченой колбасы. Хочешь?
Не откажусь!
Я нарезал хлеб, колбасу, и мы сделали по бутерброду.
Да! Денечек сегодня не из легких, сказал я. Попов мне крепкий разнос устроил!
А чего он хочет?
Наверно, обиделся, что я не с ним первым поговорил!
Ох уж! У каждого самолюбие играет, сказал Лукин, голодным взглядом посматривая на стол, нельзя ли разжиться еще кусочком колбасы, а ведь он неплохой мужик!
Бери! Бери! подвинул я к краю стола остатки колбасы и хлеба. Смотри, разжиреешь, я тебя в дверь обратно не протолкну!..
Он долго прилаживал колбасу к хлебу, стараясь сделать бутерброд побольше, и наконец так вкусно хрустнул коркой, что я невольно проглотил слюну.
А у меня к тебе, Алеша, вопрос, сказал он, виновато улыбнувшись. Ты только на меня не сердись.
Ну, этот вопрос надо было раньше задать, сказал я, собирая со стола крошки в бумагу, сначала дал рекомендацию, а потом спохватился! Это, брат, запоздалая бдительность!.. Полная ее потеря!
Точно! улыбнулся он. Согласен! Полная потеря, но его пальцы беспокойно постукивали по коленям.
И теперь, Лукин, вам придется отвечать, кому вы дали рекомендацию?! Кто такой Березин?.. Знаете его всего четыре года. Мало! А что в вашей рекомендации? Я вытащил ее из кармана и развернул:Так! Написано: «Политически выдержан. У курсантов пользуется авторитетом. Ведет активную общественную работу». А на самом деле этот самый Березин систематически срывает мероприятия клуба! Какое же у Березина политическое лицо? Вы безнадежный либерал и примиренец, товарищ Лукин!..
Перестань!.. раздраженно сказал он и поднялся. К чему эти дурацкие шутки? Ну, прости, если обидел!
Да не обидел ты меня, Гена, сказал я. Но неужели ты думаешь, что я стал бы что-нибудь скрывать!.. Нет в моей семье ни арестованных, ни родственников за границей. Теперь твоя душа спокойна?
Грубый ты человек! вздохнул он и вышел в коридор.
Курить есть? уже шепотом спросил я. И тихо двинулся следом за ним в его комнату. Нет, гостей у него не было! Весь вечер он занимался. На небольшом столе, а вернее на листе фанеры, положенной на самодельные тумбочки, разложены конспекты и учебники.
Уважаю! сказал я и потянулся за конспектом, напечатанным на машинке.
Одного беглого взгляда было достаточно, чтобы понять, что это кем-то тщательно разработанные ответы на возможные вопросы экзаменаторов.
Не путай страницы! поспешным движением Лукин вырвал у меня из рук конспект и засунул его в ящик стола. Закуривай и иди спать!
Я закурил, но мои руки тут же потянулись к учебникам. Сверху лежал толстый том «Основ радиотехники» профессора Н. И. Анохина, и я его взял посмотреть.
Да перестань наконец копаться на моем столе, раздраженно сказал Лукин. Давай сюда книгу!..
Он хотел вырвать учебник, но я уже приготовился к этому и, вовремя отскочив в сторону, назло ему откинул верхнюю крышку переплета, и вдруг увиделразмашистым, крупным почерком, наискосок титульного листа было написано: «От связистасвязисту! Профессор Н. Анохин».
О, воскликнул я, таким знакомством можно гордиться, а ты его прячешь!
Ладно тебе! перевел он все в шутку. Когда пару раз провалишься в академию, приходи, я тебе дам на вечерок этот учебник!
Утром я чуть не проспал. Лукин добросовестно разбудил меня стуком, но дожидаться не стал, и я, выпив холодного чаю, бегом бросился к училищу.
Всю ночь лил дождь, и деревья за решеткой стояли тяжелые, с опущенными ветвями. Может быть, это просто мне казалось, потому что и воздух, и стены домов, и тротуар, и железная оградавсе было пропитано сыростью.
Курсанты уже вернулись с утренней зарядки и шумно толпились в умывальнике. Для порядка я заглянул в помещение своего взводадневальный уже равнял застеленные койки.
Отдав несколько распоряжений моему заместителю Красильникову, я вошел в канцелярию.
Попов сидел на своем месте и втолковывал старшине, что нельзя надолго оставлять запасные аккумуляторы и радиостанцию без дозарядки. Старшина, конечно, это прекрасно знал и сам, но как-то прохлопал.
Лукина не было, командир второго взвода Кириллов дежурил по училищу, так что невольно я оставался с Поповым с глазу на глаз.
А он уже стал торопливо закругляться, чтобы поскорее отпустить старшинучерез несколько минут роте идти на завтрак.
Я занялся планом занятия. Вторые два часа у курсантовработа на быстродействующих аппаратах, этот предмет веду я.
Наконец за старшиной захлопнулась дверь, и из коридора донеслась его зычная команда: «Становись!»
Я продолжал писать, не поднимая головы. А Попов делал вид, что просматривает газету, но я все время чувствовал на себе его нетерпеливые взгляды. Наконец он кашлянул и сказал:
Ну, Березин, прочувствовал вчерашний разговор?
Прочувствовал, товарищ командир роты! ответил я, взглянув на него и тут же снова обращаясь к своему делу.
К каким же выводам пришел?
К тем же, товарищ командир роты!
Он усмехнулся:
Очень хорошо, что ты не забываешь, кто у тебя командир роты!.. Он пошуршал газетой, сложил ее и поднялся:Вот что я тебе, Березин, скажу! Я тоже продумал наш разговор!.. Конечно, ты еще молод! И знаешь, что я не очень-то приветливо тебя принял в роту! Но этодругое дело!.. Прошлое!.. Не будем его тащить!.. Есть у тебя и еще недостатки Невыдержанность!.. И все же, все взвесив, я решил, что поддержу тебя! Командиру нужно партийное воспитание! А тебе особенно!.. Ты начинаешь жить.
Я уже не мог писать свой конспект. Уперся взглядом в стол и не знал, что ответить. В голосе Попова не прозвучало ни одной мягкой нотки. Он говорил сурово, без всякого желания показать свою доброту. Он говорил то, что думал, нисколько не заботясь о форме.
А как же со взысканием? спросил я.
Сколько времени уже прошло? Почти полгода, прикинул Попов, можно просить начальника училища о снятии!.. Но помни, Березин: примем в партиюв десять раз сильнее трясти тебя стану!..
Я промолчал. Черт возьми, действительно прав Лукинхороший человек Попов!
Ну, все понял, Березин?
Понял!
Как у тебя с рекомендациями? У кого берешь вторую?
Хочу к одному старому товарищу проехать, сказал я, внимательно смотря в лицо Попова, мы с ним с самого детства дружим! Я выдержал паузу. А вы, Андрей Федорович
Я не договорилпомешал зазвонивший телефон.
Попов! снял трубку ротный. Нет Лукина! Кто спрашивает?.. От профессора Анохина? Он подмигнул мне: вот, мол, каков Лукин, им профессора интересуются. Когда?.. Хорошо, передам! И, положив трубку, сказал:Передай Лукину, что завтра консультация у профессора откладывается. У профессорагрипп!..
Пока он говорил по телефону, в канцелярию снова вернулся старшина. Он привел роту с завтрака и теперь собирал свои учебники.
Дверь приоткрылась, и Красильников знаком попросил меня выйти. Оказалось, что заболел курсант Васильчиков, у него высокая температура, и его уже отправили в лазарет. Потом надо было разбираться с Терехиным, который только что схватил двойку по английскому языку. Узнать, что он не усвоил, сумеет ли сам догнать группу или ему надо помочь. Тут же выяснилось, что у командира отделения Бурдина плохи дела дома. Отец пишет из деревни, что ему не дают льгот, положенных старым родителям, у которых взрослые сыновья служат в армии. Я забрал у Бурдина письмо, чтобы, показав его в штабе, выслать старикам необходимый документ. У Шахова раньше срока износились сапоги, Красильников передает мне его рапорт, а я должен, утвердив его у командира роты, передать в хозяйственную часть, чтобы выписали другие. И еще надо поговорить с Алексеевым, который совсем забросил физкультуру и отлынивает от утренней физзарядки.
Короче, те десять минут, которые даются курсантам, чтобы, забрав учебники, снова построиться и идти в классы, я непрерывно отвечал на вопросы, давал указания и набирал дела, которые надо решить к вечеру, когда времени для общения будет больше.
Проводив взвод на занятия, я спустился этажом ниже и застал секретаря партбюро батальона Кошелева как раз в тот момент, когда он выходил из комнаты комбата. Так как коммунистов в батальоне много и дел у Кошелева столько, что он даже по воскресеньям не имел отдыха, недавно его сделали освобожденным. Это усилило его авторитет.
Он года на три старше меня, в партии уже четыре года и секретарем партбюро выбран второй раз. До своего освобождения он командовал взводом в третьей роте и сумел вытянуть его на одно из первых мест в училище.
Я прекрасно знал эти короткие анкетные сведения, потому что где-то в глубине души завидую его умению быстро и толково вникать в суть дела. Он бывает резок, и это тоже мне нравится. И еще мне по душе его независимость. Он умеет держаться в отдалении ото всех и никогда никому не передает того, что услышал от другого.
Зовут Кошелева Валентином, а попросту Валей, и это имя очень идет к его румяному лицу. Но сейчас, когда я его встретил, оно выражало крайнюю степень недовольства и озадаченности.
Привет, Валя! сказал я.
Здорово, Алеша! ответил он и, толкнув дверь с табличкой «Партбюро», вошел в комнату.
Я заглянул в нее и остановился на пороге.
Ну чего стоишь, заходи! Садись!
В большой комнате, кроме стола, за которым сидел Валя, старого потертого дивана, приткнутого в угол несгораемого ящика и нескольких стульев, была еще одна примечательность.
Ниже портретов вождей в окантованных рамках висело несколько пейзажей, нарисованных довольно умелой рукой. Авторство принадлежало самому Вале. Он огорчался, когда кто-нибудь из новичков, не знавших об этом, начинал критиковать рисунки, но никогда не возражал.
Слушай, старик! сказал я. Скоро тебе придется заниматься еще одним персональным делом!
Каким? Проштрафился еще кто-нибудь? Он досадливо махнул рукой. Не люблю эти персональные дела Понимаешь, какая-то девчонка прислала письмо, что курсант Мамедов обещал на ней жениться, а теперь отказывается. Дедюхин настаивает, чтобы я вызвал его на партбюро. Ну, скажикакое нам дело, женится Мамедов на ней или нет? Другое дело, если бы он обманывал девушек систематически! Но таких данных нет!.. А что у тебя?
А мое дело совсем другое! Скоро я принесу тебе заявление в партию!
Ого, воскликнул он, это уже серьезно! Ну что ж, будем разбирать Только вот тебе мой совет! Ты поднажми! Как у тебя во взводе с дисциплиной? Взыскания есть?
За последние полгода штук пять наберется.
Ну, это не очень много! А как успеваемость?
Рассказал и об успеваемости. Валя дотошно выяснял все подробности моей биографии и жизни моего взвода. Меня поразилоон разговаривал со мной так, словно до этого никогда не был со мной знаком и встретил впервые. Даже в его интонации произошла перемена. Он как бы внутренне отодвинул меня от себя на большое расстояние, чтобы получше рассмотреть мою личность со всех сторон.
Ну, лады, Алеша! сказал он, когда все вопросы были исчерпаны и мои ответы тщательно записаны в большой настольный блокнот. Давай заявление! Оформляй рекомендации!.. Да особенно не тяни, а то уйдем в лагерь, там партбюро сложнее собирать будет Затяжка получится!..
Нет, сегодняшний день начинается поистине замечательно! И Попов за ночь смягчился, и Валя Кошелев сказал свое «добро»!
Градусы моего настроения резко подскочили кверху. Прыгая через две ступеньки, я устремился на свой этаж и, быстро пройдя мимо дежурного, почти вбежал в канцелярию.