Прапорщик Пионтковский, как неожиданно выяснилось, оказался спортсменом-разрядником по военной гимнастике. Через неделю после вступления в должность (что было подтверждено рапортом с неимоверной орфографией и полным отсутствием пунктуации) в части состоялась традиционная летняя спартакиада. И тут в личном зачёте звездой выступил новый начкамбуз. В подъёмах переворотом ему равных не было. Наш самый лучший гимнаст старлей Валерка Потапов накрутил сорок девять и на пятидесятом сдулся. Тогда к турнику подошёл Александр Васильевич, прямо как был, в форме, только ботиночки снял. Его вежливо подсадили, ибо сам он допрыгнуть не мог по причине короткого организма, и тут он как начал мотатьтолько носки синие засверкали. Уже и соревнования закончились, уже и грамоту ему присудили, и сказали «Слазь!», матросы в курилку пошли, а мыпо домам, а он всё крутится и крутится, как вентилятор. Мы быстренько спрыснули спартакиаду офицерским составом (по пять капелек); иду я мимо спортгородка, смотрюа он всё мотает свои подъёмы переворотом: «Четыресто девиносто восем, четыресто девиносто девьять...» Ини души кругом. Я просто обалдел, я такого никогда не виделни до, ни после. Жалко мне стало дядьку, я ему и говорю:
Василич, там начальник штаба на камбузе вас ищет чего-то...
Он мне сверху радостно:
Пиццот!
И спрыгнул. Прямо в свои ботиночки. Зашнуровался, разогнулся, отдал мне зачем-то честь, улыбнулся приветливо, потом покачал головою«Уй-юй-юй!»и убежал на камбуз вприпрыжку, и китель его развевался, как плащ у Арамиса.
Поручить ему нельзя было ну решительно ничего. Он был живой иллюстрацией к расхожей поговорке, что на флоте всё делают через задницу. Нет, лентяем не был... сейчас мне думается, что почти полное у него отсутствие образования имеет под собой какую-то важную и трагическую причину. Я поражался его глупости, но мне почему-то всегда было страшно над этим смеяться. Хотя номера он порою откалывалупасть и не встать.
Как-то раз весенним воскресеньем, когда на Бечевинку приходит долгожданное солнечное тепло, и матросы дружной компанией идут фотографироваться перед ДМБ на фоне роскошных камчатских сопок, торчал наш Александр Васильевич из окна второго этажа своего многострадального камбуза, выкрашенного в традиционно-родной военно-казённый тёмно-зелёный цвет. И видит: по дорожке задумчиво дефилирует комбриг, подводный контр-адмирал в белом кашне и огромной фуражке. Александр Васильевич возьми и ляпни радостно во весь голос:
Здравия желаем, товарищ одмирал!
И честь ему отдаёт. Прямо вот так, из окошка торча.
А на пути комбригалюк канализационный, который к нашему камбузу приписан, и из этого люка, из-под чугунной крышки, значит, течёт и вовсю струится мутно-серая жижа, растекаясь огромной вонючей лужей по весеннему бетону и дальшев сторону бербазовского свинодрома, а оттуда прямо в сверкающую девственной чистотой бухту, в прыгающие по ней солнечные зайчики.
Комбриг поднимает голову на звук, видит это наше чудо природы, выходит из своих раздумий и устало отвечает:
Вы там, прапорщик, не загорайте и не изображайте часы с кукушкой. Лучше бы делом занимались. Это что ещё такое?он указал на люк.Устранить немедля!
Глаза святого Луки блеснули готовностью выполнить боевую задачу.
Й-йесть!!!и Васильич исчез в окне.
Через пять минут он уже накопытил где-то у подводников резиновый скафандр СГП кирпично-клизменного цвета, вооружился фомкой, разводным ключом, отодвинул крышку люка и нырнул куда сказано. После часа ныряний жижа понемногу перестала вытекать из чёрной дыры, а потом уровень и вовсе начал спадать. Это была победа. Вот в этот-то момент и проходили мимо наши наглаженные без пяти минут дембеля с фотоаппаратиком. Упустить такой кадр они, понятное дело, не имели права.
Тащ прапорщик! А давайте мы вас сфотографируем на память?
Упоённый победой и ласковым солнышком Александр Васильевич не уловил в предложении жестокой издёвки.
О что? О довайте! Жонушке милой пошлю... всё токое... и третье-десятое...
Это его постоянное «третье-десятое» было у нас притчей во языцех. Коварные матросы сдержанно загоготали и расчехлили фотоаппарат. Бравый прапорщик принял гордое положение тела, торча по грудь из канализационного люка. Вокруг было всё мокро. Тяжёлую крышку люка он с трудом поставил рядом на ребро и, кряхтя, удерживал её одной рукойпочти как Густлик Елень из фильма «Четыре танкиста и собака». Лицо он сделал по возможности серьёзное и ответственное. Фотоаппарат многообещающе щёлкнул.
За ночь бессердечные матросы нашлёпали груду фотографий: Александр Василич в обнимку с люком на фоне подсыхающей разводами вонючей лужи. Утром в понедельник перед построением они уже раздавали их всем желающим. Народ откровенно ржал. Одна, конечно, досталась и топ-модели.
А вечером приходит ко мне начальник группы связи, его сосед по жилплощади, протягивает начатую бутылку шыла и, помирая со смеху, рассказывает:
Ой, держите меня!.. ой, сдохну щя!... это ж надо! Захожу к Василичу, а он... дай водички... а он... га-га-га!.. письмо... на столе у него лежит... и он мне его... показывает... Га-га-га!! Вот, говорит... «жонушке фотку отпровляю»... а там... уй, не могу... а там... он, едрёнать, вырезал себя с люком... наклеил... и написано: «Это я служу на подводной лодки а остольное отрезано потому сикретно»... Ей-богу, сдохну щас... наливай...
А капелькой, переполнившей чашу терпения НШ и командира стала та самая инициатива, в сочетании с которой дурак становится окончательно нестерпим.
Стою дежурным по части, как вдруг с утра разъярённым буйволом влетает начальник штаба и, вместо того, чтобы выслушать доклад, вопрошает нервно (точнеепросто орёт):
Чего уставились?! Вы на камбузе были?!
Никак нет ещё,говорю,вот, сейчас иду пробу снимать...
«Пробу»!!!чувствую, что его чуть ли не колотит.А-а, ч-чёрт!!! «Пробу», мля! Ну ни хера доверить нельзя!!!
И в глазахпечаль безысходная. Хлопает дверью и ныряет в кабинет. Что, думаю, за напасти? А ну, скачками на камбуз... чего ещё там приключилось?
Прибегаю туда, а там в варочном стоит Александр Васильевич и печально ковыряет в носу.
Завтрак готов?спрашиваю, а сам нервно вокруг смотрю; что же тут не так?
Не готов,грустно качает он своей несоразмерной головой.
Как это«не готов»?! Рехнулись? Щас команда жрать придёт! Вы чё?!
Вот,кивает на котёл,ночальник штаба отмывать зоставили. Я с вечера покрасил, чтоб не ржовело...
Заглядываю внутрь котламатка бозка!а там выкрашено всё... свинцовым суриком... густо... в два или три слоя... всё нутро... это писец!
С первым же попутным транспортом его отправили на херв «роспоряжение» командующего Камчатской флотилией. Он смотрел на нас глазами коровы, которую ведут на убой, и я поймал себя не том, что хотя и чувствую облегчение, но мне тоже почему-то немного грустно.
Вот так. И всё токое, и третье-десятое...
МЕБЕЛЬ
Шо такое?
А фиг знает. Всем в базовский клуб, комбриг весь гарнизон собирает. И ваших, и наших. Всех
А вы чё, не в курсях?
Не...
Ну, ты даёшь! Вся Бечевинка знает, а он не знает.
Да не тяни за кожу, говори уже!
Мыкола, который с бербазы, нажрался в сиську и жену скалкой отлупил. Живого места на бабе нет, рожа вся синяя...
Гы!..
Ща комбриг ему устроит...
Извлечение!
Кюреткой, га-а-а!
Цирк!
Офицеры и мичмана густо набились в маленьком зале гарнизонного клуба. Клубик наш только что отремонтировали: минувшей зимой он рухнул под тяжестью снега на крыше; комбриг за это разорвал командиру бербазы всю его засохшую проктологию и заменил на другого, вместе с начальником клуба.
Огромный комбриг, контр-адмирал Калайда, в своём неизменном расстёгнутом плащ-пальто и белоснежном кашне, грозно сверкал очами, уперев в бока здоровенные кулачищи. Перед ним, еле держась на ногах и покачиваясь, стоялещё весьма пьяненькийвиновник торжества.
Ну-с? Будем говорить или нет?!
Мичман Мыкола (это фамилия такая) из-под полуприкрытых глаз тоскливо посмотрел снизу вверх на грозного и мамонтообразного комбрига. Было самое время оправдываться, но при этом и гордости мужской не терять.
А шо она...
Что, мля, «шо она»?!
Ну, эта...
Что, мля, «эта»?!
Ну жена же, ну...
Что, мля, «жена»?!
Н-ну... сама... в-виновата...
Что, мля, «виновата»?!!
Н-ну... шо она... п-пошла в этот... в ыэ... в магазин... и эта...
ик!.. скалку... к-купила. Ну, я её и эта... шоб, значить, не борзела-то...
Что-о?! Скалку купила?непонимающе прогудел комбриг.И хули? Скалку... Ну, купила. И чё?
Мичман Мыкола широко распахнул свои очи и посмотрел на комбрига с неподдельным изумлением.
Как это«и чё», тащ адмирал?! В доме выпитьн-ни капли, з-закуси н-ноль, а она эта... ик!.. м-мебель п-покупает...
ИХТИАНДР
Есть две вещи на свете, более всего подверженные изменчивостиженское настроение и погода. Трудно придумать что-то более непостоянное. Особенно, если речь про погоду, притом погоду на Бечевинке. Она меняется там каждые три часа. Вот только что солнце светило, игривыми зайчиками отражалось в бухтекак вдруг уже налетел ветер, натащил мутно-серый мокрый туман, дождь и мерзкую слякоть, и вот уже весь посёлок течёт и хлюпает... А из-за пелены туч уже снова проглядывает весёлый шарик солнышка, чтобы подсушить лужи и подготовить таким образом плацдарм для очередного ливня.
Военные реагируют на ухудшение погоды объявлением штормовой готовности. Она бывает номер один, номер два и номер три. Это смотря что по прогнозу. Прогнозы врут далеко не всегда, а уж на Бечевинке любой прогноз сбывается по пять раз на дню. Ещё бывает тайфунная опасностьэто ещё штормовее, чем штормовая-раз. В простом народе говорят проще: «жопа». Кораблям в этих случаях оставаться у причалов не рекомендуется, ибо всякое бывало.
Хватит преамбул!
Помощник командира подводной лодки Б-101 капитан-лейтенант Талгат Тиморшин пришёл домой и основательно принял на грудь по причине чудесной погоды. Проснувшись утром, выглянул в окошко и своей лодки у пирса не обнаружил. Протёр глаза, навёл резкостьнету. Где пароход? Утоп у пирса? В море ушёл? Без меня?! А как же я?
Преодолевая тяготы постпохмельного синдрома (сокращенно: ППС), капитан-лейтенант, шатаясь, пересёк комнату по диагонали и изучил содержимое другого окна. Подводная лодка, съёжившись, уныло торчала посреди серой бухты. Моросящий мерзкий октябрьский дождь сулил дальнейшее ухудшение. Всё было ясно: дали «штормовую-раз», лодку выгнали в бухту подальше от берега и поставили там на якорь.
От сердца отлегло, но не совсем. Если лодка отходит от пирса, экипаж должен быть на борту, а уж помощник командираобязательно. Что ж они, гады, не сказали, не разбудили, не прислали никого? А может, присылали, да достучаться не смоглиуж очень славно вчера принял... ППС вёл беспокойные мысли в специфическом направлении, подводя к выбору единственно правильного решения.
Корабль на рейде. Помощник командира должен быть на корабле. Точка. Решение есть, решение принято.
Влив в себя ещё полстакана, бравый капитан-лейтенант крякнул, судорожно оделся и гигантскими шагами бросился прямо на берег в район бербазовского свинодрома.
До лодки было меньше милидля настоящего моряка не дистанция. Талгат разделся до трусов, аккуратно сложил форму на бережке (называется «укладка») и, войдя в акваторию, взял курс на родной корабль...
...Торчащий в окне штаба оперативный от нечего делать лениво обозревал окрестности. Его внимание привлёк странный неопознанный плавпредмет, медленно перемещающийся по рейду в сторону стоящей на якоре подводной лодки Б-101. Объект терялся в пенящихся гребнях волн; оперативный почесал затылок и взял морской бинокль. Ма-ма...
Обалдевший кап-три схватился за телефон:
Тащ комбриг! Оперативный третьеранга Черенков! Человек плывёт! Какой-то!.. К «сто первой», на рейд... Никак нет... Не могу знать... Возможно, диверсант, тащ комбриг... Не понял вас?.. Есть! Так точно, мудаки! Есть катер к спуску!
Малый разъездной катер комбрига стоял в автопарке бербазы на тележке с вечно сдутыми колёсами. Никто не помнит, когда им пользовались в последний раз. Пока нашли того, кто умеет; пока тележку подкатили к воде; пока спихнули на воду; пока чудом завели закисший от времени движок... Да все просто взвыли от изумления, когда он затарахтел.
Прыгающий по волнам катер, пыхтя дымком, подлетел к пловцу и заложил крутой виражкак раз в тот момент, когда тот уже собирался ухватиться руками за родные шпигаты. Весь экипаж вылез наверх, радостно приветствуя мужественного сослуживца.
Не трожьте его!кричал командир лодки на катер.Он что, зря плыл?
У нас приказ комбрига!отвечали с катера.Доставить!
Тем временем Талгат сделал последнее колоссальное усилие и коснулся лёгкого корпуса. Бухту огласил торжествующий вопль экипажа.
П-п-п-приб-был!..доложил Талгат командиру лодки и лишился чувств.
После того, как отважного моржа натёрли шылом, одели во всё верблюжачье и ещё изрядно влили внутрь, он был спелёнат, посажен в катер и с почестями свезён на берегпред светлые очи комбрига.
Ценю служебное рвение!набычась, сказал комбриг.Маленький купальщик, ипиомать... а если бы утоп? А?!
Н-н... ик!.. н-никак н-нет, тащ ад-дмирал!
Это ж сколько шыла на тебя, плавунца, извели? Ихтиандр хренов! Командиру передашь: отныне даю добро пить только на борту. Понял?! На берегучтоб ни капли! Марш отсюда! Катером на корабль!
Ихтиандра немедленно отвезли на лодку и там положили спатеньки в родную люлю.
Всё мгновенно встало на свои места. Ветер продолжал гонять по бухте белые на сером барашки. Служба пошла дальше.
ЗОВ ЦИВИЛИЗАЦИИ
Чтобы обитатели Бечевинки совсем не рехнулись, для них предусмотрели возможность смотреть телевизормассово и индивидуально.
Если кто-то думает, что ничего в этом такого особенного нет, то широкомасштабно, подробно и развёрнуто сообщаю: отнюдь.
Дело в том, что телевизионные волны в Бечевинку не залетают. Как и радиоволны (и вообще, бытует мнение, что это в принципе одно и то же). Почему? А по причине географии места. Сопка мешает, притом не одна. Весь этот хребет мешает. Так что шиш вам, а не телевизор. Кстати, они, телевизоры, массово пошли по всей стране как раз примерно в то самое время, когда наш главный адмирал Горшков Бечевинку придумал и заселил.
Население-то заселилось, но без телевизора. В связи с чем примерно к семидесятым в гарнизонном социуме назрел гражданский протест.
Поэтому придумали ретранслятор. И воздвигли его на другой стороне бухты, на сопочке, на пупыре хребта. Такая железяка торчит и принимает всё, что в нашу сторону посредством эфира летит. В том числе, кстати, и каналы боевого управления. Принимает и тут же отражает сверху вниз на узел связи штаба бригады и на примитивнейшие самодельные антенны, торчащие из крыш и окошек. Через бухту по диагонали, там расстояние смешное просто.
А чтобы ретранслятор работал всегда и бесперебойно, под ним маленький домик построили и заселили в него двух матросов-связистов. Которые знают, как ретранслятор устроен, и которые способны его в любой момент времени починить, для чего укомплектованы соответствующими запчастями и инструментами.
Связистынарод особенный. Им присущи все черты, которые отличали неандертальца от синантропа, причём как в ту, так и в другую сторону. Связисты приспособлены к жизни лучше всех прочих военно-морских национальностей. Они самодостаточныв отличие, скажем, от вечно пахнущих резино-шыльной смесью торпедистов-«румын» (и я уж вообще не говорю о неженках-штурманятах). С ними, связёрами, могут сравниться разве что только механики, но вы можете себе представить, что показывали бы телевизоры в Бечевинке, если посадить на ретранслятор механиков? Впрочем, связисты так официально и называются: механик связи. Комментарии, как говорится, излишни. Связист, например, легко может выпить два литра свежего берёзового сока и свалиться пьяным. Не вру, лично видел, своими собственными глазами.
В общем, под ретранслятором домик, а в домике два связиста. У них есть бинокль, через который они могут тоскливо смотреть через бухту на цивилизацию, которой в их ситуации, несомненно, является Бечевинка. Разница между посёлком Бечевинского гарнизончика и домиком ретранслятора примерно такая же, как между центром Копенгагена и околицей деревни Малая Бухаловка Пердищенского района Начихайской областив смысле уровня цивилизации и урбанизации. Воду матросики-связисты брали из текущего по сопочке ручья, а зимой растапливали снег. Электричество вынимали из круглосуточно дрынчащего дизель-генератора. Консервы им на месяц завозили-заносили, а хлеб они жарили сами. Для отражения атаки медведей и росомахкарабины СКС и полный цинк патронов, которые никто не считает. Ну, грибы-ягоды, само собой. Зимой же совсем тяжко. Из всех благ только телевизор и радиостанция «Маяк», которые уже во где сидят. И соседидивизион ракетчиков-ПВОшников, которые тоже всю дорогу примерно в таких же условиях, только разве что с жёнами.