С полным равнодушием и без тени печали смотрел он на пламя. Машина погибла. Жаль. Придется шагать пешком. Тем или иным способом, а уж до Мюнхена он доберется. Пешком даже удобнее, чем в громоздком «мерседесе», который был плохой защитой от опасностей. Брандт резко повернулся и широким шагом пошел прочь.
Минут через десять ему навстречу попался мотоциклист, который резко затормозил в нескольких шагах от него. Мотоциклист, ефрейтор, кивком подозвал Брандта. Из коляски вылез унтер-офицер в каске с застегнутой кобурой на боку.
Вы не знаете, что там горит?
Моя машина.
А с вами ничего не случилось?
Нет, пронесло.
Брандт исподтишка наблюдал за унтер-офицером и выжидал. «Их двое, размышлял он, посмотрим, чего они хотят. Если дело примет дурной оборот, я буду стрелять. И тогда из двух останется только один».
Верно, бомбардировщик? добродушно спросил унтер-офицер.
Да.
Ну, вам не повезло. А мы из деревни увидели дым и решили, что наш капитан влип. Он где-то здесь разъезжает в своей машине.
Он поискал в кармане сигареты, но не нашел. Брандт предложил ему сигару. Унтер-офицер осмотрел ее и обрезал кончик.
Ого какая! Откуда?
От русских спас.
Оба рассмеялись, как над остроумной шуткой. Брандт осведомился о «положении в деревне и узнал, что там полным-полно солдат и беженцев. Сегодня утром американцы разбомбили мост, но саперы скоро восстановят его. Есть надежда, что переправу можно будет начать часа через три, правда, прежде всего переправят войска.
Мы хотим попасть к американцам, заключил унтер-офицер, а потом домой. Все равно ведь скоро конец. И после небольшой паузы добавилЗнаете что если вы уступите еще несколько этих штучек, он показал на сигару, я прихвачу вас в деревню.
И через Эльбу, торговался Брандт.
Нет, только в деревню. Через Эльбу будут переправлять одних солдат. Ничем помочь не могу.
С этим унтер-офицером можно было договориться, он не спрашивал, почему человек цветущего вида разгуливает в штатском. Его интересовали сигары и возможность поскорее попасть домой.
В деревне Брандт передал ему сигары.
Здесь ждатьпустое дело, сказал унтер. Не успеем мы перебраться на тот берег, как подоспеют русские. Идите вверх по Эльбе, там где-то есть брод.
Но Брандт прежде всего осмотрел деревню. Она была переполнена беженцами, расположившимися в сараях и конюшнях. Оборванные, измотанные, они, как видно, уже много дней брели по дорогам страны. В садах и на луговинах, между танками, грузовиками, орудиями и легковыми машинами разбили свои палатки солдаты, кое-как прикрыв их ветками для маскировки. Совсем юные парнишки копали могилы, чтобы похоронить нескольких убитых штатских и солдатжертв воздушного налета. У околицы еще дымились развалины двух сгоревших усадеб.
Да, ждать действительно не имеет смысла. Русские могут появиться раньше, чем войска будут переброшены на ту сторону. Да и вообще оставаться в этом местечке небезопасно. По примерному подсчету Брандта, здесь скопилось более четырех тысяч человек, американским летчикам стоило сбросить десяток-другой бомб, и от всех этих людей останется мокрое место.
Брандг подошел к самому берегу Эльбы. Река далеко вышла из берегов и, как обычно весной, затопила близлежащие луга. Середину моста разнесло несколькими прямыми попаданиями. Обнаженные до пояса саперы, обливаясь потом, работали под горячими лучами солнца. Работа у них была опасная. После таяния снегов вздувшаяся река мчалась, словно взбесившееся животное, все снося на своем пути.
Брандт в нерешительности остановился и с тоской посмотрел на противоположный берег, суливший ему убежище и безопасность. Он должен переправиться любыми средствами. Может быть, переплыть?
Брандт постоял в раздумье. Хорошим пловцом он никогда не был, а Эльба река бурная, понесет его и он еще, пожалуй, утонет, как котенок. Нет, слишком опасное и почти безнадежное предприятие. Вот если бы достать лодку
Он решил довериться своей счастливой звезде и идти берегом вверх по течению, как ему советовал унтер-офицер. К тому же следовало убраться из битком набитой деревни.
Два часа Брандт шагал берегом Эльбы, но так и не нашел переправы. Непривычное путешествие изнурило его, он вспотел и выбился из сил, к тому же голод давал себя знать, в желудке бурчало все сильнее. Он обрадовался, когда наконец за поворотом реки увидел дымок, поднимавшийся из трубы, и небольшой двухэтажный домик с красной крышей. По всей видимости, здесь жил перевозчик. За домом Брандт заметил мостки, протянувшиеся метра на три над водой. К ним цепью была привязана лодка. В первую минуту он не поверил своим глазам. Но нет, это не сон, не фантазия.
Лодка принадлежала лоцману, жившему в домике вместе с женой. Он водил баржи вниз по Эльбе, оттого что русло в этих местах не было расчищено. Но этот жилистый шестидесятилетний старик не обнаружил никакого желания стать перевозчиком. Он окинул Брандта испытующим взглядом маленьких умных глаз и неторопливо ответил, подчеркивая каждое слово:
Нет, уважаемый господин, вы ошибаетесь. Я не перевозчик.
Брандт, стоявший в низкой комнатке во весь рост, был значительно выше и сильнее лоцмана. Но его физическое превосходство никак не могло помочь ему при создавшемся положении. Лодка была привязана и заперта на замок, а ключ находился у этого человека. Нет смысла убивать его, надо попытаться поладить с ним.
Я заплачу вам за труды, сказал он, открыл бумажник и положил на стол банкнот в сто марок. Пожалуйста.
Жена лоцмана стояла у очага, помешивая суп в горшке. Седые волосы прядями падали ей на лоб. Сил у нее, как видно, немного, опасности для Брандта она не представляла. Он увидел быстрый алчный взгляд, который она бросила на деньги.
Лоцман не дотронулся до бумажки. Степенно и неторопливо он раскурил свою трубку и пробормотал:
А вам, господин, очень уж срочно понадобилось на тот берег?
Да вам какое дело?
Лоцман не обратил внимания на его ответ. Он спокойно пускал голубые струи дыма и продолжал:
А может, за вами кое-какие грешки водятся, уважаемый Не знаю может, вы крейслейтер или эсэсовец. Вы и смахиваете на такого.
Ладно. Брандт с усилием подавил ярость и выложил на стол еще пятьдесят марок, теперь наверняка достаточно за перевоз, ведь он займет минут десять, не более.
И снова он поймал взгляд, брошенный женщиной.
За перевоз-то достаточно, согласился лоцман, да недостаточно за дела, которые натворили вы и ваша братия.
Нет так нет, ответил Брандт очень спокойно, взял деньги со стола и спрятал их. «Это социалист, подумал он, какой-нибудь красный, которому удалось в свое время улизнуть от нас. Ну подожди же. Я поговорю с тобой по-иному».
Так, значит, вы не хотите меня перевезти? спросил он еще раз.
Нет!
Хорошо же! Не спуская глаз со старика, Брандг мгновенно сунул руку в боковой карман и вытащил пистолет. Отскочив на два шага, он встал так, что оба старика оказались в поле его зрения. Тогда поговорим по-иному. А ну, руки вверх, да поживей! А вы, эй, повернитесь-ка к стене, милашка. И горе вам, если будете кричать, пристрелю!
Медленно и неохотно лоцман поднял руки.
Думаете этим чего-нибудь добиться?
Где ключ от лодки?
Не знаю.
Брандт потерял терпение.
Послушайте, его голос выражал крайнюю решимость, у вас есть две возможности. Или вы перевезете меня сейчас же, или я вас укокошу, затем разобью замок и переправлюсь на ту сторону сам. Только прежде я и жену ваши пристрелю.
Седая женщина, стоя лицом к стене, тихо всхлипнула.
Да перевези ты его, Вилли, попросила она.
Глаза лоцмана сузились. Брандт видел, что он пытается придумать какой-нибудь выход. Но ему угрожал пистолет.
Да уж ладно, поехали.
Лоцман медленно вышел из-за стола и снял с гвоздя шапку, Брандт, с пистолетом в руке, последовал за ним. И даже стоя на противоположном берегу и оттолкнув лодку, он все еще направлял черное дуло на недоброхотного перевозчика. Несколько мгновений Брандт размышлял, спустить курок или не спускать. Одним свидетелем меньше. Но потом решил: черт с ним, пусть катится Увидев же, что лоцман, доплыв до середины реки, погрозил ему кулаком, Брандт только презрительно улыбнулся.
V
В течение трех дней пытался штандартенюнкер Губертус Брандт выбраться из столицы. Но тщетно. Красная Армия сомкнула кольцо вокруг Берлина, и Брандт сидел, как мышь в мышеловке. Нигде не найти лазейки, в которую он мог бы ускользнуть, подвала или развалины достаточно надежных, чтоб в них укрыться. Повсюду свистят пули, рвутся снаряды.
Безопасно теперь только под землей, под толстым железобетонным перекрытием, глубоко внизув чреве земли. Губертус вынужден снова и снова спускаться в царство теней, в подземное убежище, как ни жутко было ему. Но там он по крайней мере защищен от русского стального урагана, и можно попытаться отсрочить трагическую развязку. Оставалась ли у него какая-нибудь надежда? На что? Может быть, на случай, на удачу, на других, кто, как и он, поставил все на карту
Духота в баре была такая, что он чуть не задохнулся. Вентиляторы не работали, сквозь град пуль в коридоры прорывались тучи пыли, все время мелко дрожали стены. Брандта захлестнул дикий шум. Рев, идиотский хохот, свист, сладострастные стоны, хлопали пробки от шампанского, визжали пьяные телефонистки и горничные. Началась развязка трагедии. Это была поистине пляска мертвецов.
Брандт был совершенно трезв, он один пил здесь крепкий черный кофе. Но не одурманенный алкоголем мозг отчетливо сознавал весь ужас происходящего.
Русские пытались прорваться к убежищу со стороны станции метро «Анхальтер». Когда наступит конец?
В нижнем этаже убежища Гитлер готовился к свадьбе с Евой Браун. Рекой лилось шампанское, пьяный шум нарастал Фюрер остался наедине с «адской девой». Через час за бронированной дверью раздался одинокий выстрел. Гитлер был мертв, Ева Браун приняла яд. Это произошло тридцатого апреля, в четыре часа дня. Вечером уже никто не обращал внимания на тоненькую струйку дыма, вившуюся там, где были сожжены их облитые бензином трупы.
А в баре все так же надрывались патефоны, потные руки искали грудь девушек, одна из телефонисток, безобразно напившись, отплясывала на столе. На пол летели бутылки, хрустели под ногами осколки, пляска на столе закончилась истерическим припадком. Девушка сорвала с себя одежду. Отовсюду понеслись вопли и крики. Совсем обезумев, сползла она со стола в объятия какого-то оберштурмфюрера, который уволок ее в угол.
Брандт отвернулся, и его взгляд остановился на молодом долговязом пареньке. На детском молочно-розовом лице глупо таращились пьяные глаза. Что-то бормоча про себя, мальчик неожиданно выхватил пистолет и приставил его к виску. Дикий шум разыгравшейся оргии заглушил выстрел, осевшее на сторону тело свалилось со стула, и никто не обратил на него внимания
Истерия, пляска мертвецов Вот он, конец!
Никто не прислушивался к шороху оползающей земли за обшивкой стен, к дробному стуку щебня и гальки, к буре рвущихся снарядов и бомб.
Дух уничтожения и катастрофы царил на улицах.
А полевая жандармерия все еще вытаскивала дезертиров из щелей и подвалов. Кому везло, того не расстреливали на месте, а гнали под огонь противника. Потсдамская площадь превратилась в груду развалин, красные и белые звезды осветительных ракет рассыпались над станцией метро «Анхальтер» и ярко освещали вокзальное убежище. Оно уже было в руках Красной Армии, эсэсовские части, занимавшие последний оборонительный пояс вокруг Вильгельмплац, оставив убежище, станцию метро и отель «Эксельсиор», отошли. Войска маршала Жукова продвигались вперед и гнали немцев по Шлоссбрюкке и Унтер-ден-Линден. Эта широкая нарядная улица была завалена трупами солдат, павшими лошадьми, обломками орудий, сгоревшими танками Вильгельмплац, Фоссштрассе, старую и новую рейхсканцелярию окутал густой дым В центре города отдельные группы солдат еще пытались сопротивляться, но они уже давно потеряли связь друг с другом. Немецкая армия растаяла, остался один-единственный батальон на Вильгельмплац. Этот батальон был последней надеждой подземных пленников, последней соломинкой, за которую хватался и Брандт.
В двадцать один ноль ноль армия получила приказ: все оставшиеся танки стянуть к убежищу, всем находящимся в убежище под командованием Бормана и под прикрытием батальона на Вильгельмплац сделать попытку прорваться.
Пьяный гомон постепенно смолкал, тех, кто никак не мог уняться, утихомирили трезвые. Одни не держались на ногах, другие опали в креслах, но все-таки нашлась горсточка эсэсовских офицеров, готовых в качестве статистов принять участие в последнем действии этой трагедии.
Брандт лихорадочно стал собирать вещи, без разбора кидая в рюкзак, что попадалось под руку, потом все опять вытащил и, придя в себя, начал спокойно рассуждать. «Штатская одежда, туфли и продуктывот основное, что мне нужно, решил он, прежде всего рюкзак не должен быть тяжелым, мне придется долго идти!» Губертус взвесил рюкзак в руке. Можно выходить. Огневого шквала он уже не боялся, все казалось ему лучше бесплодного ожидания. «Прорвутся не все, думал он, но ведь и я могу попасть в число тех, кому повезет».
Горстка обреченных собралась у выхода в бывший сад рейхсканцелярии. Теперь его буквально перепахали снаряды. Борман укрылся в одной из ниш в стене и обсуждал что-то с эсэсовским бригадефюрером. Ему приходилось кричать, чтобы тот его понял. А бригадефюрер, стараясь перекричать шум, передавал приказы Бормана дальше. В перерывах между залпами до Брандта доносились обрывки этих распоряжений: «Идти по подвалам и туннелям станция «Вильгельмплац» по путям до Фридрихштрассе Боевая группа Монке Переход по мосту Вейдендам Станция «Лертер» Встреча на главной квартире в Плёне. Выступаа-ать!»
VI
Кто-то молился: «Отче наш, иже еси на небеси Избави нас от лукавого яко твое есть царствие, и сила и» Голос оборвался. Какая-то женщина то кричала, резко, с взвизгиванием, то хохотала злым безумным смехом. Кто-то с отчаянием взывал:
Огня, ради господа, неужели ни у кого нет огня
Радлов не различал людей, он только слышал их голоса и чувствовал, что, ища спасения, они инстинктивно льнут друг к другу. Все кругом было погружено во мрак, и никто не видел, откуда хлынула вода.
Вода! Вначале она шумела где-то вдали, не поймешь где, от этого шума Радлов и проснулся. «Сколько же я спал? подумал он. Верно, часа три-четыре». На самом деле он проспал целых тридцать шесть часов. Теперь Радлов снова вспомнил свой последний разговор с Брандтом, усталость, внезапно охватившую его, и приказ, который он получил от Брандта. Когда он вернулся к разбитым колоннам рейхсканцелярии, машины уже не было, он перешел большую просторную площадь и, пошатываясь, двинулся дальше, хотя его и одолевал сон.
Черная пасть с огромным перекошенным «М» поглотила Радлова, внизу он побрел по туннелю, спотыкаясь о щебень и рельсы, толкая людей с мешками, чемоданами и детскими колясками, наконец свалился в каком-то углу и, скрючившись, заснул там. А потом показалась вода.
Вода! Вначале доносилось лишь тихое нежное журчание. Затем она дошла до щиколоток. Вокруг него стоял сплошной крик страха и отчаяния. Вода поднималась все выше.
Кто-то схватил Радлова за плечи, ощупал грудь, пуговицы мундира, ремень. Он хотел оттолкнуть руку, но тут сдавленный смертельным ужасом голос спросил:
Ты солдат?
«Девушка, подумал Радлов, девушка, молодая женщина или ребенок».
Да, я солдат, неохотно ответил он.
Я не умею плавать, продолжал голос, я утону, если ты не спасешь меня.
«Как же я спасу ее, подумал Радлов, если не знаю, откуда идет вода. Тут не спасать, а удирать надо. Вода-то все прибывает, как начнут все цепляться друг за друга, так потянут и меня за собой».
А ты знаешь, откуда вода? спросил он в темноту, наполненную криками и воплями.
Они, видно, открыли шлюзы Ландверского канала, ответил голос, неизвестно кому принадлежащий.
А где этот канал?
Не знаю. Но ты должен меня спасти, я не хочу утонуть.
Голос просил и молил, и рука не отпускала ремень. Радлов решил. «Я должен выбраться отсюда, непременно выбраться, есть же здесь выход, можно выбраться наверх, туда, где нет воды».
Давай руку, приказал он, но тут же решил иначе и спросил:А пояс у тебя есть?