И что?
Что вы заладили, «и что, и что?», Титоренко соскочил с повозки и возмущенно повысил голос, вы с Митрофанычем гражданские лица! Гражданские, и этим все сказано!
И что? Красная Армия гражданских уже не защищает? Себя только? Зина тоже соскочила с повозки и возмущенно повысила голос:Вам не стыдно? Вам что, совсем не стыдно, товарищ лейтенант? Вы хоть понимаете, что вы говорите? Если вы такой умный, то идите и прогоните немцев из Могилева! Зина указала рукой в сторону города. Идите, идите! Тогда и мы домой вернемся!
Губы ее кривились от обиды, маленькими исцарапанными ладошками она закрыла заблестевшие от слез глаза и опустилась на траву, поджав под себя ноги. Автоматчики сразу отошли подальше от повозки и снова закурили. Когда из ближайших кустов показался сержант, Зина еще всхлипывала.
Ну как там, все нормально? спросил его лейтенант, явно обрадовавшийся возможности не продолжать разговор с плачущей девушкой. Можно идти?
Можно. Все в порядке. Давайте собираться, ответил Васин. Только побыстрее, Митрофаныч с Деевым у дома лесника остались.
Бойцы подхватили оружие и подошли к повозке. Сержант разобрал вожжи и сел на место ездового.
Поехали! сказал лейтенант и хлопнул лошадь ладонью по крупу.
Н-но, милая! Васин повысил голос и по-извозчичьи чмокнул губами. Зина уже с просохшими глазами по-хозяйски расположилась на повозке за спиной Васина. Через минуту повозку и бойцов скрыл густой подлесок.
Лесник лейтенанту не понравился. Это был кряжистый невысокий мужчина неопределенного возраста с квадратной, побитой сединой русой бородой. Когда Титоренко с бойцами и лошадьми прошел через проем тяжелых ворот, лесник встретил их угрюмо и, посмотрев исподлобья на лейтенанта, не удосужился поздороваться. Титоренко затрясло от неожиданной злости, и он задыхающимся голосом спросил:
Что не весел, хозяин? Видно, не рад нам? Лейтенант стоял напротив лесника, положив вздрагивающие руки на висящий поперек груди автомат.
Молод ты меня учить, кому радоваться, а кому нет, спокойно ответил лесник.
Не обращая больше внимания на лейтенанта, он повернулся к Митрофанычу и сказал:
Лошадей распрягите, пускай отдохнут. Насчет обеда я распорядился. С ней, кивнул он на стоящую у него за спиной миловидную, закутанную в легкий платок женщину, с ней все решите.
Все понятно, ответил Митрофаныч и укоризненно посмотрел на лейтенанта. А обедом займется Зина, добавил он. Зина, иди сюда! махнул Митрофаныч рукой. Зина соскочила с повозки и подошла к Митрофанычу, тот что-то прошептал ей на ухо, подтолкнул к стоящей за спиной лесника женщине и повернулся к Титоренко.
Товарищ командир, пойдемте, я все объясню, сказал он и пошел к лошадям.
Титоренко упрямо сжал губы и пошел следом.
Митрофаныч! Титоренко покраснел от возмущения. Ты что это раскомандовался? Кто, в конце концов, командир?
Вы командир, товарищ лейтенант. Кто же спорит? улыбнулся Митрофаныч. Только командир вы для своих подчиненных. Мне тут Зина успела шепнуть, что мы с ней, оказывается, гражданские лица и жить и действовать должны по гражданским законам. Митрофаныч больше не улыбался. Насколько я понял, ни заботиться о нас, ни защищать нас вы не собираетесь, сказал он. Я правильно понял, а, товарищ лейтенант?
Казалось, что больше покраснеть уже нельзя, но Титоренко это удалось. А Митрофаныч между тем, не повышая голоса, продолжал:
Так вот, в нашем положении действовать надо ни по военным, ни по гражданским, а по советским законам. Я лично так понимаю. Или я не прав, товарищ лейтенант?
Может быть, вы и правы, Титоренко перешел на уставное «вы»но правы только на настоящий момент, пока мы в окружении. Но, Титоренко запнулся, если мы о дисциплине и субординации забудем
Никто не собирается о дисциплине забывать, перебил лейтенанта Митрофаныч, однако помнить надо, что не народ для армии, а армия для народа существует. А вы? А вы в чужой дом пришли и не поздоровались. Мало того, так вы еще на хозяина голос повысили, хотя он и слова в ваш адрес не сказал. На Руси испокон веков гость первым хозяина приветствовать должен и уважительно с ним разговоры вести. Иначе запросто могут взашей вытолкать.
Я ему вытолкаю! Титоренко опять вспыхнул.
Ну вот, Митрофаныч сокрушенно покачал головой, я ему за здравие талдычу, а он опять за упокой, и в сердцах сплюнул. У лесника, кстати, его Кузьмичом кличут, сын добровольцем в армию ушел. Это вам о чем-нибудь говорит? А вас обида гложетне поздоровался, видите ли, с вами первым. Извините, товарищ лейтенант, я хороших людей сразу замечаю и вас как раз к хорошим людям отношу, но мальчишка вы еще. Думаете, если автомат на грудь повесили, так с вами каждый первым здороваться будет? Уверяю васне будет! Да вы и сами не будете.
Не буду, неожиданно вырвалось у лейтенанта.
О чем тогда разговор! Надо просто с лесником объясниться, он как-никак старше по возрасту.
Титоренко не ответил и упрямо сжал губы.
Ладно, Митрофаныч еле заметно улыбнулся, с Кузьмичом я сам объяснюсь. Мы с ним друзья старинные.
Между тем старшина Пилипенко, не дожидаясь дополнительных распоряжений лейтенанта, занялся лошадьми. Освободив их от упряжи и груза, он впервые за сутки кормил их по-настоящему. Несмотря на угрюмый вид, лесник не поскупился. Зина, весело переговариваясь с женой лесника, хлопотала у печки, сложенной из дикого камня прямо во дворе. Работа была привычной, и женщины без труда нашли общий язык. Бойцы рядком сидели на толстом бревне у забора и нещадно дымили махоркой, как бригада косарей в ожидании обеда. Огромный мохнатый пес был привязан на короткий поводок в дальнем углу двора. Только обилие военной формы и оружия не давало забыть о войне. Титоренко подошел к сидящим и знаком отозвал в сторонку Васина.
Не расхолаживайся, сержант, было видно, что лейтенант явно не в духе, давай, пока обед готовится, организуй разведку, он ткнул пальцем в сторону уходящей от ворот дома дороги, посмотришь, куда можно отсюда выйти, есть ли противник поблизости. И метров за сто от хутора секрет на всякий случай надо поставить. Немцы нам ни танков сожженных, ни танкистов уничтоженных не простят. А мы тут еще и велосипедистов расчехвостили. Наверняка нас уже ищут.
Есть! Васин вытянулся и козырнул. Он хотел было просто кивнуть головой, но, глянув на командира, поостерегся. Лейтенант был чем-то расстроен.
Да, сержант, Титоренко отвел глаза в сторону, это ты распорядился коней распрячь?
Нет, сержант удивленно посмотрел на командира, я думал, это вы обознику скомандовали.
Ладно, иди, Титоренко хлопнул его по плечу, только побыстрей возвращайся.
Минут через пять Васин и Деев вышли за ворота хутора. На этот раз Деев был с пулеметом. У Васина на груди висел автомат. Следом за ними в проеме ворот показался лейтенант. Он закурил и долго, пока сержант и пулеметчик не скрылись за поворотом, смотрел им вслед.
Митрофаныч выполнил обещание, данное лейтенанту. С лесником он объяснился сразу.
Так что, Кузьмич, зла на лейтенанта не держи, сказал он в заключение, молодой он еще, а приходится не только за себя, но и за других думать. Тут даже у некоторых старых мозги бы набекрень сдвинулись, а он только жить начал.
Зла я на твоего командира не держал и не держу. Что касаемо того, что у некоторых мозги набекрень, то это от возраста мало зависит. Но коли он в командирах числится, то уважать себя обязан, а значит, лесник, как бы подчеркивая свои слова, поднял вверх указательный палец, значит, обывателя без нужды забижать не моги.
Тебя обидишь!
Меня можно в счет и не брать, леснику явно понравилось это замечание, но в старое время русская армия завсегда обывателя не забижала.
А белые?
Ну, белые, лесник подозрительно покосился на Митрофаныча, белые тоже разные были
Приятели сидели в темноватой, тщательно прибранной горнице за чисто выскобленным столом. Было видно, что разговор им не в тягость и они довольны общением.
Лейтенант нашел Пилипенко в сарае. Пилипенко, распоясанный, с расстегнутым воротом гимнастерки, умело ворошил сено деревянными вилами.
Старшина! Титоренко остановился на входе.
Да. Слушаю вас, товарищ лейтенант, Пилипенко прислонил вилы к стенке, быстро застегнулся и затянул на поясе ремень. Одергивая гимнастерку, он подошел к командиру.
Вы давно в армии?
Я? Пилипенко на всякий случай козырнул. Так что сегодня две недели сравнялось, товарищ командир.
Откуда призваны?
Я не призван, старшина замялся, так что я сам пришел. Дом мой в первый день разбило. Бабу тоже, голос его сорвался, бабу тоже насмерть
Доброволец, что ли?
Выходит, так, Пилипенко развел руками, но тут же козырнул:Виноват! Так точно.
Почему не рядовой? Титоренко недоверчиво прищурился, Почему сразу старшина?
В Гражданскую, товарищ лейтенант, как-никак эскадроном командовал.
Комэск, значит?
Выходит, так, старшина больше не козырял.
Из армии по ранению ушли?
Никак нет.
А в чем причина? Образование подвело?
И это тоже, Пилипенко нахмурился и сухими невидящими глазами посмотрел на лейтенанта. Много причин было, товарищ командир. Много. Разрешите быть свободным? Пилипенко снова откозырял.
Идите, старшина, только Титоренко на секунду замолчал, потом вяло махнул рукой и сказал:Только постарайтесь без самодеятельности.
Ах, вон вы о чем! старшина улыбнулся. Коня жалко, сутки в упряжке.
Надеюсь, вам лекция о воинской дисциплине ни к чему, старшина?
Так точно, ни к чему. Больше не повторится! Разрешите идти?
Идите.
Лейтенант вышел из сарая первым, но сразу обернулся и сказал:
Раз вы до работы охочи, то заодно с Митрофанычем договоритесь. Надо повозку музейную разгрузить, вещи проверить и рассортировать, а там видно будет, что с ними делать. Ясно?
Так точно.
Тогда идите. Митрофаныч в доме у хозяина, добавил он и пошел к воротам.
У ворот лейтенант остановился и выглянул в щель между створками наружу. Узкая дорога была пустынна. Лейтенант вышел за ворота и присел на потемневший от времени пень.
Когда Титоренко возвратился во двор, музейную повозку уже разгрузили. У аккуратно разложенных в тени забора экспонатов сгрудились бойцы, а Митрофаныч рассказывал о судьбе разложенных перед ним на брезенте предметов. Лейтенант присоединился к слушателям, с интересом разглядывая экспонаты музея. Его заинтересовали две небольшие старинные пушки, вернее, стволы орудий, уложенные по краям расстеленного на траве брезента. Он присел на корточки рядом и попытался прочесть почти стертую временем выпуклую надпись чуть выше запального отверстия левой пушки.
Ну как, товарищ лейтенант, нравится? спросил Митрофаныч.
Да ничего пушечка. Прямо как дивизионная грабинская, Титоренко поднялся в рост. Вот только ствол коротковат, да если бы еще стреляла, да лафет бы еще Титоренко с сожалением хмыкнул.
А почему вы считаете, что она уже отстрелялась? Митрофаныч засмеялся:Заряжайи бей по немцам.
Чем заряжай? Титоренко вопросительно посмотрел на Митрофаныча.
Насколько я понимаю, пушки заряжают порохом, услышал лейтенант голос лесника у себя за спиной, черным порохом, уточнил Кузьмич и добавил:Такой порох сейчас у каждого охотника сыщется.
Лейтенант обернулся и, желая смягчить свои слова, опять улыбнулся:
Вот еще один артиллерист отыскался. А почему бы не бездымным?
Ствол разорвет, флегматично ответил лесник.
Когда эти пушки отливали, вмешался Митрофаныч, то бездымным порохом еще и не пахло.
А снаряды? лейтенант заинтересованно уставился на приятелей. Ядра где возьмете?
Ядра есть. Целых три. Только кого сейчас ими напугаешь, Митрофаныч продолжал улыбаться. Вот если картечью, и он пнул ногой холщовый мешочек, лежащий в стороне от экспонатов.
Картечь, что ли? удивился лейтенант.
Пломбы, Митрофаныч стал развязывать мешочек, свинцовые пломбы. Мы такими помещения и склады пломбируем, уточнил он. Чем не картечь?
Вы что, серьезно? Вы этими железяками с немцем воевать надумали? Титоренко искренне расхохотался.
Как будто вы, товарищ лейтенант, деревяшками с немцами воюете, сказал Митрофаныч. Лучше дайте нам в помощники старшину, он кивнул в сторону Пилипенко.
Еще не успокоившись от смеха, лейтенант повернулся к старшине и спросил:
Поможешь?
Почему же не помочь. Я с этим очень даже знаком. В Гражданскую мы с партизанами из рассверленных дубовых колод по белым стреляли, только это от скудости было. А у вас запасного оружия на роту военного времени наберется.
Ну и как, подходяще колоды били? опять расхохотался лейтенант.
А вы не смейтесь, товарищ командир, Пилипенко наклонился и взял из холщового мешочка пригоршню пломб. Сколько, вы думаете, здесь пуль? Не знаете? А я вам скажу. Это полноценный залп стрелкового взвода. Между прочим, в пушку можно гораздо больше зарядить.
А почему колоды не разрывало? Не сочиняешь, старшина? Титоренко вздрагивал от приступов смеха. Тоже дымный порох применяли?
Применяли и дымный порох, и обручами колоды оковывали. Однако ж, повторяю, все это было от скудости.
Ну ладно, пошутили и хватит, лейтенант справился со смехом, недостатка вооружения мы, к счастью, не испытываем и, значит, ни эту артиллерию, он пнул сапогом ближайшую пушку, ни всего оружия, которое у немца захватили, через фронт не потащим. Разговоры о положительных качествах старинных пушек в дальнейшем допускаю только в познавательном и историческом плане. Титоренко окинул взглядом всех стоящих рядом и сказал:Всем ясно? Митрофаныч утвердительно кивнул. Значит, разговор считаю законченным.
Последние слова лейтенанта совпали с гулким стаккато пулеметной очереди, и он замер, прислушиваясь. Пулемет опять подал голос. Выстрелы доносились не со стороны, куда ушла разведка, а от противоположного края болота, которое благополучно преодолела группа Титоренко.
Старшина, без седла с лошадью управишься? спросил Титоренко.
Если конь под седлом ходил, старшина глянул на Митрофаныча, то управлюсь.
Коня исполкому военные выделили, сказал Митрофаныч и кинулся в сарай. Через минуту он подвел лошадь к Пилипенко.
Давай, старшина, гони за Васиным, пусть сержант срочно возвращается, лейтенант не договорил, во двор вбежал Васин.
Деева я в секрете оставил, товарищ лейтенант, задыхающимся голосом сказал Васин, подбежав к Титоренко. Он отсюда шагов за сто, в кустах.
Титоренко кивнул и прислушался к новой пулеметной очереди. Лейтенант знал пулеметную азбуку немцев. Немецкий пулеметчик, прочесывая огнем местность, определенным чередованием длинных и коротких очередей сообщал кому-то, что ничего не обнаружил. Лейтенант ждал ответа и наконец услышал очереди, раздавшиеся с другого направления. Отозвался второй немец, очереди его МГ расшифровывались так же: «Ничего не удалось обнаружить». Лейтенант еле заметно улыбнулся и посмотрел на Васина.
Докладывай.
Прошли мы с Деевым по дороге километра два, начал Васин, ну, может, чуть побольше. Дорога сильно петляет и фактически только едва намечена. Немцев услышали уже на третьем километре. Тихонько подобрались и понаблюдали. Стоят они гуртом у большого родника. По количеству, я считал, взвод наберется. Вооружение обычное: маузеровские карабины, ручные пулеметы МГ-34, видели один автомат. Ну это еще куда ни шло, Васин нахмурился, миномет там у них. Ротный, пятидесятимиллиметровый. На мотоцикле закреплен.
Миномет? Сам видел?
Обижаете, товарищ лейтенант, ответил Васин, конечно, сам. Линейкой калибр не замерял, но ротный миномет от других немецких и на расстоянии отличить могу.
Да, в общем, какая разница, лейтенант махнул рукой, в лесу из миномета не очень-то постреляешь, тем более из немецкого ротного.
Почему именно из ротного? спросил Васин.
Мина у этого миномета только в чистом поле до цели долетает. Взрыватель очень чувствительный. По немецкой инструкции из ротного не только в лесу, но и в дождь стрелять нельзя, мина еще в полете от столкновения рвется, и не только с ветками, но и с дождевыми каплями.