Тебе что, Титоренко с трудом сдержал удар, жить надоело? Какого черта ты в этот балахон вырядился?
Васин помотал головой, поднялся на ноги и невесело усмехнулся:
Для маскировки, товарищ лейтенант. Честное слово, для маскировки.
Немцы где?
Сержант сделал неопределенный жест и хмыкнул:
Немцев тю-тю. С немецким богом беседуют. Если, конечно, бог есть.
Не знаю, как насчет бога, а немца, хотя бы одного, надо было оставить и допросить, укоризненно сказал Титоренко, а то идем, как слепые. Где немцы, где наши? Ничего не знаем. В общем, плохо
Так получилось, товарищ лейтенант. Выскочили они неожиданно. Пришлось действовать наверняка, чтобы шуму не было.
Ладно, сержант. Что сделано, то сделано. Лейтенант повернулся к Дееву, разглядывающему лежащий на земле мотоцикл, и сказал:Машину в кусты. И подальше.
Това-а-а-рищ лейтенант, обиженным тоном протянул Васин.
В кусты, в кусты, повторил Титоренко, некогда нам с мотоциклами возиться. Шуму и треску от них За версту слышно.
Понятно, товарищ лейтенант. Васин подошел к Дееву, и они вдвоем покатили мотоцикл в кусты.
Проводку сорвите и шины порежьте, негромко крикнул им вслед Титоренко.
Ясно, товарищ лейтенант, откликнулся Деев. А может, сжечь?
Не надо. Дым засекут. Нам тихо себя вести надо.
Вскоре все трое снова собрались на дороге и быстрым шагом, почти бегом двинулись обратно. Васин был уже без прорезиненного плаща. Вместе с немецкой каской сержант зарыл его во влажном песке мелкого ручья, случайно попавшегося в лесной чащобе.
Между тем оставленные в лесу бойцы с тревогой ожидали командира. Когда на лесной дороге показался Титоренко, из кустов, улыбаясь во весь щербатый рот, выскочил автоматчик Гоша, следом показались старшина Пилипенко и второй автоматчик.
Титоренко еще из военного училища вынес убеждение, что командира любить не обязательно, но уважать надо, однако он был рад проявлению неподдельной радости подчиненных. Скрывая это под напускной строгостью, он сказал:
Зачем повыскакивали? Надо будет, сам позову.
Засиделись, продолжая улыбаться, ответил Гоша, размяться требуется.
Не засиделись, а залежались, ввернул Васин, пока мы с немцем воевали, вы изволили на травке валяться.
Товарищ лейтенант, вмешался Пилипенко, разрешите доложить.
В чем дело, старшина? Титоренко едва заметно поморщился.
Та девочка с хутора прибегала, сказал старшина и уточнил:Зина.
И что ей нужно? И вообще, как она вас нашла?
Она нас не нашла. Это мы ее увидели.
Так что ей нужно? Зачем прибегала?
Зину наши старики послали. Сообщить велели, что они пушки на лафеты приспособили, а лафетына колесный ход.
Как ни старался Титоренко быть бесстрастным, но не выдержал и улыбнулся.
И что они предлагают?
Предлагают помочь.
Чем мы им помочь можем?
Не мы. Они свою помощь предлагают.
Свою? Лейтенант округлил глаза. Это как?
Передали, что могут пушки прикатить. На лошадях.
Лейтенант не выдержал и расхохотался.
Ты смотри, еле выговорил он сквозь смех, теперь мы, можно сказать, при орудиях!
Зря вы, товарищ лейтенант, Пилипенко оставался серьезным, какие-никакие, а пушки. Если отсюда вдоль дороги, да картечью, Пилипенко ребром ладони указал предполагаемое направление стрельбы, да залпом, в упор
И что тогда? Лейтенант насмешливо смотрел на старшину.
Как что? Если шагов с двадцати, то безразлично, из какого ствола пули полетят, из нарезного или гладкого, на таком расстоянии это значения не имеет. Пуля, она, известно, дура, но когда этих пуль вдоль войсковой колонны сотни под две пойдет, старшина развел руками, сами понимаете, что будет. Тут его машинка, Пилипенко кивнул на пулеметчика, может статься, и не понадобится.
Лейтенант, выслушав старшину, потер ладонью подбородок и задумался.
Хорошо, приму во внимание, наконец сказал он. Теперь о противнике. Куда вы немцев и мотоциклы спрятали?
Вы меня спрашиваете, товарищ лейтенант? уточнил Пилипенко.
А кого же? Вы же здесь оставались.
Нет, но старшина неожиданно покраснел и посмотрел на Васина.
Быстрее! Вы что, барышня?
Старшина встрепенулся и взял под козырек:
Докладываю. Убитых немцев мы в старом русле спрятали. Землей притрусили. Со стороны незаметно. Мотоциклы в целости и сохранности метрах в тридцати. Их оружие и боеприпасы у нас здесь, Пилипенко кивнул на подножие куста, где на немецком прорезиненном плаще лежали три черные, гладкой кожи кобуры и несколько снаряженных пистолетных магазинов.
Документы у немцев взяли?
Взяли, старшина протянул лейтенанту три потертых бумажника. Титоренко взял один, остальные убрал в полевую сумку. Достав из бумажника удостоверение личности, он развернул его. Удостоверение за номером 301 812 было датировано 9 ноября 1939 года и кроме непосредственного начальника убитого немца утверждено 13 декабря 1939 года лично Гиммлером. Лейтенант прочел вслух написанные готическим шрифтом строки:
Дер рейхсфюрер СС Гиммлер.
На правой стороне разворота были записаны данные владельца:
Рудольф Преглер. Обершарфюрер СС.
Офицер? поинтересовался Васин.
Нет, фельдфебель.
Титоренко несколько секунд разглядывал косо вклеенную в удостоверение фотографию и мысленно удивился безответственности неведомого ему немецкого чиновника, позволившего вопиющую небрежность при оформлении документа с личной подписью самого рейхсфюрера. В удостоверении красовались три круглых печати и прямоугольный штамп с имперскими орлами и свастикой. Немец на фотографии был не первой молодости. В удостоверении значилось, что родился он 24 декабря 1895 года. Вызывало недоумение, что в таком возрасте он был столь невысокого ранга. На фотографии немца, между уголками воротника его мундира с эсэсовскими петлицами, на матерчатой планке дождевой пелерины, ниже узла черного галстука был отчетливо виден значок члена НСДАП. Что заставило этого зрелого мужчину, члена правящей партии, фактически простого солдата, оказаться в действующей армии и безвестно сгинуть в российских лесах?
Лейтенант оторвался от немецкого удостоверения.
Сержант, мотоциклы откатить подальше и привести в негодность, приказал он. Ясно?
Так точно! Васин козырнул и спросил:
Фельдфебель по-нашему что означает?
Старший сержант, чуть подумав, ответил лейтенант и добавил:Выполняйте. Автоматчиков в помощь возьмите.
Есть! Васин мигнул автоматчикам, и все трое разом исчезли среди деревьев.
Лейтенант повернулся к Пилипенко:
Один пистолет возьмите себе, один отдайте Дееву. ОдинВасину.
У сержанта свой имеется.
Имелся. Парабеллумы он старикам оставил. И свой, и артиллерийский. Вопросы есть?
Нет. Все ясно.
Через минуту старшина нацепил на правый бок черную кобуру.
Передвиньте на левую сторону, сказал Титоренко, немцы слева пистолеты носят.
Я не немец, обиделся Пилипенко.
При чем здесь это? Парабеллум удобнее слева носить. Так у них амуницию шьют. И еще, лейтенант поддел ногой немецкий плащ, одежду немецкую закопайте. Только подальше от дороги.
Васин с автоматчиками вынырнули из чащи леса бесшумно, как привидения.
Ваше приказание выполнено, отрапортовал сержант, вытянувшись перед командиром в струнку. Мотоциклы ни один немецкий завод теперь не восстановит.
Лейтенант молча кивнул. Между тем Пилипенко протянул Васину парабеллум в кобуре и пару запасных магазинов:
Приказано вам отдать.
Премного благодарен, сказал Васин и улыбнулся, теперь повоюем.
Титоренко поморщился, увидев, как сержант любовно оглаживает оружие.
Опять? обратился он к Васину.
Что «опять»? повернулся сержант к командиру.
А то, что снова ты немецкому оружию радуешься.
А что? Хорошее оружие.
Парабеллумхорошее оружие?! лейтенант даже плюнул себе под ноги.
Я что, не прав? Васин не с удивлением, а скорее с интересом уставился на командира.
Ну почему «не прав», сказал лейтенант, если для расстрелов или для салонной стрельбы, то это почти идеально. Некогда мне сейчас еще на одну лекцию время тратить, но если придется выбирать, то возьми лучше наш ТТ. Этот не подведет.
История знает немало примеров незаслуженного возвеличивания личностей, вещей и даже исторических событий. К сожалению, время не всегда ставит все на свои места. Так произошло и со знаменитым парабеллумом. В последние десятилетия ХХ века широко известный коллекционер оружия Б.Р. Хьюз отзывался о люгере, так часто называют парабеллум, нелестно и писал так: «Несколько затруднительно объяснить, каким образом это оружие завоевало любовь такого большого числа стрелков. Очень маловероятно, чтобы любое другое ручное оружие, когда-либо выбранное любой западной нацией, было настолько же хрупко, ненадежно и чувствительно к пыли и грязи, как люгер. Кроме того, для любого, кто знает оружие, парабеллум является чрезвычайно легким у дульного среза, а характер спуска в ряду люгеров колеблется от посредственного до ужасного, и получение приличного спуска, по существу, невозможно. Я также никогда не слышал, чтобы кого-нибудь приводило в восторг прицельное приспособление на люгере».
В печати неоднократно критиковали открытая ствольная коробка парабеллума в момент перезаряжания, невозможность снятия с боевого взвода ударника при наличии в патроннике патрона, затруднения при досылке первого патрона, перекрытие линии прицеливания запирающими рычагами и неудобное взведение. Кроме того, упомянутый выше Б.Р. Хьюз заметил: «Пожалуй, самым обескураживающим фактором при стрельбе из люгера является его ненадежность. По моему личному опыту, он редко позволяет расстрелять три обоймы (24 патрона) подряд без задержек».
К слову сказать, лейтенант Титоренко, даже став подполковником и дожив до настоящего времени, так и не был знаком с откровениями Б.Р. Хьюза в зарубежной печати. Он был практиком, и его нисколько не занимали мнения специалистов из современных оружейных журналов о «целеустремленной изящно-хищной форме этого пистолета, резко отличающейся от других», и то, что этот пистолет «обладает неким мистическим магнетизмом, способным притягивать и гипнотизировать еще не одно поколение мужчин». Титоренко был чернорабочим войны и рассматривал боевое оружие как необходимый инструмент своей деятельности, а не как красивую вещь, обладающую «мистическим магнетизмом»
Примостившись на трухлявом пне, лейтенант разулся и перемотал портянки. Васин, посматривая на разбитые сапоги командира, поинтересовался:
Вы какой размер обуви носите, товарищ командир?
А в чем дело, сержант? в свою очередь спросил лейтенант.
Да я вам сапоги раздобыл, ответил Васин, хорошие. Почти не ношенные.
Немецкие?
Известное дело, не нашенские, где сейчас другие возьмешь.
Ну, если раздобыл, давай посмотрим, сказал Титоренко, я не привередливый насчет таких вещей. Как-никак, пехотаэто, в первую очередь, ноги.
Не ожидавший такого скорого решения вопроса, Васин растерялся.
Тут такое дело, товарищ лейтенант, заливаясь краской, пробормотал он, сапоги на хуторе. Можно сказать, на ответственном хранении. Вот вернемся, тогда и заберете.
Если вернемся усмехнулся лейтенант. Ну ладно. А то я вижу, сержант Васин сапоги с немецкого разведчика снял и молчком в дом лесника несет. Неужто, думаю, барахолит?
За нами такого греха не водится, товарищ командир. Мы не немцы Васин, похоже, обиделся.
Не принимай мои слова близко к сердцу, сержант, произнес Титоренко. Я тебя уже почти сутки знаю, на войне это много. Вот мои однокашники, взводные, с кем на фронте в одну роту попал, все как один в первом бою полегли. Даже обувь сносить не успели. А за сапоги спасибо. Вернемсяпереобуюсь.
Титоренко невольно ужаснулся, насколько, в большинстве своем, быстротечна жизнь взводного командира. Одна-две атакии взводами уже командуют сержанты. Отгоняя мрачные мысли, он подумал, что ему-то жаловаться на свою военную судьбу грешно, пока из всех переделок его малочисленная группа выходила удачно. Немцев и немецкой техники они уничтожили они порядочно. Вместе с тем лейтенант понимал, что везение, особенно на войне, величина непостоянная.
Собирай всех поближе, сказал он Васину и в который раз за последние сутки достал из планшета карту.
Только все расселись на траве возле сидящего командира, как послышался звук авиационного мотора. В просветах между вершинами деревьев мелькнул двухфюзеляжный «Фокке-вульф-189».
«Рама», почему-то шепотом прокомментировал Васин.
Должно быть, по нашу душу, отозвался Деев, больно уж сильно мы им насолили.
Титоренко посмотрел вверх, пережидая, пока рев мотора немного стихнет, но самолет далеко не улетел. Было слышно, как он, снизившись до предела, делает круг над лесом.
Тоже разведчик, вымолвил наконец Титоренко, только воздушный. И ищет он, вероятнее всего, нас. Поэтому слушайте и запоминайте. Надеюсь, всем понятно, что боестолкновения с немцами нам не избежать, лейтенант сделал паузу и обвел глазами бойцов, а значит, мы должны быть к этому постоянно готовы. Вероятнее всего, нам предстоят стычки или бой в лесу, а лесной бой имеет некоторые особенности. Во-первых, продолжил лейтенант, в лесу при соприкосновении с противником, если он уже виден, не надо ждать и подбирать удобный момент для стрельбы. Надо стрелять, не мешкая, сразу. Противник во второй раз обычно не показывается. Как говорится, кто не успел, тот опоздал. Уяснили?
А если стрелять неудобно? перебил лейтенанта автоматчик Гоша. Ветки мешают?
Объясняю. Титоренко повернулся к автоматчику. Стрелять все равно надо, но если в секторе выстрела есть ветки, бить нужно очередью. Если в секторе стрельбы просвет, стреляйте одиночными. Уяснили?
Так точно, ответил автоматчик и сидя козырнул.
А вот честь, сидя, не отдают, усмехнулся Титоренко.
Так точно, вскочил автоматчик и снова откозырял. Все дружно рассмеялись, и Гоша опять опустился на траву. Лейтенант, сдерживая улыбку, продолжал:
Во-вторых, в лесу при случае надо применять стрельбу на рикошет. Особенно если грунт плотный. Как известно, угол падения равен углу отражения, поэтому если противник закрыт кроной куста или чем-то еще, а снизу, у земли, есть просвет, стреляйте под тупым углом к земле, понастильнее, чтобы пуля поразила цель рикошетом. Уяснили?
Уяснили, за всех ответил Васин.
Это применимо и к гранатам, добавил лейтенант, старайтесь рикошетом достать противника. Напрямую через ветки не бросайте, граната может рядом упасть, а еще хуже будет, если крупные ветви спружинят и гранату обратно отбросят. Уяснили?
Уяснили, опять ответил за всех Васин.
Кроме того, продолжал лейтенант, при огневом контакте не применяйте трассирующие пули, чтобы не обнаружить себя, и постоянно меняйте позицию. Если при этом куст надо огибать, старайтесь идти против часовой стрелки, оружие тогда применять гораздо удобнее.
А рукопашная? спросил Деев.
Что «рукопашная»?
Особенности имеет?
В лесу?
Именно в лесу, товарищ командир, уточнил пулеметчик.
Лейтенант немного помолчал и, как бы что-то припоминая, пожевал губами:
Нет. Особенностей я не припомню. Драка она и есть драка, но из личного опыта знаю, что нельзя в рукопашной схватке применять пистолет в качестве ударного инструмента. Некоторые норовят противника рукояткой оглушить. Вот этого я не советую. Или магазин потеряете, или деформируете его так, что потом не вытащить. А еще хуже, если произойдет непроизвольный выстрел. Тут неизвестно, куда пуля полетит.
Лейтенант усмехнулся и добавил:
Ну а если невтерпеж, то бей немца стволом. А вообще-то, лучше малую саперную лопатку под руками иметь. Вот этот немудреный шанцевый инструмент, я вам скажу, действительно в рукопашной серьезное оружие. Лучше топора. И в горло, и лицо ткнуть можно, и рубить сподручно. Впрочем, всем вам это должно быть хорошо известно.
Между тем звук мотора «рамы» стал глуше и наконец совсем затих. Лейтенант замолчал и некоторое время прислушивался.