Нет. Это неправда. Если навстречу летит пуля и есть возможность увернуться, нельзя просто стоять и ждать, когда она убьет тебя. Вот и ты, Мари, отойди в сторону. Увернись от пули.
Мой брак не пуля. Это не моя смерть. Это моя жизнь.
Ты совершаешь огромную ошибку,прошептала я, и слезы заструились по моим щекам.
Она кивнула.
Возможно. Но это будет моя ошибка. Так же, как Грэмтвоя.Она вздрогнула и обхватила себя руками, словно оказалась во власти холода.Знаешь, я не хотела тебе рассказывать, но теперь рада, что ты все узнала. Срок моего договора об аренде квартиры скоро истекает, так что тебе придется подыскать себе жилье. Послушай если ты не против, давай все же прогуляемся, чтобы проветрить голову.
Знаешь что, Мари?Я поморщилась и покачала головой.Я, пожалуй, откажусь.
Самое сложное в жизниэто видеть любимого человека, делающего шаг прямиком в пекло, а ты не можешь ничего сделать и только смотришь, как он сгорает.
* * *
Ты останешься у нас,сказал Грэм, когда мы общались с ним по видеосвязи. Он звонил из своего номера отеля в Нью-Йорке.
Нет, не говори глупостей. Я что-нибудь придумаю. Через два дня ты вернешься, и я займусь поиском квартиры.
А пока не найдешь, будешь жить у нас. Никаких «если» или «но». Все в порядке. В моем доме достаточно места. Тем не менее, мне жаль, что так вышло с Мари.
Я вздрогнула, вспомнив обо всем о том, что она возвращается к Паркеру.
Я просто не понимаю. Как она может вот так взять и простить его?
Одиночествосамый большой обманщик,сказал Грэм, присаживаясь на край кровати.Большую часть времени оно отравляет человека смертельным ядом и внушает мысль о том, что даже с чертом будет лучше, чем жить одному. Почему-то принято считать, что раз человек одинок, значит, он недостаточно хорош. Поэтому яд одиночества, проникший в человека, заставляет любое проявление внимания принимать за любовь. Ложная любовь, основанная на одиночестве, в итоге приводит к жестокому разочарованиюуж я-то знаю. Я был одинок всю свою жизнь.
Ужасно то, что ты сейчас сделал.Я вздохнула.Ужасно, что ты сейчас просто взял и превратил мое раздражение на сестру в желание пойти и обнять ее.
Он усмехнулся.
Прости. Я могу как-нибудь обозвать ее, если тыЕго взгляд застыл на экране телефона. В прищуренных глазах Грэма я сразу же заметила тревогу.
Люсиль, я перезвоню тебе чуть позже.
Все в порядке?
Не ответив мне, Грэм завершил звонок.
Глава 20
Грэм
Я мастерски писал романы. Я знал, как создать по-настоящему классную историю. Хороший романэто не просто набор слов. В хорошем романе каждое предложение наполнено смыслом, каждое слово играет роль в развитии сюжетной линии. В хорошем романе всегда есть предпосылки к поворотам сюжета и намеки на дальнейший путь его развития. Если читатель внимательный, он всегда заметит эти предупреждающие знаки. Внимательный читатель в каждом слове прочувствует вылитую на страницы душу и в конце прочтения останется доволен. Хороший роман всегда имеет структуру.
Но жизньэто не роман. Реальная жизньэто хаотичный набор слов, которые иногда складываются во фразу, а иногданет. Реальная жизньэто множество эмоций, зачастую бессмысленных. Реальная жизньэто первый черновик романа, карандашный набросок с исправленными словами и зачеркнутыми предложениями. В них нет красоты и гармонии. Они появляются без предупреждения, рождаются в муках. И когда реальная жизнь решает, что по сюжету тебя пора немножечко взбодрить, то происходит нечто, после чего ты лишаешься способности дышать и остаешься с истекающим кровью сердцем на съедение волкам.
* * *
Это было сообщение от Карлы.
Она пыталась дозвониться до меня, но я перенаправил ее звонок на голосовую почту. Я смотрел на Тэлон.
Она оставила голосовое сообщение, но я не прослушал его. Я смотрел в глаза Люсиль.
И тогда она прислала текстовое сообщение, прочтя которое я едва не умер.
Папа в больнице. У него инфаркт. Пожалуйста, возвращайся.
* * *
Ближайшим рейсом я вылетел домой. Из-за нервного напряжения я всю дорогу держал кулаки сжатыми и боялся дышать полной грудью. Когда самолет совершил посадку, я прыгнул в первое попавшееся такси и помчался в больницу. Вбегая в приемное отделение, я почувствовал, что вся грудь словно бы горит изнутри. Ощутив это жжение, я задрожал всем телом и попытался избавиться от переполнявших меня эмоций.
С ним все хорошо.
С ним должно быть все хорошо.
Если профессор Оливер не выкарабкается, я этого не переживу. Если вдруг почему-то его больше не будет рядом со мной, я не переживу. Добежав до отделения, я сразу увидел Мэри и Карлу. А затем Люсиль и спящую на ее коленях Тэлон. Как давно она здесь? Откуда она вообще узнала? Я не говорил, что возвращаюсь. Каждый раз, пытаясь сказать ей об этом в сообщении, я в итоге удалял текст. Если бы я сказал, что у профессора Оливера случился инфаркт, этот факт стал бы реальностью. И я точно умер бы по дороге домой.
Это не может быть реальностью.
Он не может умереть.
Тэлон даже не вспомнит его.
А она обязана запомнить лучшего в мире человека.
Она должна знать моего отца.
Откуда ты узнала?сказал я и нежно поцеловал Тэлон в лобик.
Люси кивком указала на Карлу.
Она позвонила, и я сразу же приехала.
Ты сама-то в порядке?спросил я.
Люси поморщилась.
Нормально.И, взяв мою руку, слегка пожала ее.А ты?
Прикрыв глаза, я с трудом сглотнул и очень тихотак тихо, что сам не понял, действительно ли произнес это словосказал:
Нет.А потом, извинившись перед Люси и пообещав вернуться позже, ушел к Мэри. Люси в ответ сказала, чтобы я не волновался: она будет с Тэлон столько, сколько необходимо. Я был благодарен ей за это: за ее заботу о Тэлон, за то, что она остается здесь ради меня и моей дочери, хотя сам я нахожусь здесь ради других людей.
Мэри,позвал я. Она посмотрела на меня, и от боли, переполнявшей ее взгляд, моя душа готова была разорваться. Вид Карлы, сломленной и слабой, окончательно разбил мне сердце.
Грэм!воскликнула Мэри и поспешила ко мне.
Я обнял ее и крепко прижал к груди. Она открыла рот в попытке сказать что-то еще, но не смогла произнести ни слова. Мэри начала безудержно рыдать, как и ее дочь, которую я тоже крепко обнял. Я крепко прижимал их обеих к себе, стараясь вселить в их дрожащие тела уверенность в том, что все будет хорошо.
Я стоял, как вековой дуб во время урагана, не имея права согнуться, потому что эти женщины нуждались во мне. Я должен быть для них опорой. Им нужны сила и смелость, и я дам им это. Потому что именно этого хотел от меня ОН.
Быть храбрым.
Что произошло?спросил я Мэри, когда она немного успокоилась. Я подвел ее к стоящему неподалеку креслу и усадил в него.
Плечи ее поникли. Нервно сцепив пальцы, с легкой дрожью в голосе она сказала:
Он сидел в своем кабинете и читал, а когда я вошла, чтобы узнатьЕе нижняя губа задрожала.Понятия не имею, сколько он там пролежал. Если бы я пришла туда раньше если бы
Прекрати все эти «если бы». Немедленно,сказал я.Ты сделала все, что могла. Мэри, здесь нет твоей вины.
Она кивнула.
Я знаю. Знаю. Мы готовились к этому дню. Просто я не думала, что он наступит так скоро. Я думала, у нас еще есть время.
Готовились?растерянно спросил я.
Она зажмурилась и попыталась вытереть слезы, но они все равно продолжали катиться по щекам.
Он не хотел, чтобы я тебе говорила.
Говорила о чем?
Грэм, он болен уже давно. Несколько месяцев назад врачи сказали, что если не сделать операцию, то через несколько месяцев его сердце просто перестанет биться. Но делать операциюэто тоже большой риск, и он отказался. Ведь раньше он уже перенес несколько подобных. Я долго и упорно уговаривала его согласиться, но он очень боялся, что уйдет в тот день и больше никогда не вернется. Он сказал, что предпочитает каждый отпущенный ему день провести в окружении любимых людей.
Он знал?
Почему он мне ничего не сказал?спросил я, чувствуя и досаду, и гнев.
Мэри взяла мои руки в свои и понизила голос.
Он не хотел, чтобы ты от него отдалялся. Олли думал, что если ты узнаешь о его болезни, то станешь холодным и отстраненным, чтобы защитить себя от слишком сильных чувств. Он понимал, что ты окончательно уйдешь в себя, и эта мысль разбивала его сердце, Грэм. Он очень боялся потерять тебя, потому что ты был для него сыном. Ты был для нас сыном. И если бы в последние дни его жизни ты покинул бы его, Олли оставил бы этот мир с тяжелым сердцем.
В груди защемило, и мне потребовались все внутренние силы, чтобы не заплакать. Я покачал поникшей головой.
Он мой лучший друг.
А тыего,ответила Мэри.
Мы ждали и ждали, когда уже, наконец, придут врачи и прольют свет на происходящее. Вскоре один из них появился и вежливым кашлем привлек наше внимание.
Миссис Эванс?спросил он.
Мы все повскакивали со своих стульевнервы были на пределе.
Да, это я,ответила Мэри, и я взял ее дрожащую руку в свою.
Быть храбрым.
У вашего мужа была остановка сердца. В данный момент он находится в реанимацииего подключили к аппарату искусственной вентиляции легких. Должен сказать правду: дышать самостоятельно, без аппарата, он не сможет. Мне очень жаль. Я знаю, это тяжело принять, поэтому могу организовать вам встречу со специалистом, который поможет в принятии верного решения.
Вы хотите сказать, что мы должны либо отключить аппарат, либо оставить его в том состоянии, в котором он сейчас?спросила Мэри.
Да. Но прошу понять правильноон в тяжелом состоянии. Мы не сможем для него ничего сделатьразве что обеспечить комфорт. Мне очень жаль.
О, Боже!воскликнула Карла, падая в объятия Сьюзи.
Можно нам повидать его?спросила Мэри дрожащим голосом.
Да. Но только члены семьи. И только по одному,ответил врач.
Иди первым,сказала Мэри, поворачиваясь ко мне, словно не допускала мысли, что я не член семьи.
Я отрицательно покачал головой.
Нет. Пойти должна ты. Правда. Я подожду.
Я не могу!воскликнула она.Я не могу первой увидеть его. Пожалуйста, Грэм. Пожалуйста, иди первым. А потом расскажешь мне, как он там. Пожалуйста.
Хорошо,сказал я, по-прежнему немного обеспокоенный тем, что она останется здесь без моей поддержки. Но, прежде чем я успел что-то сказать, Люси подошла к Мэри и взяла ее за руку. Ее нежный взгляд обещал мне, что она будет рядом.
Я провожу вас в палату,сказал врач.
Пока мы шли по коридору, я изо всех сил старался взять себя в руки. Изо всех сил старался не показать, что страдаю всей душой, но как только оказался в палате один на один с профессором Оливером, силы покинули меня.
Он выглядел таким слабым: со множеством капельниц и проводов, окруженный моргающими мониторами и пищащими аппаратами.
Сделав глубокий вдох, я придвинул стул к его кровати и откашлялся.
Вызасранец, который думает лишь о себе,начал я сердито и строго.Самая настоящая эгоистичная сволочь, раз так поступаете с Мэри. Эгоистичная свинья, раз так поступаете с Карлой за несколько недель до ее свадьбы. Эгоистичный говнюк, раз так поступаете со мной. Я ненавижу вас! Как вы могли подумать, что я сбегу, узнав о вашей болезни?! Я ненавижу вас еще и за то, что вы были правы насчет этого но профессор Оливер, пожалуйстамой голос дрогнул, на глаза навернулись жгучие слезы, а душа готова была разорваться от боли,не уходите. Вы не имеете права уйти. Слышите меня, чертов эгоистичный засранец?! Вы не можете покинуть Мэри. Вы не можете покинуть Карлу. И на сто процентов вы не имеете права покинуть меня.
Совсем пав духом, я взял его руку в свою и начал молиться Богу, в которого не верил. А мое скованное льдом сердце, совсем недавно начавшее оттаивать, готово было разбиться вдребезги.
Пожалуйста, Олли. Пожалуйста, не уходите. Умоляю! Я сделаю все, только только
Пожалуйста, не уходите.
Глава 21
Рождество
Ему не понравился ее подарок, и он позволил себе выпить. Впрочем, одной рюмкой Кент никогда не ограничивался. Где однатам и вторая, за второйтретья, а после третьей их количество не поддавалось счету, и он допивался до чертиков. А когда Кент терял человеческий облик, ничто не могло вернуть его обратно.
Даже то, что Ребекка была очень красива.
Даже то, что Ребекка была очень добра.
Даже то, что Ребекка изо всех сил старалась для него, Грэма.
«И даже больше», подумал Грэм.
Последние пять его дней рождения она наблюдала, как он задувает свечи. Она была его лучшим другомдоказательством того, что добро существует. Но это длилось недолго, потому что Кент выпил рюмку или десять.
Тыдерьмо!заорал он на нее и швырнул в стену стакан с виски. Тот разлетелся на тысячу осколков. Кент был не просто чудовищем. Он был исчадием ада, ужаснейшим из всех человеческих существ. Он сам не знал причин своей злобы, но всегда вымещал ее на Ребекке.
Пожалуйста,прошептала она, садясь на диван и дрожа всем телом.Просто отдохни, Кент. Ты пишешь без перерыва и вообще не отдыхаешь.
Не указывай, что мне делать! Ты испортила мне Рождество!заплетающимся языком проговорил он и, пошатываясь, направился к Ребекке.Ты вечно все портишь, потому что самадерьмо по жизни.Кент замахнулся, чтобы наглядно продемонстрировать ей свой гнев, но у него не получилось ударить ее, потому что ладонь его встретилась с лицом Грэма, вставшего на защиту Ребекки.
Пошел вон!приказал Кент, хватая сына и отшвыривая его в угол комнаты.
Глаза Грэма наполнились слезами, когда он увидел, как отец ударил Ребекку.
Как он мог?
Как он мог ударить ее? Такую чудесную?
Перестань!закричал Грэм, бросаясь к отцу и нанося ему несколько ударов. После каждой попытки Кент отбрасывал его, но мальчик не сдавался. Он каждый раз поднимался с пола и возвращался «за добавкой». Его не волновало, что отец причинит ему боль. Он знал одно: Ребекке больно, и он должен защитить ее.
То, что длилось несколько минут, показалось ему часами. Удар Грэму, удар Ребеккеи так по кругу, пока они оба не упали на пол и не перестали сопротивляться. Они молча лежали, принимая пинки и удары, пока Кент не устал. Хлопнув дверью, он закрылся в своем кабинете, где, скорее всего, снова принялся за виски.
Едва Кент ушел, Ребекка обняла Грэма и прижала его к себе.
Все в порядке,сказала она ему.
Он знал, что верить в это бессмысленно.
Поздно вечером Ребекка заглянула в комнату Грэма. Он еще не спал, а просто лежал в темноте и смотрел в потолок. Повернувшись к Ребекке, он увидел на ней пальто и сапоги. За ее спиной стоял чемодан.
Нет!Он сел в кровати и затряс головой.Нет!
Слезы катились по ее щекам, покрытым синяками от рук дьявола.
Прости меня, Грэм.
Пожалуйста!воскликнул он, вскакивая и обнимая ее за талию.Пожалуйста, не уходи!
Я не могу здесь оставаться,сказала Ребекка дрожащим голосом.На улице меня ждет сестра. Я просто хотела сказать тебе об этом с глазу на глаз.
Возьми меня с собой!умоляющим голосом проговорил Грэм. При мысли о том, что она оставит его с этим чудовищем, Грэма охватила паника, а из глаз хлынули слезы.Клянусь, я буду послушным. Я все-все для тебя сделаю.
Грэхем,она сделала глубокий вдох,я не могу тебя забрать ты не мой.
Эти слова.
Эти три слова ранили его душу и разбили сердце.
Пожалуйста, Ребекка пожалуйставсхлипывал он, уткнувшись лицом в ее рубашку.
Она немного отстранила его от себя и наклонилась так, чтобы их глаза оказались на одном уровне.
Он сказал, что, если я заберу тебя, ко мне придут его адвокаты. Он сказал, что устроит войну. У меня ничего нет, Грэм. Много лет назад он заставил меня бросить работу и подписать брачный контракт. У меня ничего нет.
У тебя есть я,сказал Грэм.
Закрыв глаза, Ребекка выпрямилась, и Грэм понял, что этого недостаточно. В этот самый момент сердце мальчика начало покрываться льдом.
В тот вечер она ушла, так и не оглянувшись.
В тот вечер Грэм сидел у окна и смотрел на то место, откуда отъехала машина Ребекки. Борясь с подступающей тошнотой, он пытался понять: разве можно, прожив здесь столько лет, просто взять и уйти?
Он смотрел на дорогу, покрытую снегом. На нем отпечатались следы автомобильных шин. Грэм не мог отвести от них взгляд. В его голове упорно крутились три слова.