После боя мы были благодарны нашим славным уральским танкостроителям за то, что они своевременно поставили на вооружение танка Т-34 мощную 85-миллиметровую пушку.
О це пушка, так пушка. Як бабахне, бисова душа, восхищался гвардии рядовой Бухаренко.
Успешно закончив бой, бригада снова двинулась вперед. И через два-три километра вошла в густой хвойный лес, который находился близ села Малешув. На землю лег густой молочный туман. В двух шагах ничего не видно. Меня срочно вызвал комбриг Фомичев.
Соберите мотобатальон, распорядился он, и в течение часа займите круговую оборону. Ваша задача: надежно прикрыть в лесу боевую технику. Не допустить просачивания в лес мелких групп пехоты и фаустников противника. Установите тесную связь с командирами танковых батальонов. В случае нападения противника взаимодействуйте с нами.
Через полчаса мотобатальон надежно прикрыл все подступы к лесу, так что наши танки оказались в тесном кольце автоматчиков, под надежной охраной.
Ночь прошла без особых происшествий. Только автоматчики из роты Ермакова притащили пленного гитлеровца, которого захватили в районе Малешува. Опрашивать фашиста было некому. Единственный солдат батальона, хорошо владевший немецким языком, гвардии рядовой Никитин находился в боевом охранении, и я не стал его вызывать, а решил отправить пленного в штаб бригады. Но не успел отдать распоряжение, как ко мне подошел рядовой Бухаренко:
Товарищ комбат! Разрешите я опрошу этого хриця.
А вы знаете немецкий?
Трошки балакаю.
Не верьте ему. Он даже по-русски с горем пополам балакает, вмешался в наш разговор начальник штаба батальона капитан Шведов.
Ну, ничего. Если солдат изъявил желание поупражняться в немецком языке, предоставим ему эту возможность.
Через минуту Бухаренко сидел за столом в штабном автобусе.
А ну, хриц, кажи, бисова душа, одна чи две дивизии тикают от нас?
Пленный молчал.
Ты, гитлерюга, будешь казать, чи ни?
Их ферштее зи нихт! отвечал немец.
Когда я поручил Бухаренко отвести пленного в штаб бригады, он наотрез отказался.
Почему?
Еще убью по дороге. И солдат, сдерживая слезы, рассказал о своем горе. Оказывается, у Бухаренко с фашистами были особые счеты. Во время войны погибла его семья.
Утром наблюдатели донесли: справа на Малешув идет танковая колонна противника. И опять команда: к бою! Новое танковое сражение опять закончилось в пользу челябинцев.
Бригада начала стремительное наступление в направлении польского города Хенцины. На окраине города головной танк под командованием лейтенанта Петра Цыганова уничтожил самоходное орудие «фердинанд» и танк «тигр». Но и танк Цыганова был подбит фашистами из-за каменной баррикады и загорелся. Отважный экипаж Цыганова спасли из горящей машины автоматчики роты Николая Ермакова.
Горно-скалистый рельеф местности не позволял нашим танкам развернуться в боевой порядок и вести бой на широком фронте. Танки могли действовать на подступах к городу только вдоль узкой проселочной дороги. Поэтому по приказу комбрига в город ворвался мотобатальон и завязал уличные бои с пехотой противника. Бой был короткий, но жестокий. Врага разгромили наголову.
Бессмертный подвиг в городе Хенцины совершил пулеметчик гвардии ефрейтор Пяткин. Вот как это было.
На северной окраине города в районе кладбища на скалистых высотах располагался командный пункт 17-й фашистской танковой дивизии. Ефрейтор Пяткин, не ожидая подхода товарищей, которые выбивали гитлеровцев из городских зданий, один ворвался в расположение фашистского командного пункта, засевшего на высоте в глубокой траншее.
В неравном бою Пяткин уничтожил огнем из ручного пулемета в упор все немецкое командование, находившееся на КП. Когда у героя кончились боеприпасы, он бросил пулемет и стал орудовать ножом. Гитлеровский обер-лейтенант, последний оставшийся в живых, выстрелил в Пяткина в упор. Пуля фашиста попала герою в голову, но Пяткин успел всадить нож в грудь гитлеровца и упал на него.
Среди убитых Пяткиным оказались генерал, 6 старших и 10 младших офицеров. Всего 17 человек. Документы, найденные у них, я передал в штаб бригады.
Героя и пятерых его товарищей, погибших в боях за Хенцины, мы похоронили на центральной площади города, напротив ратуши. Благодарные жители польского города в честь подвига советских воинов на могиле установили памятник с рубиновой звездой на шпиле.
* * *
Следуя в голове главных сил корпуса, челябинцы развивали наступление в направлении города Злочева. При обороне Злочева гитлеровцы оказали нам упорное сопротивление. Однако пушки капитана Гаврилова прямой наводкой расстреляли огневые точки врага. Особенно отлично работали огневые расчеты лейтенанта Садовского и Белых, а также расчет батареи Левшунова. У этого немолодого человека был верный глаз наводчика.
Вскоре роты ворвались в город. Завязались жестокие уличные бои. Гитлеровцы засели в домах, вели прицельный огонь из окон домов, чердачных и подвальных помещений. Но теперь их уже ничто не могло спасти. Все железобетонные укрепления и масса оружия были в наших руках.
Оставив в центре города роты Сидорова и Леденцова очищать помещения от вражеских автоматчиков и фаустников, я с ротой Ермакова по переулкам рванулся к мосту. Бойцы, выбиваясь из последних сил, стремительно бежали к мосту и успели вовремя. Они перебили охрану, состоящую из фашистских саперов. Комсорг роты старшина Засанский и рядовой Попов перерезали ножом взрывные провода, подведенные к фугасам под первый пролет моста. Адскую машину для взрыва автоматчики лейтенанта Щербакова обнаружили в подвале ближайшего дома.
В воздух полетели две красные ракеты. Через несколько минут наши танки на полном газу ворвались в город и помогли автоматчикам окончательно расправиться с врагом.
После овладения Злочевом наша бригада опять пошла в передовом отряде корпуса. В голове бригады действовал второй танковый батальон П. В. Чиркова с усиленным десантом автоматчиков.
Заместитель командира бригады полковник Алаев, Чирков и я ехали на одном танке, сидя на кочегарке (так называли десантники трансмиссионное отделение танка). На кочегарке всегда тепло и уютно, словно на домашней русской печке, только наши лица от копоти газов делались черными.
Наступила долгая январская ночь. Сквозь тучи тускло поблескивали звезды, а затем и их закрыло темным покрывалом. Бригада двигалась по лесным и проселочным дорогам. Затем мы вышли на вымощенную булыжником узкую дорогу. Танки увеличили скорость и быстро пошли вперед к польскому городу Пшедбуж.
В полночь на дороге то и дело стали попадаться вражеские обозы, но танки давили их и шли дальше. В два часа ночи наш головной дозор наткнулся на сплошную сеть колючей проволоки. Подступы к проволочным заграждениям были заминированы.
За противотанковыми рвами, как мы вскоре выяснили, в первом эшелоне оборонялись власовцы. Во втором немцы. Такое построение обороны гитлеровцы часто использовали, формируя на скорую руку подразделения из морально неустойчивых элементов, уголовников, предателей и всякой другой сволочи. Когда эти подонки, не выдерживая наступления советских войск, бежали, фашисты встречали их в упор огнем. Такова была участь предателей.
Вскоре подъехал М. Г. Фомичев с главными силами бригады. Приведя ограниченную рекогносцировку местности и посоветовавшись с комбатами, он принял решение и отдал приказ:
все танковые батальоны вытянуть в линию вдоль вражеских проволочных заграждений и дать залповый огонь из танковых пушек по переднему краю обороны противника;
саперам разминировать дорогу, подступы к проволочным заграждениям и проделать в них три прохода на каждую роту автоматчиков;
батальону автоматчиков под прикрытием танкового огня атаковать противника, выбить его с занимаемых позиций и закрепиться на достигнутом рубеже.
Никто из нас не знал, что делается за проволочными заграждениями? Каковы силы противника? Какова система обороны? Ночь была темная, и мы дальше проволоки ничего не видели. Однако ждать утра, дать противнику возможность опомниться было бы тактически неверно. В сложившейся обстановке надо было нанести по врагу внезапный удар, ошеломить его. Поэтому принятое комбригом решение было единственно правильным.
Под прикрытием огня танков батальон автоматчиков стремительно ринулся в проделанные саперами проходы. Теперь надо было преодолеть глубокий противотанковый ров. Приходилось грязными сапожищами вставать товарищам на спину, на плечи и на четвереньках ползти вверх, затем подавать руку другим.
Осилив первый ров, роты неожиданно свалились во второй, такой же глубокий и грязный. Измазанные по уши, обозленные гвардейцы вылезли наверх, грянули во всю глотку «ура» и бросились в атаку. Теперь уже никакие препятствия не могли остановить челябинцев.
На первом рубеже противник был разгромлен одним молниеносным ударом. Роты овладели небольшой деревней, но за деревней встретили сильное огневое сопротивление.
«Как бы не оказаться в хитро устроенной ловушке», возникла у меня мысль. Я передал через связных командирам рот: закрепиться на достигнутом рубеже и занять круговую оборону, пока наши танки не переправятся через противотанковые рвы.
На рассвете обстановка полностью прояснилась. Один из рвов огибал деревню слева и уходил в лес на северо-запад. За ним стояли семь тяжелых вражеских орудий. Впереди и несколько правее нашего боевого порядка тянулись скалистые высоты, поросшие редким хвойным лесом. На высотах были замаскированы немецкие танки, надежно прикрывающие узкую ленту дороги на Пшедбуж. Справа в лесу обнаружили большое скопление пехоты и обозов противника. В основном это были власовцы.
Взошло солнце. Первый танк благополучно переправился через рвы, вышел на окраину деревни, но тут же был подбит орудийным снарядом. Экипаж танка не пострадал, но вынужден был покинуть машину и укрыться во рву.
Встала задача уничтожить орудия врага. К ним можно было скрыто подойти по противотанковому рву. Выполнить эту ответственную задачу вызвался коммунист, старшина Касимов. В состав его группы я включил отделение автоматчиков сержанта Абдулаева и двух бригадных саперов. Захватив с собой более десяти немецких противотанковых мин и около полусотни ручных гранат, группа отправилась по рву к вражеским орудиям.
Командир минометной роты Ильченко по очереди накрывал каждое орудие противника беглым огнем. Когда бойцы Касимова приближались к орудию, он переносил огонь. Бойцы закладывали противотанковую мину между колес пушки: сильным взрывом орудие разносило на части. Артиллерийские расчеты врага, прятавшиеся от минометного огня в блиндажах, Касимов и его товарищи забрасывали гранатами и уничтожали автоматным огнем. Так мы расправились с вражескими пушками и их расчетами. Наш подбитый танк был выведен из опасной зоны.
Выполнив задание, группа Касимова возвращалась по рву, но в это время власовцы и гитлеровцы предприняли сильную контратаку: решили захватить или уничтожить смельчаков. Однако они жестоко просчитались. Плотный и губительный огонь советских автоматчиков и пулеметчиков остановил цепи атакующих. Понеся большие потери в живой силе, противник откатился в исходное положение.
Когда атака была отбита, я сразу же повел батальон в решительное контрнаступление, чтобы не дать врагу опомниться. Около двух километров прошли мы по лесу, все сметая на своем пути. Немцы пытались отстреливаться и переходили в контратаки.
Но радость нашей победы была омрачена трагическим известием. В бою был убит член партийного бюро батальона верный сын Родины Касимов. Около его пулемета лежали десятки вражеских трупов и груды стреляных гильз. Герой-коммунист дрался до последнего дыхания и погиб за рычагами пулемета. Своего друга мы похоронили на холме, в четырех километрах восточнее города Пшедбуж. На могиле был установлен обелиск.
Я. Л. РезникПРЫЖОК ЧЕРЕЗ ОДЕР
«Одер река нашей судьбы.
Река не замерзла. По ней невозможно пройти. Через нее надо прыгать.
Ни один русский солдат никогда не будет на западном берегу Одера»
Едва просохла газетная краска, которой были начертаны эти призывы и хвастливые заверения фашистов, как ударные соединения 1-го Украинского фронта среди них и наш Уральско-Львовский добровольческий танковый корпус вышли к реке и «прыгнули».
24 января. Позади больше пятисот километров, пройденных с боями от Сандомирского плацдарма всего лишь за двенадцать суток. Впереди глубокий Одер с хрупким льдом и промоинами на всей двухсоттридцатиметровой ширине. На западном берегу Штейнау город-крепость. Он встает у реки серой громадой зданий, он протянул лапы мостов на восточный берег, он поливает его огнем пушек и минометов. Над мостами, над приодерской землей тучи вражеских самолетов. Четыре часа длилась неравная схватка уральцев с гарнизоном гитлеровцев Штейнау. Попытка танкистов взять город в лоб провалилась. Командование корпуса задумало обходный маневр.
Добровольцы Южного Урала были не только в составе Челябинской танковой бригады, но и в стрелковых, артиллерийских и саперных частях корпуса. Служили они и в 29-й Унечской мотострелковой бригаде, которой выпала нелегкая доля первой форсировать Одер по тонкому льду. Вот что записал я в те дни в своем журналистском блокноте.
Ночь с 25-го на 26-е января. Батальон Героя Советского Союза капитана Дозорцева из мотострелковой бригады с приданными ему частями получил приказ: прибрежными лесами скрытно продвинуться выше по течению реки.
Место для переправы нашли разведчики. Река здесь сужена, берега пологие, леса с обеих сторон. Гриценко, пройдя по льду, уточнил, что доты поставлены по всему берегу, в 140160 метрах друг от друга. Привел пленного.
Чтобы обмануть противника, Дозорцев велел группе бойцов пройти еще километра два выше по течению реки и открыть огонь. Немцы ответили, раскрыли часть огневых средств. Этого мы и ждали. Артиллеристы и минометчики подавили огневые точки врага. Штурмовые группы бросились к реке.
Первыми на льду оказались автоматчики взвода младшего лейтенанта Коротича и бронебойщики младшего лейтенанта Ромашева. Рядом с ними саперы Нечкин, Платонов, Тихонов. Таскали доски, сбитые на берегу мостки, клали их через разводья, со льдины на льдину, и бойцы шли по мосткам и доскам навстречу ощетинившемуся вражескому берегу, на ходу стреляя из пулеметов и противотанковых ружей.
Никогда до той ночи гвардейцы о таком не слышали. Один тащил пулемет на спине, второй держал коробку с патронами, командир расчета сматывал отстрелянные ленты и на ремне через плечо нес две коробки. Два подносчика двигались с боков, поддерживая пулемет за катки. Наводчик вел огонь.
Чтобы не отстать от автоматчиков, бронебойщики сержанта Алибутаева вели огонь на ходу. Ствол ружья лежал на правом плече помощника наводчика. Наводчик держал ружье в левой руке за приклад, а правой заряжал. Перед выстрелом помнаводчика перекидывал ружье на левое плечо, чтобы пороховым газом не обжигало лица товарищей.
Ступили на лед артиллеристы под командованием старшины Владимира Демидова и сержанта Павлова (оба из Миасса). От восьми до десяти человек катили за собой на лямках (чуть ли не на руках несли!) 76-миллиметровые, весом в тысячу сто килограммов, орудия да еще на станинах по два-три ящика снарядов. Трещал лед, вода заливала его. Люди падали в полыньи, вытаскивали друг друга. Гапонов и Шаронов в минутные остановки били из орудий прямой наводкой по немецким дотам шесть дотов подавили своим огнем советские пушки.
На середине реки были ранены артиллеристы Шаронов и Быканов. Демидов посылал их назад не захотели оставить своих товарищей, свою пушку, на щитке которой была прикреплена серебряная пластинка «Лучшему артиллерийскому расчету уральских гвардейцев-добровольцев от коллектива Магнитогорского пединститута».
Корректировал огонь пушек командир артиллерийского дивизиона бригады бывший токарь из Сатки Сергей Иванович Худяков. Типичный уралец грубоват внешне, мягок душой, дерзостно смел. С первых дней войны он в бою. Не раз был ранен. Всегда там, где опасней, где трудней.
Наконец артиллеристы услышали возгласы «ура». Это стрелки и пулеметчики ворвались в доты на западном берегу реки.
Утром после ночи штурма немцы спустили воду через шлюзы. Наведенная переправа была сорвана. Лед двинулся вниз по реке.
Советские воины на западном берегу, казалось, теперь не могут рассчитывать на скорую поддержку. Но выручили саперы: как гитлеровцы не бесились, переправа была наведена снова.