С начальником политотдела корпуса полковником Захаренко я поехал по переправе на Заодерский плацдарм. В полночь мы были в деревне Дибан, на командном пункте полковника Ефимова, командира 29-й мотострелковой бригады.
Около трех часов ночи перестрелка «подкатила» ко двору командного пункта. В большую полуподвальную комнату ввалился Дозорцев в кубанке набекрень, в черной, увешанной гранатами и пистолетами кожаной куртке. Слегка раскачиваясь, подошел к столу и, хмуря светлые глаза на Ефимова, попросил:
Дайте подкрепление, товарищ полковник. Осталось сорок человек. На каждого восемь немцев
Восемь?! В темноте так дотошно подсчитал? Когда на каждого будет восемнадцать, придешь клянчить.
Хоть миномет подбросьте или пушку. Разве ошалелых сдержишь автоматом?! не сдавался Дозорцев.
Ефимов поднялся. Высокий, черты длинного худого лица обострены. Он казался сердитым но вдруг засмеялся озорно и громко:
Эх ты, бедненький! А три пулемета твои где?
Есть три, с неохотой признался Дозорцев. Только в расчетах по одному человеку осталось.
Полковник шагнул к комбату:
Может быть, мне пойти вторым к пулемету?
Не надо. Управимся
К рассвету гитлеровцы, пытавшиеся вернуть себе Дибан, были отброшены стрелками Дозорцева и артиллеристами Худякова.
Иду на огневые позиции. Вот она магнитогорская пушка и ее командир старшина Демидов. В его светлых глазах боль. Голос дрожит, когда он рассказывает об убитом на льду Иване Акимовиче Филипкине.
Ящичный наш. С первого дня на войне. Перед боем написали письмо в его колхоз, в деревню Громово Спасского района Рязанской области, сообщили, что, наверное, уже к этой посевной поспеет Иван Акимович Берлин совсем, мол, близко. А его осколком вражеского снаряда
У магнитогорской пушки разговариваю с наводчиком Гапоновым, замковым Чуловским и другими героями боев за Одер. Гвардейцы приглашают на блины. Думаю шутка. Нет. Заряжающий Тимофеев широкоплечий силач разложил на земле в сарае огонь, жарит на сковородке вкусные блинчики из белой муки. Вдруг слышим голос Демидова:
Атака! К орудию!
Пехота противника получила подкрепление. К занятой на западном берегу нашими гвардейцами деревне Ламперсдорф подошли танки и эсэсовцы.
Во всей деревне один только трехэтажный дом на окраине остался у добровольцев их было двадцать один человек.
Гвардии капитан Медиокрицкий с гвардейцами Коробкиным, Мясниковым, Трифоновым защищали подъезд. Группы на этажах возглавили парторг гвардии капитан Фарберов, офицеры Смирнов и Шелунцев. Отбили несколько атак. Потом подошли вражеские танки. В стены, в окна, на чердак полетели снаряды. Дом загорелся, пожар охватил все этажи. Немцы надеялись: русские выскочат, сдадутся в плен. Минули час и два, но из дома все еще бросали гранаты, автоматными очередями не подпускали близко врага. Обгорелые, задыхавшиеся в дыму гвардейцы тушили пожар, перевязывали друг другу раны, отбрасывали атакующих. Когда же осталось всего три гранаты да несколько патронов в автоматах Коробкина, Загорулько, Головина и Башуры, офицеры повели бойцов в контратаку. Бесстрашные советские воины пробились к своим.
Через несколько часов деревня Ламперсдорф была взята танкистами Челябинской добровольческой бригады. На этот раз окончательно.
Еще день прошел. Наши танки переправились через Одер севернее Штейнау. Саперы навели там новый мост. Штейнау был взят в клещи. 2 февраля крепость на Одере пала.
В этот день мы узнали, что Челябинской бригаде присвоено наименование «Петраковская».
В. В. ЯсиновскийБОИ НА ОДЕРЕ
В конце января 1945 года бригада вышла к последнему водному рубежу на пути к Берлину реке Одер.
Попытка с ходу захватить мост, ведущий в город Штейнау, не увенчалась успехом. Едва танкам разведки удалось проскочить на другую сторону реки, как мост был взорван немцами.
Оказывая яростное сопротивление, фашисты постоянно «утюжили» нас самолетами. Мы, в свою очередь, вели методический огонь по противнику из танковых пушек. В 24.00 по приказу командира бригады полковника М. Г. Фомичева все батальоны были выведены к Одеру и выстроены в 300400 метрах от реки в два эшелона. Поставлена задача по сигналу ракеты открыть огонь по противоположному берегу и городу Штейнау. Артподготовка длилась минут 3040. Позднее мы узнали, что враг потерял много живой силы и техники.
Сразу же после обстрела бригада совершила марш-бросок к северу, километров 1520 от Штейнау, и ночью с ходу форсировала Одер. Нашему второму танковому батальону, перебравшемуся через реку первым, было приказано наступать в направлении Герцогсвальда. К городку мы подошли с юга, но овладеть им с ходу не удалось. Завязались бои на южной окраине. Командир батальона капитан И. С. Пупков доложил по рации обстановку комбригу. Фомичев приказал закрепиться на достигнутом рубеже и удерживать его до подхода основных сил.
Мы заняли оборону. В течение дня противник несколько раз накрывал нас артиллерийским огнем и пытался небольшими силами атаковать, но успеха не достиг.
В наступивших сумерках шесть танков «тигр» при поддержке пехоты начали наступление на позиции батальона. Завязалась артиллерийская дуэль. Меняя огневые позиции, укрываясь за домами, мы вели прицельный огонь. Помогало то, что «тигры» выкрашены в белый цвет, а снега уже не было. Вот наконец один подбит. Загорелся и наш танк. Мы прикрыли его огнем, давая возможность экипажу уйти подальше от машины. Вышел из строя второй «тигр», но противник упорно продолжает двигаться вперед. Наконец, остановился третий вражеский танк. Однако и две наших машины горят, в том числе и командира батальона. Экипажи, укрывшись за домами, бьют из автоматов по пехоте противника. Тигры, меняя позиции, медленно наступают.
Между тем темнело. И мы с командиром батальона решили применить небольшую хитрость. Я должен потихоньку вывести свой танк с левой стороны дома, чтобы можно было прицельно выстрелить из пушки, а он с другой стороны дома по сигналу пустит вверх белую ракету. В это время наводчик старший сержант Филимонов произведет выстрел, и тотчас же механик-водитель старшина Гасенко быстро укроет танк.
Пупков дает белую ракету. Еще один «тигр» горит!
У нас оставалось всего четыре танка, из них у одного заклинена башня. Командир батальона принимает решение отойти метров на 300400 к отдельно стоящей усадьбе. Разрешение получено у комбрига.
Прикрытие отхода танков приказано мне. Заняв удобную позицию, я открыл огонь по домам, за которыми, по моему предположению, укрылся враг. Противник вел ответный огонь из пушек.
Наши танки отошли к усадьбе и заняли оборону. Прекратив огонь, я начал наблюдать, что предпримут фашисты. Прошло минут 1520. Один из «тигров» стал менять позицию. Воспользовавшись этим, мы послали бронебойный снаряд машина загорелась. Тогда мы быстро отошли к нашим. Честно говоря, ждали очередной атаки противника, но он, потеряв пять мощных «тигров», решил воздержаться от дальнейших действий.
Утром к нам подошло подкрепление, и мы стали готовиться к наступлению.
Г. В. КубицкийСОБЫТИЯ ПОД ЗОРАУ
Шел январь 1945 года.
Наш второй танковый батальон в составе бригады вошел в прорыв глубоко эшелонированной обороны немцев. Началось стремительное наступление танковых подразделений.
В первые двенадцать-пятнадцать дней, ведя жестокие бои, мы углубились более чем на 500 километров. Бывало так, что немцы отрезали за нами дорогу, и тогда мы оказывались оторванными от своих тылов.
В то время я служил командиром танка во второй танковой роте, которой командовал гвардии старший лейтенант Иван Сергеевич Пупков. С этим командиром мне довелось пройти с боями от Сандомира до Праги и еще пять лет прослужить вместе после окончания войны. С ним связаны лучшие мои воспоминания о фронтовой жизни.
Энергичный, решительный в момент опасности, несколько грубоватый, но доброй души человек таким был И. С. Пупков. Всегда подтянутый, командир вызывал у меня симпатию.
Помнится, однажды выехали из немецкой деревни и по дороге через поле направились к лесу, со всех сторон окружающему город Зорау. Тут-то и произошли события, о которых мне хочется рассказать.
В небе появилась большая группа «юнкерсов» и «мессершмиттов». Они атаковали нас. Загорелась наша автоцистерна с горючим, затем один танк.
Автоматчики, так хорошо расположившиеся было на сетке трансмиссионного отделения танков, бросились врассыпную, ища укрытия в стогах сена на поле и под деревьями вдоль дороги. Некоторые, скатившись в кювет, заполненный водой и грязью, поползли обратно в деревню.
Танки наши сразу стали рассредотачиваться и через поле устремились к лесу. Злополучная пахота, раскисшая от дождя, мешала быстрому продвижению.
На ходу, высунувшись из башни, я увидел, как из деревни выехал «ИС» и остановился на дороге. В открытом люке показалась голова в танкошлеме. Кто был этот смельчак, я не знаю и по сей день. Он припал к турелевой установке на башне и выпустил несколько очередей в пикирующий на него «мессершмитт». Самолет вышел из пике, но тут же задымил и загорелся. В следующий момент он попытался набрать высоту, как видно, намереваясь сбить пламя, но, сделав крюк, резко пошел вниз и упал где-то в лесу.
Другие «мессеры» еще раз пикировали на нас, обстреливали танки из крупнокалиберных пулеметов и пушек.
В эту минуту мы так жалели, что нет в небе наших истребителей, чтобы прикрыть нас с воздуха! Кто был на фронте, тот знает цену авиации.
Когда скрылся последний немецкий самолет, мы собрались в лесу. К счастью, жертв не было. Только несколько автоматчиков оказались ранеными да материальная часть пострадала изрядно. Лишился своего танка и командир роты. Он распорядился считать нашу машину командирским танком.
Мы заняли оборону в лесу. Автоматчики окопались впереди, на опушке леса, танки расположились под прикрытием деревьев.
Эти меры предосторожности были не напрасны. В тех местах в то время часто встречались крупные «дрейфующие» немецкие группировки, которые представляли серьезную опасность для продвигающихся на Запад советских боевых соединений. По ночам на коротких остановках можно было совсем рядом слышать рокот моторов немецких танков и бронетранспортеров.
В ночное время продвигались мы с потушенными фарами. Труднее всех приходилось головной машине. Остальные танки ориентировались по «стоп-сигналу» впереди идущих. Малейшая неосторожность в соблюдении маскировки могла привести к печальным последствиям.
Итак, избавившись от опасности с воздуха, мы с минуты на минуту могли столкнуться с нею на земле. Именно так и произошло. Не успели мы осмотреть наши танки, как впереди неподалеку от места расположения наших автоматчиков раздалось русское «ура».
Нам, к тому времени уже «обстрелянным» фронтовикам, этот трюк был знаком. Это кричали власовцы изменники Родины.
На некоторых наших молодых автоматчиков этот психический прием оказал действие. Они стали прятаться за танки. Развернуть башню и открыть огонь по врагу было невозможно, так как мешали деревья.
Не знаю, чем бы все это кончилось, если бы не комбат Чирков и ротный Пупков. Они бросились навстречу отступающим солдатам и личным примером остановили их. Тоже с криками «ура» мы отбросили врага в глубь леса.
Так окончился этот полный тревог день. Жертв у нас и на сей раз не было. Лишь несколько человек получили ранения.
Ночь прошла без приключений. Опять слышно было близко гудение немецких танков и бронетранспортеров. Кто-то даже осмелился осветить дорогу фарами. Мне очень хотелось шлепнуть фашиста, но был строгий приказ не стрелять.
Наутро в лесу движение немцев утихло. Принесли завтрак. Уничтожив с аппетитом содержимое котелка, мы занялись каждый своим делом.
Вдруг мой стрелок-радист Виктор Иванов увидел, как на опушку медленно выползает больших размеров танк. Мы с заряжающим быстро заняли свои места. В бинокль я рассмотрел «королевского тигра». Это была моя первая встреча с танком-гигантом. Он повернулся ко мне кормой. Два или три немца выбежали из леса и стали возиться возле танка.
Быстро установив прицел, я дал команду: «Бронебойным заряжай». Прицелился. Выстрелил. Вспышка от удара снаряда о броню подтвердила попадание. Немцы возле танка шарахнулись в стороны. Но танк не загорелся. Он медленно стал разворачиваться на месте.
Мой энергичный заряжающий тут же, не дожидаясь команды, втолкнул в казенник следующий снаряд. Я сделал второй выстрел, но на этот раз попадания не заметил. Заряжающий опять зарядил и крикнул: «Готово». И опять снаряд пролетел мимо.
Какие-то доли минуты я был в недоумении. Но, взглянув на заряжающего, все понял: в руках он держал подкалиберный снаряд. Как выяснилось позже, он предыдущие два заряда в спешке сделал подкалиберными. В этом и была причина промаха.
Недолго думая, я сделал поправку в прицеле и выстрелил. Снаряд попал в борт. Танк замер. Как видно, мы повредили трансмиссию. Экипаж выскочил из танка и скрылся в лесу.
Так нашим экипажем был открыт счет уничтоженным немецким танкам. Чтобы нас не засекли, Пупков приказал отвести машину в сторону. Долго сидеть без дела не пришлось. Мое внимание давно привлекал одиноко стоящий в поле дом и примыкающий к нему садик с редкими деревьями. Он находился в полукилометре от опушки леса, где стоял грозный, но уже безвредный «королевский тигр».
От этого дома до деревни, где расположился штаб нашей бригады, было не более километра. Мы тоже находились, примерно, на таком же расстоянии от него. Было видно, как из-за дома периодически летели трассирующие снаряды в сторону деревни. Мы внимательно стали присматриваться. И вот что обнаружили.
Немецкий танк, прячась в складках местности, совершал любопытные маневры. Чтобы произвести выстрел по деревне, он скрытым путем приближался к дому. Мы видели только часть борта. Затем танк отходил на несколько метров и скрывался в ложбине.
Пупков приказал расстрелять танк. Я и мой заряжающий вскочили в машину. Остальные спрятались в укрытие.
И вот, выбрав момент, я выстрелил. Снаряд пролетел над башней, не задев машины. Через несколько секунд второй мой снаряд врезался в бугор, за которым прятался танк. Третьего выстрела я не успел произвести танк скрылся за домом. Мой промах мог обойтись нам дорого, и только чистая случайность спасла нас.
Только мы выскочили из танка и подбежали к своим в укрытие, как раздался выстрел. Снаряд пролетел над нашим танком, срезал ветви деревьев. Через несколько секунд последовал второй выстрел.
На этот раз снаряд прошел над гусеницей танка и упал в трех метрах от него. Удивительно редкий случай. Почти пять метров прошла болванка в земле вдоль гусеницы, не повредив ее.
Теперь мы поменялись ролями. Танк, который несколько минут назад был моей мишенью, расплачивался с нами. Но, к счастью моему, мы остались квиты: я сделал два неточных выстрела, и он отплатил мне тем же.
Санинструктор Ляшенко подскочил к еще горячему снаряду, взял в руки и с восторгом произнес:
Оцэ осэлэдэць!
Танк, с которым у меня произошла своеобразная дуэль, уже больше не стрелял ни по деревне, ни по нам.
Спустя несколько часов, почти под вечер, два наших танковых батальона, далеко не в полном составе, двинулись на прорыв к окруженной в Зорау 62-й гвардейской танковой бригаде нашего корпуса.
К нашему удивлению, мы без боя прошли в лес и вышли на окраину города. Произошла радостная встреча с земляками. Вскоре мы узнали, что немцы пропустили нас и опять замкнули кольцо. Штаб нашей бригады и другие боевые подразделения оказались отрезанными.
Наступил вечер. Мы попытались было пробиться обратно к своим, но не тут-то было. Немцы встретили нас сильным артиллерийским и пулеметным огнем из леса.
Было принято решение занять оборону на окраине города в районе нашего прорыва. Томительно долго длилась ночь. Почти никто не спал. Под утро один наш солдат из наблюдательного пункта сообщил о том, что всю ночь было слышно и, как он уверял, даже видно непрерывное движение немецких танков через лесную просеку.
Это было вполне возможно: ночь была лунной, а наблюдательный пост находился в кирхе, которая стояла не так далеко от лесной просеки. Просека в том месте очень широкая.
И вот решили мы с капитаном Сайгушниным посмотреть на окрестности города, а заодно и на просеку. Четырехэтажный дом, стоящий на окраине, послужил довольно удобным наблюдательным пунктом. Мы забрались на чердак и стали рассматривать округу.