На рассвете наша бригада перешла в решительное наступление. Немецкие летчики, вооруженные фаустпатронами, ползли по открытому полю по 1012 человек на каждый танк. Заметив опасность, наши «тридцатьчетверки» остановились и стали расстреливать гитлеровцев. Затем, обогнав свои танки, вперед вышел батальон автоматчиков и метким огнем уничтожил фашистов.
Бригада с ходу ворвалась в Иенихиендорф. Завязались ожесточенные уличные бои.
Танки комбатов И. Пупкова и М. Коротеева пошли в обход станции с расчетом отрезать пути отхода гитлеровцам на Берлин и Лукенвальде.
Батальон М. Акиньшина, во взаимодействии с батальоном автоматчиков, вел бой в центре Иенихиендорфа, стремительно продвигаясь к вокзалу.
После получасового боя вокзал и три воинских эшелона были в наших руках. Автоматчики роты Ермакова заняли вокзал, где действительно находился штаб командующего укрепрайоном. Гитлеровский генерал пытался бежать, но гвардии рядовой Попов очередью из автомата прошил его насквозь, и незадачливый вояка нашел себе могилу в дорожном кювете.
Мне хорошо запомнилась такая картина. На КП немецкого генерала, в вокзальном буфете, за столом, уставленным винными бутылками, сидит рядовой Попов в немецкой генеральской фуражке с авиационной эмблемой и курит толстую сигару.
Вы чего здесь маскарад устроили? спросил я бойца с укоризной.
Охраняю, товарищ комбат!
Что охраняете? Бутылки?
Никак нет, чемодан и два портфеля генерала с какими-то бумагами.
Сними фашистскую фуражку, будь похож на человека, отчитал я Попова. А чемодан и портфели отнеси в штаб бригады. Ясно?!
Ясно, товарищ комбат.
Весь день мы вели бой в лесу на подступах к Лукенвальде. Гитлеровцы предпринимали отчаянные контратаки. К исходу дня мы, наконец, подошли к городу, но в это время нас вернули в Иенихиендорф, где располагался штаб бригады.
Комбриг отдал приказ наступать на Берлин.
На рассвете бригада двинулась к логову фашистского зверя огромному пасмурному городу с куполами и шпилями зданий.
Советские войска шли к Берлину со всех сторон. На многие километры вокруг полыхало пламя пожарищ. Слышался непрерывный гул и грохот канонады. Настал час расплаты за все злодеяния гитлеровцев!
Партийные организации батальонов провели летучие митинги.
Перед нами Берлин, говорили агитаторы. Последний оплот нацизма. Смертельно раненный враг заполз в свою берлогу. Боевые друзья, товарищи по оружию! Взятие Берлина означает полную победу над фашизмом, возвращение к мирному созидательному труду. Отомстим за пролитую кровь! За погибших братьев и сестер! За слезы наших матерей! Вперед к Победе!
Заводи-и! прозвучала на лесной поляне команда комбрига. Бригада на большой скорости двинулась к закрытой густыми тучами столице Германии.
Пригород Берлина Бабельсберг небольшой городишко, но в нем находилась крупная киностудия и военный завод, который выпускал пушки для башен танков, полевые орудия и стрелковое оружие. На окраине города концлагерь, где содержалось около трех тысяч советских военнопленных. Здесь же были заключенные и из других стран.
Поздно вечером наш мотобатальон во взаимодействии с танковым батальоном М. Г. Акиньшина ворвался в Бабельсберг. С ходу перебили охрану лагеря и освободили пленных. В полночь я с группой автоматчиков подошел к проходной военного завода. За столом, ничего не подозревая, сидел старый вахтер в очках. Карабин его стоял в углу.
Хальт! крикнул я так, что немец даже подскочил на стуле. Очки с длинного носа упали на пол, и он трясущимися губами залепетал:
Майн гот, майн гот!
В будку вскоре набилось много военнопленных, которые работали на заводе под охраной гестапо. Истощенные люди плакали, обнимали нас и все повторяли:
Братья родные! Спасибо вам! Вызволили нас из неволи. Дорогие товарищи! Возьмите нас с собой. Жизни не пожалеем, но отомстим проклятым фашистам за их зверства.
Сможете ли вы держать в руках автомат? усомнились мы.
Сможем.
Но у нас нет столько оружия!
При заводе есть арсенал.
Среди освобожденных нашелся бывший командир по фамилии Григорьев. Ему я и поручил сформировать отряд.
Странный получился вид у наших новых бойцов. На головах шляпы, буржуйские цилиндры, лагерные колпаки и т. д. Но зато все вооружены новеньким немецким оружием.
Очень здорово дрались эти ребята. Многие из них погибли в первом же бою, а оставшиеся в живых были зачислены в батальон.
Вспоминаю, как автоматчики привели ко мне на КП работников киностудии. Их было около 300 человек: режиссеры, артисты, операторы, художники. Что с ними делать? Куда их девать? Я хорошо понимал, что многие из них будут нужны новой Германии. Решил посоветоваться со своим замполитом майором Курманалиным. Он говорит:
Оставим всех в батальоне.
Зачем?
Художественную самодеятельность организуем, пошутил он.
Работников студии мы отправили в армейские тылы. А нам надо было воевать.
Бои в Бабельсберге продолжались долго. Гитлеровцы из войск СС и фольксштурма сопротивлялись отчаянно, из последних сил. Стреляли с чердаков, из окон домов и подвальных помещений. Многие переодевались в гражданские костюмы и наносили удары из-за угла. В тщательно прочесанных домах, уже занятых подразделениями, внезапно завязывалась жестокая перестрелка.
Ожесточенный бой разгорелся на высокой, обложенной камнем железнодорожной насыпи, с которой фашисты простреливали огнем из пулеметов все городские улицы. С наступлением темноты наш батальон при поддержке танков М. Г. Акиньшина пошел в рукопашную схватку, сломил сопротивление противника и штурмом овладел насыпью.
Ночью сильный бой шел на западной окраине Бабельсберга, в высотных зданиях, расположенных на берегу канала Тельтов. Вся окраина Бабельсберга превратилась в руины, из которых, как из вулкана, выбрасывались вверх клубы дыма, гари и копоти.
Целую неделю круглосуточно шли ожесточенные, кровопролитные бои, канонада не прекращалась ни на минуту. Люди забыли, что такое пища и сон. Отдыхать приходилось попеременно, не более двух часов и сутки. Из Бабельсберга эвакуировали гражданское население, стариков, женщин, детей.
Неподалеку от нашего КП на перекрестке улиц стояла «тридцатьчетверка» из роты Виктора Крюкова. Гитлеровцы ударили по ней шестью фаустами одновременно, но не смогли поджечь наш танк. Я решил выяснить, откуда бьют фаустники. Подбежав к танку, постучал в люк механика-водителя.
Кто? настороженно спросил водитель.
Открой! Где командир танка?
Ранен.
Откуда били фаустники?
Не знаю, товарищ комбат, ответил механик.
Отведи танк назад, а то сожгут.
Разговаривая с танкистом, я не заметил опасности. Под моими ногами синим огоньком горела и вертелась, словно волчок, ручная граната, брошенная из подвала дома. Сильный взрыв ожег ноги, руки, правый бок. Десятки осколков расписали мое тело узорами, как стекло на морозе. Почти тотчас длинная пулеметная очередь прошила обе мои ноги. Автоматчики утащили меня за танк, а затем доставили на командный пункт. Прибежал Виктор Крюков, весь измазанный в копоти, словно кочегар с паровоза:
Эх, гады, сейчас мы им!
Освобожденный нами врач Качан около двух часов вытаскивал мелкие осколки из моего тела, но их было настолько много, что и в корпусном медсанбате и в двух госпиталях не все извлекли более десятка осталось в моем теле на вечную память, как берлинский сувенир.
В. С. ЕзерскийОСВОБОЖДЕНИЕ ЭДУАРА ЭРРИО
В ходе проведения Берлинской операции войсками 1-го Украинского фронта в апреле 1945 года был освобожден из заточения выдающийся политический и государственный деятель Франции Эдуар Эррио. Это он, Эррио, будучи премьер-министром, в 1924 году первым прислал телеграмму о признании Советской республики и предложил обменяться послами. В 1932 году он подписал с СССР пакт о ненападении.
Доставленный в Москву для отдыха перед отъездом на родину, Эдуар Эррио обратился на страницах печати с теплыми словами, адресованными советским людям. Подчеркивая, что СССР и Франция стали союзниками в годы войны против гитлеровского фашизма, он призывал: «Останемся друзьями». Мне, участнику освобождения Эррио, хочется рассказать, что предшествовало этой поездке бывшего премьера в Москву.
25 апреля 1945 года вторая танковая рота третьего батальона нашей Челябинской бригады совместно со второй ротой автоматчиков вела бой на юго-восточной окраине Бабельсберга. Танковой ротой командовал гвардии старший лейтенант Виктор Крюков, ротой автоматчиков автор этих строк.
Воспользовавшись небольшой паузой в ходе боя, к танку Виктора Крюкова, на котором находился и я со своим ординарцем Ильей Ерузалимовым, подбежали две девушки, оказавшиеся русскими. Они не скрывали слез, благодарили нас за то, что мы принесли им свободу: освободили из фашистского рабства. Одна из девушек Тамара Прусаченко из Сталинграда между тем заявила, что рядом, в сосновом бору, расположен большой немецкий военный госпиталь, там в заточении находится Эррио. Фамилия эта нам была хорошо известна.
Решили, что я с группой бойцов осмотрю немецкий военный госпиталь и попытаюсь разыскать Эдуара Эррио. По словам Тамары Прусаченко, Эдуара Эррио охраняли эсэсовцы.
Вскоре мы оказались у небольшого дома. Опасаясь, чтобы эсэсовцы в последний момент не расправились с Эррио, мы скрытно оцепили дом и по моему сигналу стремительно ворвались в него. Наши тревоги оказались напрасными. Эсэсовцы, оставив Эррио, разбежались.
Мы увидели перед собой высокого пожилого мужчину с седыми волосами и добрыми выразительными глазами. Рядом с ним была его супруга.
При помощи Тамары Прусаченко, выступившей в роли переводчицы, у нас завязался разговор. Я от имени Советской Армии поздравил Эррио с освобождением из фашистского плена. Эдуар Эррио был растроган и с волнением торопливо говорил. Тамара еле успевала переводить. Я хорошо помню, что он благодарил нас и убеждал в своих симпатиях к Советскому Союзу, приглашал меня после войны приехать к нему в гости во Францию, в город Лион.
Обстановка не позволяла вести длительную беседу, и я предложил Эдуару Эррио и его супруге по возможности быстрее собраться для следования в штаб нашей бригады. Через несколько минут супруги Эррио были готовы в путь.
В это время противник усилил артиллерийский обстрел. Пока мои товарищи старались завести легковой автомобиль, обнаруженный в гараже госпиталя, к нам подъехал начальник штаба нашей бригады майор Черныш. Я доложил ему об обстановке. Майор Черныш усадил в свой автомобиль супругов Эррио и уехал в штаб бригады.
Вскоре супруги Эррио были доставлены в штаб нашего корпуса, потом в штаб 4-й танковой армии 1-го Украинского фронта, и наконец в Москву.
Передав супругов Эррио майору Чернышу, я со своими автоматчиками примкнул к роте, ведущей бой. Перед нами был Берлин. Мы шли вперед нас ожидали последние жестокие бои.
М. Д. ЛьвовПОВЕРЖЕННЫЙ БЕРЛИН
Стремительным было продвижение советских войск в центр Германии.
Все дороги заполнены толпами освобожденных узников всех наций; по краям шоссе на велосипедах, пешком движутся англичане, французы, канадцы и даже итальянцы. Восторженно приветствуют советских бойцов и офицеров.
Домой? спрашиваем мы группу военнопленных и показываем рукой в сторону нашей Родины. Там, на Черном море, вероятно, ждут французов и англичан пароходы.
Домой! Домой! Какой гигантский документальный фильм запечатлеет то, что творится на дорогах фашистской Германии в последние часы ее жизни? Нужны кинокадры потрясающей силы, чтобы сохранить для истории рисунок этого дня в память и назидание будущим поколениям.
По улицам бродят немцы старики и дети, женщины, старухи. На руках у них белые повязки. Одни пристально вглядываются в наши машины, некоторые проходят мимо, не поднимая глаз, но все с готовностью отвечают на вопросы. На домах белые флаги. Вся Германия в белых флагах и повязках. Толпы немецких пленных. В грязно-зеленой форме, рыжие, небритые, многие в очках. Тут и фольксштурмовцы старики и дети. Заходим в дома. Кругом валяется награбленное со всего мира добро французский хрусталь, ковры со штампом советских фабрик. Приходилось видеть и нашу мебель, сапоги и даже ручки «Прометей». Комендант города Мюнхенберга показал нам каслинское литье чертика, каким-то образом вывезенного в Германию.
На улицах немецкие плакаты: «Каждый 10!» (это значит, что каждый фольксштурмовец должен убить 10 русских тогда они победят), на домах надписи: «Не сдадим Берлин!»
Штансдорф предместье Берлина. Да, мы в Берлине! Челябинцы в Берлине! Уральцы замаскировали свои танки в зарослях и садах берлинских пригородов, челябинцы-разведчики пробираются во вражескую столицу, уральские снаряды рвутся в роскошных апартаментах нацистских главарей. И вот в дождливый день в предместьях Берлина под грохот и разрывы Герой Советского Союза полковник Михаил Георгиевич Фомичев вручает ордена Славы 2-й степени разведчикам-челябинцам В. Тимофееву, А. Романову и другим.
Начальник штаба корпуса полковник Лозовский показывает нам карту: Берлин лежит, подобрав черные смятые крылья.
30 апреля, 1 мая контратаки немцев. Самые горячие бои происходили 1 мая. Берлинская группировка немцев пыталась прорвать кольцо окружения и выйти на запад. Немцы шли стеною. В лесах бродили десятки тысяч «неуправляемых фрицев», которые также пытались прорвать кольцо окружения и выйти на запад.
К исходу дня 1 мая контратакующая группировка была ликвидирована. Пленных некуда девать.
2 мая Берлин был взят. В приказе Верховного Главнокомандующего объявлена благодарность также и войскам генерал-лейтенанта Белова, это значит уральским танкистам, челябинцам, Уралу!
Мы бегло ознакомились с Берлином, побывали в рейхстаге. Серое мрачное здание. Кирпичом заделанные окна. Львы с отбитыми лапами. Железные всадники на крыше символ прусского милитаризма. Бранденбургские ворота, через которые уже однажды входили русские войска.
Берлин город развалин. Целые кварталы буквально выхвачены бомбежкой. Кругом гигантские воронки, заполненные водой, как озера. Дома как скалы. Здания на целый квартал. Догорают дома, обвитые зеленью. Наши танки в парке. Дым вьется сквозь зелень. Жарко от горящего дома. Свисают срезанные провода.
Идут пленные германские офицеры. Они, мечтавшие когда-то проводить парады в Москве, с опущенными головами, под конвоем бредут по своей столице.
Дети подходят к машинам, просят хлеба. Немцы очищают улицы под наблюдением наших солдат. Одежда берлинцев в кирпичной пыли подвалов. Слышится скрежет лопат об асфальт. Повалены железные фонарные столбы. Чужой, наказанный город. Здесь мы еще раз сердцем присягали Родине, нашей силе, нашей правде.
Я. Л. РезникНА ПРАГУ
Все виды передвижения, боев, тактического и оперативного искусства применялись в нашем небывалом в истории войн марш-броске на Прагу.
Взорван мост через горную речку. Спуститься к ней невозможно. Крутизна градусов 4045. Тем более невозможно повернуть назад, искать далекий обход. Люди погибают в Праге!
К крутому спуску подошел механик-водитель Челябинской танковой бригады Герой Советского Союза Василий Кружалов. Поглядел вниз, предложил членам экипажа выйти, сел за рычаги управления.
Танк зарычал, вздрогнул массивным телом, двинулся к гребню ската. Все, кто стоял поблизости, замерли: «Одолеет ли?» Пожалуй, спокойнее других был сам Кружалов.
Тридцать два боя провел он на этом танке с Сандомирского плацдарма. Там эту боевую машину земляки-уральцы вручили лучшему экипажу Челябинской танковой бригады. Командиром на ней был отважный лейтенант Горбунов. Механиком-водителем Кружалов.
На подступах к Зорау группа немецких танков и бронетранспортеров контратаковала челябинцев. Горбунов подпустил врага метров на триста, первым снарядом подбил «пантеру», вторым бронетранспортер. Противника отбросили. Но в центре города танк был подбит фаустпатроном. Погиб Горбунов. Ранены все члены экипажа. Превозмогая боль, Кружалов преследовал врага, отомстил за смерть командира. После того боя Василий написал на башне боевой машины: «Беспощадный».
Всегда среди лучших был «Беспощадный». Он форсировал девять крупных рек Варту, Одер, Нейсе, Шпрее и другие. Он преодолевал всякие препятствия. Неужели не спустится с горы?
Василий развернул башню, чтобы ствол пушки глядел вверх, в гору. Урча, точно сердясь на скользкие попадающиеся под гусеницы камни, танк цеплялся траками за неровности. С включенным на первой скорости мотором, непрерывно тормозя, Василий медленно, осторожно спустил машину с кручи.