Жорку Зозолева черт сюда принес на ее несчастье. Приглянулась она ему, что ли, или подозревает ее в чем: как завидити за ней, в ее ступочки ступает
Многие хаты забиты: кто в эвакуации, кто в лесу. Несколько пепелищслед, оставленный карателями. В доме директора МТС теперь новый хозяин, бывший счетовод Бирнбаум, из русских немцев, выдавший врагу эмтээсовские тайники. В хате старосты Петракозованиз полицайский, а чердак партизанский. Этот человек наш, оставленный для подпольной работы. В бывшем клубе теперь казино, что ни вечерпьянки-гулянки. Как-то заглянула в окноподруга ее бывшая, Вера Пальгул, с фашистским офицером танцует, хохочет, толстуха, а немец из своих губ кормит ее конфетой. Жена агронома, кто бы мог подумать о ней плохо
У своего дома к Марье Ивановне присоединяется Ольга Санфирова, разведенная с мужем молодая баба. И эта с корзиной. Общее между ними только то, что обе торгуют. Но разведчица приглядывается: а нельзя ли приспособить Ольгу к своему делу.
Женщины по дороге тихо переговариваются между собой о том, где и что можно выгоднее Продать, судачат о Пальгулше, о предстоящем «вечере дружбы», который та организует в угоду немецким офицерам. Наверное, приглашать придет.
Пусть только попробует!..
Санфирова усмехнулась неодобрительно на слова подруги.
Ты, Марья Ивановна, все еще как при советской власти Лезешь во все дела Так и голову потерять недолго Главное для наскак-нибудь перебиться, себя сохранить!..
Поучи меня, Оля, поучи
Да ну тебя!..
Недовольные друг другом, замолкают.
«Не шкуру свою, думает Самонина, а Родину обеими руками беречь надо! Остаться живой или быть убитойоб этом ли сейчас рассуждать»
Пришли на станциюи опять этот Зозоль, вражина, с белой повязкой на рукаве. Мордатый, вихлявый, этакий халимон, усмехаясь, загораживает дорогу. Так бы и плюнула ему в рожу.
Что оскаляешься? Пусти!..
Полицай цепляется за руку.
А может, я того хочу за тобой поухаживать!..
Отталкивает его с силой.
Тоже мне кавалер!.. Слова путного сказать не можешь Эх ты, телега немазаная!..
Ошарашенный Жорка долго смотрит вслед.
Сославшись на то, что где-то ее ждут с молоком, разведчица уходит от Санфировой. И начинается ее работа.
Рус Марья! еще издали узнают немцы свою знакомую. Хочешь не хочешь, а улыбнись: улыбкаэто не последнее ее оружие.
Что панам угодно?.. Меняю на шоколад!..
Однако торопиться не за чем, с каждым надо как следует поторговаться, чтобы поспокойней все рассмотреть да побольше выпытать, а то переведешь харчи без пользы. И клиентов нужно выбирать умеючитут солдат целый гарнизон. Ее интересуют в первую очередь те, что с голубой повязкой на рукаве, «баншуц», железнодорожные охранники. Надо знать, где подешевле запросить, чтобы дальше пропустили, а гдеподороже, чтобы раскупили не вдруг.
Идет разведчица по линии, от поста к посту; с кем полюбезничает, у кого гармошку губную поиграть попросит, у когосигарету. Красивая, веселая, стройнаясмотрят немцы ей вслед, цокают языками. И как только она их не обзовет при этом и как только их не выругает. Нич-чего не понимают! И ничего полезного от них не услышишьнемтыри! Иное дело солдаты в коричневатых шинелях, словаки, разговор которых ей немного понятен. Эти смирные. Как идут мимо леса, цветок какой или просто ветку сунут в дуло карабина, дают знак партизану: дескать, я в тебя не стреляю и ты в меня не стреляй. К ним-то она всякий раз и держит путь.
О, паненка! Шумно окружают ее, разбирая то, что осталось в корзине. Некоторых она знает по именам, знает, у кого сколько детей и кто кем работал до войнытакие же люди, как и наши. Часто и она им о себе рассказывает. В плохомсочувствуют: «То е страшнэ!» В хорошемодобряют: «То е краснэ!»
И всегда трогательно оберегают ее при появлении своего начальника, того самого офицера, который проверял ее документы у родника.
Пан Крибуляко! Мрачно качают головами. Нэбеспэчно Штястну цэсту, до видениа.
Поспешно выпроваживают. Ясно, что и сами они его боятся.
4
Занималась вечерней уборкой, когда заявилась Вера Пальгул.
Самониха, можно к тебе?
С нею вместе пришла Клава Бурынченко.
По старой памяти ввалились в хату, не ожидая ответа. Смеющиеся, напомаженные, разодетые, пахнущие вином и духами. Словно ни войны, ни горя людского. Кто у властиим что ни черт, то батька, живут в свое удовольствие, думают, что и все такие. Конечно же, приглашать пришли на офицерскую вечеринку.
Виду не подала, что догадывается о причине их прихода. Сдерживая негодование, неторопливо стерла со стола, зажгла семилинейную лампу, сделав огонь поярче, повесила ее над окномусловный знак партизанским связным, что в доме есть посторонние.
Агрономшабаба видная, дал красоту бог, а кому давал, не спрашивал: круглолицая, витой волос, брови в струнку, глаза голубые, под кофтой пышные груди толкаются.
Сам дерюжинский комендант, полковник фон Дитрих, облюбовал Веру. И всегда возле нее офицеры, и как это ей не противно!
Бурынченко, та дурная, с ней Марья Ивановна и до войны ничего общего не хотела иметь. Ишь пришипилась, как будто ее тут и нет! С женой же агронома были, как сестры, неразлейвода, всеми тайнами с ней делилась, даже указала, где свое добро припрятала.
Приоденься, Маша, и пойдем в казино Потанцуем, повеселимся
И тут Самонина не дала ходу своим чувствам: надо от них побольше выведать, а выругать всегда успею.
Расспрашивала их, как и что. Ничего полезного. Известно, какие интересы у подобных красоток. Для вечера немцы поручили им подобрать десятка два женщин, чтоб покрасивей да помоложе. Марью Ивановну порекомендовали в первую очередь: и симпатичная, и фигуристая, и на гитаре сыграет, такая им по вкусу! Будут лишь немецкие офицеры да словацкий капитан Крибулякчистенькие, учтивые, ручку целуют, данке-битте говорят, не то что наши хамы
Это было уж слишком.
Так, значит, наши хамы, да? Немцы вам лучше?.. Вон из хаты, продажные твари, вон!
Гостьи опешили, толстуха аж со стула подскочила, побелела от неожиданности.
Ты что?! Как тигра какая кидаешься Хотели тебе добра. Может, кому понравишься, жить было бы легше
Не хочу я вашего добра! Уходите! Порекомендовали Чужими фигурами торгуете! Бесстыжие!.. Мужья ваши родину защищают, может, сейчас раненые лежат, а вы что делаете, трепохвостки чертовы!..
Ну, ладно, ладно! Пальгул посуровела, Сама-то как будто чистая Спекулянтка!.. Что же мы немцам скажем, ты ведь в списке
С трудом подавила в себе горечь несправедливого упрека.
Знаю, что скажешь!.. И что братья у меня коммунисты, и сестра И что муж мой коммунистом был, и
Да! И какая ты есть, скажу!.. Тебя семь собак не перебрешут!..
Ушли. Уронила голову на руки. Как обидно!
Много ли, мало ли просидела так за столом, должно быть, с полчаса. Услышала, как кто-то прошел по двору, открыл сени, переступает через порог хаты.
Добри вэчэр!..
Кто входит, было безразлично, и лишь голос и твердый нерусский выговор, показавшиеся знакомыми, заставили ее обернуться.
Словацкий капитан! Стоит у порога: шинель внакидку, фуражка в руке. И, кажется, удивлен не меньше.
Рус Марья?! Мы с вами старые знакомые! Подруги вас ругают, так ругают!..
Выполнила Пальгул свою угрозу. Всего ожидала от бывшей подруги, но только не этого. Предала!..
Я пришел позвать вас на вечер, паненка
И этот о том же. Вот наказание!
Какая я паненка! Я жена рабочего! Панов у нас еще в семнадцатом году всех перевешали!
А как же мне вас называть?
Никак!
Душа ожесточилась, ни робости в ней, ни страха. Слезы встают у горла, говорить не дают.
Мужа у меня убили немцы Четыре моих брата на фронте и сестра А куда зовут меня эти изменницы и что нужно вам от меня?!
Спохватилась: зачем я это все ему говорю, разве он поймет! Отвернулась, давая понять, что никакого разговора между, ними больше быть не может.
Слушала и следила краешком глаза, как офицер молча ходил по комнате, курил, задумчиво разглядывал развешанные на стене портреты и фотографии, изредка вздыхал о чем-то. Что он за человек, о чем он думает и что у него на душе? С какой целью прибился он к Пальгул и ее компании, с какой целью он постоянно ведет разговоры с местными жителями и заходит в их дома, какой интерес привел его сюдаведь только что ему расписали, кто она такая?.. Не пострадает ли теперь она или ее дело? А может, пока еще не поздно, надо развеять впечатление Крибуляка, пересилить себя, рассмеяться и сказать, что это она только притворялась, что она готова идти с ним на вечеринку. Туфельки на высоком каблуке, кажется, есть в шкафу. Платье и кофтав чемодане, только погладить. Жаль, шубка в тайнике! Но ничего, можно надеть плюшевый жакет!.. Эх, была не была! Тогда и предательницам никто не поверит, возможно, и для дела будет больше пользы
Кровь прилила к лицу, все в ней напружинилосьвот-вот она ринется в игру, как в отчаянную, смертельную схватку.
Скрипнула дверь: капитан собирается уходить. Обернулась к нему и вдруг по его виду, по его глазам поняла, что он не из тех, с кем можно фальшивить, и что с его стороны ей пока ничего не грозит. Ладно, пусть уходит.
Попрощался тихо и вроде бы виновато:
Добра ноц!..
5
По первозимью дал знать о себе Беспрозванный. От села к селу прокатилась весть о ночном взрыве на железной дороге под Шумихой, о крушении немецкого эшелона. На станцию Дерюжную привезли раненых и убитых. Немцы в панике: «Партизанен!» Не до улыбок, не до «рус Марьи». Полицаи забегали. Жорка Зозолев ходит, хвастается:
Будет Беспрозванный в моих руках! Вот для него!
Каждому показывает четыре больших граненых гвоздя, специально откованных в кузнице. Так и носит их в кармане. Люди от Покацуры принесли Марье Ивановне срочное заданиевыйти в Шумиху на поиск связи с подпольным райкомом.
Позвала к себе в дом двенадцатилетнюю племянницу Нину. Соседке своей, Стефановне, наказала, чтобы и она присматривала за ее хозяйством. Убедила их, что идет будто бы вещи поменять, чем-нибудь разжиться и пусть о ней не беспокоятсястароста даст ей бумагу.
Наутро она уже была в хате старосты Петракозова, сидела за столом, выпрашивала всеми правдами и неправдами нужную справку. Староста, как и полагается по его должности, принял ее грубо, а ей это забавно: она же знает, что это человек свой, а он не знает, что она разведчица. Не подымая глаз, сердито ворошит седую бороду, грозит какими-то законами, всячески медлитв общем-то очень хорошо играет свою роль.
Вдруг на улице скрип санного обоза, шум, возбужденные голоса. В хату вваливаются четверо полицаев.
Почему не дал людей для облавы на партизан?! Один из них норовит схватить старика за душу. Другие тоже наседают на Петракозова, размахивая кулаками. Вот тебе, вот тебе, сволочь! Хлоп, хлоп ему по загривку.
И началось. Детишки Петракозова завыли да на мороз, раздетые и босые. Марья Ивановна закричала: «Раз-бой!»и хотела выскочить вслед за ними, как неожиданно вбежал в хату кто-то высокий и сильный, в словацкой шинели. С изумлением она узнала капитана Крибуляка, который, работая кулаками, вмиг раскидал полицаев по хате.
Кого бьете? зашептал в ярости. Русского, своего!..
Сам оглядывается на дверине слышат ли его на улице. Перед всеми поучительно повел пальцем:
Абих вы были умны!..
Шум в петракозовской хате все же привлек немцев.
Вас ист лос?
Полицаи к ним с жалобой:
Нас словацкий капитан побил
Крибуляк объясняет немцам на их языке, как все было, и так спокойно, словно он во всем прав, да, дескать, я их побил, но они первые начали, избили, черт их побери, своего же старосту, есть свидетели, они могут подтвердить. Марья Ивановна кивает головой:
Да, полицаи первые начали
Староста тоже кивает, морщась и разминая пальцами синяк под глазом.
Полицаи не унимаются, еще долго переругиваются со старостой, принуждают его ехать с ними. Обозленный Петракозов надевает полушубок и ушанку, последними словами кляня собачью должность.
Напомнила было ему о деле, за которым приходила.
Завтра! Махнул рукой, ругнулся и вышел.
Тоскливым взглядом проводила его до саней, смотрела задумчиво вслед подводам до тех пор, пока не исчезли за поворотом. Пропала справка, и как-то надо обходиться без нее
Не уехал лишь один Крибуляк, о чем-то разговаривает с женщинами у соседнего дома. Как он не похож на других, кто носит вражескую форму! Его сегодняшний поступок стал загадкой для Самониной: из каких побуждений он вмешался в драку? Почему он будто не обратил внимания на нее? К этому человеку надо приглядеться повнимательней.
Разведчица прислушалась к разговору, подошла. Шепнула одной бабе:
Как его звать, спроси
Товарищ! обратилась та к офицеру, и все засмеялись. Господин пан, как вас звать?
Смеется и он.
Зовите: Ондрей
А по отчеству как? спросила Марья Ивановна. Как отца зовут?..
Ян По-вашему, Иван
Значит, Андрей Иваныч!
Андрей Иваныч? Добре! Обрадованно хлопнул в ладоши.
А где вы научились говорить по-русски?
О, наши языки много похожи!.. улыбается.
Оказывается, с ним разговаривать так же легко, как и с теми из солдат железнодорожной охраны, с которыми Марья Ивановна успела подружиться. Может, оттого, что она заняла его сторону во время ссоры в хате старосты, а может, по каким другим причинам, он все больше разговаривал с ней.
Спросил, нельзя ли у кого в поселке купить что-нибудь из продуктов.
Бабка Санфирова назвалась раньше других.
Хорошо, мамичка, спасибо!..
Могу продать и я, сказала разведчица.
И можно к вам когда-нибудь прийти?
Приходите
Одна из женщин поинтересовалась:
А что у вас за деньги? Кто на них нарисован?
А на ваших кто?
На нашихЛенин.
А на нашихчерт, отвечает, черт, что затеял войну
Каждой из собеседниц Крибуляк доверительно заглянул в глаза, и каждый взгляд ответил ему благодарностью.
Скажите, а партизаны тут есть?
Женщины отворачиваются, у каждой вдруг обнаруживается какое-то спешное делорасходятся по домам.
6
Думала ли когда Марья Ивановна, что придется ей объявиться в своем родном селе под чужим именем да еще в таком неприглядном виде? Маскироваться пришлось, старой бабкой намазалась: навела морщинок у рта и синевы под глазами, пригодился когда-то взятый из клуба и случайно завалявшийся у нее дома старушечий парик. Подходящей одеждой у Стефановны разжилась в сарае, у самой-то сплошь все добротное, модное да приметное, старье давным-давно на тряпки ушло. На ней шаль кое-какая, латаный-перелатанный полушубок, лапти, юбка обтрепанная, с бахромой до пят. На спине горб приделанный, в руке палка, через плечо сумка холщовая. Убогая, старая, нищая. И это при ев красоте и молодости, при ее достатке! И никакого стыда перед людьми за свой обман, потому что святое дело делает.
Куда ни зайдет, голосом (измененным, старческим жалуется:
Сжег меня немец Вот все у меня тут, а там лишь одни уголечки
Ей в ответ вздыхают, сочувствуют, делятся своим горемкакой же отзывчивый и терпеливый в общей беде наш народ! и покормят, и ночевать оставят.
Три дня ходит разведчица по Шумихе, многое разузнала, однако выполнить задание пока еще не удалось. Это, видимо, сделать не просто. На прошлой неделе фашисты расстреляли тут семью за связь с партизанами. Теперь и жители и партизаны осторожны, тем более, что сейчас, после недавней диверсии на железной дороге, сюда понаехали каратели.
В одном из разговоров Самонина услышала о каких-то странных немцах, которых видели в Заречье. Они приезжали на мельницу, будто бы мешки с мукой сами грузили, разговаривают по-нашему. К вечеру разведчица направилась в дальний подлесный конец села, к заречному хуторку из трех домов, известному здесь по имени «Кобелёк». Когда-то жил там один хозяин, держал собаку, и та для храбрости непрестанно брехала по ночамотсюда и название. Марье Ивановне этот уголок села в прошлом был особенно дорог: здесь жил парень, первая ее любовь. Дом его в середке. А с краю живет хорошая подруга, муж у нее мельник, у них она и заночует.
Идетпоскрипывает снег под лаптями. Все вокруг напоминает о детстве: речка, где с криком и смехом барахтались в жаркие дни, горка, где катались на ледянках. А главноелеса, нависающие над речкой темные боры и дубравы. Ранней весной в них подснежники, как синяя вода, летом вдоволь ягод и орехов, грибы всякиебелянки, боровики, красноголовцы. По осени ходили за кислицами, за дикими грушами. Чем глубже, тем гуще леса с бесчисленными логами и котловинами, есть где укрыться партизанам.
Подруга не узнала ее, отказала в ночлеге:
Самой, бабка, спать негде У меня детишек орда целая
Обманываетвсего-то у нее один ребятенок. Если открыться, наверняка пустит, но выдавать себя никак нельзя.
Разведчица ничуть не огорчилась: это хорошо, что не узнала, повернулась уходить.
К соседке попросись, услышала за собой, од на она, как палец. Рада будет