Было отчего ликовать. Во-первых, теперь он не только избавится от упреков начальства, но и заслужит его признательность, обеспечив бесперебойное снабжение военных составов. Во-вторых, поставив себе задачу выловить ушедших в лес русских железнодорожников, которые, конечно, присоединялись к партизанам, разгромив весь отряд, он может рассчитывать на благоволение гестапо. А в райхе недаром говорят: «Кого любит гестапо, того любит бог» Кроме того, они, кажется, напали на след русских подпольщиков.
В кабинет вошли Вольф и Гоштов, за ними конвой ввел старика и двух парней.
Гутен морген! Печкур с елейной вежливостью поздоровался.
Клецке подозрительно покосился на него.
Печкур разгладил усы.
Собрался, вот, на смену, ребят с собой прихватил, чтоб хлеб даром не ели, а тут господин офицер появилсяи нас за шиворот
Печкур развел руками.
Вольф нагнулся к майору, что-то сказал ему. Клецке постучал по папке пальцем.
Вы играли в карты?
Был грех Печкур ухмыльнулся и почесал затылок.
Это симуляция?
Ну зачем же, пан начальник. Просто игра, от нечего делать
Как от нечего делать? нахмурился немец.
Печкур дурашливо хихикнул.
Да так, ваше благородие. Кино, извиняюсь, только для немцев. В вокзальный ресторан нас, русских, на пушечный выстрел не пускают. Рулетка на базаретолько днем. А нам чем заняться, когда не в ночную пашем, позвольте вас спросить? Стало быть, и режемся в «очко» до свету
Печкур хлопнул себя по карману.
Вот на ком отзывается проигрыш, когда не фартит карта
Печкур поднял на гитлеровца лукавые глаза.
А господам германскому командованию тут убытка вроде нема.
Клецке саркастически усмехнулся.
Аргумент веский. Ну, а кто ваши партнеры?
Печкур не моргнул глазом.
Один машинист, другой помощник.
Откуда они? В депо я их не видел.
С последнего нашего эшелона, извиняюсь. Эвакуированные.
Ах, зо-о! Клецке даже подскочил от удивления, Не замечая, что невольно перешел на немецкий язык. Ах, так! Откуда же они здесь, и у вас на квартире?
Да дело проще пареной репы. Взяли и по дороге смылись, под покровом ночи, так сказать. Человек ищет, где лучше, пан офицер.
Гоштов, оставшийся стоять в почтительной позе у входа, внутренне похолодел. Он ведь рассчитывал на полный успех: захватили не только хозяина конспиративной квартиры, но и неведомо откуда взявшихся в городе двух подозрительных типов. А тут на тебе
Клецке помассировал пальцами бритую, чуть обвислую щеку. Что ж, старик, как будто, говорит правду: после захвата эшелона половина русской паровозной бригады не оказалось ни среди пленных, ни среди убитых. С Дубовым они также не могли уйти: при допросах выяснилось, что несколько человек исчезли раньше. Ну, двое из этих несколькихГоштов и его приятель, а остальные, значит
Мысли Клецке приняли другое направление. Он почувствовал приятное томление в груди; кажется, господин-случай специально работает на его, Клецке, удачу.
Этих двоих можно будет использовать в операции «Черный эшелон», автором которой является именно он, Клецке. Однако не следует торопиться, нужно еще раз прощупать хитрого старика и его квартирантов.
Клецке вперил коварный взгляд в Печкура.
Вот вы играете в азартные игры? Как же так, ведь вы коммунист, а?
Добро Печкур крякнул. Это на меня, видать, господин Гоштов накапал? Просчитался ты, бывшее ваше благородие.
Он полез во внутренний карман пиджака, вытащил вчетверо сложенный лист папиросной бумаги и протянул его Клепке. Прошу познакомиться
Клецке пробежал глазами машинописный текст, обратил внимание на гербовую печать, подписи, дату.
Что за документ?
Печкур сделал многозначительный жест.
Это меня с мастеров в канаву «сбуксовали». Из конторки ибух, значит, в канаву под паровозиками копаться, подсобником. Копию приказа на руки.
Клецке, покусывая губы, долго ощупывал суженными зрачками усатого старика, точно покупатель, которому вместо облюбованного товара подсунули вдруг совершенно другую вещь. Поморщился.
За что сбуксовали?
За брак.
Вы плохо работали?
Был грех
Почему?
Печкур щелкнул себя по горлу.
«Закладывать» любил Особенно с горя, когда супругу похоронил. Кроме того, плохо платили. Кто-то из активистов на меня накапал, взяли и премии лишили. Ну и пил Печкур смял в руке фуражку. С тех пор все прахом пошло. Из партии меня с треском выгнали
Вот и вкалывай, пока не посинеешь, на канаве. Вы кого угодно спросите. Надо мной уже смеяться стали
Клецке сухо усмехнулся.
Получается, германская власть вас из канавы вытащила?
Оно так и выходит
Сейчас вы должны хорошо работать.
А как же, стараемся, пан офицер.
Клецке передал документ Гоштову.
Папир правильный?
Гоштов прочитал и, не поднимая глаз, процедил:
Документ подлинный
Подтверждаете? Клецке впился в него.
Гоштов утвердительно кивнул.
Подпись Дубова я как свои пять пальцев знаю. Он же меня под суд отдавал Гоштов, согнав с лица улыбку, обернулся к Печкуру. «Сбуксовали» тебя в канавуэто подтверждаю. А вот из партии тебя никто не выгонял. Нагло врешь. Печкур пощипал усы.
Мне врать никакого расчета. Из партии меня исключили: кто же бракодела и пьяницу будет в партии держать? Это факт (утверждая это, он ничем не рисковал: партийные документы были вывезены, члены партбюрокто в лесу, кто на подпольной работе). А вот ты, гнида При царской власти с немцами воевал, при Советскойворовал, а теперь чего? Печкур махнул рукой. Ты и пана офицера продашь при случае.
Гоштов схватился за кобуру.
Убью, старый хрыч! Кленке погрозил ему пальцем.
Тихо, тихо, пан начальник полиции.
Он задумчиво смотрел на чернильный прибор и барабанил по столу пальцами. Этот старик, во всяком случае, не прост. Даже если он действительно резидент большевистского подполья, то это пока ничем не подтверждается.
Вольф и этот Гоштов поспешили и испортили все дело. За стариком, конечно, нужно приглядывать, пусть Вольф этим и займется, но пока придется арестованных освободить.
Клецке оборвал стук.
Господин шарфюрер, обратился он к Вольфу, я думаю, мы можем отпустить арестованных. Прекратим гадание на кофейной гуще, заговорил он по-немецки, когда Печкур, Курбанов и Алехин исчезли за дверью. Вы, господин Гоштов, оставили меня в дураках. Клецке так поглядел на него, что у Гоштова все оборвалось внутри. Он понял, что нужно немедленно укрепить свой угрожающе закачавшийся «авторитет», и поспешил выложить припрятанный козырь. Гоштов заискивающе поглядел на офицеров.
Есть у меня на примете один человек Он сделал многозначительную паузу. Человек этот поможет вам найти банду Дубова.
Вольф скривил рот.
Опять пустой номер
Нет, нет, засуетился Гоштов. Не пустой! У Клецке заблестели глаза.
Кто он?
Мой подчиненный. Полицейский.
Фамилии?
Крынкин.
Вы хорошо его знаете?
Господи! Гоштов деланно засмеялся, ударил себя по коленке кулаком. Дамы с ним, ваша милость, при Советской власти пять лет со строгой изоляцией отбухали. Я Крынкина знаю как облупленного. Мы и к вам вместе с ним пришли
Почему же вы до сих пор молчали?
Господа, я вижу вы мне не доверяете. Это совершенно напрасно. Я сам только недавно узнал. Клянусь
Где сейчас Крынкин? оборвал Клецке.
На посту, ваша милость, торопливо ответил Гоштов.
Клецке снял трубку и стал набирать номер.
Возле одноэтажного здания полиции прохаживался с карабином на изготовку сутулый полицай. Время от времени он как-то по-птичьи вскидывал голову и глядел сощуренными глазами на открытые окна.
Освещенное заходящим солнцем одно окно ярко сверкало. Второе находилось в тени, сквозь него виднелась склоненная фигура женщины в темной косынке. Оттуда доносился стук пишущей машинки.
Сутулый часовой остановил молодого стройного полицая и попросил у него закурить. Сутулый пыхнул сигаретой и снова зашагал, стуча подкованными подметками сапог по брусчатке тротуара.
Полищук миновал коридор и вошел в небольшую приемную. Снял фуражку, помахал перед лицом, влажным от пота. Дверь в следующую комнату была приоткрыта. Там натужно сипел старший полицейский, говоря с кем-то по телефону.
Вера Ивановна встала из-за машинки и закрыла дверь.
Полищук понял и подошел к ней.
Глядя потемневшими от волнения глазами на прядь золотистых волос, прилипшую к виску Павла, тихо сказала:
Крынкина неожиданно сняли с поста.
Зачем?
Не знаю. Потом увезли на машине.
Немцы?
Да.
Давно?
С полчаса, Вера Ивановна приникла к двери, прислушалась и повернулась к нему. Узнаешь, кто вызвал Крынкина и зачем.
Вопрос ясен. Полищук надел фуражку.
Как у тебя с деньгами?
Павел молча развел руками.
Вера Ивановна дала ему десять оккупационных марок.
Хватит?
Пожалуй
Будь осторожен.
Ясно, Полищук остановился на пороге. Куда прийти?
Как всегда. Придешь попозже. Для тебя ведь комендантского часа не существует.
Где Гоштов?
Еще утром вызвали к Клецке
Вот оно что Павел потеребил медную пряжку пояса.
Утром в доме Ивана Ивановича гитлеровцы все вверх дном перевернули, а старика с Курбановым и Алехиным забрали
Вера Ивановна побелела.
Посадили?
Не тронули.
Как же?..
Иван Иванович обвел их вокруг пальца.
Вера Ивановна глубоко вздохнула, ощущая, как от сердца отходит внезапная боль.
Ну, слава богу.
Батя у нас туго дело знает.
Вера Ивановна хотела еще что-то сказать, но во второй комнате послышались шаги. Она, мгновенно поправив косынку, села за машинку и махнула рукой. Полищук скрылся за дверью. Инженер Мейер, стараясь поудобнее устроиться на жестком стуле, не отводил глаз от Клецке, сидевшего напротив в своем глубоком кресле.
Чем продиктован этот неожиданный вызов? Может, дали где-то осечку?..
Вечерело. На письменном столе поблескивала никелированная крышка чернильного прибора, в ней отражалось розовое небо. Порывистый прохладный ветерок то и дело дергал раздвинутые шторы.
Клецке наконец прервал затянувшуюся паузу.
Вы хорошо знаете Печкура?
Как вам сказать Мейер медленно провел пальцем по своему аккуратному пробору. Во всяком случае, старик не пользовался у большевиков авторитетом
Вы с ним работали?
Незначительное время.
Причина?
Буквально перед войной приехал. Я уже имел честь докладывать «Гештатсполицай» и лично господину Вольфу Мейер спокойно, даже равнодушно, как нечто привычное, пересказал заранее разработанную «легенду». Жил в Ужгороде, трудился инженером в депо Чоп. Когда пришли большевики, хотел эмигрировать в Венгрию, не удалось Русские мне явно не доверяли, перевели сюдаподальше от западной границы.
Клецке буравил его глазами.
Почему собрались эмигрировать?
Странный вопрос, герр майор! Мог ли я примириться И потом мой отец в Венгрии Фабрикант
Вот как?
Совладелец пивных заводов.
Клецке иронически покривил губы.
Вы жили при большевистском режиме, следовательновы советский человек.
Зачем же кощунствовать! Мейер укоризненно покачал головой. Я прежде всего немец, и где бы я ни был, останусь немцем, верным фатерлянду
Клецке удовлетворенно хмыкнул.
Не надо обижаться, коллега, я пошутил Отец жив?
Писем давно не было.
Мать?
Скончалась несколько лет назад
Они долго молчали.
Клецке прикинул в уме возможность использовать Мейера в своих целях. С его досье он, конечно, раньше ознакомился. Чистокровный ариец. Квалифицированный инженер. Холост. Возраст сорок пять лет. Работал здесь, в депо, энтузиазма не проявлял. Имел даже выговоры. Начальство на него смотрело косо, зная, что отец его заводчик
Клецке повертел в руке чернильную крышку. Заслать Мейера в партизанский отряд Дубова? Вряд ли там ему поверят Вот разве использовать Мейера как наушника Пусть глаз не спускает с Печкура и с других русских. Как-никак все они у него на виду.
Мейер затаил дыхание. «Сейчас эта фашистская скотина предложит мне на них работать. Только бы не сорваться, какую бы пакость ни услышал» Мейер расстегнул синюю рабочую блузу, помял в пальцах галстук. Для этого Клецкеон сын капиталиста, истинный германец, преданный их бесноватому фюреру. Мейер вспомнил родные, печальные лица жены и белокурой дочки Зиночки за окнами вагона. Они теперь далеко отсюда, среди своих. И если даже он погибнет в борьбе с этими выродками, пришедшими незвано на землю, ставшую ему Родиной, Родина позаботится о его семье
Клецке наконец нарушил молчание, взяв быка за рога.
От имени фатерлянда поручаю вам следить за Печкуром.
Мейер поморщился.
Стоит ли так опасаться этих «неполноценных»?
Ведь мы, в сущности, уже победили.
Клецке достал из шкафчика коньяк, разлил по рюмкам и поднял свою.
Рад, что не ошибся в вас. За победу!
«Что ж, за победу, так за победу, внутренне улыбнулся Мейер. Только не за вашу, а за нашу».
Выпили. Мейер отправил в рот кусочек сыра. Клецке разбил о стол вареное яйцо. Очищая кожуру, пододвинул солонку и как бы между прочим спросил:А как вы охарактеризуете секретаря-машинистку Печкур?
Мейер быстро глянул на него.
Шапочно знаком
Она коммунистка?
К сожалению, не знаю.
А что скажете о Гоштове?
Вы имеете в виду начальника полиции?
Клецке кивнул.
Мейер стряхнул с блузы крошки.
Можно говорить открыто?
Что за вопрос, мы же немцы.
Сомневаюсь в его искренней преданности новому порядку. Малодушен, тщеславен, не чист на руку и самое главноеотъявленный трус. Сейчас он мечется, как таракан, попавший внезапно в полосу света. Не дай бог, я говорю, не дай бог, но в случае временных перемен в ходе войны он может в любой момент переметнуться к партизанам Не успеет, как говорится в священном писании, пропеть третий петух, и он вас то есть нас, герр майор, продаст с потрохами. Мейер многозначительно поднял указательный палец. Это, если хотите знать, Иуда Искариот
Возможно, вы и правы. Во всяком случае, как говорится у игроков, блефовать он умеет. Я это уже заметил. Ну, и последний вопрос
Пожалуйста. Мейер встал и взял шляпу. Клецке вышел из-за стола, прошелся по кабинету, поскрипывая хромовыми сапогами, приблизился вплотную к Мейеру:
Если я пошлю вас в лес с заданием помочь мне взять банду Дубова, что вы на это скажете?
Мейер вздернул подбородок.
Посылайте, герр майор!
Я знал, что вы так скажете. Клецке доверительно положил на его плечо свою длинную ладонь, покрытую веснушками и рыжим пухом. Но вы здесь мне нужнее, коллега, с Дубовым я сам рассчитаюсь. Клецке потер лоб, что-то припоминая. Надеюсь, разговор останется между нами.
О, на этот счет можете быть спокойны.
Не обижайтесь, вы же понимаете, какая у нас с вами тяжелая служба. Зато в случае удачи, герр Мейер
Клецке взял бутылку. Вам налить?
Благодарю. Мне на смену.
Клецке опрокинул свою рюмку.
Так присматривайте за Печкуром И вообще, за всеми ними.
Понял вас, Мейер раскланялся и вышел.
Звезды озаряли макушки тополей около мастерских, пути, в разных направлениях рассекающие двор. В воротах маячил гитлеровец с автоматом на груди. Во дворе под колонкой пузатый немецкий паровоз 52-й серии набирал воду. Вода с шумом падала из жерла водокачки в тендер, разлетающиеся по сторонам брызги сверкали, как алмазы. На крыльцо конторы вышли Гоштов и Крынкин. Они посовещались. Гоштов ушел на станцию. Крынкин подошел к паровозу, открыв на тендере краник, напился, и, утирая рукавом мокрые губы, направился к воротам.
Немец проверил пропуск, ощупал Крынкина и бесцеремонно вытолкнул за ворота. Подобную же процедуру гитлеровец проделал и с Полищуком, тут же появившимся из-за водокачки. Под темным сводом деревьев Крынкин явно чувствовал себя неуютно. Он вздрогнул и чуть не завопил, когда Полищук обхватил его за талию.
Ты куда ж запропал? Я думал пригласить тебя в забегаловку после смены караула.
Вызвали вот