Дождь кончился, ветер стих. Из ущелий потянул белесоватый зыбкий туман. Заметно похолодало.
Такая у нас в Заполярье летняя ночь.
Море спокойно, только немного хмурится неведомо на когомелкие морщины волн рябят его потемневшую гладь, подкрашенную ночным солнцем. У самого берега море иссиня-лиловое, дальшесветлее.
Покинув кубрики, моряки бегом устремляются к пирсу. По отлогому трапу быстро спускаются на лодку. Кованые каблуки матросских ботинок гулко стучат по палубе.
Сигнал тревоги, взвившись на самой высокой ноте, угас. Отголоски его унесло с собой в сопки проворное эхо. Над бухтой снова тишина, но теперь напряженная до предела. Лодка готовится к выходу в море. На пирсе никого лишнего. Здесь только те, кому положено быть по службе.
Мельком, пробегая, вижустоит чуть в сторонке от всех на пирсе наш адмирал, Петелин. Секундомер у него в ладони греется. Приглядывается Петелин к нам, торопящимся. Наверное, с нами идти собрался.
Еще несколько минут. Корабль оживает. Люди вдыхают в его мертвое, железное тело теплоту своих жизней. В отсеках слышны человеческие голоса. Тревожат тишину включенные двигатели. Напряженно, гудят генераторы. По многокилометровым кабелям неслышно пульсирует электроток Подводный великан проснулся.
Мы, моряки, даем ему жизнь, и каждый уделяет ему частицу себя. Лодка теперь одно целое с нами. Стальные швартовы держат ее у пирса. Она спокойна, но мощь и сила ее чувствуются даже в этом спокойствии. Она в любую минуту готова к прыжку в глубины океана. Придет время, и лодка без промедления совершит это. Совершит тогда, когда захотим мы.
На боевых постах тревожно и напряженно. Раздаются команды, слышатся запросы, поступают доклады. На первый взгляд все это может показаться бесформенным шумом, нагромождением событий, но если прислушаться и присмотреться ко всему происходящему, ощутишь определенный рабочий ритм. Все здесь строго размерено, расписано, целесообразно. Ничего лишнего, каждый из нас на своем месте делает свое дело.
Моряки придирчиво осматривают механизмы, согласовывают приборы, выверяют системы. Техника обступила людей со всех сторон. Почти у каждого матроса в заведовании несколько механизмов и различных систем управления. Здесь его боевой пост. Здесь он несет морскую вахту, здесь его место в бою.
Я не перестаю удивляться: какое все же это грандиозное сооружениеатомоход! Вот если б суметь рассказать о нем все-все! Это была бы самая увлекательная сказка о победе человека над стихией.
Легко и свободно мчится атомная подводная лодка на большой глубине. Неделями может она не показываться на поверхности моря, и нет такой точки Мирового океана, которая была бы для нее недоступна.
Просторны и вместительны кубрики нашей лодки. Нам вовсе не обязательно собираться на базе, чтобы всем вместе посмотреть кинофильм, отдохнуть или послушать лекциюдля всего этого хватает места и на нашем атомоходе. В заведовании нашего коканастоящая чудо-кухня. Все на ней делается электричеством. Кок три раза в день выдает горячую пищу. Запасы продуктов хранятся в больших холодильниках.
Рассказать о меню? Пожалуйста.
Возьмем самый обычный день похода.
Утренний чайсвежий мягкий белый хлеб, фруктовые соки, масло, сыр, яйца. Обедзакуска для аппетита, потом знаменитый флотский борщ. На второемясо или рыба и традиционный корабельный компот. Ужин тоже из трех блюд. Перед сномвечерний чай: снова белый хлеб, масло, сыр, фруктовые соки.
Постоянно работает душ. Сменился с вахтыможешь освежиться. А ведь раньше, на старых лодках, люди неделями даже не умывалисьне хватало пресной воды.
Новая техникановые условия жизни для моряков.
Капитан Немо позавидовал бы нам. Жюль-верновский «Наутилус»мечта и фантазия писателяпревзойден.
А время идет. Секундомеры неумолимо отсчитывают его. Доклады на мостик поступают все чаще и чаще.
На мостике наш командир. Меж собой мы зовем его «Батей».
О чем он думает сейчас, пристально всматриваясь в синеву затуманенного горизонта? Тамморе. За нимЛедовитый океан. Может, он думает о нем? Пытается представить себе, что ждет нас впередитам, где льды, и туман, и неизвестность? Мы не знаем. Мы ни о чем не можем догадаться даже по его лицуоно спокойно и непроницаемо.
Нас ожидает тяжелый поход. Только это чувствуем мы, ловя украдкой пристальный взгляд командира. Он всматривается в лицо каждого из своих матросов и словно спрашивает молча: «Справишься? Выстоишь? Будет очень трудно. Подумай, матрос»
Мы знаем, что будет трудно. Но мы верим командиру. Без этого нет и не может быть корабля как боевой единицы. Без веры нет флота.
Иногда спрашивают матросов: «Хороший у вас командир?»
По-моему, так нельзя ставить вопрос. Для меня Лев Михайлович Жильцовэто Магомед Гаджиев. Я только таким его себе представляю. Все, что я знаю о легендарном комдиве, для меня воплотилось в нашем командире. Не знаю, прав ли я, но так мне хотелось бы сказать о нем.
Судьба не баловала Жильцова. Он рос без отца и рано познал истинную цену трудового хлеба. Еще мальчишкой решил: буду моряком.
Сначала учился в специальной морской школепосле войны были такие. Потом стал курсантом военно-морского училища. Много лет прослужил на подводных лодках. На атомоходе со дня его рождения. Лодка строилась на его глазах. Жильцов знает корабль до последнего винтика.
Он стоит сейчас на мостике. Выслушивает донесения, отдает команды, а глаза его ищут в сутолоке береговых огней окна родного дома.
Жильцов на мостике не одинрядом с ним старший помощник, капитан третьего ранга Первушин. Беспокойная у старпома должностьон отвечает за походную и боевую готовность нашего атомохода.
Первушин, как все моряки и старпомы, поборник точности, аккуратности и быстроты. От него не ускользает даже малейшая ошибка в докладе.
Куда полторы секунды девали? вдруг задает он вопрос вахтенному трюмному центрального поста. Почему опоздание по команде? Выйдем в моредоложите обо всем лично.
Делаю замечание, слышится его голос. Вы не только задерживаетесь сами, но и подводите других. Даю еще три минуты. Прибыть на мостик и доложить в чем дело!
Голос у него властный, немного простуженныйпоэтому кажется сердитым. Но загорелое от крепких северных ветров лицо полно добродушия. У старпома всегда хорошее настроение. Сказать, что он спокоен, нельзя. К нему лучше подойдет слово «уверен». Это в его характере, пожалуй, самое главное.
На мостик продолжают поступать доклады
А что происходит внутри?
В центральном посту, он под самым мостиком, предпоходная тишина. Голубоватый мягкий свет. Чуть слышным пчелиным роем гудят работающие приборы. В штурманской рубкемножество карт. Они развешаны на переборках, лежат на столе, свернутые в трубку стоят по углам, ими заняты полки. Штурман лодки капитан третьего ранга Илья Золотарев склонился над столом. Первая, предварительная прокладка курса. Легкие карандашные линии ложатся на карту. Низ штурманского стола озаряется вспышками сигнальных лампочекэто горят индикаторы счетной машины, верной помощницы штурмана. Она всегда поправит штурмана, если тот ошибется.
Вахтенный рулевой неотрывно следит за репитером гирокомпаса, ждет команд. У экрана локатора хлопочет радиометрист.
Закончили проверку системы погружения и всплытия. Отрегулирована воздушная система. Принята расчетная дифферентовка.
В самом носу корабляторпедный отсек. Здесь несут вахту подчиненные мичмана Крикуненко. Старшина Скворцов заканчивает последнюю проверку аппаратов.
Торпедное оружие к бою готово.
Включить автоматы! звучит очередная команда.
Дело теперь за электриками. Главный старшина Шинкарев одним поворотом доводит маховик до предельной черты. Погасла красная лампочка, вспыхнула белая на щитке. Это значит электрическая энергия ринулась по кабелям к механизмам лодки. Заработали приборы управления кораблем.
Но старшина не снимает рук со «штурвала»так Шинкарев называет колесо маховика. Почему? «Так нравится мне, отшучивается он. Люблю я это словоштурвал. Маховикне то Подам докладную на имя главного конструктора, чтобы это название изменил».
Старшине потребовались секунды, чтобы сразу заработали десятки электромоторов и дали жизнь сотням приборов. При их помощи моряки управляют атомоходом. Заставляют двигаться корабль на воде и под водой. Погружают лодку на огромную глубину и возвращают на поверхность моря. При помощи их подводный великан хорошо видит в самой кромешной тьме океанских глубин, различает мельчайшие шумы в хаосе штормов и ураганов. Это очень умные устройства. Здесь гений человека заставил работать на себя кибернетику, электронику, полупроводники.
Приборы управления готовы к действию.
И вот заработал реактор. Заговорили приборы в посту управления электромеханической части корабля. Там хозяйничают подчиненные инженер-капитана второго ранга Рюрика Александровича Тимофеева.
Стрелки медленно ползут от деления к делению, показывая нарастающую мощь реактора.
Может показаться, что люди совсем не вмешивается в работу ядерного богатыряведь за всеми его действиями следят автоматы. Все это так. Но люди делают самое главноеконтролируют контролеров. Постоянно, буквально секунда за секундой, придирчиво следят они за точностью и безупречностью работы электронно-счетных устройств.
Немало забот и у старшины первой статьи Красовского. Гидроакустическая рубкаего боевой пост. Здесь полная тишина. Он еще и еще раз проверяет приборы, вслушивается, для самоконтроля, в забортные шумы. Они не похожи друг на друга. Вот доносится какое-то бульканье, слышится звон. Чьи шумы? Откуда они идут? Акустик обязан во всем этом безошибочно разбираться.
Пост к бою готов!
На мостик поступили последние доклады. Старший помощник приложил руку к козырьку. Старший помощник торжествен и взволнован.
Лодка к походу и погружению готова!
И вслед за его рапортомпротяжное и властное, заставляющее учащенно биться сердца:
По местам стоять, со швартовых сниматься!
По всем отсекам лодки, над палубой, над пирсом, над бухтой рассыпаются трели звонков: длинныйкороткий, длинныйкороткий Это аврал. Два резких, отрывистых свистка: отдать кормовой! Еще свисток: отдать носовой! Мгновениеи стальные тросы уже на палубе.
Приглушенно звякнули машинные телеграфы.
Рульлево на борт! Малый назад!
Первую походную команду отдал Жильцов
Главный старшина Десятчиков заждался команды у щита управления главным электромотором. Он давно готов к ее выполнению. Коротким, отрывистым движением Десятчиков повертывает переключатель.
Первый поворот лопастей винта вспенил за кормой спокойную воду. Белой шапкой вспухает бурун, он все выше, пенистее, и вот он уже клокочет огромным фонтаном.
Атомоход медленно отходит от пирса. Ширится темная полоса воды. По отсекам пропел ревун.
Моряки замерли на местаху пультов управления оружием, у боевых приборов и механизмов.
Нарастает шум винтов. Широкой белой полосой стелется за кормой взбаламученная вода. Все дальше берег. И кажется, будто корабль стоит на месте, а уплывает вдаль причал, родные дома базы. Наращивая скорость, атомоход взял курс на выход из бухты.
На береговом посту подняли сигнальные флаги. Ребята желают нам удачного похода. «Счастливого плавания!»читаем мы с палубы атомохода.
Серый гранит береговых скал становится все темнее и темнее. Скоро он будет видеться черным. Округлятся угловатые вершины сопок. Берега закроет туман.
Уплывает берег, остается вдали за кормой дорогая сердцу земля. Но не расстаются с кораблем чайкинеспокойные спутники моряков. Чайки кружат над нашими головами. Они дальше всех провожают уходящие в плавание корабли.
С каждой минутой ускоряется ход. С мостика видно, как носовая часть все глубже зарывается в набегающие волны. Море сопротивляется, но сделать ничего не можетатомоход уверенно набирает скорость.
Всем вниз! Срочное погружение!
Снова гудит ревун. Пустеет мостик. Тяжело захлопывается люк.
Клокоча, хлынула в балластные цистерны вода, чуть дрогнул и стал уходить из-под ног палубный настил, и потомнеожиданная тишина. Мы под водой.
Атомоход легко и быстро, словно нож, пронзающий масло, уходит на глубину. В центральном отсеке стрелки глубиномера отсчитывают метры погружения. От одного деления к другому, третьему Глубина растет. И ты чувствуешь себя как в скоростном лифте высотного дома, когда опускаешься вниз.
Скорость нарастает.
В динамике слышится доклад командиру:
Температура забортной водыминус полтора градуса. Под килем почти четыре тысячи метров.
Далековато до матушки Земли-то, тихо говорит вахтенный рулевой Михаил Луня.
До неба ближе, поддакивает ему старшина Василий Шепелев, вахтенный у станции погружения и всплытия.
И туда и туда не близко, заключает Луня.
И снова в отсеке тишина.
Именно в эти первые минуты глубинного плавания наиболее остро ощущаешь, как далек теперь берег.
Впереди штормы. Наверняка тяжелые и сложные походные заботы. Немного грустно и тревожно чуть-чуть. И сердце отстукивает первый сигнал: «Здравствуй, море! Встречай нас, дружище!»
У акустиков тишинаработа. У нас, торпедистов, тишинаее ожидание. Акустикам легче переносить тишинувсегда легче, если есть дело для рук. Нам приходится туженикто из нас не знает, когда прозвучит команда «Залп!», и прозвучит ли она вообще. Но ждать ее ты должен каждую секунду, и ожидание с каждой уходящей секундой становится все тяжелей.
Аппараты заряжены. Нужен один поворот рычага, чтобы сработал все уничтожающий заряд, заключенный в узкие хищные туловища торпед.
Странно получается на земле. Человек рождается, чтобы жить и строить, радоваться и любить, но все века своего сознательного существования большую часть своего времени и таланта он тратит на изобретение самых жестоких способов уничтожения всего живого. От каменного топора к атомной бомбе, и сегодняшняя торпеда с ядерной боеголовкой, и один такой торпедный залпво сколько раз больше унесет он человеческих жизней, во сколько раз больше матери прольют слез Мы, люди, имеющие дело с оружием каждый день, лучше других представляем себе это. И если бы по земле бросили кличуничтожить все, какое только имеется, ядерное оружие и оружие вообще, мы, хозяева этого оружия, первыми проголосовали бы «за»!
Тишина в торпедном отсеке, тревожная тишина. В любую минуту ее может взорвать последняя команда.
И вот сухо щелкнуло в динамике судовой трансляции, и сердце на мгновение замерло.
Ну?!
Товарищи матросы, старшины и офицеры!
Голос в динамике глуховатый, спокойный и жесткийзнакомый голос адмирала Петелина.
Мы приняли на борт продукты на многие дни похода. Мы вернемся не скоро. Нашей лодке выпала трудная и ответственная задача: пройти подо льдами к Северному полюсу. С этого часа каждый из нас должен жить, как в бою
Голос умолк. Напряжение спало, и вослед ему пришло ощущение радости, волнующей и тревожной.
Лодка идет на полюс!
Наша попыткакакая она уже по счету?!
К полюсу пытался дойти Георгий Седовон умер, не дойдя, от цинги и истощения.
Без вести пропала во льдах половина экспедиции Брусилова.
Навсегда похоронила Арктика обломки дирижабля генерала Нобиле.
«Ермак» адмирала Макарова и «Фрам» Нансена вернулись с ближних подступов к полюсу.
Почти до самых последних нескольких лет с понятием «полюс» люди всего мира связывали понятие «смерть». Дойти до самой таинственной точки земного шара и почувствовать себя хозяином, а не робким гостем, не сумел еще никто. Ни те первые экспедиции, оснащенные за счет жалких подачек и державшиеся только на энтузиазме их организаторов, ни экспедиции последних лет, имевшие на своем вооружении все, что могла дать им современная наука и техника.
Несколько лет назад полюс пытались взять американцы. Как и мы, они тоже шли на лодке.
Я не помню уже ни имени ее командира, ни названия корабля, ни журнала, в котором на глаза мне попались несколько страничек отчета об этой попытке. Я только запомнил несколько строк:
«Наконец мы вошли в район, в котором чистая вода пропала совершенно Болтовня и шутки матросов постепенно стихли. Люди поняли, что происходит что-то важное Появилось какое-то незнакомое нам до этого чувство напряжения. Мы понимали, что теперь, как никогда раньше, зависим от благополучия нашего подводного корабля Разговоры совершенно стихли.