Кто дал вам право так разговаривать с рабочими? Оба примолкли, уставившись на него бессмысленными глазами.
Разрешите узнать, кто вы такой? спросил Орифа крупнолицый, светло-русый мужчина.
Олимов представился.
А вы кто? поинтересовался в свою очередь тот.
Я старшина трудового отряда, нехотя ответил светло-русый, Собитов Зайнулло.
А я прораб, Кривоногов Илларион Егорович, поспешно проговорил второй, среднего роста большеглазый мужчина.
За ваш вид и подобное отношение к людям и делу вас самих давно пора гнать отсюда в шею! едва сдерживая гнев, сказал Олимов. На что это похоже? А? Посмотрите, в каком состоянии у вас люди и что делается на участке?!
У Собитова и Кривоногова слова застряли в горле, они молчали. Рабочие же, поговорив с Олимовым, почувствовали некоторое облегчение от своей исповеди. Не сводя насупленного взгляда со старшины, киргиз тихо сказал:
Достанется тебе когда-нибудь, бессовестные твои глаза, погоди!
У кого из вас хранятся наряды на работы? спросил Олимов.
Не держим при себе, они в конторе, ответил Кривоногов.
Отпустите сегодня рабочих, приказал Олимов, и пойдемте в контору, посмотрим, что к чему.
Старшина трудотряда попытался было сопротивляться:
Рабочих отпустить не могу, нет у меня таких прав
Я отпускаю, беру ответственность на себя, сказал как отрезал Олимов. Совесть у вас есть или нет, они же люди, а не стадо животных! Утром приводите на работу, бросаете на произвол судьбы и уходите неизвестно куда, гуляете, набираетесь не в меру!.. Не знаете о том, как они здесь работают, что едят. Ничего, пусть до решения вопроса о продолжении строительства общежития и назначении новых людей на должности старшины и бригадира займутся собой и идут отдыхать!
Попрощавшись с рабочими и сказав им, что он надеется в ближайшем будущем встретиться с ними снова, Олимов ушел вместе с Собитовым и Кривоноговым. Пожилой узбек тронул за плечо сидевшего рядом с опущенной головой гиссарца.
С таким руководителем, Абдурахим, рабочего человека никогда никто не обидит, не оскорбит, и любой из нас, я уверен, пойдет за ним в огонь и в воду. Как ты думаешь?
Абдурахим, хотя и сам видел Олимова впервые, признательно улыбнулся, а про себя подумал о том, чтобы слова, произнесенные этим человеком, не оказались только словами, и пусть случится что угодно, лишь бы ему за своего земляка не пришлось краснеть
Он, конечно, не мог знать, что Олимов был не из тех, кто забывает о данном кому бы то ни было обещании: у политрука трудовой армии слово никогда не расходилось с делом, и он, хотя и был молод, всегда считал делом чести, собственного достоинства доводить дела, взятые на себя, до конца. Так поступил Ориф и на сей раз. Придя в контору строительства, где его уже ждали начальник и инженер, Олимов, в присутствии бригадира и старшины, внимательно просмотрел всю документацию. Как он и предполагал, фактов упущений да просто злоупотреблений служебным положением руководителей этого важного участка было много, и он их обнаружил без особого труда, ведь ему, закончившему политехнический институт с дипломом инженера-строителя, с первой минуты, как он попал сюда, сразу стало ясно многое, ну, а документы только подтвердили его догадки. Не было смысла отпираться и руководителям строительства: по тем вопросам, которые прямо ставил перед ними Олимов, они поняли, что имеют дело со специалистом, разбирающимся в их работе. Олимов не выбирал слов потактичнее, как, может быть, на его месте поступил бы кто-то другой. Он без обиняков сказал, что вместо дела все они на этом важном участке занимались разбазариванием государственных средств, совершенно не заботились о людях, за которых должны отвечать головой, тем более что эти люди приехали трудиться сюда за многие тысячи километров от родины
Разве можно так нечестно относиться к своим служебным обязанностям, как старшина и прораб? возмущенно кивнул Олимов на сидевших за столом Кривоногова и Собитова. Можно ли таким пьяницам и расхитителям добра доверять государственное имущество, товарищи начальник и главный инженер? Да еще в такое время, когда каждый кирпич, каждый грамм цемента и металла на вес золота?..
Старшина сидел, слегка покачиваясь, его разморило в тепле, еще немного и он захрапел бы на виду у всех. Прораб незаметно толкнул его кулаком в бок, и тот испуганно очнулся, чуть было не свалившись со стула. Кривоногов вполголоса выругался. Начальник стройки и инженер буквально испепеляли этих двоих взглядами, чувствовали себя неловко.
Собрав документацию в папку, Олимов пододвинул ее на край стола начальнику.
Приезжайте в Каменку, не без гордости пригласил он, и посмотрите на нашу стройку, познакомитесь, как живут и работают наши трудовые отряды в условиях, ничуть не легче ваших! Только у нас, я ручаюсь за это, все работают честно, от души, как и полагается трудиться каждому советскому человеку. Мы снимаем шапки перед такими людьми, и наше единственное стремление облегчить по возможности им жизнь, помочь пережить испытания, выпавшие на их долю
Собеседники Олимова не поднимали от стыда глаз, не знали, что и ответить: один нервно крутил пальцами карандаш, другой папироску. В душе они не могли не признать, что этот всезнайка крепко их прижал по всем статьям и не так-то просто будет от него отделаться.
Вечером Олимов поехал со строительства общежития прямо в Белогорск, не заезжая в Каменку. Отыскав в обкоме Сорокина, переговорил с ним, потом они вместе пошли к Соколову. Секретарь обкома партии слушал Олимова внимательно, что-то записывал. Ориф говорил сдержанно, заметно волнуясь, но ничего не упускал из того, что интересовало обком. Соколов же иногда, как бы в одобрение услышанного, говорил «интересно», «хорошо».
Я предлагаю, товарищ Соколов, немедленно отстранить от должностей руководителей стройки, провести всестороннюю проверку и передать ее результаты в суд, чтобы ворам и расхитителям впредь было неповадно
Совершенно с вами согласен, товарищ Олимов! Что вы еще предлагаете, чтобы как можно скорее нормализовать положение на строительстве общежитий?
Если возможно, необходимо передать этот объект под начало управления строительства нашего завода, а трудовые отряды объединить с нашими, в Каменке. В противном случае, Игнат Яковлевич, нам нелегко будет выправить создавшееся положение, люди живут в чрезвычайно тяжелых условиях
Соколов попросил, чтобы Олимов, не откладывая, изложил все сказанное письменно и представил отчет в обком партии: принять меры надо в самые ближайшие дни. Пожимая на прощание руку Орифу, Соколов признался:
Весьма рад, что такой молодой, инициативный, принципиальный человек, как вы, товарищ Олимов, состоит в рядах нашей партийной организации. Успехов вам и в будущем!
Ориф вышел из обкома в приподнятом настроении. Сорокин пригласил его к себе домой, у него сегодня был на обед сибирский борщ, жареная картошка. Проговорили до поздней ночи, пока неожиданно не отключили свет. Олимов подумал было, что это пробки и Сорокин сейчас все исправит, хотелось еще посидеть, потолковать ведь они давно не виделись, не говорили так откровенно, дружески, да и спать совсем не хотелось.
Хозяин зажег свечу, пошел к распределительному щиту: похоже, дело было не в пробках.
Любезный гость, Сорокин повел Орифа в соседнюю комнату, посветил ему, вам постелено здесь. Располагайтесь, пожалуйста, отдыхайте, время пользования электричеством истекло у нас свет горит до определенного часа. Вот он и наступил. Спокойной ночи!
Перед тем как лечь спать, Олимов вышел на улицу, закурил, решив немного прогуляться.
После утреннего бурана воздух был чист и прозрачен. Звездное небо в эту темную морозную ночь прояснилось, стало бездонно глубоким. И если приглядеться, то можно было заметить, как мерцали, подрагивая, словно им тоже холодно, звезды. Из огромных заводских труб, которые, как бессменные часовые, охраняли покой города, густо валил белесый дым, растворялся на неведомой высоте. Белогорск погрузился во тьму, и только над заводами стояло зарево света.
Ориф чувствовал, слышал неутомимое биение пульса города, ни на минуту не останавливались его предприятия, работающие для фронта. Наверное, подумал Олимов, добрая половина города теперь стоит у станков, выполняя сверхсрочные заказы Государственного комитета обороны. И, как всегда это бывало в последнее время, оставшись один, Ориф представил себе, что идет по улицам Мехрабада и где-то здесь, рядом, его родной дом Как-то теперь там? спрашивал он себя. Как отец, жена и сын, как сестра, добровольно ушедшая на военную службу, как маленькая Нина?.. И Ориф вдруг остро почувствовал, как всех их не хватает ему, как он соскучился. Сердце его сжалось, к горлу подступил непрошеный комок, он бросил недокуренную папиросу, вернулся в дом Сорокина, улегся в приготовленную постель, но еще долго ворочался с боку на бок и только на рассвете задремал тревожным сном.
9
Белогорск принадлежал к тем городам Урала, которые интенсивно росли и развивались в годы первых предвоенных пятилеток. Центр области, богатой полезными ископаемыми, с развитой горной и цветной металлургией, тяжелым и химическим машиностроением, легкой промышленностью, транспортом, Белогорск являлся средоточием крупнейших заводов по выплавке чугуна и стали, по производству разнообразной военной продукции.
Вблизи предприятий еще до войны выросли крупные жилые массивы с добротными кирпичными домами, прямыми асфальтированными улицами. Но сохранилось в Белогорске и немало традиционно рубленных деревянных домов дореволюционной постройки. Новые жилые кварталы летом утопали в зелени; в город вклинивался огромный лесной массив, поэтому с самого начала районы новой застройки изобиловали парками и скверами.
Теперь же, в зимнюю пору, повсюду в этих парках и скверах хозяйничали ребятишки, катались с горок на лыжах и санках, на коньках, весело играли в снежки.
Счастье ранней поры человека заключается в том, что не все горечи и страдания взрослых понятны и доступны детскому сердцу, мудрая природа охраняет его до поры до времени от них Взрослые, спешащие в этот час по улицам уральского города, были, напротив, усталыми и озабоченными. На лицах многих без труда читались следы бессонницы, непреходящей тревоги и беспокойства. Спешили не только взрослые, спешили многочисленные грузовые и легковые машины защитно-зеленого цвета, в кузовах многих из них ехали красноармейцы в новеньких шинелях. Особенно часто попадались автомобили с красной звездой на дверцах кабины. Они везли грузы, заботливо укрытые зеленым брезентом. Иногда, особенно приезжего человека, поражали традиционные русские сани, затерявшиеся в густом потоке городского транспорта, сани, запряженные густогривыми битюгами с метелками подвязанных хвостов. В санях крестьяне, прибывшие в город из дальних и ближних сел области. Сегодня сани попадались чаще обычного погода способствовала тому: на дорогах навалило много снега, светило солнышко, и всюду было белым-бело. Снег засыпал высокие деревья и молодые прутики саженцев. Мороз, правда, не ослабевал, и обдуваемый сильным ветром снежный наст покрылся ледяной коркой. Золотистые солнечные лучи сквозь морозную дымку освещали высокие здания, расцвечивая в розовато-голубые полутона свисающие с крыш и веток деревьев сосульки.
Проснувшись рано, Сорокин с Олимовым решили пройтись по городу. Выйдя из душной теплоты комнаты во двор на свежий воздух, Ориф почувствовал необычайную легкость во всем теле: мрачного настроения, мучившего его с вечера, тяжести в голове, несмотря на то что спал он очень мало, как не бывало.
Прошлись пешком через центр города, мимо многочисленных учреждений, длиннющих очередей в продовольственные и хлебные магазины, мимо школ и заводов, мимо проходных предприятий, к которым стекался рабочий люд, и наконец вышли на западную окраину Белогорска.
Сергей Васильевич, давайте-ка заглянем на толкучку, посмотрим, что там есть, а? предложил Ориф, кивнув на рыночные ворота.
Сорокин не возражал, и они очутились на большой рыночной площади, окруженной с трех сторон торговыми рядами под навесами. В центре, там, где навесов не было, шла бойкая торговля, то и дело слышались зазывные выкрики торгующих, не стоявших на месте, а все время шагавших, державших в руках свой товар. Под навесами же, на длинных прилавках продавали съестное, и чего тут только не было от овощей и сухофруктов до молока со сметаной. То и дело слышалось:
Отведайте ферганских сухофруктов!
Пожалуйста, покупайте ташкентские яблоки!
Знаменитый исфаринский урюк! Половина сахар, половина мед!..
Кто продаст теплые штаны, ватник? услышал Ориф чей-то знакомый голос Куплю ватник!..
Ориф посмотрел в ту сторону, откуда слышался голос, и, приподнявшись на цыпочки, вытянув шею, вертел головой, пытаясь в толпе отыскать этого покупателя. Искать же, пробираясь сквозь людскую толпу, было бессмысленно, поэтому, потеряв надежду найти покупателя, Ориф и Сорокин стали не спеша обходить рынок. Вдруг неожиданно нос к носу столкнулись с Исматом Рузи. Поздоровавшись, тот попытался объяснить свое присутствие на рынке:
Сегодня мы работали в ночную смену, вот и решили вшестером приехать купить что-нибудь из теплой одежды.
Так это вы кричали, что купите теплые вещи? улыбнулся Олимов.
Исмат Рузи смущенно кивнул. Ориф больше ни о чем не спросил его, но, как и Исмат, почувствовал какую-то неловкость от этой встречи: Орифа угнетала мысль, что здесь, на рынке, торговали люди почти из всех уголков Средней Азии и выглядели они, к его удивлению, сытыми и откормленными, несмотря на военное время. Он подошел к одному из них, который расхваливал разложенный на прилавке товар кишмиш, урюк, орехи. Лицо этого человека было неприятно Орифу: глаза его, обрамленные редкими ресницами, суетливо бегали; вздрагивали гладкие тоненькие усики над губой. На торгаше была добротная каракулевая шапка, отделанная мехом выдры, просторная шуба с суконным верхом и длинными рукавами, доходившими до самых кончиков пальцев.
Ориф осведомился о цене: оказалось, один килограмм сухофруктов стоил четыреста рублей!..
Откуда эти фрукты? спросил Ориф по-таджикски.
О, так вы же свой, земляк! расцвел улыбкой продавец и протянул руку для приветствия. Из Хаваста мы, ака! Вот так иногда привезешь сюда несколько килограммов фруктов, продашь, выручишь немного денег и расплатишься с хозяевами товара Что делать, жить-то надо!..
А что, военный комиссариат лично вас ни разу не беспокоил? насмешливо полюбопытствовал Олимов.
Застигнутый врасплох, продавец не на шутку испугался:
Я, ака, инвалид, левая нога того немного не в порядке. Честное слово!..
Надо же, досадливо поморщился Ориф, по виду здоровее самых здоровых, а уж моложе многих наших трудармейцев несомненно, да только совесть потерял окончательно, вымогает последние гроши у людей!.. И Олимову нестерпимо захотелось поскорее уйти отсюда, с этого рынка, он посмотрел по сторонам, ища Сорокина: тот в двух шагах от него разговаривал с какой-то пожилой женщиной, продававшей вязаные носки и рукавицы. Ориф подошел к нему, и они еще раз обошли рынок: повсюду шла бойкая торговля, они видели тех, кто торговал, мужчин и женщин, молодых и старых. Предметом торга являлось все фрукты, овощи, продукты питания, хлеб, ткани, одежда За большие деньги можно было приобрести что душе угодно. Ориф встретил здесь немало трудармейцев: за подержанную одежду, мало-мальски приличную обувь или буханку хлеба, килограмм кишмиша или урюка они оставляли в руках спекулянтов-барышников порой двухмесячную зарплату. А бойкие торговцы охапками гребли эти кровью и потом заработанные червонцы, набивали ими оттопыренные карманы, заботясь лишь о своей выгоде.
Увиденное на рынке не могло не омрачить настроения Орифа. Особенно досадовал он на то, что тысячи полуголодных, плохо одетых людей и в жару, и в холод, день и ночь работают до седьмого пота, а кучка изворотливых дельцов наживается на горе других, бессовестно торгует, прикрываясь липовыми справками о несуществующих болезнях и увечьях. Как это печально, когда один во имя победы над врагом проливает кровь, отдает жизнь, а другой, забыв о совести, торгует всем, даже человеческим достоинством!..
Эх, военный патруль, наверное, давно сюда не заглядывал! с досадой заметил Сорокин, словно догадываясь, о чем думает сейчас Олимов.
А тот, словно не обращая внимания на его слова, неожиданно сделал вывод:
Знаете, Сергей Васильевич, из того, что мы с вами увидели на рынке, можно предположить, что у населения наших республик что-то еще есть в запасе! Если бы хоть небольшую часть этого они отправили работающим здесь, на Урале, разве не было бы это справедливо?
Сорокин рассмеялся:
Ох, Ориф, Ориф, мечтатель вы, как я посмотрю! Вот что, оказывается, замышляете!
Нет, это не несбыточные мечты, уверяю вас! твердо возразил Ориф. Таким путем можно выполнить задание Игната Яковлевича, возложенное на меня и Ульмасова: произвести разведку продовольственных возможностей наших республик. Мы должны через местную печать республик обратиться к населению со статьей или открытым письмом, призвать их поддержать в трудный час своих близких, находящихся в рядах трудовой армии на Урале при исполнении важного государственного задания!..