Ценно слово из уст мудреца, говорит народ. И для нас полезно было послушать рассказанное Ака Наврузом, ведь он повидал мир, познал горечи и радости жизни! вздохнул Садык-ака, приглашая всех заглянуть на поминки.
Когда Ориф Олимов поздно вечером вышел из общежития узбекских трудармейцев, на дворе стояла темень глаз выколи. Поскрипывали на снегу бурки. Ветер, правда, стих, но мороз, отпустивший было немного накануне, снова забирал, ровное снежное поле на краю Каменки выглядело безжизненным, и только вдали, на краю горизонта, мерцали электрические лампочки стройки, как маленькие надежные маяки, ориентируясь на которые шагали теперь к своему дому таджикские трудармейцы.
А как, усто, здоровье Барот-амака? спросил Ориф Ака Навруза на подходе к общежитию. Утром, знаю, была у него температура
По словам фельдшера Харитонова, простудил он горло, хорошо, не воспаление легких
Зайдемте, усто, проведаем его, может быть, еще не спит!
Уже на подходе к дому тихо, на ухо Орифу Ака Навруз шепнул:
Однако, мулло, вот уже несколько дней, как наш усто чем-то очень расстроен.
Ориф не мог не рассмеяться, когда увидел таинственное выражение лица Ака Навруза, с которым тот произнес это.
Почему же он расстроен? Уж не соскучился ли по своей дорогой женушке? высказал он предположение.
Нн-е-т, неуверенно покачал головой Ака Навруз. Но расстроен он определенно чем-то, грустная мелодия его жизни, мулло!..
Вы его самый близкий друг, Ака Навруз, и до сих пор не разузнали хорошенько: из-за чего он мог расстроиться?!
По-моему, мулло, запинаясь выговорил Ака Навруз, по его словам причина в вас!
Во мне? удивленно переспросил Ориф. Не понимаю! Чем же это я мог?..
Это вы спросите у него самого, мулло! Ака Навруз подошел к двери барака, открыл ее, приглашая зайти Орифа.
Оказывая уважение старшему по возрасту, Олимов пропустил Ака Навруза вперед.
Дверь барака распахнулась настежь, и Олимов лицом к лицу столкнулся с кузнецом Гавриловым.
Я вам должен что-то сказать, товарищ Олимов!
Пожалуйста, я к вашим услугам!
Поговорим здесь или зайдем в барак?
Видите ли, я пришел навестить усто Барота, он болен, но давайте сначала поговорим. Если вы не возражаете, тут совсем недалеко мой дом, пойдемте ко мне, предложил Олимов, а к усто я зайду попозже.
Хорошо, пошли! согласился Гаврилов и, попросив Ака Навруза пойти с ними, двинулся к дому Орифа.
11
Кузнец ленинградского завода имени Кирова Андрей Александрович Гаврилов, завершив дневную смену, поспешил проведать своего старшего товарища усто Барота. Переоделся, торопливо проглотил в рабочей столовой жидкую похлебку, заедая кусочком черного хлеба, и побежал в свое общежитие. Там он вытащил из-под кровати фанерный чемодан, достал шматок сала, завернутый в белую тряпицу, отрезал несколько ломтиков и, бережно завернув в бумагу, положил в карман пальто. Пошарив в другом, внутреннем кармане, нашел полученное утром письмо из Мехрабада от жены, перечитал его и, выйдя на улицу, уверенным шагом направился в общежитие усто Барота.
Обвязав голову платком и опершись спиной о большую подушку, старик лежал на кровати и разговаривал с недавно пришедшими проведать его товарищами. В бараке людей было немного почти все работали в ночную смену. Лицо усто покрылось нездоровым румянцем, дышал он прерывисто, с хрипом, но, несмотря на болезнь, говорил, что чувствует себя здоровым, и был, как всегда, весел и общителен.
От самых дверей Гаврилов поспешил к нему, словно к закадычному старому другу, протянув обе руки для приветствия:
Что это с вами, друг мой усто, ведь тело и дух кузнеца должны быть тверды, словно сталь?!
Барот-амак рассмеялся и, когда Гаврилов, раздевшись, уселся напротив него, ответил:
Вы правы, товарищ Гаврилов! Однако на деле выходит, постарел усто Барот
Нет, друг мой, если бы усто постарел, никак бы не смог подряд двенадцать часов простаивать у жаркого пламени наковальни! возразил Гаврилов.
Усто Барот попросил заварить чай. Пришедшие проведать выложили на стол все, что было: несколько таджикских сухих сдобных лепешек, кишмиш, сушеный урюк. Заваркой для чая служили сушеные яблоки, и усто Барот извинился:
А теперь, товарищ Гаврилов, как говорят у нас, таджиков, «наше угощение ваша щедрость» Пусть только война закончится, и если мы доживем до победы над врагом, для вас с радостью не одного трех или четырех баранов зарежем, когда приедете в гости!
Гаврилов поблагодарил:
Подождите, усто! А если вы приедете к нам в гости в Ленинград, то согласно нашим обычаям я должен для вас зарезать не барана, а свинью. Что вы на это скажете?
Что скажу? Поблагодарю от всего сердца и поем без стеснения! ответил, засмеявшись, усто Барот.
Андрей Александрович не поверил своим ушам, полюбопытствовал:
А сейчас, усто, отведали бы свиного сальца?
Барот-амак уселся поудобнее, попросил пиалку чая, сделал два-три глотка и, улыбаясь, ответил:
Во-первых, дружище, не дразните аппетит пустыми обещаниями, а то слюнки потекут! Во-вторых У черта, знаете ли, спросила пыль: «Землю будешь есть?» так он ответил: «Поем с условием, что она будет намазана маслом».
Гаврилов весело хлопнул крепкими, мозолистыми, темными от въевшегося мазута ладонями по колену и вытащил из кармана пальто завернутое в бумагу сало.
Вот, пожалуйста, угощайтесь, усто!
Тронутый заботой русского кузнеца, усто Барот поблагодарил и с удовольствием отправил в рот кусочек сала, сказав, что привык есть свинину со времен сибирской ссылки. Конечно, разочарованно добавил он, среди его товарищей по работе и сейчас есть такие, кто брезгует свининой: в первые недели они и близко не подходили к рабочей столовой и потом, уразумев, что в их собственном котле не то что свининой верблюжатиной не пахнет, стали ходить в столовую
Все это религиозные выдумки, заключил усто Барот, а дело в том, что в жарком климате Азии, Африки, Аравии свинину не всякий может есть, она тяжело усваивается и поднимает давление. Ваш гостинец, товарищ Гаврилов, это мое лекарство, как раз сегодня утром фельдшер Харитонов ставил мне банки и все сожалел, что нет хоть чуточки курдючного или свиного сала, чтобы растереть мне спину и грудь. Обещал в один день тогда поставить на ноги!
Он прав, добавил Гаврилов. Давайте я этим салом хорошенько разотру вас!
Усто Барот обрадовался:
Весьма вам благодарен, друг мой! Но не грех ли использовать сало для натирания, когда это теперь такая редкость?
У меня в чемодане есть еще немного, усто, не беспокойтесь, я вам принесу его и для растирания. А сейчас угощайтесь! великодушно ответил Гаврилов.
Несомненно, ваша жена прислала это сало вам, чтобы вы его ели, дорогой друг, а вы
Гаврилов не дал ему договорить:
Э, дорогой усто, моя жена написала мне такое удивительное письмо о ваших земляках, что, читая его, я, человек вроде стойкий, чуть не плакал. Ведь человек жив не только хлебом единым. Поэтому, как говорит моя Лариса Матвеевна, таким добрым людям, которые приютили их в Мехрабаде, стоит отдать и сердце свое.
С этими словами Гаврилов достал из кармана письмо жены, водрузил на нос очки в светлой металлической оправе и стал громко, чтоб было слышно всем, читать:
«А теперь, дорогой Андрей, несколько слов о Мехрабаде и мехрабадцах. Город всем нам понравился. Климат здесь умеренный, приятный, много зелени, чистота. Красива спокойная река, величественны близкие и дальние горы. Жители Мехрабада люди открытые, уважительные и гостеприимные. Мы уже побывали кое у кого в гостях. Хотя сейчас с питанием неважно и дороговизна страшная, нас так принимали, словно мы самые близкие, дорогие родственники.
Главный врач детской больницы Шамсия Олимова, о которой я тебе уже писала в предыдущем письме и с которой в настоящее время вместе работаю, вчера пригласила нас к себе в гости. Неля и Федор сразу подружились с сыном Шамсии-хон Озаром. Особенно нас тронула та любовь, с которой хозяйка дома относится к приемной дочке Нине»
Когда Гаврилов дошел до этих строк, усто Барот, приподняв голову от подушки, стал вслушиваться внимательнее, а потом попросил перечитать еще раз эти строки из письма. Гаврилов перечитал, усто Барот спросил:
Вы знаете, товарищ Гаврилов, кто такая Шамсия Олимова?
Вот здесь жена пишет, что вроде бы муж Шамсии-хон тоже на Урале, руководит трудовой армией.
Да это Ориф Олимов, который несколько раз приходил к нам на работу, помните? Он и есть муж Шамсии! волнуясь, пояснил усто Барот.
Гаврилов переспросил:
Тот самый энергичный, красивый молодой человек, да?.. Удивительное совпадение!
Не зря сказано, гора с горой не сходится, а человек с человеком сойдутся! весело произнес усто Барот. Эта весть меня так обрадовала, что, кажется, я совсем выздоровел, Андрей!
Коли так, усто, расскажите об этом письме жены Олимову и поблагодарите его от моего имени, попросил Гаврилов.
Было бы интереснее, если бы вы сами сообщили ему это, друг мой!
Усто Барот попросил своего соседа по койке сходить к Олимову домой. Тот сбегал, вернулся и сообщил, что дом на замке и никого нет. Гаврилов решил разыскать Орифа назавтра, еще немного побеседовал с усто Баротом и, пожелав ему здоровья, попрощался.
Усто Барот после ухода гостей походил по бараку, размял ноги, поправил постель, снова улегся, подложив подушку под спину, и, надев очки, стал проглядывать скопившиеся за три дня местные и таджикские газеты. И вдруг на первой странице «Таджикистони сурх» ему на глаза попалась статья за подписью инструктора Белогорского обкома партии Орифа Олимова. Это была та самая статья, которую написали Олимов и Сорокин несколько недель назад после прогулки по рынку, усто знал об этом со слов Орифа.
Сердце Барот-амака наполнилось гордостью за Олимова: как же беспокоится он о нуждах рабочих, какие только не ищет пути, чтобы облегчить трудности! подумал он. Молодец сынок, настоящий комиссар!
Но порою в усто Бароте просыпалось чувство, близкое к раскаянию, как вот сейчас, когда он прочитал статью за подписью Олимова. Ведь отказался же он от предложения Орифа, когда тот затеял встречу рабочих с учащимися и учителями. Конечно, он поступил необдуманно, но что теперь говорить об этом! Он знал, что подготовка к встрече, назначенная на День Красной Армии, идет полным ходом и все, кроме него, старого усто Барота, поддержали предложение и узбекские товарищи, и строители, и в воинских частях. Хотя Ориф ничем не выдал своей обиды, усто чувствовал, что в душе он, наверное, его упрекает
Его мысли прервали сначала неожиданный стук в дверь, а потом и появление на пороге Ака Навруза и Олимова.
Ну как настроение сегодня, наш друг, какова мелодия самочувствия? раздеваясь, как всегда, не забыв своей любимой присказки, пошутил Ака Навруз. Вот пришли проведать!
Ориф снял пальто, повесил его на крючок и, расчесав пятерней свои густые волосы, подошел к постели усто Барота.
Отвечу на вопросы нашего друга Ака Навруза: и настроение, и мелодия самочувствия сегодня не так уж плохи! засмеялся усто Барот. Только что ушел мой коллега по работе Гаврилов, мы долго с ним беседовали, он из Мехрабада принес интересные новости, и, как говорится, человеческую боль может унять только человек, моей болезни как не бывало! Вот вас все хотел увидеть, мулло Ориф, даже посылал за вами
Мы с Гавриловым как раз столкнулись у вас в дверях, а то бы раньше с Ака Наврузом пришли, я его только что проводил, у меня были! Интересное письмо получил он от жены из Мехрабада, уж поистине, как говорится, гора с горой не сходится Очень рад был услышать добрые слова о наших с вами земляках, усто!
Э, братья мои! ставя чайник на плиту, воскликнул Ака Навруз. Не умирало в этом мире добро, все остальное ерунда!..
Барот-амак протянул Орифу номер «Таджикистони сурх» с его статьей:
Вот еще одна, не менее приятная новость, Орифджан! Вышла ваша статья. Вы еще не видели, наверное?
Спасибо, усто, газету еще не видел, и за добрые слова спасибо!
Олимов взял газету и быстро пробежал глазами: все было, как написали тогда с Сорокиным. Правда, немного сократили. Сначала речь идет о героическом труде рабочих на строительстве, упоминаются лучшие из лучших усто Барот, Ака Навруз, Нормат Садыков, Хакимча, Собирджан Насимов, Исмат Рузи Затем говорится о трудностях трудармейцев И, наконец, статья призывала читателей оказать посильную помощь мужественным землякам на Урале
Напечатали! Это, конечно, очень хорошо! Теперь посмотрим, каков-то будет итог, задумчиво сказал Ориф.
А итог не может быть плохим, Орифджан, успокоил его усто Барот.
Ориф приготовился было ответить усто Бароту, но тут снова кто-то постучался в дверь, и в общежитие вошли Людмила с Ириной. Ака Навруз, заваривающий чай у печки, пригласил входить.
Спасибо, но у нас мало времени, спешим, Людмила не отрывала взгляда от Орифа. Мы принесли пригласительные билеты на вечер в День Красной Армии. Кому я их должна вручить?
Улыбаясь, Ориф подошел к женщинам.
Придется вручить мне, он протянул руку.
Пожалуйста, товарищ Олимов, Людмила подняла на него глаза.
Ориф с благодарностью принял приглашения, позвал женщин к столу, сказал, что старейшинам их отряда очень приятно видеть их здесь Нерешительно пожав плечами, Людмила взглянула на Ирину, а та покачала головой, словно хотела сказать: «Не знаю, как ты сама решишь»
Пожалуйста, побудьте у нас хоть пять минут, поддержал просьбу Орифа Ака Навруз.
Женщины, о чем-то пошептавшись, согласились. Сняли пальто и уселись рядышком на скамейку недалеко от усто Барота. Ориф присел на краешек нар, посмотрел приглашения: кроме одного, на его имя, остальные были не подписаны.
Вы уж сами подпишите фамилии своих товарищей, кто пойдет, хорошо, товарищ Олимов? посмотрела на Орифа Ирина.
С удовольствием! согласился он и, показывая глазами на усто Барота и Ака Навруза, сказал: Но наших старейшин вы должны пригласить сами, дорогие женщины! Из ваших рук им будет приятнее!
Усто Барот беспокойно зашевелился под одеялом, покраснел, поглядывая на Олимова.
Что уж тут говорить, ответил он, если выздоровею до того дня, обязательно приду!
Ака Навруз принес чай, придвинул к гостьям тарелочку с кишмишем и сушеным урюком, сухие лепешки, которые прислала усто Бароту жена.
Все это время Людмила незаметно поглядывала на Орифа и, когда его ласковые, густо опушенные ресницами глаза останавливались на молодой женщине, быстро отводила свои, теряясь, то и дело теребила накинутый на плечи платок с красивой каймой. Не зная от смущения, как держать себя с людьми, которых видела в первый раз, она не могла сидеть спокойно, время от времени тихо говоря своей подруге: «Вставай, Ирина, пойдем». Так бы все и продолжалось неизвестно сколько и в комнате повисло бы молчание, но неожиданно обстановку разрядил громкий стук в дверь: вошел фельдшер Харитонов.
Поскольку Харитонов пришел ставить банки усто Бароту и заявил об этом во всеуслышание, никто не стал возражать. Ориф помог женщинам одеться, снял с вешалки свое пальто.
Можно вас проводить, Людмила Платоновна? тихо спросил он ее.
Конечно!.. тотчас, не скрывая радости, ответила Людмила, но, словно застыдившись своей прямолинейности, спряталась за Ирину.
Они вышли на улицу. Пройдя несколько шагов, Ориф взял Ирину и Людмилу под руки.
Очень скользко, осторожнее, девушки! Давайте я поддержу вас
Шагавшая рядом с Орифом Людмила была оживленной и радостной, но Ориф чувствовал, как дрожала ее рука.
Неужели вы мерзнете? спросил он, ощущая эту дрожь, которая передавалась и ему: было отчего-то тревожно на сердце, тревожно и сладко.
Нет, почему же? переводя дух, ответила Людмила и, немного помолчав, иронично добавила, засмеявшись: Почему это я должна мерзнуть рядом с сыном солнечного Таджикистана?!
Ориф крепко прижал к себе ее локоть, не ответив на шутку.
12
На стенах спортзала Каменской средней школы номер один появились плакаты, лозунги, портреты руководителей партии и правительства, видных военачальников. Тут же во множестве рисунки учащихся, посвященные героической борьбе советских воинов на полях сражений. Специальный стенд посвятили трудармейцам, работающим на строительстве оборонного завода в Каменке, трудовым успехам передовиков. Гости с интересом разглядывали выставленные работы.