Вряд ли он отступит, если что-то для себя решил.
И вряд ли я смогу долго сопротивляться. Чёрт возьми, никто и никогда не забирался так глубоко в моё сердце, что я безоговорочно решила: хочу от него ребёнка.
Господи, что же делать?
Я малодушно хотела сказаться больной, уйти на больничный, срочно уехать, сбежать хоть на край света и отдать его невесту другому врачу. Может, поговорить со Слав Славычем? Сказать, что это личное, конфликт интересов?
Эль, с тобой всё в порядке? Костя постучал в дверь.
Да, да, подскочила я и поторопилась засунуть халат в стиральную машину. Бельё разбираю. У тебя есть что постирать?
Нет. Я собираюсь пельмени варить. Тебе сколько? Как обычно?
Да. Я сейчас тебе помогу. Сделаю салат. Овощи, помой, пожалуйста!
Поспешно засунув в полупустую стиралку и принесённую простынь, я наскоро приняла душ и вышла.
Кухню заполнил запах весны, когда, беззаботно напевая, я крошила огурцы, укроп и выросший в горшке на подоконнике зелёный лук. Но кого я обманывала: гнетущую неловкость, недосказанность и неопределённость, что возникла сегодня между нами с Костей, не могли заглушить ни запахи, ни звуки.
Кажется, пересолил, обжигаясь горячим пельменем, сказал он.
А по мне так в самый раз, подула я на свой, откусив крошечный кусочек.
Эль, он прочистил горло, отложил вилку и посмотрел на меня. Я должен тебе кое-что сказать.
Кость, прости. Ты правда ни в чём не виноват. Мне всё нравится. Мне хорошо с тобой. Но так иногда бывает, умоляюще смотрела я на него.
Нет, нет, нет! Только не бросай меня! Только не сейчас, пожалуйста!
Я знаю, что вела себя эгоистично и как последняя сволочь, но мне сейчас никак, никак нельзя быть одной.
Я о другом, болезненно нахмурился он.
Говори, отложила свою вилку и я.
В общем, мне предложили место главы бюро на Дальнем Востоке.
Где? вытаращила я глаза.
В Амурской области, кашлянул он. Конечно, глупо надеяться, что ты со мной туда поедешь. Я всё понимаю, у тебя тут родители, хорошая должность, диссертация, но я всё же скажу. Он вздохнул. Тяжело. Обречённо. Я был бы рад, если бы вы с Матрёшкой поехали со мной.
Кость, я опешила, испуганно сглотнула. Стало больно. Он такой хороший. Спокойный. Добрый. Безотказный. Я его не заслужила. Но сказать ему этоунизить и обидеть ещё больше.
Я же говорю: я всё понимаю, Эль. Просто не мог не спросить, опустил он глаза.
А как же твоя мама? Как она тут одна?
Если всё сложится, оживился он, маму я со временем заберу. Тем более она родом из Благовещенска, у неё там сестра, близкие. И квартиру обещают большую. А эту здесь сдадим.
Когда? смотрела я на него не моргая.
Через две недели.
Уже?! Так скоро?
Он молча кивнул.
И что я могла сказать? Только встать, обогнуть стол и его обнять.
Я буду скучать.
И точно знала, что буду. И я, и Матрёшка, и мои родители. Мы все будем.
И я буду по вам скучать, прижал он меня к себе. И снова вздохнул.
Тяжело. Обречённо.
Не знаю, любил ли он меня. Но точно знал, что я его не любила.
И всё же всплакнула. Правда не сейчас, потом. Когда он увёз меня к родителям на дачу.
Укрывшись пледом, на скрипучих качелях, я давилась слезами, глядя как они играют с Матрёшкой. Она пинала разноцветный мячик. А Костя ловил его, чтобы не летел на грядки, и кидал ей обратно.
Маму тоже расстроила новость. Да и отец хмурился, дымя сигаретой.
Он затушил окурок, встал с пенька от старой сливы, на котором сидел, подошёл.
С собой звал? спросил он и надсадно закашлялся.
Я кивнула.
Бросал бы ты курить, пап. Такой кашель нехороший.
И что думаешь? проигнорировал он мои слова.
Есть варианты?
Варианты всегда есть, он сел рядом на выцветшую непромокаемую обивку качелей. Старый поролон под ним словно выдохнул, вторя мне. Но решать тебе.
Я обняла его, по-детски уткнувшись в родное плечо.
Он хороший, пап, но не мой. Я словно в чужое вцепилась и держу. Мне кажется, без меня он будет счастливее. Найдёт ту, что его полюбит. Он правда не мой.
А кто твой? Где твой? вздохнул он. И я знаю куда он сейчас смотрел. На Матрёшку. Вздохнул. Я никогда не спрашивал тебя, дочь. Да и сейчас не спрошу. И от нас ты его скрывай сколько хочешь, но ведь Машка подрастёт, начнёт вопросы задавать.
Вот когда начнёт, тогда и придумаю, что ей отвечать. У её отца совсем другая жизнь, пап, не простая, не наша. И я не хочу её ещё больше осложнять.
Он женат?
Пап, отклонилась я и покачала головой. Не надо. Пожалуйста! Я знаю всё, что ты об этом думаешь. Что я не должна была скрывать. Что поступила плохо. Он имеет право знать. Но пусть пока всё останется как есть. А там видно будет.
Глава 6. Павел
На большой застеклённой веранде, где накрыли стол, собралась почти вся семья.
А я наивный думал, что буду один. Всё же Татьяна, моя младшая сестра, живёт в Нью-Йорке с мужем и сыном, и сейчас беременна вторым. А самая младшая, Елизавета, не любила семейные посиделки. Но сегодня обманом заманили меня. Лизавета торжественно объявила, что они определились с датой свадьбы. И у нас на подготовку есть месяц.
Её жених, Амин, блёклый очкарик, скромный и молчаливый, сын одного из богатейших бизнесменов России, мог бы смело попасть под определение, что на детях гениев природа отдыхает, если бы к своим двадцати пяти годам не окончил МГИМО и ещё в студенческие годы не начал вкладывать собственные средства в проект, который к сегодняшнему дню позволил ему владеть тринадцатью процентами рынка отечественного кинопроката. А это, по данным аналитиков отца, который, конечно, интересовался будущим зятем, грубо говоря, очень, очень много денег.
Хотя харизмой, обаянием и внешностью своего красавца-отца «ботаник» явно оказался обделён. Надежда была на то, что моя сестра обладает всеми недостающими ему достоинствами за двоих. И дети всё же унаследуют наши гены.
Но как бы то ни было, а моя младшая сестрёнка выходит замуж. И отец ни за что не отпустил бы меня, не задав этот вопрос:
Ну а вы с Юлей уже когда, наконец, определитесь?
Пап, предостерегающе покачал я головой. Не начинай.
Да я и не начинаю, открыл он хьюмидор, предлагая мне самому выбрать сигару.
Сигаретную комнату, где мы уединились после обеда, мама называла «курилкой». А отецмужской клуб.
Девочки её правда не любили. Маме тут воняло. Таньку, дизайнера по профессии, тошнило от классического викторианского стиля, вычурных фотографий на стенах и стеклянной витрины с кедровыми полками, где при постоянной температуре в восемнадцать градусов отец и хранил свою коллекцию. Ну а Лизе, дитю соцсетей, тупо не ловился вай-фай: отец строго придерживался правила, что сигара и интернет несовместимы, а разговор с отцом и тыканье в телефонтем более.
Я вроде уже давно не мальчик отчитываться тебе о своих решениях, взял я первую попавшуюся сигарету наугад. Но обещаю, поставлю тебя в известность, когда в моём ежедневнике появится пункт «свадьба».
Постарайся внести его в свой ежедневник на ближайшие три месяца, зазвенел в голосе отца знакомый металл.
Обрезав кончик толстой, как палец гориллы, сигары, я скосил глаза к лучине, но скорее дал себе время подумать, чем не торопясь подкуривал.
К ежегодному собранию акционеров? выпустил я дым. Скривился от появившейся во рту горечи. Эти разговоры определённо портили мне и вкус, и настроение.
Семь процентов акций «Север-Золото», что обещает Пашутин в качестве приданого, были бы очень кстати к твоим сорока семи.
Пап, ты серьёзно?
Как никогда. Ты же в курсе, что Алескеров выкупил ещё два процента у мелких инвесторов? Ещё девятьи у него, а не у тебя, будет перевес. А ты уже давно мог бы взять компанию под свой полный контроль. Не понимаю, какого хрена ты тянешь!
Ещё девять! хмыкнул я. Он эти два процента долго и мучительно выкупал больше года. Сколько лет он потратит на девять? Но даже если он наскребёт на них, всё равно у него будет сорок восемь, а у меня всё те же сорок семь, и это не контрольный пакет, скривился я, ни у него, ни у меня.
Я, конечно, знал про Алескерова. И почему отец злится.
Если бы в своё время он не отдал мне «Север-Золото», то, конечно, давно установил бы там свои порядки. Это было одно из его детищ, по̀том и кровью «отработанное» в лихие годы, когда шёл передел власти, ресурсов и возможностей. Тогда и была заложена основа для его нынешнего состояния и влияния.
Когда они с Пашутиным и Бельским создали свою первую финансовую компанию, у него уже родился я. А когда при поддержке «нужных» людей отец учредил «ИМЭКС-банк» никто и предположить не мог, что уже через пять лет, благодаря идее залоговых аукционов, он станет владельцем контрольного пакета нескольких значимых ресурсных компаний страны.
С Пашутиным они пошли каждый своим путём и до сих пор были в хороших отношениях. Но идея поженить нас с Юлькой никогда не приходила ему в голову, пока мы сами не сошлись. И пока с Бельским у них не возник конфликт интересов. Когда Бельский продал свои акции «Север-Золото» не отцу, тогда и появился этот Алескеров, а отец стал спать и видеть, как скромные семь процентов Пашутина станут моими и тему с «Север-Золото» раз и навсегда можно будет закрыть.
Ну а когда выяснилось, чей внук этот Алескеров, с идеей вверить свою дочь в мои руки Юлькин отец с моим, как никогда, выступили одним фронтом.
Чёртова старая гвардия!
Вот только у меня были другие планы.
У меня были другие взгляды и на ведение бизнеса. На «Север-Золото» и на перспективы, что я видел.
На всё. Свои. В которые я не посвящал отца. Скажу больше, мы договаривались, что его помощь будет не больше чем консультативной. А в мою личную жизнь он просто не имел права вмешиваться. Никакого права, особенно морального. Но не думал, что ему придётся об этом напоминать.
Давай я отвечу тебе так, затушил я сигару. О своём хрене я как-нибудь позабочусь сам. Когда ты, как тот петух, перетоптал полкурятника юных моделек, певичек и актрисок, ты ведь ни у кого не спрашивал разрешения, правда? Даже у мамы. Хотя и разводиться не собирался.
Не смей! подскочил он, побагровел. С сигарой в зубах, слегка располневший за последние пару лет и потерявший часть шевелюры, как никогда он напоминал Черчилля. На стене даже висел его портрет с сигарой и в котелкенамеренно состаренная реконструкция портрета Уинстона в исполнении загримированного под него отца от известного фотодизайнера. Лицо у него правда было у̀же, а взгляд тяжелее, и в целом всё же отец был посимпатичнее британского политика в свои пятьдесят девять. Это касается только меня и твоей матери.
А моя личная жизнь касается только меня. Поэтому я верну тебе твои же слова, пап. Не смей лезть в неё. Никогда. И если уж доверил мне свои активы, доверяй до конца.
Я встал, глядя как он возмущённо раздувает ноздри. И если не уехал немедленно, то только из-за мамы.
Танька родилась, когда мне было десять. А Лизе и сейчас едва исполнилось двадцать. Через всё, что пришлось пройти маме, только я прошёл вместе с ней.
Я один у мамы сын, нет у мамы дочки.
Как же маме не помочь постирать платочки.
Стихотворение, что я рассказывал в детстве. Я, конечно, этого не помню. Но ни один мой день рождения не прошёл, чтобы мне радостно не продекламировали незабвенные строки.
Как у тебя дела, сыно? взъерошила мои непослушные волосы ма.
Хорошо, улыбнулся я и подумал не про Юльку, про Эльвиру. Правда хорошо, мам.
У тебя глаза такие счастливые.
Серьёзно?
Она кивнула.
Моя добрая, маленькая, стойкая, мудрая мама, с которой мы всегда были очень близки. Наверно, только она знает каково это быть женой такого человека как мой отец. Умного. Властного. Требовательного. И только она знает секрет как угадывать то, что я скрывал даже от самого себя.
С веранды, где мы стояли, просматривалась гостиная. И, встав спиной к солнечному весеннему дню, я любовался на сестру.
Как она смотрит на своего очкарика! Не пойму, что она в нём нашла?
Ты тоже заметил? Наверно, трахает её хорошо, ответила ма невозмутимо.
Я поперхнулся воздухом, закашлялся. Укоризненно покачал головой.
Ма-а-ам!
Она хитро улыбнулась.
А что? Разве не это сейчас самое главное?
И успокаивающе погладила меня по плечу.
Не торопись, если сомневаешься, сыно. Женщина, что будет смотреть на тебя так же, для меня куда важнее, чем суммы на её счетах.
«Ма, Юлька беременна», мучительно рвалось из груди. Но я промолчал. Взваливать это на неё нечестно. Но то, что есть человек, который поддержит и примет любое моё решениедля меня было так важно услышать сейчас.
Впрочем, даже если весь мир будет против, неважно. Я уже всё решил.
Номер телефона Эльвиры, уверенный, что он мне больше никогда не понадобится, я, конечно, удалил ещё в самолёте, когда улетал из Сочи без неё. Но номер на визитке, что она дала Юльке, калёным железом вжёгся в память. Едва покинув отчий дом, именно его я и набрал.
И волновался как мальчишка, слушая гудки.
Эльвира Лейман. Здравствуйте!
Привет! Это я.
Глава 7. Эльвира
«Привет, это я! Бла-бла-ба, надо встретиться. Бла-бла-бла, я скучал», злорадно передразнивала я Верейского, с утра перекладывая на рабочем столе бумаги.
Интересно, и на какой он рассчитывал ответ, позвонив вечером на рабочий номер? «Да, да, конечно, уже вся мокрая, спотыкаюсь, бегу»? Или «Здо̀рово, что ты удалил мой старый номер, за этот всё равно платит клиника»? Я ведь сравнила: его номер остался прежним. Но раз звонил на рабочий, значит, мойудалил. А я себе уже чего только не напридумывала! Спасибо, что отрезвил.
И появление его «беременной» невесты в моём кабинете было как нельзя кстати.
Присаживайтесь, Юлия Владимировна, показала я на стул, доставая её карту.
Да вы не волнуйтесь, вам ничего не придётся подделывать, она опустилась на стул. Я принесла мочу беременной подруги. И сделала укол гормона, который определяют при беременности.
Она назвала какого. Глаза у меня невольно полезли на лоб, но вида я не подала.
И когда сделали укол?
Вчера вечером.
Угу, кивнула я. И сколько единиц?
Она полезла в сумку, показала открытую коробку ампул.
Я подсчитала в уме время, когда уровень концентрации в крови ожидается максимальным, период полувыведения, сделала примерный перерасчёт на её вес.
Ну что ж, удивим лабораторию, не стала я вдаваться в подробности своих подсчётов. Но раз укол сделали вечером, то гормон обнаружится и в моче, так что лучше бы вам самой пописать в баночку, чтобы лаборант у меня седым не вышел, сверяя ваши анализы.
Она улыбнулась.
Хорошо. А баночку дадите?
Сегодня без косметики, в мешковатой одежде она казалась младше своего возраста. Ранимой, трогательной. Грустной. А вовсе не наглой и агрессивной, как вела себя рядом с Верейским.
Конечно, достав из ящика стола, я протянула ей стерильную пластиковую ёмкость в целлофане. По крайней мере теперь мне понятно, как она подделала тестпомогла беременная подруга. Или капнула в мочу всё тот же гормон? Сейчас в сети можно найти всё что угодно. Но в принципе, это уже не важно. Что-нибудь ели с утра?
Она отрицательно качнула головой.
Ну идите тогда в лабораторию. А потом напою вас кофе и поговорим.
А можно чай? остановилась она в дверях. И когда я уверенно кивнула, уточнила: Мне зелёный.
Честно говоря, понятия не имею чем закончится эта её самодеятельность с уколами. Но не будь она такой самостоятельной, я бы разобралась сама, раз уж мне поручили это дело.
Вот именно с этого я и начала, подвигая ей через стол чай, бутерброд с сыром, конфеты, когда она вернулась.
Больше так не делайте, пожалуйста, Юлия Владимировна. Это всё же не витамины, а гормоны. Витамины-то не так безобидны, как кажутся, а уж рисковать с препаратами, да ещё в такой дозировке, точно не следует. Тем более вы пили контрацептивы.
Я постараюсь, согласно кивнула она и отхлебнула чай. Её молчаливость, даже подавленность, невольно бросалась в глаза.
Итак, если я правильно поняла, менструация у вас закончилась за пару дней перед осмотром. И до следующей есть около месяца. Какой у нас план?
Она пожала плечами.
Возможно, забеременеть. Или инсценировать выкидыш. По обстоятельствам.
Тогда могу я узнать причину такой поспешности? удивилась я. Ведь если беременность в планы входит, то зачем вся эта ложь? Зачем что-то срочно выдумывать, если пройдёт месяц, два и всё само сложится?