Но густобровый лейтенант сам поднялся на броню и стал смотреть в бинокль на форт. А Щуров и простым глазом видел высокую отвесную стену с темными глазницами амбразур и сверху поломанные деревья. Перед фортом возвышался земляной вал, на немни деревца, ни кустика. Глухие выстрелы раздавались дальше, за стеной форта.
Их орудия не могут стрелять прямой наводкой, они бьют из-за стены,сказал лейтенант и спустился вниз.
Пойдем в атаку,решил командир батареи.По одному дымовому снаряду.
Выстроившись, батарея ударила залпом. Возле форта заклубился дым. Развернутым строем артсамоходы двинулись в атаку, набирая скорость и раскачиваясь. Стрелки едва поспевали за ними, а Щуров сидел на броне, хватался за что попало и держал свой пулемет.
Машины вползли в дымное облако, оно поредело, и совсем близко стал виден форт, и закрытые ворота в стене, и ров, заполненный водой, и мост, который немцы, спрятавшись в казематах, не успели взорвать. Артсамоходы остановились. Они дали залп, другой. Щуров сверху видел, как снаряды разнесли ворота, образовалась большая квадратная дыратам, в форту, не видно ни одного немца. Но пули густо, горстями гороха, щелкали о броню, визжали, отлетая. Щуров прятался за мощную угловатую башню.
Артсамоход, на котором он сидел, двинулся первым и задержался перед мостом.
«Мост же заминирован!тревожился Щуров,Сейчас взрыв, и все полетит».
Он думал, что пехотинцы, с которыми ему выпало сидеть на броне, ехать сюда,добровольные десантники, и не догадывался, что это были саперы, приданные батарее.
А саперы уже шныряли возле моста, и артиллеристы, укрывшись броней, охраняли ихстреляли по амбразурам форта. Командир батареи выпустил ракету. Сигнал, должно быть, для штурмующих форт с другой стороны. Ракета падала, трещала и шипела, оставляя змеистый след дыма.
Первым ворвался в форт артсамоход, на котором приник к башне Щуров. Пушка била часто, машина круто разворачивалась, и Щуров видел то отвесную стену, то внизу яму с пологим спуском, то гору ящиков из-под снарядов и мин. Форт вращался вокруг него каруселью, рябило и мелькало в глазах, и все же Щуров заметил появившуюся опасность, чего не могли разглядеть в узкие смотровые щели артиллеристы, сидевшие в артсамоходах: и у них в глазах была карусель, мелькание целей при быстрых поворотах.
В яме возле стены копошились фигуры в длинных шинелях мышиного цвета. Они выталкивали пушку с расширенной горловиной ствола, по-видимому, зенитную пушку, чтобы стрельнуть бронебойными снарядами по самоходкам. Они торопились, и все это заметил с верхотуры Щуров и поднял свой пулемет. Он вскинул его легко, словно автомат, и с рук дал очередь, еще и еще Немцы попадали или спрятались под землей, а дульный раструб остался торчать из темной угловатой ямы.
Круговращение артсамохода продолжалось, оглушительно била его пушка. Щурова кидало из стороны в сторону и совсем укачало. Он уже не надеялся удержаться на броне, и тут перед глазами появилось что-то белое.
Артсамоход замер. Белый флаг свисал возле одной из амбразур. А потом появился красный флаг, много выше, на самом форту, и там шумная толпа людей в коротких ватниках палила в небо из автоматов и винтовок. Появились немцы с поднятыми руками. Лейтенант и другие артиллеристы вылезли из люков машин.
Снимите же меня, черти!крикнул Щуров, но его никто не слушал.
Моторы заглохли, стало тише. Кто-то сказал:
Шура
Щурову показалось, что это его позвали«Щуров», и он обрадовался: здесь свои, знают его, зовут
Я,рявкнул он, поднимаясь на броне во весь рост.Кто там?
На него с любопытством смотрел старший лейтенант, командир батареи.
Докладывай, кто такой, откуда взялся?
Щуров я. Сердюковский.
А я звал Шуру, Александра Космодемьянского.
И подошел тот самый лейтенант, высокий и густобровый.
Вот те на! Ошарашилирастерянно бормотал Щуров, неловко спускаясь вниз.Это же брат Зои!
Офицеры посовещались. Здесь надо подождать немного. Соберется весь штурмовой батальон, подойдет комбат, и тогдадальше, на пригородный поселок западнее Кенигсберга.
Там и встретишься, сердюковец, со своими,сказал Космодемьянский Щурову.Как твоя нога?
Получше маленько.
Ты по охоте к нам попал или другая причина?спрашивал командир батареи, пользуясь свободной минутой.Почему свою роту оставил? Потерялся?
Щуров не учуял в вопросах насмешки. Он обрадовался этой встрече и тому, что скоро попадет к своим и майор Наумов, увидев Космодемьянского, не сможет рассердиться на Щурова за отлучку.
Офицеры посматривали на небо и гадали: появятся сегодня самолеты или нет. Пехоте нужна помощь танков и артиллерии, и всем нужна поддержка авиации.
Изруганная небесная канцелярия весь день работала на врага.
Ночью показался месяц, только верхний его конецсеребряный рог прободнул тучи, долго скользил, вспарывая их, блестящий, словно дождями омытый, и, хотя к утру он скрылся и над землей стоял туман, появилась надежда: будет погода!
Она улучшилась лишь к полуднютуман исчез, облака поднялись высоко и расползлись. Небо загудело. Никто из бойцов, наступавших на Кенигсберг, никогда не видел столько наших самолетов! Здесь была авиация Третьего и Второго Белорусских фронтов, Ленинградского фронта и Краснознаменного Балтийского флота.
Самолеты образовали три яруса: внизу носились штурмовики, повыше степенно, в четком строю шли тяжелые бомбовозы, а сверху, в прикрытии, кружились истребители.
Тяжелый крылатый металл густо заполнил воздух, стремительно рассекал его плоскостями и пропеллерами, пронизывал бомбами и пулеметными трассами, сотрясал взрывами.
Кирпичная пыль скопилась над Кенигсбергом в громадное желтое облако, распираемое во многих местах черными клубами дыма.
11
Корпуса Сорок третьей армии наступали двумя эшелонами: по две стрелковых дивизии в первом и по однойво втором эшелоне. Такой же боевой порядок приняли дивизии: два стрелковых полка двигались в первой линии, третий следовал за ними. В полках два батальона действовали как штурмовые отряды и один был резервный. Штурмовой отряд, если не удавалось взять форт, обходил его. Это требовало немедленного ввода в бой подразделений второго эшелона.
Форт, о котором Сердюк говорил маршалу как о «своем», оказался в полосе соседней дивизии другого корпуса, потому что войска переднего края сдвинулись, освобождая место для свежих сил. Сосед справа штурмовал форт, но безуспешно, и оставил его блокированным. К тому времени пиния фронта западнее Кенигсберга прогнулась, правофланговый корпус поворачивался против оперативной группы немцев «Земланд», тесня ее на запад, и форт оказался ближе к штабу Сердюка, за спиной дивизии, и его «передали» Сердюку. Комдив оцепил форт одним батальоном, без танков и самоходок, лишь с полковой артиллерией, поручил заботу о нем своему заместителю Афонову, а сам двигал штурмовые отряды в Кенигсберг, и они вместе с частями других дивизий пробивались на соединение с гвардейцами Одиннадцатой армии медленно и с тем упорством, с каким долбят скалу с двух сторон для новой дороги в горах.
Штаб дивизии оставался пока в так называемом «Рабочем поселке». Здесь в двухэтажных домах-коттеджах раньше жили специалисты немецких военных заводов. Большой парк отделял этот поселок от Кенигсберга; в чаще плешинами белел нерастаявший лед на прудах. По дороге через этот парк приехал в штаб Сердюк, покинув наблюдательный пункт, чтобы ускорить доставку боеприпасов.
Когда он поднялся на второй этаж, там в большой комнате его ждали Афонов и Веденеев. Генералу принесли документы на подпись, и он присел к столу.
Афонов быстро ходил по комнате, от двери к столу и опять к двери, ожидая с видимым нетерпением, когда Сердюк кончит работу и можно будет поговорить с ним.
Едва комдив отодвинул подписанные бумаги, как Афонов подошел к нему.
Ну, разрешите же, товарищ генерал!сказал он, недовольный тем, что комдив оставил его ответственным за форт и не позволяет штурмовать.Я разделаюсь с этим проклятым фортом, сам буду командовать батальоном.
Сердюк раздумывал, потирая ладонью голову. Ему нравилась воинственность Афоновав рослом и крепком на вид полковнике было много энергии. Но генерал не любил спешить без надобности.
Стоит ли тратить силы на форт? Полагаю, не стоит. Кенигсберг скоро будет окружен, ему крышка. Гарнизон форта сложит оружие. Куда он денется!
Зачем нам, товарищ генерал, угроза в тылу и возле штаба? С ней лучше покончить и высвободить батальон Наумова. Фортпрямо-таки чирей на спине, мешает!доказывал Афонов, и в этом был свой резон.
У Веденеева сложился особенный план насчет форта. Но одна попытка начать переговоры с немецким гарнизоном о сдаче ни к чему не привела, и перед той решительностью, с которой говорил Афонов, задуманный Веденеевым план мог показаться осуществимым не скоро или вообще безнадежным. Слушая полковника, Веденеев сознавал свою слабость, испытывал нечто вроде зависти. Это похоже на то чувство, с каким физически измотавшийся человек смотрит на здоровяка, уверенного в своих силах; но и у того от неопытности есть своя слабость.
Помедлив немного, комдив согласился с полковником.
Афонов приехал в батальон Наумова и сразу взялся за дело.
Щуров и Жолымбетов держались вместе. Они приползли к земляному валу перед рвом и, убедившись, что оказались впереди других бойцов батальона, залегли пока.
После бешеной работы нашей тяжелой артиллерии перед наступлением от земляного вала мало что осталось. Земля осыпалась в ров. Туда же попадали срубленные деревья, они плавали на воде, упирались сучьями в дно, и местами образовались сплошные завалы. Деревья лежали и перед рвом; прячась за ними, можно было наблюдать за фортом.
На отвесных стенах его виднелось множество выщербин. Вероятно, ни один снаряд не прошел сквозь толщу железобетона и кирпича. Немцы оставались неуязвимы. Они сыпали пулеметные очереди из амбразур и сверху форта. Огонь был таким плотным, что ветки деревьев на валу вздрагивали и качались, как под крупным дождем. Дымовые шашки не помогалии вслепую то одна, то другая пуля попадала в цель.
Особенно губительным был огонь из углового капонирапулеметы простреливали весь ров, и невозможно подступиться к стенам форта, покуда действовал этот капонир.
Получалась заминка.
Недалеко постреливали пушки: впереди, ударяясь о стены форта, рвались снаряды, и двойное эхо четко звучало над водой канала.
Безголосые бойцы ползали по земле, выискивая укрытие от пуль. Протяжный стон раненых сливался с воем пуль и гнусавым сипением ветра, путавшегося в сучьях деревьев.
Это не война, а хреновина одна,Щуров приподнял голову и снова ткнулся носом в землю, сильно пахнувшую весенней влагой.
Очевидная напрасность этой атаки все больше злила Щурова. Не ожидал он, что майор Наумов, такой вежливый, умный, расчетливый, положит своих бойцов перед фортом под пулеметный огонь. О том, что и Наумовым сейчас командуют, заставили делать так, Щуров не думалчем выше командир, тем больше у него должно быть ума.
Досада, охватившая Щурова, сменилась невыносимой тоской. Ну что тут поделаешь? Враг палит из надежного убежища, не жалея патронов, и приходится лежать почти на открытом местехоть в землю провались. Щуров с обидой чувствовал себя обреченным: не сию минуту, так чуть позднее, а пуля все равно найдетони вон как густо летят над головой, обрывают ветки и шлепаются рядом. Одна задела шапку. Щуров пригнул голову, вдавил подбородок в землю. Сквозь зубы сказал Жолымбетову:
Тут нам хана. Почему нет команды? Слышишь, комсорг?
Аскар оглядывался, рыская черными узкими глазами, но никого из командиров не видел. А Щуров в полнейшей беззащитности кусал губы.
Так и будем ждать? Я больше не могу. Назад без приказа нельзя. Зато можно вперед. И лучше уж Невмоготу лежать. Я как приговоренный, слабею Эх, была не была, не в первый раз! Слушай, Аскар, дай мне автомат и ползи к саперам, пусть они половчее кинут к угловой амбразуре пару шашек. Кто там близко? Одолжи противотанковую. Ну, Аскар, следи за мной.
Щуров оставил Жолымбетову ручной пулемет, сунул себе за пазуху тяжелую гранату.
Погоди,удержал он Аскара, который пополз к саперам.Передай по цепи. Уложат обоихэтого я не хочу. Следи за мной отсюда.
Прижимаясь к земле, он выбрался на вал, обернулся.
Пока
Пойдешь?спросил Аскар, тоже поднимаясь на полуразрушенный вал, чтобы лучше видеть.
Пойду, Аскарчик.
Руку!Жолымбетов хотел пожать руку товарищу, тот отмахнулся.
Ничего
Дымно вспыхнули шашки, брошенные саперами. Щуров веретеном скатился с земляного вала в ров, к воде, вскочил и, пробуя ногой то одно, то другое дерево, стал по ним перебираться. Над головойсвист пуль. Щуров прохрипел, тяжело дыша:
Сквозь дым зрят сволочи! Эх, пропаду, если не угроблю их!
Он еще не окунулся в самый густой дым, закрывавший форт, и глянул назад. Неясно виднелся берег. И показалось, что там лежит по плечи в воде человек. Он лежит среди деревьев, ухватившись за кромку земли, и пытается встать. Нет, это не показалось. Этонаш боец. Почему раньше никто не заметил?
Дым, наползавший от форта, совсем заволок берегтам уже ничего не различить.
Щуров перебрался через ров, поднялся к форту и впритирку к холодной, влажной стене его побежал туда, где был капонир. Совсем близко над головой протарахтел пулемет. Щуров крепче прижался спиной к стене и увидел амбразуру справа от себя. Ерунда получалась: бросать надо с левой руки или взять гранату в правую, отойти на два шага, чтобы стена не мешала размаху. Отходитьэто много опаснее, зато бросок будет верный.
Щуров переложил гранату в правую руку, не сводя взгляда с черного квадрата амбразуры, отскочил от стены, размахнулся ипопал точно! Он успел снова прислониться к стене. Внутри капонира прозвучал глухой, но сильный взрыв.
Не оглядываясь, Щуров побежал вдоль стены назад. Он споткнулся о что-то, упал, больно ударившись коленкой, вскочил и побежал дальше, но уже не с прежней быстротой. Он ожидал, что сейчас штурмовики хлынут через ров, и все кончится.
На верху форта зачастили сразу три пулемета. Наши пушки стали бить по ним. Никакого движения через ров не замечалось, и не могло его быть под сильным пулеметным огнем. Щурову ничего не оставалось, как возвращаться.
Дым поредел. И теперь немцы разглядят того, кто так ловко метнул гранату в амбразуру. Но он перебирался через ров уже со сноровкой, быстрее, прыгая с дерева на дерево.
На обратном пути Щуров опять увидел раненого, который лежал под берегом среди деревьев, двигал руками, поднимал голову; шапки на нем не было, длинные мокрые волосы закрывали половину лица. Это был, вероятно, командир.
Достигнув берега, Щуров хотел поспешить на помощь. Сильный удар в бок свалил его. Берег стал подниматься, заслоняя небо, и опрокинулся на Щурова тяжелой темнотой.
Он очнулся и увидел склонившегося Аскара, узнал того бойца, который дал противотанковую гранату. Оба торопливо срывали с него одежду.
Куда тебя ранило?
Не ранило. Конец
Он лежал там же, за земляным валом, откуда пошел ко рву.
Аскара поразило то, что на побелевшем лице вдруг явственно выступили веснушки; глаза Щурова тоже изменились: поблекли, в них гасли последние искорки.
Из-под бока, шевелясь, вытягивался красный лоскут.Щуров видел это, но не хотел смотреть и не в силах был отвернуться
Много прошел назад и вперед,проговорил он, слабо дыша.И не дошел. Обидно, горько Аскарчик, наклонись ближе. Прошу тебя в последний раз: отыщи мою сестренку Катю. У нее больше никого нет. Она где-то здесь. Всю Германию пройди, отыщи, будь ей братом.
Найду, непременно найду!ответил Аскар, глотая слезы.
Поклянись,требовал Щуров.Помнишь, ты рассказывал Когда шли от границы Один из наших взял на границе горсть земли Да не мешайтевсе равно помираю. Точно. Не трогайте. Вот сбили память,пожалел он и вспомнил:Земля в кармане
И протянул руку со скрюченными пальцами к красной лужице, сгреб в горсть землю, сдавил из последних сил. Между пальцами сочилась кровь.
Возьми, Аскарчик, и поклянись,не говорил, а шептал невнятно Щуров, закрывая глаза.Поклянись, что отвезешь это в родную деревню, положишь там, где стояла изба.
Клянусь!Аскар принял в руки бурый ком земли с отпечатками пальцев друга, замотал в платок и опустил себе в карман.
Аскар, еще что-тоЩуров открыл глаза.Там, под берегом