Присаживайтесь, лейтенант,Афонов указал Колчину на стул и сам сел напротив. Он смотрел в упор большими круглыми глазами.Так вы же редкостный человек! Разведчикихрабрейшие из храбрых. Уважаю таких Костя, две рюмки водки!
Шофер принес водку. Афонов высоко поднял рюмку в крепко сжатой руке.
Война еще не кончилась. Пусть сбудется ваша мечта, лейтенант!
Выпили. Махнув рукой шоферу, Афонов повернулся к лейтенанту.
Спешить вам сегодня некуда. Рассказывайте о себе и обо всем, что не секрет.
Боевой командир с орденами на груди, пышущий здоровьем, энергией, позабыв об ужине и своей гостье, просил рассказывать не «коротенько», как Веденеев, а подробно, и это пришлось Колчину по душе.
Он говорил, слегка волнуясь, потому что замечал пристальный взгляд Гарзавиной.
Я верил, что могу сделать больше, но не в лагере для военнопленных, а в тылу врага, если пошлют. Когда я разыскал новый адрес матери и в письме от нее узнал, что оккупанты убили мою сестру,работа в лагере опротивела, я возненавидел Больше не подходил для этой работы. Подал рапорт
Колчин не касался того, как его готовили, проверяли и перепроверяли, какое первое задание дали ему, переодетому в форму немецкого офицера. Но Афонов понимающе кивал головой. Можно представить всю сложность дела и опасность: один среди множества врагов.
Чуточку везения к вашей смелости и находчивости,сказал Афонов,и задание выполнено, затем второе, третье. Вы, лейтенант, были бы уже майором. Да-а. Возможности колоссальные. А здесь, в политотделе, будете киснуть. Впрочем, многое зависит от вас. Выпадет случай отличитьсяне откажетесь?
Для дела готов,ответил Колчин, вставая.
Веденеев говорил вам о предстоящем?намекнул Афонов на посылку обер-лейтенанта с письмом немецкого генерала.
Да.
Ваше мнение?
Воздержусь высказывать, товарищ полковник. Я новичок здесь. Но хорошо знаю, что распоряжение начальника
Приятно слышать, лейтенант.
Колчин простился по-военному. На улице было уже темно. Он шел к политотделу, думая об Афонове. Полковник склонен недооценивать работу в политотделе«будешь киснуть там» А кто такая Гарзавина? Лейтенант медицинской службы для Афонова просто Леночка. Вероятно, отец Гарзавиной и полковник Афоновдавние друзья, и она, молоденькая девушка, находится под заботливой опекой.
Инструкторы еще не показались, Веденеева тоже не было. Игнат Кузьмич читал письмо. Увидев Колчина, обрадовался.
Вот объясните мне, товарищ лейтенант, такой факт. Раньше я получал письма от сына на седьмой или восьмой день, как написано. А этона третий день. Думаю, он недалеко отсюда. Верно?
Может быть,ответил Колчин.Хотя письма теперь доставляют самолетами. Быстрее.
Доставка стала быстрее, это правда. Но ежели к Кенигсбергу стягивают много войска, то и часть, в которой служит мой Сергунька, сюда переброшена. Так полагаю.
Так Шабунину хотелось, и Колчин сказал:
Непременно встретитесь со своим сыном, Игнат Кузьмич.
Ой, хорошо бы!подхватил Шабунин и прослезился.Один он у меня, больше никого Ужинать будем, товарищ лейтенант, или всех дождемся?
Подождем, Игнат Кузьмич.
Колчин снял шинель, стянул сапоги и прилег на койку. Спать он не собиралсянадо подумать о завтрашнем дне.
* * *
Утром разбудил Колчина громкий разговор, происходивший за дверью, в соседней комнате. Он различил голоса инструкторов политотдела, с которыми познакомился за ужином. Колчину стало неловко. Проспал дольше всех! Хотя это после бессонной ночи в дороге неудивительно, и все же он испытывал конфуз. Одеваясь, Колчин прислушивался, не о нем ли говорят за дверью.
Пополнение, товарищ подполковник,докладывал старший инструктор Веденееву, которого вчера вечером не тревожили из-за болезни.Восемнадцать политработников из резерва политотдела армии и запасного полка.
Распределим сегодня же. Прежде всего в полк Данилова, там особенно не хватаетголос у Веденеева спокойный, уверенный. Приступ малярии прошел.
Другой инструктор докладывал о принятых в партию, помощник начальника по комсомолуо принятых в комсомол. Они предлагали того-то выдвинуть на должность парторга полка, того-то представить к очередному званиюдавно пора! Они называли фамилии, вспоминали боевые подвиги коммунистов, которых хорошо знали, о многих других важных делах говорили, и Колчин думал, что эго вот и есть самое главное, а предстоящая работа нового инструктора мало кого занимает.
Штейнер вернулся,докладывали Веденееву,и немцев привел. Восемь человек во главе с фельдфебелем.
Отлично!весть эта заметно обрадовала Веденеева.Где Штейнер?
Пишет отчет. Обстоятельно описывает, все, как было.
Колчин почувствовал облегчение: на сегодня есть работа. Он открыл дверь, остановился, щелкнув каблуками.
Разговор тут закончился. Веденеев ушел в свою комнату. Шабунин возился с котелками.
Давай без церемоний,сказал Колчину помощник начальника политотдела по комсомолу, тоже молодой лейтенант.Присаживайся к столу.
После завтрака Колчин продиктовал отчет Штейнера машинистке и постучался к Веденееву.
Хотя приступ и прошел, но цвет лица у подполковника был землистый, глаза ввалились. Он читал медленно, перекладывая страницы бледной, слегка дрожащей рукой.
Отошлем это в политотдел армии,Веденеев вернул отчет.Что вы скажете о Штейнере?
Надежен.
Будем готовиться. Познакомьте Штейнера с Майселем.
«Познакомить можно,подумал Колчин,а вот сдружитьне в силах».
Он свел двух немцев, представил друг другу. Штейнер, низкорослый крепыш с простецкой улыбкой на открытом круглом лице, протянул Майселю руку. Такая бесцеремонность не понравилась обер-лейтенанту. Он вяло пожал руку и, рассматривая свои ногти, спросил:
Перебежчик?
Так точно, товарищхолодный тон смутил унтер-офицера.
Боялся погибнуть или отрекся от прежних убеждений?
Я не мог больше служить.
Мне нужен смелый человек. Он должен выполнять мои приказы,пояснил Майсель Колчину и посмотрел на унтер-офицера.Вы согласны пойти со мной?
Так точно, господин обер-лейтенант.
Хорошо. Садитесь.
Они сели к столу, и Майсель стал выспрашивать, где шел унтер-офицер, что слышал о положении в Кенигсберге. Колчин наблюдал за ним, слушал точные, требовательные вопросы.
«Тот самый обер-лейтенант, или я ошибаюсь?гадал Колчин.Надо удостовериться».
В прошлом году, еще работая в лагере, Колчин по-своему изложил широко известную сказку о рыбаке и рыбке, наполовину по-немецки, и читал ее пленным; большинство их понимало, о ком говорилось в этой сказке.
Отослав Штейнера отдыхать, он предложил обер-лейтенанту:
Хочу немножко позабавить вас. Вы очень строго разговаривали с унтер-офицером. Мне понятно: озабочены предстоящим. Нужно отвлечься на время.
Я слушаю вас, дорогой Колшин.
Майсель сидел, закинув ногу на ногу. А Колчин прохаживался по комнате и декламировал, четко произнося слова, особенно русские:
Жил старик со своей старухой
У самого Балтишен меер.
Они жили в ветхой эрдхютте
Ровно драйсиг лет унд драй ярэ.
Старик, дер альте, был Эрих,
Старуха, ди альте, вар Клара.
Дер альтежелезнодорожник
Ходил все от стрелки к стрелке,
И еще ловил он им меере
Ин фрайен цайтен офт рыбу.
Ди альте Клара шпанн пряжу
Унд вар стариком недовольна:
«Ду, думмкопф, ты, простофиля.
Записался бы ты в гитлербанде,
Филляйхт, дали б должность получше,
И имели бы мы филь райхтум».
Сказка была длинной. Колчин декламировал неторопливо, иные места нараспев, и при этом поглядывал на неподвижно сидевшего обер-лейтенанта: догадывается ли он, о ком идет речь?
Старуха Клара была сварливой и жадной, как и ее предшественница в сказке. Увидев у Эриха «цайхен нагрудный», Клара заворчала: «Пользы нет от значка-жестянки, хоть бы взял ты фон им корыто, наше совсем ист капут, фердорбен». Но она ошиблась. Нацепив фашистский значок, Эрих быстро пошел в гору, а Кларе приходилось пока что возиться в кухне да сидеть за пряжей, и она сердилась на старика: «Альтер кауц,кричит,старый дурень! Надоело мне пряжу шпиннен». И понятно, ей хотелось стать богатой дворянкой.
Эрих оказался совсем не таким, как тот бескорыстный старичок в сказке о рыбаке и рыбке. Эрих кланялся не золотой рыбке, а зубастой акуле и служил ей верно. И добился «зер гроссен чина», стал не просто дворянином, а герцогом и, по велению акулы, всесильным властелином на своей земле и соседней земле Польши.
Тут Колчин остановился перед Майселем, испытующе посмотрел ему в глаза, словно спрашивая: «Вам правится, господин обер-лейтенант?»и досказал, что же произошло с Эрихом:
Стал регирсн он, править, ин Полей,
Но Руссланд была богаче.
«Вот ин Москау сесть бы на троне
Данн Руссланд сдавлю всю за горло».
Разошелся дер альте, забывшись.
Почернело тут синее меер,
Фон Москау ураган поднялся,
Отшвырнул он цурюк ден альтен
Бад о берег! Дер альте очнулся,
Шаут эр: видитта же эрдхютте,
На пороге зитцт его старуха,
А перед нею капуттес корыто.
Майсель слушал молча, иногда сдвигал брови. Под конец скупая улыбка пробежала по его длинным щекам.
То есть Эрих Кох и его фрау Клара. Я в лагере слышать «Капуттес корыто»ха-ха!
Кто вам рассказывал?
Девушка. Русская девушка.
«Это хорошо,подумал Колчин.Значит, ты не видел меня на клубной сцене в лагере. Именно в том лагере я находился, переодетый в немецкую форму, и наша переводчица читала эту же сказкуотлично помню. Но теперь не осталось сомнения: я знаю тебя, обер-лейтенант Майсель».
Так и доложил Колчин Веденееву спустя несколько минут.
И все же, лейтенант,сказал он,все же я прав. Оглядывайтесь назад, но учитесь смотреть вперед. Будем делать, что намечено.
По улице пронесся черный бронетранспортер с торчащими стволами пулеметовпокачивались рубчатые шлемы,за ним длинная легковая машина Та же, испытанная на дороге возле контрольно-пропускного пункта, воодушевлен- ность охватила Колчина, и он заторопился. Веденеева не переубедишь, надо идти на передний край, хорошо осмотреть место, где пойдет группа Майселя.
4
На северном участке фронта маршал, проверяя дивизии первого эшелона, приехал к Сердюку.
Опять сыпал мелкий дождь, ухудшая видимость. Маршал остался недоволен наблюдательным пунктомдалеко очень.
Идем на передний край.
Сердюку не хотелось этого. Вспомнился генерал Черняховский Зачем маршалу на передний край? Неужели он не верит командиру дивизии, что там все в порядке? Шутливым тоном он попытался отговорить командующего:
Не можно идти, товарищ маршал, нияк не можно.
И здесь то женедовольно промолвил маршал.Показывайте ход сообщения.
Пидождить, товарищ маршал. Вчера снайперской пулей Постреливают гады.
Чего ж они постреливают?в тон Сердюку спросил маршал.
Так война ж, товарищ маршал.
Ишь ты! Война. А я забыл В таком, случае идите вперед. Лишних людей не брать. Связные из батальона есть? Пошли.
Вот плащ-палаткуна плечи, товарищ маршал. Погоны
Слегка пригнувшись, они пошли по узкому ходу сообщения. Пулеметы врага молчали. Справа и немного позади начала лениво постреливать наша батарея, отвлекая внимание немцев.
Выбежавший вперед связной предупредил комбата Наумова, и, когда маршал, генерал и сопровождавшие их офицеры пришли в траншею, бойцы стояли на своих боевых постах, прильнув к пулеметам. Дежурили наблюдатели. Перед траншеей в окопах сидели замаскировавшиеся снайперы.
Маршал поднял бинокль. Впереди, в километре от траншей, начинался лес, правее, за кустарником,невидимый отсюда канал Ланд-Грабен, к которому примыкала передняя линия обороны немцев. А слева на ровной местности возвышался большой пологий холм, поднявший на себе рощу,это был форт. С видубезобидный бугор земли.
Этот форт не в вашей полосе,вспомнил маршал.
Соседа Но мы проходим близко. «Наш» много дальше, у железной дороги,докладывал Сердюк.
Маршал перевел бинокль на редкий лес позади траншеи, опустил руки, на глаз определяя расстояние. Сердюк и Наумов тоже посмотрели туда. Не из подобострастности следили они за каждым движением маршала, а с готовностью принять замечания: маршал пришел на передний край не ради любопытства. Ему сейчас минута дорога, и каждое слово надо ловить на лету. И потому Сердюк с комбатом смотрели на лес, угадывая, о чем думает маршал: в том лесу займут исходное положение танки и самоходные орудия.
О маскировке не забудьте,обронил маршал и поднял бинокль.
Есть, товарищ маршал,быстро отозвался Сердюк.
Да, танки и самоходки в редком лесу нужно хорошо укрыть от вражеского глаза.
Шоссе проходит там?указал рукой маршал.
Не шоссе, а так С дорогами на нашем участке плохо.
Об этом следует подумать.Маршал вложил бинокль в футляр.
Все время, пока шли назад, маршал видел перед собой небольшую, крепко сбитую фигуру комдива, его сильную шею, туго обхваченную воротом кителя.
Миновали опасную зону, и он, шагая рядом с комдивом, сказал:
Помню, вы ранены были в феврале. Времени прошло немного. Как самочувствие?
Самочувствие отличное, товарищ маршал.
Здоровье сибирское. Вы из украинцев-переселенцев?
Нет, с Украины, товарищ маршал.
А, вспомнил! Червонный казак
В штабе дивизии маршал долго смотрел на карту. Двенадцать фортов, отмеченные кружочками, цепью широко охватывали пригороды Кенигсберга. За этой круговой оборонительной позицией находилась втораядоты, бункеры, противотанковые надолбы, каменные здания, превращенные в опорные пункты. А вокруг самого городаеще один пояс фортов с толстыми стенами. Тройное каменное ожерелье!
Маршал посоветовал Сердюку до начала штурма провести разведку боем, форсировать в одном месте канал, подготовить переправу.
Комдив проводил командующего до машины, пожелал счастливого пути.
В Тридцать девятуюсказал маршал адъютанту.
Чернело лентой грязное шоссе, перелески едва виднелись за моросящим дождем. Маршал смотрел вперед и молчал. Пока ехали до штаба Тридцать девятой армии, он не проронил ни одного словадумал.
Восточно-прусскую группировку врага удалось рассечь на три части: у немцев образовались оперативная группа «Земланд» на Земландском полуострове, крупный гарнизон в Кенигсберге и Хейльсбергский укрепленный район южнее Кенигсберга, где обороняются их главные силы, бои там еще не закончились. Но через три-четыре дня враг будет сброшен в море. Затем предстоит штурм Кенигсберга.
Третий Белорусский не может рассчитывать на помощь людьми: все резервы Ставка направляет на создание мощной группировки на берлинском направлении, требуется пополнение нашим южным фронтам. Правда, после ликвидации Хейльсбергского укрепленного района противника наши боевые порядки возле Кенигсберга уплотнятся. И все же людских сил не много, хотя количество соединений внушительное. Численно штурмующих будет почти столько же, сколько обороняющихся,один советский воин против одного гитлеровского солдата. Но ведь это не в открытом бою. Немцы сидят в фортах и дотах. Несомненно, Ставка выделит фронту наиболее мощные средства подавления противника, уже на подходе полки РГК с тяжелыми орудиями и минометами. Достаточно будет авиации. Техникой мы превосходим врага. Но погода стоит не летная, дожди, туманы мешают и артиллеристам. Так будет, по предсказанию синоптиков, еще с неделю. Не подождать ли улучшения погоды? Тем более что у Пятой армии мало времени для подготовки к штурму. Вероятно, гитлеровское командование полагает, что советские войска не начнут штурма без поддержки с воздуха. Не лучше ли двинуться на штурм вот в такую погоду, положившись на мощь артиллерии? Это будет тактической внезапностью.
Вредно торопиться, и медлить нельзя. Обстановка требует покончить с врагом в Кенигсберге, на Земландском полуострове, так же как и в Восточной Померании, до наступления на Берлин.
* * *
Сердюк решил форсировать канал одним батальоном, майор Наумов обеспечит фланг пулеметчиками. Полковник Афонов, поспевавший всюду, вызвался руководить боем батальона, и комдив согласился, подчеркнув, что задача поставлена маршалом.