Томас, неужели это ты?!воскликнул хозяин.
Густав!
Братья обнялись. Томас мог сделать это лишь одной рукой.
Они были похожи, оба черноволосые, сухощавые, но Густав старше лет на шесть-семь.
Каким образом оказался здесь?таков был первый вопрос, и он означал, что старший брат больше удивлен и озадачен, нежели обрадован.
А где Гита, где маленький Эрнст?не отвечая, Томас оглядывал квартиру.
Нет Гиты,упавшим голосом сообщил Густав.Погибла. В прошлом году. При налете английских бомбардировщиков. Я не мог написать тебе. Из воинской части ответили, что ты пропал без вести. А Эрнст Он уже не маленький. По военному времени. Исполнилось шестнадцать, и его зачислили в фольксштурм. Но скажи, как ты пробрался сюда?
Тебе сейчас на работу?опять не ответил Томас,Тына прежнем месте?
Только что пришел с завода. Работал ночью. Днемшеф с моим помощником. Вотсобрался позавтракать,показал Густав на скудный стол.Присаживайся. Есть бутерброды с овощной икрой, кофе. Давай помогу снять шинель. Рукасовсем, по плечо Да-а. И все же это лучше, чем Садись, ешь и рассказывай.
Прежде я должен кое о чем спросить тебя, Густав,Томас взял с тарелки тоненький ломтик хлеба, намазанный баклажанно-капустной кашицей.Ты, конечно, в партии?
Конечно. Иначе я не был бы главным инженером крупного завода.
Крупного подземного завода боеприпасов?хотел Томас узнать поточнее.
Не только боеприпасов. Мы вырабатываем особые взрыватели. Но зачем ты сразу о таких делах?
Не удивляйся,сказал Томас.Видишь ли, фронтовики стали очень любопытны, они хотят знать все, что происходит на родине, говорят друг с другом напрямик, если хорошо знакомы. Поэтому не удивляйся. Мы братья, и откровенности должно быть больше. Сколько рабочих на вашем заводе?
Около пяти тысяч.
Все немцы?
Нет. Есть французы, поляки. Даже русские, но не из военнопленных.
И завод не пострадал при налетах английской авиации? Хотя он ведь под землей.
Не в этом дело. На территорию нашего завода не упала ни одна бомба.
Вон что! Какие же объекты они бомбили? Я вижу: город порядком разрушен,кивнул Томас на окно.Это не от русских снарядов и бомб: развалины старые. У англичан была какая-то цель.
Жилые кварталы, порт и гавани. Гита погибла, когда шла домой.
Братья помолчали. Потом Томас сказал:
Порт и гаванидальний прицел. Англияморская держава.
Да. И я понял: эти бомбежки мало помогли русским. Но рассказывай же о себе,попросил Густав.
Томас медленно потянул кофе, отставил чашечку.
Горько вспоминать, трудно словами передать. Раненый, я валялся в лесу около Минска. Раненный в руку и бедро. Взяли в плен. Руку спасти было невозможно. Я скрыл, что перед войной получил образование инженера. Просто случайно оказался командиром саперного батальона. Русским требовались рабочие рукивосстанавливать города, которые мы разрушили. Но что я мог сделать одной рукой? А кормить меня даром не стали и освободили. И я пошел домой Ты мне не веришь?
Густав смотрел на брата с явным недоверием.
Пошел домой Через линию фронта Так было или не так, больше никому не рассказывай об этом. Какие у тебя документы?
Документы настоящие. Выписаны нашим дивизионным лазаретом, который целиком попал к русским. Медикаментов в лазарете не осталось, и наши врачи работали при русском госпитале, лечили своих раненых. Документы мне выписаны задним числом, до окружения, в них сказано только о руке. Разве это не похоже на правду? Я говорю тебе, как брату.
Зачем ты пришел в Кенигсберг?
А что? Здесь живет мой брат. Я настоящий, хороший немец, Густав, и потому пришел сюда.
Кенигсберг скоро может превратиться в кладбище,сказав Густав, понизив голос.Русские будут брать его штурмом, они же рядом.
Я разделю участь всех,спокойно промолвил Томас.Но можно и спастись. У тебя, в подземном заводе. Это же отличное убежище.
Это готовая могила,нагнувшись над столом, прошептал старший брат.
Как так? Не понимаю.
Все поднимется в воздух
Взрыв! С пятью тысячами людей?!
Их наберется в два раза больше. Во время бомбардировки люди, ничего не подозревая, устремятся туда Могила будет, уверяю тебя. Но это большой секрет.
А ты как же?
Я, шеф, другие специалисты будут предупреждены. Нас эвакуируют.
Можно еще кофе?попросил Томас.Только погорячей.
Сейчас подогрею.
Густав ушел на кухню. Томас сидел крепко стиснув зубы.
«Ведь такне один завод, все подготовлены. Нам говорили. Поверить было трудно. Какой кошмар! Но и на другие заводы посланы наши люди. Мне надо действовать».
Брат поставил перед ним кофе. Томас спросил:
А нельзя ли предотвратить?
Невозможно. Есть вещи, о которых нам с тобой лучше не знать и не вмешиваться,бесполезно.
Томас задумчиво смотрел на брата. Образованный, пожилой, с большим жизненным опытом человек и говорит: «Лучше не знать».
Но что же делать, если признать бессилие?
Остается верить.
Во что, кому? В провидение, в перст божий?
И в фюрера.
Да-аТомас достал табакерку и принялся свертывать одной рукой сигарету. Брат предложил готовую, фабричную, сигарету. Томас отказался.Докурю свое, что есть И оставим пока теорию. Иметь достоверные сведения о подготовленном взрыве и практически ничего не предпринять для спасения людей, как это называется? Что ты скажешь, интеллигентный, гуманный человек, у которого убили жену и сына-подростка отправили умирать?
Густав не выпускал изо рта сигареты, дымил.
Пусть гибнут и другие. Так, что ли?добивался ответа младший брат.
Старший ткнул сигарету в пепельницу.
Я не знаю, где подведены провода, но, надо полагать, к складу взрывчатки или к складу с готовыми боеприпасами.
Кто нажмет кнопку?
Не знаю. Это могут сделать и не здесь, а в Берлине.
Возможно ли?
Кенигсберг имеет прямую связь с Берлином. Многожильный толстый кабель протянут по дну моря. Догадываюсь, что один провод проложен под землей к нашему заводу во время ремонта канализационной системы. Наблюдали эсэсовцы. Слышал, что-то подобное было и возле других заводов.
Конечно, было. Теперь признайся, Густав, как должен поступить настоящий немец?
Настоящий немец выполняет приказ. Остальное его не касается.
Я так и думал,кивнул помрачневший Томас.«Вот к чему ты пришел, доверившись слепо фюреру».Он не сказал этого брату и попросил:Устрой, пожалуйста, меня на работу к себе, в один из цехов. Не обязательно на должность инженера. Я научился кое-как писать левой рукой. Мне подошла бы работа, например, по контролю за вентиляцией.
Не собираешься ли ты искать провод?спросил Густав подозрительно.Послушай, а не послан ли ты сюда русскими? Имей в виду, я не хочу погибать в гестапо. Я рассказал тебе все честно, признайся и ты.
Брат поднялся со стула.
Клянусь памятью отца и материв волнении Томас сделал паузу.Клянусь, что я не послан русскими.
Вот теперь я верю тебе,успокоился Густав.
Томас сел и, помолчав, произнес многозначительно:
Кто знает, кому и где придется погибать. Одни погибнут в подземелье, другие на улице во время бомбежки и обстрела, третьи от разрыва сердца. Но я с тобой согласен: не стоит попадать в гестапо. Ну, как насчет работы?
Это сложно. Придется объяснить твое появление.
Да, это не то, что выполнить приказ. Полагаю, тебе надо сейчас отдохнуть. Договорим после. Со свежей головой лучше думается.
Все равно, если сказать, что ты перешел линию фронта, посчитают перебежчиком или даже шпионом, засланным русскими,опять встревожился Густав.
Но я не переходил линию фронта. У менядокументы. Вот маршбефель.Томас показал удостоверение.Здесь написано, что я возвращаюсь к месту постоянного жительства. Но не нашел там ни дома, ни семьи. И я поехал к своему брату в Кенигсберг. Есть отметка, когда я прибыл кораблем в Пиллау.
Это совсем другое дело,сказал Густав.Значит, документы в полном порядке,Теперь я усну спокойно. Главноедокументы. И тебе надо отдохнуть.
Нет, пожалуй. Я уже поспал. Достаточно. Мы пришли, еще двое, как я, инвалиды, из Пиллау и ночевали вместе. Условились обменяться письмами. Если бы я не нашел тебя, мне помогли бы. Напишу до востребования и отнесу на почтамт.
Пока Густав раздевался и разбирал постель, брат написал на листке бумаги несколько слов неровными буквами.
И левой рукой неплохо получается,он показал Густаву письмо.
Старшего интересовало, что написано.
«Дорогие друзья! Обо мне не беспокойтесь. Я нашел брата и надеюсь получить работу на пользу Германии».
Томас вышел на улицу. Страшные мысли мучили его. Все оказалось правдой. Руководители, тоже немцы, приготовили смерть тысячам сограждан. Чего хотят перед своей гибелью фюрер и его банда? Чтобы за поражения расплатился прежде сам народ.
Поймет ли Густав, каким должен быть настоящий немец? Очень мало времени осталось на то, чтобы объяснять, доказывать иубедить.
От майора, Гауптмана и обер-лейтенанта попахивало коньяком. Они чеканили шаг и разговаривали, как давно знакомые фронтовики.
В дверях Королевского замкадавней резиденции прусских королейчасовой проверял пропуска. Офицеры вошли в вестибюль, где несколько солдат проворно принимали шинели и фуражки.
Зеркала как бы раздвигали стены. Широкая ковровая дорожка вела в зал, просторный и светлый. Там ряды кресел были уже наполовину заняты. У дальней стеныдлинный стол, над ним огромный портрет фюрера и свисающее знамя с угловатой свастикой в белом круге.
Я вынужден покинуть вас,сказал майор,Мой полковник требует, чтобы на совещаниях я всегда находился возле него.
Обер-лейтенант отозвался легким поклономпожалуйста, тут ничего не поделаешь. Гауптман, оставшись в проходе между креслами, оглядывал офицеров.
Кажется, еще один знакомый,хрипловато проговорил он.Или ошибаюсь? Пойдем в тот ряд
Нет, благодарю. Я доволен нашим знакомством,вежливо отказался обер-лейтенант.
Клянусь честью, тот офицер из первой пехотной дивизии, а она, как и вся наша восемнадцатая армия, была под Ленинградом.
Полковникслишком высокий для меня чин,сказал обер-лейтенант,Идите к нему, я сяду вот здесь.
Майсель выбрал крайнее возле центрального прохода кресло поближе к столу. За пять минут до начала совещания появились генералы. Один из них сел тоже в крайнее кресло, через ряд перед Майселем. Генерал ни разу не обернулсялишь спина и затылок видны.
Рядом с Майселем оказался майор в чистеньком мундирештабной офицер, должно быть.
Мы, офицеры, пришедшие с переднего края, редко видим свое высокое начальство,тихо сказал Майсель, повернувшись к соседу.Позвольте спросить, кто этот господин генерал?
Командир корпуса, генерал Вартман. Надо знать,недовольно проронил майор.
Благодарю вас. Теперь буду знать.
В правой руке генерала была газета. Он, не читая, держал ее свернутой, потом раскрыл, взял небольшую бумажку, возможно, приготовленное выступление, посмотрел, завернул в газету. Малозначащая бумажка, поскольку генерал обращается с ней так небрежно.
Ровно в пятнадцать часов открылась боковая дверь, появились гаулейтер Кох и генерал Лаш. Встав за столом, они выбросили руки в нацистском приветствии, и Кох прокричал обычное: «Хайль Гитлер!» Все поднялись с тем же возгласом. Майсель крикнул не тише и не громче других.
Грузный пожилой человек с усиками, как у Гитлера, с залысинами на висках, в эсэсовском мундире с алыми отворотамивот он, Эрих Кох, когда-то безвестный простой железнодорожник, а при Гитлере один из богатейших немцевпромышленник и помещик,бывший «удельный князь» Польши и кандидат на должность имперского уполномоченного в Москве, но не ездивший дальше украинского города Ровно, бывший рейхскомиссар Украины. Рядом с толстым, важным Кохом Лаш, низкорослый, с выдвинутым острым подбородком, казался человеком незначительным.
Комендант гарнизона выступил первым. Майсель, наблюдая за сидящим впереди генералом, слушал плохо и все же не пропустил мимо ушей заверения Лаша:
Будем сражаться до последнего солдата, не жалея собственной жизни.
Выступили еще один генерал и два полковника. Когда заговорил Кох, стало ясно, что выступлений больше не запланировано.
Война достигла наивысшей точки напряжения,раздавался в зале резкий, почти визгливый голос.Большевики ценой огромных жертв пробились к немецкой земле, подошли к Кенигсбергу. От нас требуется небывалое упорство в обороне. Мы выдержим, ибо не признаем безнадежных положений. Вспомните!Кох поднял руку с вытянутым указательным пальцем.Как были уверены осенью прошлого года в своей скорой победе англо-американцы! Главнокомандующий их войсками заявил, что он вступит в Берлин раньше, чем упадет снег на головы его солдат. Скоро англо-американцам удалось увидеть снег, но далеко от Берлина, они почувствовали холод, а главное разрушительную силу немецких контратак у Арденн. Враг был вынужден, после ликующих выкриков, отступить. Этого добились такие же немецкие солдаты и офицеры, как вы.Рука гаулейтера опустилась, указывая в зал, там всюду в рядах слышалось сдержанное покашливание.Что от вас требуется?продолжал Кох.Стойкость. Храните безграничную верность фюреру. Доктор Геббельс советовал использовать тактику русских под Москвой и Ленинградом. Надо активной обороной измотать советские дивизии, а затем наши войска, как сказал имперский комиссар, «снова перейдут в контрнаступление на смоленско-московском направлении». Верьте в это! Не забывайте слов великого прусского короля: «Мы будем драться с нашими проклятыми врагами до тех пор, пока они не соблаговолят попросить мира!»кричал гаулейтер, казалось, из последних сил. Он напомнил еще девиз тевтонского ордена: «Ничто не висит так высоко, чтобы нельзя было достать мечом».Призвал офицеров быть достойными славы предков, идти за фюрером до победы и умолк, тяжело дыша.
И снова раздалось громкое «Хайль Гитлер». Все смотрели на Коха и Лаша и аплодировали. Командир корпуса тоже похлопывал в ладоши, забыв о газете,она упала возле кресла на ковер и немного развернулась.
9
Перед рассветом разведчики полка Булахова проводили поискбыл нужен контрольный пленный. Они взяли «языка», отход прикрывал старший сержант с пятью автоматчиками. Немцы открыли огонь справа иначало уже светатьвыскочили из окопов, больше десятка солдат, за ними два офицера, и все побежали наперерез разведгруппе. Наши отстреливались, старались задержать немцев. Пришлось бросить «языка», скорее отходить. А немцы приближались; красноармейцы не могли помочь разведчикам пулеметным огнемможно побить своих. Старший сержант выхватил две гранаты.
И тут произошло невероятноеразведчики даже глазам своим не поверили.
Один из немецких офицеров, высокий, в длинной, с грязными полами шинели, вырвал у ближайшего солдата автомат и открыл огонь по своим же, за какие-то секунды убил нескольких, а остальные в полном смятении отхлынули назад.
На КП батальона офицер доложил:
Я есть обер-лейтенант Майсель,и указал на своего спутника.Это есть унтер-офицер Штейнер. Нам нушен видеть подполковник Веденеев.
Немецкие фамилии ничего не значили, о Веденееве в батальоне не слышали. Немцев отправили в штаб полка. Там Майсель рассказал больше. Булахов получил сведения о появлении нового немецкого батальона перед своим полком.
Вот здесь,показывал офицер на карте,есть подполковник Веденеев. Мы обязан докладывать.
Товарищ гвардии полковник, отправьте меня с ними,попросил переводчик Ольшан.Мне надо бы увидеть этого Веденеева.
Зачем? Отведите немцев в штаб дивизии, там отправят дальше. В обход Кенигсбергачуть не сто километров.
Хоть двести. Если Веденеев тот самый комиссар Я знал его жену и дочь в сорок первом году. Разрешите, товарищ гвардии полковник?
Дадут машину в штабе дивизии,езжай и возвращайся скорее.
Я не задержусь.
Во второй половине дня Майсель и Штейнер появились в политотделе и очень обрадовали Веденеева. Поговорив с немцами, Колчин доложил начальнику о просьбе Майселя, который хотел остаться при политотделе, дождаться встречи с Бухольцем и еще двумя своими товарищами, ушедшими в Пиллау.