Малая Бронная - Галина Ивановна Татарикова 9 стр.


Диму позвали к вставшему станку. Он пошел, оглядываясь, хотел что-то сказать, да некогда.

Вместо него подошла Соня.

 Это у моего станка резец полетел,  сказала она, помогая вставить пруток.  Слушай, Аленька, у меня есть такой секрет Только пока никому.

 Раз секрет  Аля разогнулась и призналась себе, что смертельно устала, но пошла снимать стружку с резца и сверла.  Ты влюбилась?

 Ты сядь, а то еще упадешь от моей новости.

 Ну, подружка, решила растормошить

Аля села. Соня примостилась рядом на одном с Алей ящике, шепнула:

 Я на фронт иду,  и в голосе торжество.

 Вот это да!..  Но Аля вдруг спохватилась:  Как это на фронт? Кто тебя берет?

 Военкомат. Мне же девятнадцать. Я на вид слабенькая, а на самом деле

На самом деле Соня такой и была, и от этого Алю прожег стыд: одинаковые щепки, только ей самой нет восемнадцати. Самое же плохое  и в голову не приходила мысль добиваться фронта.

 Дай свой адресок.  Соня вынула из кармана блузки записную книжечку.  Ответишь?

 Еще бы А проводить тебя можно?

 Сегодня все узнаю точно, приду в ночную и расскажу.

Но в цех Соня больше не пришла. После смены она заторопилась. Даже не сполоснулась под душем, и Аля к челночку шла одна. Ее догнал Дима, увязался. Але стало не по себе, пора кончать эти глупости, вон Соня идет к главной цели, а тут какие-то хаханьки.

 Ты бы на кого-нибудь переключился, вон сколько красавиц сохнет по тебе.

 Я вот тебе никого не присватываю.

 Я же серьезно.

 Ты дурочка или прикидываешься?

 А в чем дело?  остановилась Аля, подняв брови.

 Вот в этом: больно гордая,  и он повернул обратно к заводу.

 Так обиделся, что забыл, куда идти?  смягчилась она.

 Правильно иду, на казарменное положение.

И пошел, круто так, чуть не налетев на тетю Дашу, такую широкую  и не заметил

 Весь расстроенный парень, сам не свой, только бы плакать. Так не приучен,  вздыхала тетя Даша, шмыгая крупным носом.

 С чего ему плакать? Или на фронт берут?

 На фронт бы ему по нынешней его долюшке в самый раз, да не берут, большой мастер.

 Тетя Даша, что у него стряслось?

 Говорил сейчас Иванов своей Катюше: разбомбило у Димы хату, вот и свекрови у тебя теперь нет, сама детишек вынянчишь, вот она война

 А мне он ни слова

 Мущщина настоящий Восьмой год мы вместе с ним работаем, уже вроде бы и родные совсем мальчишечкой пришел в цех, смышленый, уважительный, такой добрый

Глядя на две резко блестевшие линии рельс, Аля не заметила, как человек увез тетю Дашу. Стояла одна, растерянная, виноватая. У человека такое стряслось, а она И все же Какая в войну женитьба для любого человека, а уж для нее и вовсе ни к чему.

А Диму жаль, очень, очень

13

Письмо принесли, когда Аля выходила из дому, прямо в руки получила от почтальона. Рассмотрела его уже в трамвае. Номер полевой почты незнакомый, почерк тоже. Детский какой-то, буквы круглые, каждая отдельно. Вместо фамилии в обратном адресе закорючка. И не треугольник, а обычный конверт. Разорвала осторожно и первым делом посмотрела подпись: Соня!

«Дорогая подружка! Прийти не смогла, я уже на дисциплине. Работаю укладчицей парашютов, сама понимаешь, где».

А где? На заводе, который делает эти парашюты? Или на аэродроме? Раз полевая почта, значит, военная часть аэродром.

«Все пороги обила, хотела на фронт. Взяли, а попала вот куда. И парашюты надо кому-то укладывать, но обидно. Реву, за что наш сержант Лида Нефедова ругается матюками хуже Мухина, но мне почему-то от этого легче. В гражданке меня бы не посмели так утешать. Но не думай, я не сдаюсь, хожу на военную подготовку, у меня обнаружили снайперский глаз. Доберусь до фрицев, сквитаемся, за погибшего в ополчении под Вязьмой папу. Как вы трудитесь? Валька все спит во время налетов? Вот Дима  парень что надо, после войны выходи за него замуж. Всем приветы. Пиши, мне все интересно. Соня».

Вот уж Соня не думала о цензуре! И ни одного слова не вычеркнуто, хотя штампик «просмотрено» оттиснут в конце письма.

Укладчица парашютов Что важнее: делать гильзы или укладывать парашюты? Где Соня нужнее? Везде, но там перспектива, будет снайпером. Какая она молодец!

Из проходной завода навстречу Але  первый поток после ночной смены. Среди людей и Славик:

 Цела Малая Бронная?  спросил как-то невесело и глаза отвел.

 Цела. А тут что, бомбило?  обеспокоилась Аля его непривычной хмуростью, вроде огорчен, а не говорит.

 Ни одной бомбочки! Я помчался, там няня Зина извелась небось, каждый раз встречает, как воскресшего  и убежал.

Даже о Соне не успела ему сказать. Торопилась по заводскому двору, а он такой сегодня светлый, залит солнцем И вообще, это не двор, а несколько улиц с укатанными асфальтом дорогами, по сторонам которых красно-белые, большеоконные торцы цехов, похожие на острокрышие жилые дома. За торцами, в которых размещались управленческие службы и бытовки, тянулись длинные тела цехов, но с дорог их не видно и похоже на городок. За побеленными кирпичными бровками увядали георгинчики, желтела трава не до цветочков людям.

Возле своего цеха увидела начальника. Богданов осунулся, потемнел лицом. Вчера к концу смены явился с целой свитой. В руках список. Рыжий, лохматый Иванов слушал его, кивал Мухину, и тот ставил мелом галочки на станках. Аля свою галочку тронула пальцем, мел посыпался, она будто дрогнула, вот-вот взлетит.

Спросила Катю, что это значит:

 Обычная профилактика, какой станок наладчикам проверить, чтоб не наработали до поломки.

И правда: где крестик чертили, где минус, а на ее полуавтомат галочку поставили. Что ж, она его бережет, работает аккуратно, галочка, наверное, хорошо, не нужен ремонт, это же не минус.

У табельной доски топчутся токарята, и Аля не удержалась, хвастанула:

 Соня с фронта письмо прислала. Могу дать адрес.

Кто-то из токарят стал записывать, а Дима вспылил:

 Паршивых девчонок на фронт, а таких бугаев, как я, берегут!

Ух, злой! Но еще вчера Аля ответила бы на «паршивых девчонок» дерзостью, а сегодня  нет, у Димы и так черно на душе. Но утешать не могла.

Побежала к своему полуавтомату, а его нет! Она словно споткнулась о пустоту. Один фундамент. С метинами на местах креплений, вывороченными кирпичами, которые аккуратно сложены посредине, а крошка выметена, чисто Что же это? Огляделась. И полуавтомата Сони тоже нет. И вообще ни одного полуавтомата в цехе.

Поискала глазами Иванова, не видно. И Мухин отворачивается. А она как пришибленная, будто у могилы В груди поднимается что-то горячее, бурное возмущение. Догнала Мухина, схватила за рукав потрепанного пиджачка:

 Куда девали мой станок? Я что, не нужна?

Он потянул кепочку за козырек на глаза, вздохнул устало:

 Эвакуация оборудования в трубу ее

 А почему почему мой первым?

 Удобнее брать и с производственной точки зрения, да и не твой один, а все.

К ним подошел Иванов, смущенно-зло мял свою огненную шевелюру короткопалой рукой:

 Мухин, поставь человека на сверловку.

 Вот как раз человек свободный,  обрадовался Мухин.  Пошли, девушка, теперь мы с делом.

Они подошли к сверловочному станку, и, как тогда у полуавтомата, он начал «обучение»:

 Смотри в оба, повторять некогда.  Мухин нагнулся, черпнул горсть каких-то плоских, похожих на монеты, кругляшек.  Вот это колесо крутишь,  и, подняв руку, легко крутанул колесо, похожее на руль автомашины,  ставишь заготовку в гнездо на столе,  и кинул кругляшок точно, куда сказал.  Включаешь кнопку, сверло, видишь, крутится, я те дам! Теперь колесо на себя, сверло делает в заготовке отверстие, раз! Колесо назад, вторую кнопку жмешь, отключаешь, кольцо готово! Снимаешь, ставишь заготовку. И все по новой. Только и делов, в трубу их Ясно? Ну, чтобы тики-так.

Посмотрел, как она сделала пару деталек-колечек, и ушел.

Прибежала, запыхавшись, Катя:

 Как ты тут? А где Мухин? Обучил скоростным методом и в трубу? Только не торопись. Точность тут не как в полуавтоматах: не от наладчика, а от своей руки. Ставь заготовку в гнездо плотнее, чтобы вырез не кособочился. Буду почаще наведываться, пока привыкнешь,  и, достав микрометр из нагрудного кармана халатика, промерила первые кольца Али.  Пока норма.

Выключая станок, чтобы снять готовое кольцо и поставить в гнездо заготовку, Аля оборачивалась, смотрела через широкий проход туда, где был ее полуавтомат. Она так привыкла уже к нему, шумному, длинному, неуклюжему. Его нутро все время ворчало, дребезжало, от вибрации прутка и работы электромотора. Чуть повизгивали резец и сверло, брызгалась эмульсия, он был теплый

А этот ее новый станочек совсем не такой. Узкий, с нависающей над плотным квадратом стола изящной скобой, держащей сверло, и этим штурвальным колесом, удобным, но слишком высоко поставленным. Сверловочный станочек тоже серый, как и полуавтомат, но шума от него раз в пять меньше, только в момент сверления характерный винтящий звон да шум несильного мотора. И он не теплый

Казалось бы, на новом месте работать легче, маленькие бляшки заготовок не длиннющие прутки, а устала за смену страшно. И в душевой, под теплыми струями, не почувствовала облегчения. Перенервничала? Ладно, обойдется, привычка свое возьмет.

Тетя Даша, намыливаясь, выкрикивала свои новости всем женщинам в душевой:

 Опять оборонный фильм глядела! Убежище как строить, если настоящее далеко. Щель называется. В рост человека отрыть землю во дворе, бока сгладить, сверху досками прикрыть и землей притрусить!

 Так это ж могила!  похохатывала Катя, подвигая тугим боком тетю Дашу из-под душа.  Удобная-а укокошит, и хоронить не надо, все само собой сделается.

 Зачем так-то?  Большое лицо тети Даши обидчиво дрогнуло.  Всем сейчасный момент страшно. А тебе иль не жаль красоту терять? Вон какая розовая, налитая. Всем неохота с жизнью разниматься. Чего жмуришься? Страх не укроешь, он в глазах у человека живет. И об других думать надо, жальчивой быть.

 Всем страшно, да по-разному,  сказала Миля от окна, она отжимала свои длинные тяжелые волосы,  за детей, за мать, за мужа больнее сердце переносит, а ты о себе.

 Дочь у меня у моря, а там немец, вот они мои страхи, а ты, Милечка, не знамши броду, не суйся в воду.

 А про щель разговариваешь?  напомнила Миля.

 В кино увидала, людям скажи, чтоб польза. Да и у меня одна жизненка в шкуре  и тетя Даша стала тереть свою «шкуру» полотенцем.

 Тебе жить охота, а защитникам фронта нет?  не унималась Миля.

 Всем охота, только каждому свое место.

 И своя цена,  бросила из-под струй воды Катя.  Трясись, но других не квели, не нагоняй панику.

 Я  панику?  прижала тетя Даша полотенце к груди.  Я  как в кино показывали!

Слушая перебранку, Аля впервые спросила себя: страшно? Как правильно сказала Миля! За маму, за Игоря, за Натку за свой двор, свою улицу, за Москву  да. А вот за себя Почему-то нет этого страха именно за себя. И это честно. Ведь перед собой. Но почему? Ответа не было. Да, жизнь одна, да, убивают, да, калечат Но всего этого она не видела. Наверное, в том и дело  не ви-де-ла.

Дело у сверловщицы Али пошло, пошагало вместе со временем, а оно бежит. Поднимай колесо, клади заготовку, жми красную кнопку, опускай колесо, жми кнопку, поднимай колесо  готово колечко, снимай крючком-съемником

Подошла Катя, промерила диаметры колец, деловито спросила:

 Образчик есть? К допускам приноровилась? Молодец,  и неожиданно всхлипнула.

 Ты чего?!  Аля выключила станок, уставилась в цветущее, расстроенное лицо Кати.  Что-то плохо?

 Еще бы Иванова моего эвакуируют, а меня на расчет И ведь знала, а все не верилось.

 А почему тебя не берут?

 Контролеры там понадобятся не враз, а табельщиц из жен начальства полно, вот  Она плакала.

 А ты сама поезжай, это же не фронт, найдут работу.

 Поехала бы, да его там жена с детьми ждет.

 Так зачем же ты с ним?..

 Зачем Жить охота, любить, а он только с виду ершистый, а со мною ручной. Э, да ты еще ничего не понимаешь, а то бы за Диму уцепилась обеими руками.

 Почему именно за него?

 Или другой в запасе? Не упускай, а то будешь маяться с женатиком, как вот я.  И Катя пошла по проходу, а навстречу ей Иванов!

Рядом они походили на дерево и куст. Иванов  чуть выше плеча Кати, квадратненький, рыжий. Разве можно любить такого страшнеца? И тут ей пришло в голову: а Игорь какой? Представила его таким, какого провожала на фронт, в хлопчатобумажной форме цвета «хаки», сапогах, пилотка в руке, а курчавые волосы треплет ветерок. И рост у них она ему чуть выше плеча. Но при чем тут Игорь? У них совсем другие отношения, дружеские. Самые лучшие друзья. Он вернется, они посмотрят друг другу в глаза и поймут: все страшное позади.

К делу, нечего думать о если бы нечего, так и не думала бы. И все же работа не ждет. Все шло теперь нормально. Колец целый ящик, чистенькие, матово-светлые: симпатичные. Куда их ставят, в какое оружие? Этого никто не скажет, да она и не спросит, сейчас не время для любопытства. Ясно  для фронта. И очень нужны, иначе не делали бы. Теперь только самое, самое необходимое делают. В общем, с этим станочком у нее все по-мухински: тики-так. И вдруг:

 Спятила, да?  И рука Димы железно ухватила ее за локоть, отдернув от станка.  Без руки хочешь остаться?!

Выключил мотор, смотрел исподлобья, зло, а лицо чумазое

 Выключай перед каждым съемом детали.

 Зачем? Так быстрее.

 А штурвал ослабнет или сама не удержишь? Сверло так и вкрутится в руку, моргнуть не успеешь.

Он прав, но не верилось в плохое. Сказала:

 Лучше бы штурвал сделали пониже, руку отматывает.

 Рационализатор,  скупо улыбнулся Дима и кивнул на ящики, поставленные друг на друга:  Чтобы не наклоняться за заготовками?  Она кивнула.  Правильно, а теперь обожди,  и он стал подкручивать все болты на ее станочке.

К ним подошел Мухин, взял горсть колец, оценил наметанным взглядом:

 Годные. Раскумекала. Фрицам в самый раз, в трубу их

 Это тебя в трубу, работает, не выключая станка.

 Смотри у меня,  погрозил Мухин грязным пальцем.  Я тебя лихачеству не учил, чтоб все тики-так, поняла?

Мухин ушел, а Дима стоял за спиной, мешая работать, подумаешь контролер!

 Ты иди!

 Уйду. Даже уеду.

 Счастливой дороги.

Ушел. Теперь можно по-прежнему ставить и снимать детали правой рукой, а штурвал придерживать левой. Пододвинула ящик с заготовками поближе к станку, теперь со всеми удобствами. Увлеклась, наладила свой «безостановочный» метод, да так здорово пошло! У полуавтоматов силенка нужна с прутками возиться, а тут выносливость, быстрота. Кидай-вынимай детальки и штурвал мотай-мотай-мотай и не присесть, как бывало у полуавтомата.

Смена кончилась, подошел Мухин и оторопело уставился на ящик с кольцами:

 Ты это сама? Или кто из соседей подкинул?

Аля обиженно молчала. Он прошел к другим сверловщикам, вернулся, сдвинул кепчонку на затылок:

 Ну, ты даешь прикурить фрицам! В трубу их Две нормы, не меньше. Я послежу за тобой, а то и вправду без руки останешься,  вместо благодарности пригрозил Мухин.

Шла домой, еле передвигая одеревеневшие ноги. Боль в кистях и левой лопатке. Перетрудила. Это ничего, привыкать легче, чем отвыкать. И тут опять вспомнила о Диме. А если на фронт? Ой, нехорошо. На остановке ждал челночка Мухин.

 Товарищ мастер

 А, дорогая ударница Вот за месяц в баньку выбрался, люблю с веничком, это тебе не душ  пустая водица, а парок. И к старухе забегу, уже и забыл, сколько рябин у ней на личности

 Скажите, а Диму на фронт берут?

 Кто ж его, золотого, отпустит? В эвакуацию. Иль с ним собралась?  И хитро прищурился, собрав тонкие морщинки на висках и у бледных губ.  Да это не завтра, договоритесь.

 Что вы!  только и выговорила Аля, и он огорченно отвернулся.

У Али отлегло от сердца. Эвакуация неохотно туда едут многие, но там безопасно.

14

Доехали уже на «Дзержинскую», и вот тебе  воздушная тревога. Трамвай встал, все бросились в метро.

Аля же деловито пошагала вниз, к Большому театру, считая количество взвывов сирены. Только досчитала до пяти, как ей преградили путь старик с девушкой. Девушка тут же побежала за свернувшим к Малому театру пареньком, а старик, поправляя противогазную сумку на неловко поднятом плече, явно не привык еще к противогазу, убеждал:

Назад Дальше