Алекс наклоняется над кастрюлькой тушеного мяса и вдыхает аромат. По выражению его лица я вижу, что этот запах напоминает ему о доме.
Это называется carne guisada. Мексиканская кухня, говорю я так, как будто он слышит об этом впервые.
Знаю я, что это такое, умник. Он накрывает кастрюлю крышкой, а потом возвращается к своим учебникам.
Спустя час мы садимся есть. Я наблюдаю за тем, как мой брат в один присест уничтожает первую порцию и накладывает себе добавки.
Смотри не подавись.
Что может быть лучше этого? Алекс облизывает свою вилку. Не знал, что ты готовишь.
Ты многого обо мне не знаешь.
Раньше было иначе.
Я внезапно теряю аппетит.
Это было давно.
Я стараюсь смотреть в тарелку. Я больше не знаю своего брата. После того как его подстрелили, я боялся говорить с ним, потому что разговоры об этом делали случившееся более реальным. Алекс так никогда и не рассказал, что именно произошло, когда он вышел из «Мексиканской крови», и я никогда не спрашивал. Но вчерашним утром я получил небольшую подсказку.
Я видел вчера твои шрамы, когда ты вышел из душа.
Он прекращает есть и кладет на стол свою вилку.
Я думал, ты еще спал.
Не спал. Картинка его исполосованной шрамами спины, местами выглядящей так, будто его избивали плетью, намертво врезалась в мою память. Когда я увидел бугрящуюся кожу у него между лопаток поверх букв МК, навсегда забитых чернилами, словно клеймо на крупном рогатом скоте, все мое нутро всколыхнулось ненавистью, злобой и мыслями о расплате.
Просто забудь об этом, говорит Алекс.
Не могу.
Алекс не единственный Фуэнтес, в котором силен инстинкт яростно защищать своих близких. Если только я снова окажусь в Чикаго и найду говнюка, ответственного за шрамы Алекса, он покойник. Я, может быть, и досаждаю mi familia, но они все еще моя родная кровь.
Не только у Алекса есть шрамы. На моем счету больше драк, чем у профессионального боксера. А если бы помимо шрамов Алекс увидел еще и мои татуировки, выдающие во мне Герреро, он бы в штаны наложил. Я, быть может, и в Колорадо, но все еще связан с бандой.
Мы с Бриттани хотим навестить ее сестру Шелли сегодня вечером. Присоединишься?
Я знаю, что сестра Бриттани инвалид и живет в каком-то специальном пансионате неподалеку от университета.
Не могу. У меня планы, говорю я Алексу.
С кем?
Насколько я помню, наш papá мертв. А перед тобой я не в ответе.
Мы с Алексом какое-то время молча мерим друг друга взглядами. Раньше он мог запросто надавать мне по шее, даже не особо стараясь, но теперь это не так. Мы почти начинаем снова спорить, как дверь открывается, и в квартиру заходит Бриттани. Она, должно быть, почувствовала напряжение в воздухе, потому что улыбка пропадает с ее лица, как только она доходит до стола. Она опускает руку Алексу на плечо.
Все в порядке?
Все просто perfecto. Правда, Алекс? говорю я, а потом беру свою тарелку и, огибая Бриттани, ухожу в кухню.
Нет. Я задал ему простой вопрос, а он даже не может на него ответить, говорит Алекс.
Могу поклясться, эту фразу должны произносить только родители. Я раздраженно вздыхаю.
Я просто иду на вечеринку, Алекс. Не то чтобы я собирался идти кого-то убивать.
На вечеринку? спрашивает Бриттани.
Да. Слышала когда-нибудь о них?
Слышала. И даже знаю, что на них происходит. Она садится рядом с Алексом. Мы тоже ходили на вечеринки в старших классах и потом учились на своих ошибках, а он научится на своих. Ты не можешь запретить ему веселиться, говорит она моему брату.
Алекс обвинительно показывает на меня пальцем.
Ты бы видела, с какими девчонками он тусовался пару дней назад, Бриттани. Да они копия ненормальной Дарлин, помнишь ее? Та стерва переспала бы со всей школьной футбольной командой, если бы это повысило ее популярность.
И снова мой брат совсем мне не помогает. Спасибо.
Что ж, приятно было послушать, как вы двое обсуждаете мою жизнь в моем присутствии, но мне пора.
И как ты туда доберешься? спрашивает Алекс.
Пешком. Если только Я бросаю взгляд на ключи от машины Бриттани, которые лежат на ее сумке.
Он может взять мою машину, говорит она моему брату. Она обращается не ко мне, а к нему, как будто Господь запретил любому из них принимать решения без одобрения другого. Но никакого алкоголя. Или наркотиков.
Хорошо, мам, саркастично отзываюсь я.
Алекс качает головой.
Плохая идея.
Она берет его за руку и сплетает их пальцы.
Все в порядке, Алекс. Правда. Мы все равно хотели поехать к моей сестре на автобусе.
На долю секунды мне даже нравится девушка моего брата, но потом я вспоминаю, что она контролирует его жизнь, и это теплое чувство исчезает быстрее, чем полоска молнии в небе.
Я беру ключи Бриттани и верчу их в руке.
Ну же, Алекс. Не делай мою и без того дерьмовую жизнь еще хуже.
Ладно, говорит он. Но верни машину в идеальном состоянии. Иначе ты знаешь, что я с тобой сделаю.
Я отдаю ему честь.
Да, сэр.
Он достает из заднего кармана свой мобильник и бросает его мне.
И возьми вот это.
Пока кто-нибудь из них не передумал, я выхожу из квартиры. Я забыл спросить, где припаркована машина, но ее трудно не заметить. «Бэха» сверкает, будто ангел, на парковке перед зданием. Я роюсь в заднем кармане и достаю листок с адресом Мэдисон, на который я переписал его, прежде чем смыть с руки. Как только я разобрался, как пользоваться GPS, я вбиваю туда адрес, поднимаю крышу и выезжаю с парковки.
Наконец-то свобода. Я паркуюсь на улице и иду по длинной подъездной дорожке, ведущей к дому Мэдисон. Я знаю, что это верный адрес, потому что из окон на втором этаже орет музыка, а на лужайке перед домом тусуются несколько ребят.
Ее дом огромен. Я даже не уверен, отдельный это дом или многоквартирный, пока не подхожу ближе и не понимаю, что это целый особняк. Я захожу внутрь этого чудовища и узнаю нескольких ребят, с которыми у меня есть совместные уроки.
Карлос здесь! визжит какая-то девчонка.
Я притворяюсь, что не слышу серию визгов, раздающихся следом.
Мэдисон, одетая в короткое черное платье и с банкой пива в руке, пробирается сквозь толпу и обнимает меня. Мне кажется, что она пролила мне на спину пиво.
О боже мой, ты пришел.
Да.
Давай-ка возьмем тебе что-нибудь. Иди за мной.
Я следую за ней в кухню, которая выглядит как картинка из журнала. Приборы из нержавеющей стали. Рядом с раковиной стоит огромный ящик, наполненный до краев кубиками льда и банками пива. Я беру себе одну.
Киара здесь? спрашиваю я.
Мэдисон фыркает:
Да ну.
Похоже, это был весь ответ. Мэдисон обвивает свою руку вокруг моего локтя и ведет меня в конец коридора и затем на второй этаж.
Ты должен кое с кем познакомиться.
Она останавливается у комнаты, в которой стоят пять старых игровых автоматов, стол для бильярда и аэрохоккей. Да это же мечта любого парня-подростка. А еще изнутри явно несет марихуаной. Мне кажется, что меня начинает вести просто от того, что я дышу.
Это комната отдыха, объясняет Мэдисон.
Все это точно поднимает определение «комнаты отдыха» на абсолютно новый уровень. На коричневом кожаном диване сидит белый парень, развалившись так, словно собирается остаться на этом месте навечно. На нем обычная белая футболка, черные джинсы и ботинки. По нему видно, что он считает себя крутым чуваком. На небольшом столике перед ним стоит бонг.
Карлос, это Ник, говорит Мэдисон.
Ник кивает мне. Я киваю в ответ.
Как жизнь?
Мэдисон садится рядом с Ником, берет бонг и лежащую рядом с ним зажигалку и делает долгую затяжку. Черт, а эта девчонка умеет затягиваться.
Ник хотел с тобой познакомиться, говорит она.
Я замечаю, что ее глазные яблоки уже порядком красные. Интересно, сколько раз она уже приняла, пока я не появился.
К нам заглядывает Лейси.
Мэдисон, ты мне нужна! визжит она. Иди сюда.
Мэдисон говорит нам, что скоро вернется, и, шатаясь, выходит из комнаты. Ник подзывает меня к дивану, на котором сидит.
Присаживайся.
Сиденье слишком скользкое, и это заставляет меня насторожиться. Я знаю, что за игру он ведет, потому что видел за свою жизнь сотни Ников. Черт возьми, да я сам был таким Ником в Мексике.
Так ты приторговываешь? спрашиваю я.
Он усмехается.
Если ты покупаешь. Он протягивает мне бонг. Будешь?
Я приподнимаю банку пива, которую держу в руке.
Позже.
Он смотрит на меня, прищурившись:
Ты ведь не нарик, правда?
А я похож на нарика?
Он пожимает плечами:
Сложно сказать. Сегодня наркоши бывают всех форм и размеров.
Я тут же думаю о Киаре. Она и правда стала для меня источником ежедневного веселья. Каждый раз, подкалывая ее, я пытаюсь заранее предугадать ее реакцию. Ее нежно-розовые губы сжимаются в тонкую линию всякий раз, как я отпускаю очередной скандальный комментарий или флиртую с другой девушкой. Что бы я ей ни говорил и сколько бы крошек от печенья ни валялось теперь у меня по всему шкафчику, я буду скучать по ней, когда она перестанет быть моим гидом.
Я пока не решил, что сделаю с ней в отместку за трюк с печеньем. Но что бы это ни было в итоге, она точно будет поражена.
Я слышал, что Мэдисон не прочь стянуть с тебя штаны, говорит Ник, доставая из кармана пакетик с таблетками. Он высыпает их все на стол.
Да? спрашиваю я. И где ты это услышал?
От самой Мэдисон. И знаешь что?
Что?
Обычно Мэдисон получает то, что захочет.
Он закидывает в рот голубую таблетку и запрокидывает голову, проглатывая ее.
8
КИАРА
Я ДАЛЬТОНИК, жалуется мистер Уиттэкер капризным скрипучим голосом, обмакивая кисточку для рисования в баночку с коричневой краской и проводя линию на холсте. Это зеленый? Как я должен что-то рисовать этими красками, если они не подписаны?
На уроке рисования в Хайлэндсовском оздоровительном центре долгосрочного пребывания, чаще именуемом местным домом престарелых, никогда не бывает скучно.
Постоянный преподаватель уволилась, но поскольку я была волонтером, помогавшим на этих занятиях, я в каком-то смысле просто взяла инициативу в свои руки. Администрация центра предоставляет материалы, а я придумываю разные темы для тех, кому хочется немного порисовать после ужина в пятничный вечер.
Когда я подхожу к мистеру Уиттэкеру, пожилая дама с совершенно белыми волосами по имени Сильвия шаркающими шагами также приближается к нам.
Он не дальтоник. Сильвия кряхтя опускается за пустой мольберт. Он просто уже ослеп от старости.
Мистер Уиттэкер поднимает свое худое морщинистое лицо, и я присаживаюсь возле него на корточки и подписываю краски черным маркером.
Она просто злится, потому что я не стал танцевать с ней на празднике на прошлой неделе, говорит он.
Я злюсь, потому что ты вчера забыл вставить зубы перед ужином. Она взмахивает рукой. Сверкал своими деснами. Тоже мне Казанова, фыркает она.
Вот нахалка, ворчит мистер Уиттэкер.
В следующий раз потанцуйте с ней, говорю я ему. Помогите ей вспомнить молодость.
Он протягивает мне свою огрубевшую, искривленную артритом руку и жестом просит приблизить к нему лицо.
У меня обе ноги левые. Но не говори Сильвии, она мне плешь проест.
Разве здесь нет танцевальных занятий? спрашиваю я его шепотом, достаточно громким, чтобы он расслышал меня, но остальные нет.
Я едва хожу. Не быть мне Фредом Астером. Но если бы ты вела уроки танцев вместо этой старой летучей мыши Фриды Фитцгиббонс, я бы точно начал ходить на них. Он играет своими кустистыми седыми бровями и шлепает меня по заднице.
Я шутливо грожу пальцем.
Вам никто не говорил, что это сексуальное домогательство? поддразниваю его я.
Я старый развратник, милая. В дни моей молодости о таких вещах, как сексуальное домогательство, и не слыхивали, и девушки спокойно позволяли нам, паренькам, покупать им содовую, открывать перед ними дверь и пощипывать их за попки.
Я позволяю молодым людям открывать для меня двери, если они не ждут от меня никаких ответных услуг. Но вот от щипков за зад я бы с радостью отказалась.
Он прогоняет меня.
Эх, вот все вы, девушки, сегодня такие вам не угодишь.
Не слушай его, Киара, говорит Сильвия, подзывая меня к себе. Тебе нужен хороший юноша настоящий джентльмен.
Таких не бывает, говорит Милдред, сидящая рядом с ней.
Хороший юноша. Я думала, что Майкл был хорошим, но он даже бросить меня не удосужился как джентльмен.
Может быть, я просто на всю жизнь останусь одна.
И Милдред, и Сильвия яростно качают головами, так что их седые волосы разметываются в разные стороны.
Нет! одновременно говорят они.
Ты ведь этого не хочешь, настаивает Сильвия.
Я не хочу?
Нет. Она смотрит на мистера Уиттэкера. Потому что они нам нужны пусть даже они воплощения дьявола. Она подзывает меня поближе. Я бы не была против, чтобы он потрогал меня за зад.
Воистину, сестричка, говорит Милдред, проводя кисточкой по своему холсту. Она рисует силуэт, подозрительно напоминающий обнаженную мужскую фигуру. Почему бы тебе не попросить этого славного парнишку Така прийти и попозировать нам? Ты говорила, что мы скоро порисуем с натуры.
Я думала о собаке, говорю я ей.
Нет. Приведи нам настоящего натурщика.
Я не собираюсь рисовать какого-то парня, кричит мистер Уиттэкер через всю комнату. Киаре тоже придется попозировать.
Ничего не обещаю, говорю я своему классу. Я собираюсь поговорить с Таком сегодня и попросить его побыть моделью на моем занятии. Думаю, он запросто согласится.
9
КАРЛОС
ХЭ-Э-Э-ЭЙ, напевает Мэдисон. Я вернулась.
И привела с собой еще человек десять. Они все рассаживаются вокруг бонга и пускают его по кругу, по очереди делая затяжки. Мне становится интересно, чем занята сегодня Киара со своими друзьями. Готов поспорить, она готовится к выпускным экзаменам, чтобы поступить в хороший колледж, пока я прожигаю жизнь на этой тусовке с бонгом и маленькими голубыми таблетками.
Ник выкладывает таблетки в ровную линию на подносе. Это напоминает мне о штуке, которую Алекс назвал пу-пу ассорти. Когда Мэдисон с широкой улыбкой передает мне бонг, я хочу забыть о Киаре и выпускных экзаменах, о колледже и о том, что значит быть хорошим парнем. Я подонок, так пора начинать вести себя подобающе.
Я делаю затяжку, и сладковатый дым наполняет мои легкие. Дурь определенно сильная, потому что я начинаю чувствовать эффект еще до того, как передаю бонг следующему человеку. Когда он возвращается ко мне, я еще раз долго и глубоко вдыхаю из него. К четвертому кругу я достаточно накурен, чтобы не думать о Киаре, ее печеньях, Алексе, который постоянно лезет в мою жизнь, и Бриттани, которой я солгал о том, что не буду сегодня пить или принимать наркотики. Прямо сейчас меня волнуют только животрепещущие вопросы, такие как
Почему Трудная Шеви не сбреет свои усики?
Может быть, она мужик, просто шифруется, говорит Ник.
Но почему тогда он притворяется уродливой женщиной? спрашиваю я. Нет, серьезно.
Может, это уродливый мужик, и у него просто нет выбора.
Логично.
Я смотрю, как Мэдисон делает еще одну затяжку. Она видит, что мой взгляд прикован к ней, улыбается и, пританцовывая и облизывая губы, подходит и забирается ко мне на колени. Судя по длине ее языка, можно предположить, что в ее роду были игуаны. Она наклоняется, и ее сиськи оказываются в миллиметре от моего лица.
У Ника лучшая дурь, мурлычет она и выгибает спину, потягиваясь на мне, словно кошка. Я сижу не в состоянии пошевелиться. Она придвигается ближе, обвивает обе свои руки вокруг моей шеи. Ее глаза даже не фокусируются должным образом. А ты сексуальный.
Ты тоже.
Мы просто идеально подходим друг другу.
Она проводит пальцем по моему подбородку и наклоняет ко мне лицо. Потом высовывает свой игуаноподобный язык и начинает всем телом тереться об меня. Она даже облизывает мой подбородок, чего, честно признаюсь, ни одна девушка прежде со мной не делала. И, не менее честно, я бы не хотел, чтобы именно эта девушка снова так меня наградила.