- Потом?
- Потом я посидел на кухне, поел, да поехал. Все.
Семенов в недоумении, что нам от него надо, пожал плечами.
- Алексей, Вы знали Светлану Веснину?
- Нет, а кто это?
Ему, действительно, эта фамилия ничего не говорила, поскольку он облегченно вздохнул и выпрямился на табурете.
- А Светлану Карамышеву?
Сначала Семенов нахмурил брови, а потом вспомнил:
- Эту сучку? Знал. Только давно она уехала. Слушайте, так это вы из-за нее? - Наконец, догадался он. - Она еще что-то натворила?
- Натворила. - Согласился Борис. - Умерла. В том самом ресторане, в то самое время, когда Вы там были. Ее зарезали.
- Вот б-ть! И тут нагадила! - Всплеснул руками мужик. - Да что ж она нас никак в покое не оставит! Уехала, вздохнули свободно. Нет, столько лет прошло, снова...
Он схватился за голову.
В дверь кухни заглянула Маня и сразу зажала рот ладошкой.
- Иди, Мань, все в порядке. Мы скоро. - Махнул на нее рукой Алексей.
- Может, пирожка? - Тихо спросила женщина.
- Тут не пирожка, водки надо! Не хотите помянуть?
- Нет. - Все также спокойно сказал Борис. - Скажите, за что Вы ее тогда, давно, обещали убить?
- Да всю их семейку удавил бы. Вроде люди тихие, а гнилые какие-то. Если вам интересно, расскажу.
Мы кивнули.
- Мань, - крикнул он в коридор, - давай пироги. И чай тоже. Разговор долгим будет.
Маня быстро собрала на стол и снова удалилась, оставив в двери щель. Алексей встал и прикрыл ее плотней.
- Не надо ей слышать. Беременная она третьим. Вроде, сын будет...
- Поздравляю. - Это влезла я, надкусывая пирог. - Вкусно!
- Да, она у меня мастерица! - Улыбнулся Алексей. - Ладно, надо с этим прошлым заканчивать. Так вот. Жили мы тогда не здесь, а у второй школы. Это уж я потом для нас с Маней этот дом купил. А в том мои старики остались. Было нас в семье трое: я - старший, Кешка, младше меня на два года, да сестра - погодок с братом. Родители работали в судоходстве. Мама - горничной, коридоры да каюты на теплоходах мыла, а отец - машинистом. Как уходили с весны в рейс, так мы их до осени и не видели. Ну, дед с бабкой помогали, да некогда им, тоже работали, и скотина у них. Вот и был я для малых за отца и мать. Болячки, уроки, постирать, приготовить - все на мне. Да и куры с утями. Но все равно, какое-нито время поиграться оставалось. И если я выходил на улицу, то брал и брата с сестрой. Их-то куда девать? Вот они и носились с нашей компанией. А Танька все время как пацанчик одевалась. В платье-то по кустам и пещерам прибрежным не полазишь. Я учился тогда в десятом классе нашей второй школы, когда и завертелась вся эта канитель. Моя мать, работая непосредственно с пассажирами, получала иногда от них в награду чаевые, какие-то блузочки, безделушки. Иногда, если случалось устроиться на хороший теплоход, который ходил до Москвы, она привозила оттуда вещи, которые перепродавала здесь. Естественно, с наценкой. Так и познакомилась с Аллой Карамышевой, которую вместе с дочерью наша соседка привела посмотреть товар. Ведь Алла не здешняя, откуда-то из Сибири, а ее муж, Николай, из деревни, что рядом с городом. Они у Матронихи купили дом и переехали. Так вот. Пришли они, когда мы все были дома. Танька и Кешка что-то во дворе делали, я готовил. Калитку гостям открыла Танька. И, наверное, ей так в душу запало белое воздушное платьице и белые носочки, в которые была наряжена Светка, что моя сестра бредила носочками еще месяц, пока мать не привезла ей целую пачку. Да только у Светки они были с рюшками, а Таньке мать привезла обычные... Вот. Вошли они в дом, бабы шмотки мерить, да перед зеркалом крутиться, а Светка ко мне на кухню притопала. Села, двумя пальчиками платьице расправила, носом крутит. А на морде такое пренебрежение нарисовано, словно свиным дерьмом дышит. Тут я поворачиваюсь от плиты, мне-то с какой стати ее развлекать, и говорю, мол, иди-ка отсель и так душно. А она как на меня посмотрела, так глазки заблестели, косу толстую черную на грудь перекинула. У нее уже тогда сиськи были, как у взрослой. А я-то уже попробовал, насколько женское тело сладко... Ну, глаза и скосил в вырез. А она и так, и эдак подставляется. Короче, после этого дня начался сумасшедший дом. Светка таскала к нам мать по поводу и без оного. Если мать в отъезде, то она брала подругу, Лидку, и они вдвоем гуляли по нашей улице. А когда Светка поняла, что Танька старается быть на нее похожей, то подружилась с ней, стала зазывать к себе в гости, угощать. Танька - дура, с руки у нее ела. Я пытался растолковать сестре, что не просто так ее привечают. Но та шипела, словно кошка, и сбегала к своей Светочке при каждом удобном случае.
- А что ж ты? Если девушка понравилась? - Неожиданно перешел на ты Борис.
- А на фига мне малолетка? Ей - тринадцать, чего я с ней делать-то буду? Ручку пожимать да сопли морозить? У меня была одна... двадцать один ей исполнился. Хорошая бабенка. Потом замуж вышла. Вот к ней я иногда ходил, да не болтал. Да, а Танька была действительно околдована своей новой подругой. Даже раз подралась из-за Светки с кем-то из парней. Но настоящей бедой Таньки стало то, что она не хотела приглашать Светку к нам. Стеснялась, наверно. Однажды Карамышева, зная, что в доме у нас взрослых нет, устроила такую пакость: спрятала материн перстень. А когда та стала его искать, Светка обвинила в краже Таньку. И они обе, мать с дочкой, да с участковым, принеслись к нам. Танька рыдала и клялась, что ничего не брала. Я, видя Светкины распутные глаза, сразу скумекал, в чем дело. Отозвав дядю Сережу, он тогда работал на участке, кстати, жив до сих пор и может подтвердить каждое мое слово, попытался объяснить ситуацию. Тот понял и поверил. Нахмурив брови, он сказал что-то вроде: а пойдемте, гражданочки, проверим, не закатилась ли ваша пропажа под половик? А за оговор срок, между прочим, полагается. Конечно, Светка испугалась, и перстень нашелся. Танька обрадовалась и, как ни пытался я ей объяснить, в чем дело, вообще перестала меня слушать. А потом, после школы, я выучился в Иванове на шофера и снова вернулся домой: мне ж в армию идти. Тогда, на проводах, молодежи собралось много: меня уважали. Мы пили, танцевали, целовались с девчонками. Не без этого. Смотрю, Танька Светку с Лидкой привела. В сарафанчиках, надушенные, разукрашенные, словно индейцы. Короче, не помню как, только получилось, что я со Светкой в саду за домом оказался. Сами понимаете, пьяный, дурной. Но и тогда помнил про ее натуру и руки не распускал. А она повисла на шее и целует, обнимает, говорит, что влюбилась, как увидела. А мне братан рассказывал, что эти две обезьяны с приезжими туристами крутили. У нас же теплоходы день стоят. Рыбалка, природа, маршруты... церкви. Вот они и приспособились. Пока престарелые тетки по лесам да часовням скачут, девочки их голодных мужей в каютах обслуживают. Самое гадское, что и Таньку нашу втянули. Кешка батяне и мамке сказать боялся: убьют! Ну тут у меня такая злость в груди проснулась! Задрал я ей юбку, схватил крапиву, что росла за туалетом, и по заднице! Пробовала вырываться, так разве баба супротив мужика что сделает? Самое главное, и пожаловаться не может: мало ли откуда на жопе сыпь? 'Это - за Таньку, - говорю, - Убирайся, шлюха, и чтобы я тебя в нашем доме не видел'. Ушла она, только глазищи полыхнули так нехорошо... Да я тогда серьезно думал, что отстанет. А потом пришла Танька и орала, что ненавидит меня, что я ей больше не брат. Я пригрозил матери про ее заработки рассказать. И не сказал. А зря, наверное. Отмутузил бы ее батя, жива бы осталась. Ну вот. Ушел я в армию на два года. Танька не писала, мать - от случая к случаю. А вернулся в мае, как раз перед теми событиями. И вроде Танька мне обрадовалась. Только какая-то она стала... чужая, далекая. Лицо печальное. Я спросил, конечно, как у нее дела, да только отшутилась. Сказала, что все хорошо, платье для бала купила. И показала мне. Белое, пышное, на талии собранное, чуть ниже колена. И чулочки к нему. Белые. А туфли на каблуке - черные. Знаете, сразу в памяти всплыл тот день, когда Светка со своей мамашей к нам приходили. 'Не рассталась со своей подружкой?' - Спросил я в лоб. 'И не расстанусь!' - С вызовом ответила она и заплакала. Только потом у Кешки я узнал, что Светка с Лидкой собрались уезжать в город учиться, а куда, Таньке не сказали.
Я устроился на работу водителем. Танька сдала экзамены. Катаясь туда-сюда, узнал, что многие из наших пацанов, даже школьники, подсели на героин. Откуда такая напасть в нашем маленьком городе? Чужих-то нет. Хотел узнать у дяди Сережи, а его уволили на пенсию. Хотя ему всего-то сорок пять. И участкового у нас не стало. Вернее, наезжал какой-то иногда из областного центра. В-общем, иду вечером домой. Машину в гараже у работы оставил. Смотрю, впереди вроде Танькино платье. Ну, я потихонечку вдоль забора за ней. Хотелось посмотреть, что за парень с ней встречается. Сейчас у нас по фонарю на улицу, а тогда, в то время, их вообще не было. Но светло еще, майские сумерки. Да и кустики. Не видела она меня. Смотрю, один пацан подошел, руку протянул. Другой. И вроде она ему отдает что-то, а деньги забирает. И как-то нехорошо мне вдруг стало. Догнал ее, схватил за руку. Она дернулась, пытаясь что-то в бумажке в канаву выбросить. Но я подобрал и развернул. Не знаю, видали ли вы герыч, но я в Дагестане служил. Там этой хрени... И анаши, и синтетиков... хоть горстями жри. Короче, я ее за косу и домой. И к бате. Не помню, почему-то он был не в рейсе. Руку сломал, что ли? Поставил я Таньку на середину комнаты, окна и двери запер. Вот, говорю, бать, чем сеструха занимается. А у нее бабла полный карман. Отец озверел, снял ремень и так ее отходил по спине и заду... Сквозь сопли и слезы рассказала, что мать Светки берет у кого-то из ходящих по реке на реализацию. А они втроем продают. Мы с батей схватились за головы. Этак нас всех до кучи посадят! Заперли мы Таньку дома, товар выбросили, а я пошел к Карамышевым. Светка сначала обрадовалась. А когда я сказал, что если они из города не уберутся, то поеду и заявлю, а Танька подтвердит, переполошились они. Деньги предлагать начали. Поставил я им ультиматум: неделя, или еду в ментовку. А тут как раз этот бал. Танька так умоляла, чтобы мы ее пустили, обещала никуда ни с кем не ходить и с Светкой не общаться. Мы подумали и согласились. Проводили ее, попросили пацанов проследить. Да не уследили...
Мужчина замолк и с усилием потер глаза.
- Я уже к четырем утра стоял у школы, куда их должны были привести после прогулки по реке. Ребята вернулись, а ее не было. Один сказал, что вроде после теплохода они втроем: Света, Лида и Таня ушли домой. Обегав весь город и нигде не найдя ее, поднял батю, своих ребят, друзей Кешки, и мы отправились прочесывать все пустыри, заброшенные дома и злачные местечки. Пацаны нашли ее на стройке. Вы, наверное, знаете официальную версию? Так все это - дурь! Был даже свидетель того, как она умерла. Да только приезжим ментам выгодней списать все на несчастную любовь и самоубийство. А ее скинули. Эти сучки: Лидка и Светка. Дядька Павел видел. Пьяный был, спал в кустах. Разбудил его девчачий разговор. О чем, не помнит. Но видел, как три девчонки лезли наверх разрушенного цеха. А потом две начали толкать одну, которая потом сорвалась. Да и лежала она на кирпичах спиной вниз. Вот тогда-то все и слышали, как я Светке угрожал. Напился, хотел убить тут же. Да только пьяным на двухметровый забор не полезешь. Как похоронили Таньку, пил неделю. Когда вышел из штопора, узнал, что и Лидку... Думаю, это Светка с мамашей хвосты подчищали. Да только никому ничего не надо. Написали еще раз про самоубийство и дело с концом. Карамышевы уехали, Светка - тоже. Надо же, убили... Думаю, Судьба долго за ней гонялась. Но нашла... Вот черти в аду радуются!
Я быстро дожевала надкусанный пирог.
- Спасибо. - Борис встал. - Надеюсь, больше по этим старым делам вас никто не побеспокоит. Проводите нас, пожалуйста!
- А подписывать ничего не надо?
- Нет. Будем искать в другом месте.
Мы надели куртки, а Алексей открыл дверь в очистившую небо ночь. Снег закончился, и засверкали крупные звезды. Собаки слабо тявкнули, почуяв хозяина. Потянув щеколду, он открыл калитку.
- Прощайте, Алексей. Берегите семью!
- Пылинки сдуваю! - Наконец, улыбнулся он. - Хорошей дороги!
- И последний вопрос. - На секунду остановился Борис. - Пока вы стояли и считали, во дворе ничего необычного не видели?
- Нет. Да и не было там никого. Охранник только, Яшка. Курил и по телефону разговаривал.
- Спасибо, прощайте!
И мы с Борисом, по занесенным снегом следам, отправились раскапывать мерседес.
Слабый и заваливающийся на запад месяц прятался за легкими и прозрачными тучками, когда мы снова проехали мимо заправки с вкусными пирогами и скучающей в одиночестве девушкой. Но нам хотелось уже не пирогов, а домой. Дорогу перед нами кто-то раскатал, и мы ехали по свежему черному следу. А вокруг - снега, снега и заснеженные посадки вдоль обочин. В деревнях спали. И только звезды равнодушно взирали с небес на землю. Действительно, какое им дело до суеты и эмоций крошечных и совершенно не интересных им существ?
- Борь! - Я первой не выдержала повисшего молчания.
- Что?
- Ужасно. Я даже не могла предположить... А это точно он про нашу Свету рассказывал?
- Точно, Лен. Совпадают место, год рождения. Я видел диплом об окончании школы у нее дома, свидетельство о рождении. Детские фото видел. И тех трех веселых девчонок.
- Ты был у нее дома?
- Да. У Саши ведь есть ключ.
- А какими они были, эти девочки на фото?
- Молодыми. - Борис подумал. - Симпатичными.
- А ты Свету раньше знал?
- Один раз видел, когда заходил к вам в офис.
- Но я не помню, чтобы видела тебя раньше!
- Тебя там не было. А то мы бы познакомились раньше.
Я засмеялась и изобразила приход Бориса к нам в офис:
- Здравствуйте! Здравствуйте!.. И - всё!
- Действительно. Не устала?
- А ты? Как сердце?
- Стучит.
И мы снова замолчали. Проскочив какой-то маленький городок с одиноким моргающим желтым светофором, я предложила Борису допить чай, оставшийся в термосе. Он кивнул. Я налила ему чашку и положила к себе на колени пирожки, чтобы ему удобно было дотягиваться.
- Борь, а что дальше?
- А дальше мы вернемся к тому, с чего начали. Помнишь, Алексей сказал, что во дворе был охранник Яшка?
- Да, помню.
- Начнем с него, а потом начнем уже подробно опрашивать остальных. Наверняка кто-то что-то видел. Но не придал значения.
- Но почему?
- Потому что Светлану убил кто-то из гостей, Лена. Понимаешь, работники должны быть на рабочем месте. И если вдруг кто-то из них начинает перемещаться в пространстве, остальным становится заметно.
- А если они кого-то покрывают?
- Нет, Лен. У них есть свои друзья и недруги, симпатии и антипатии. Нет. Свободно и незаметно могут ходить только гости. Но, если учитывать то, что все они - местные и никаких претензий к секретарше ни у кого нет... Напрашивается весьма странный вывод.
- Какой?
- Ее убил кто-то из вашей конторы. Лен?
- Боря, если ты намекаешь на меня...
Озорные глаза весело смотрели на меня через зеркало.
- Короче, - продолжил он, - когда поспим, опросим охранников. А там будет видно. Есть у меня мысль... Вернее, две. Но это из области такой фантастики...
К четырем часам утра мы подъехали к моему дому. Борис приткнул свою машину прямо за моей. Надо же, никто не польстился на хорошее место перед подъездом. Вон, сосед с пятого этажа затиснул свою пятерку в угол к щитовой подстанции. Видно с московскими семерками никто связываться не захотел. Я, дожидаясь Бориса, провела ладошкой по своей девочке.
- Потерпи, - прошептала ей, - сегодня поедем!
Боря усмехнулся и обнял меня за плечи.
- Рассчитываешь сегодня избавиться?
- Рассчитываю сегодня уехать.
- Я тебе надоел? - Он развернул меня к себе лицом.
- Борь, мне надо поговорить с сыном и хорошенько уложить в своей голове все последние события. И, исходя из этого, выстроить линию поведения.
Мы вошли в подъезд, поднялись на этаж, и я открыла дверь.
- Лен, мне не хочется быть нахальным, но можно, пока ты готовишь ранний завтрак, я займу ванную?
- Только не долго. - Строго, словно Сережке, ответила ему.
- Воды жалко? - Поднял он в изумлении брови.
- Тебе нельзя лежать в горячей воде. Даже лучше, если помоешься под душем.
- Слушаюсь, мой генерал, - шутливо ответил он.
Во всем доме тихо и сонно. За окном никак не собирается уступать место рассвету звездная ночь. Начистив картошку и поставив ее вариться, я взяла тебя, мой дневничок. Вот сижу и пытаюсь максимально подробно записать все свои приключения. Тебе ведь интересно? Чувствую, что мы приближаемся к финалу, и разгадка совсем близка... может, уже сегодня. Погоди, подверну картошку... Боря все полощется в ванной. Перемерз, да и устал, наверное... Пойду достану ему халат и носки.
03.01 в 7.15
Наконец, я накормила Борьку и уложила на Сережкину кровать. Сейчас зашла посмотреть: спит, один светлый хохолок над одеялом торчит. Пусть отдыхает. Знаешь, дневничок, мне даже как-то жаль с ним расставаться. Мы не просто пересеклись и затем разбежимся в пространстве, а слились, проникли в души друг друга на каком-то ужасно важном участке своего жизненного пути. Конечно, поначалу я сопротивлялась: уж очень ситуация сложилась неприятная, грубая. А теперь жаль. Но так устроена жизнь: он там, я - здесь. Ведь если одна из звезд небесных сойдет со своей траектории, будет плохо не только ей, но и всему миру. Это, наверное, про Бориса. Ну, в отношении себя про мир говорить не буду, но мое место - тут, в нашем маленьком российском городке с тремя бензоколонками, двумя кафе, тремя ресторанами и одной чебуречной. Ах, да! Про магазины забыла! Их несколько больше. Летом, когда к нам постоянно приезжают автобусы с туристами и машины с дачниками из окрестных сел, кажется, что у нас жизнь бурлит. Но стоит задуть северным ветрам и облететь листьям, уже в пять вечера на улицах тихо и пустынно. Одни городские автобусы медленно, словно горбатые жучки, ползут от автовокзала по центральной улице в отдаленные районы города. До которых, впрочем, вполне можно дойти пешком. А паломники по святым монастырям, как известно, по улицам не бегают. Может, Сережке не упираться в московские учебные заведения, а подать документы в Ярославле, например? Все равно у нас знакомых или родственников, чтобы пристроить его на работу в столице, нет... Ладно, будем все решать по мере наступления проблемы. А сейчас надо хоть немножко поспать... Спокойной ночи. Или утра?
04.01 в 00.17
Здравствуй, дневничок. День сегодня получился очень насыщенным. Сначала около одиннадцати позвонила мама и бодрым голосом поинтересовалась, как у нас дела. Я, не подумав как следует, брякнула, что очень хочу спать. Та обрадовалась. Пришлось объяснять, что не в том смысле, какой она себе представила. Тогда мама, не давая мне положить трубку, заявила, что у дедушки сдох на морозе аккумулятор, а продукты неожиданно кончились, поскольку вчера в гости приходили Петровские и Антоновы. Это наши соседи по деревне. У моей мамы небольшой пунктик: она чрезвычайно гостеприимна, чем нагло пользуются все, кто с ней общается. Некоторые ее бывшие коллеги до сих пор звонят и открытым текстом заявляют, что давно не собирались и уже соскучились по запеченной рыбе и фирменным пирожкам. И мама, счастливая тем, что про нее вспомнили, варит, печет, заправляет... Дурдом. Пришлось клятвенно заверить ее, что сегодня им привезу продукты. Только я положила голову на подушку и приготовилась поспать еще часик, из комнаты вышел бодрый и улыбающийся Борис в джинсах и моем халате и спросил, как мне спалось.