- Ксения Григорьевна, это Елена Михайловна. Господин Панкратов просил меня подъехать и задать пару вопросов.
Надо отдать должное Ксении Григорьевне, ее мозги включились сразу.
- Ты когда будешь?
Я немного подумала.
- Десять - пятнадцать минут. И, Ксения Григорьевна, у меня мало времени. Поэтому прошу разрешения не откладывать визит.
- Это по поводу Светы?
- Да. - Сказала я и, отключившись, взглянула на Бориса. Тот смотрел на дорогу и улыбался. Отвернувшись, я включила первую передачу и медленно тронулась. Шипы, конечно, на льду спасают, но береженого Бог бережет.
- Ты обещал отвечать на мои вопросы. - Напомнила я.
- Обещал. - Согласился он. - Ты поехала со мной только из-за этого?
- Знаешь, - я вырулила на центральную улицу. Торопившиеся сделать последние закупки перед праздниками горожане цепочками бегали через пешеходные переходы с озабоченными лицами и большими сумками. - И поэтому тоже. Уж очень интересно, во что твой братец умудрился втянуть всех нас, и чем мне лично это угрожает. Согласись, лучше узнать об этом из первых рук, чем слушать в пересказе какой-нибудь Мани или Тани. Или ментов нашего отделения.
- Возможно, ты права. Так что тебя интересует?
Пропуская группу экскурсантов, перебегавших дорогу от одной церкви к другой, я задумчиво спросила:
- Скажи, я так понимаю, ты - младший брат, и у тебя совершенно другая, своя жизнь. Тогда почему Александр настолько спокойно переложил решение этой проблемы на твои плечи?
- Я - старший. - Ровно сказал мужчина, разглядывая высокую елку, наряженную перед зданием администрации. - И меня так воспитал отец. Если ты - старший в семье, то отвечаешь за покой и благополучие всех ее членов.
- Для старшего ты какой-то... молодой! - Улыбнулась я. - Сколько тебе лет?
- Сорок четыре.
У меня приподнялись брови.
- Хорошо выглядишь. А кем ты работаешь?
- Потомственный военный.
- Судя по твоей тачке, торгуешь оружием в горячих точках? - Поддела его я, и тут же пожалела. Он внезапно развернулся и полыхнул глазами так, что я прикусила язык.
- Думай, что говоришь! - Прошипел он. Костяшки на сжатых кулаках побелели.
Я отвернулась и включила сигнал поворота налево. Там, в переулочке, на месте выселенных в многоэтажки на окраине города жильцов частного сектора, белели хорошенькие новенькие домики в четыре этажа со шлагбаумами на въезде и охранниками во дворе. И в одном из этих светленьких домиков жила Оксана. Подъехав к посту, я тихонько бикнула. Из боковой двери, не торопясь, вышел пузатенький охранник и, почесываясь, вразвалку подошел к машине. Я нажала на кнопку стеклоподъемника.
- Вот он, - Борис кивнул на зевающего в небо мужичка, - воровал во внутренних войсках. А я - все чеченские...
- Извини. - Коротко сказала я. Почему-то стало неприятно не только за свои слова, но и вообще с ним разговаривать.
Знаешь, мой красненький дневничок, войны - это такая гадская мужская придумка... Политики меряются хитростью и получают деньги от концернов, производящих оружие. Олигархи и торговцы, прикрываясь высокими словами и чувством патриотизма, провозглашаемым политиками, потирают руки и считают миллионы. Артисты поют выбивающие слезу песни о Родине и покупают коттеджи на другом континенте. Не умеющие логически мыслить жертвы пропаганды потрясают флагами и орут, что кругом - враги. Им в ближайшем военкомате дают автомат и гонят на убой в горы, равнины, болота, где они, мучимые холодом, голодом и поносом, начинают понимать, в какую задницу попали. И никакие деньги, выплачиваемые за эти спецоперации, не вернут зоркость глазам, упругость простреленным мышцам и хорошую работу кишечника. А гнать людей на убой ради газопровода или нефтяной скважины, а потом этим гордиться - извините, но, по-моему, это просто беспринципно. Тем более, кроме мужиков с той и другой стороны, в войнах страдают безвинные женщины и их дети, которые иногда толком и не успевают понять, как красив этот мир. Подвалы вместо голубого неба. Грохот орудий вместо весенней грозы... Страх и боль в глазах матери, которая не знает, чем завтра накормить свое дитя, и будет ли над их головой хоть какая-то крыша... Я поморщилась.
Тем временем, толстый охранник вразвалочку дошел до моей машины.
- К кому? - Высокомерно осведомился он.
Я обворожительно улыбнулась.
- В третий корпус, семьдесят пятая квартира. Буцай Ксения Григорьевна. Она нас ждет.
- Документы.
Я показала права, не давая их ему в руки.
- Скажите, а ведь Вы служили во внутренних войсках? Сибирь? Приуралье?
Он разулыбался и посмотрел на меня с интересом.
- Омская область. Проезжайте. У дома есть гостевая парковка.
- Да, спасибо!
Я закрыла окно и въехала во двор. В подъезд мы входили молча, каждый переживая свои чувства.
Оксана встретила нас хмурым, опухшим видом и неласковым взглядом. Я уже привычно представила моего спутника и привычно поразилась мгновенно изменившимся выражением лица.
- Кофе? Чай?
- Нет, спасибо. - Борис на этот раз был немногословен. Видимо, тип Ксении был не в его вкусе. - Ксения Григорьевна, Александр Александрович попросил ответить Вас на несколько вопросов.
- Да, я слушаю. - Женщина присела на кухонную табуретку. В мойке, как мне было видно, кисла грязная вечерняя посуда. Из полуоткрытой двери шкафчика в помойном ведре виднелась пара бутылок из-под виски. Проследив направление моего взгляда, она подошла и захлопнула дверцу.
- Вы хорошо знали покойную Светлану? Дружили?
- Нет, мы не дружили. Скорее, у нас были общие интересы. - Женщина в задумчивости почесала кончик носа.
И чего я раньше к ним всем относилась с таким пиететом? Бабы, как бабы.
- Какие? - Терпеливо выспрашивал 'настоящий полковник'.
И жена-то, наверное, сбежала оттого, что он вечно носится по всему миру. Ведь нам, женщинам, что надо? Крепкое плечо где-то рядом. Сильный и отзывчивый человек, помогающий дотащить сумки от магазина, легко выносящий летние колеса из гаража и меняющий их на зимние...Играючи справляющийся с зарослями крапивы и сныти за домом и без напоминания переносящий кубометры купленных дров от дороги, где их сбросил грузовик, в сарайчик. А дырки в стене под новый плинтус, в конце концов...
- Света была очень замкнутым человеком, - медленно проговорила Ксения, - и я мало что о ней знала... Любила хорошую одежду и обработанные ногти. Любила Вашего брата. Если Вы думаете, что ее убил какой-то неизвестный любовник в припадке ревности, то это - ерунда. У нее не было других мужчин. После работы она шла домой. И если к ней не приходил Александр, то она смотрела фильмы...
- А об ее семье Вам что-нибудь известно?
- Нет, - Оксана пожала плечами. - Знаю, она приехала к нам из Москвы, где была замужем. Что там произошло, она не говорила. Да и давно это было. И недолго.
Борис задумчиво посмотрел на Ксению.
- Она не говорила Вам, что за черная кошка пробежала между ней и моим братом?
- Знаете, Борис Александрович, последнюю неделю она была оживленной и какой-то радостной, что ли... Может, она нашла новую работу и хотела уйти? И поэтому они поссорились? А брат Вам не говорил?
- Не успел спросить. - Скупо улыбнулся Борис.
- Честно говоря, я очень поразилась тому, что наш шеф начал прилюдно оказывать знаки внимания Елене Михайловне.
Она, прищурив глаза, посмотрела на меня.
- Но не я же ему. - Показала ей свои ровные белые зубы.
- Да, прости, Лен. - Неожиданно согласилась она. - Никто на тебя и не подумал. Тебе и Сережка - мужчина.
- Оксан, - на кухню, позевывая, выполз вчерашний ухажер Ксении, - у нас гости?
Я отлепилась от стены, у которой стояла и нацепила шапку.
- Борис Александрович, я жду Вас в машине.
И вышла из квартиры.
Открыв автомобиль, я завела двигатель и откинулась на сиденье. Настроение было паршивым. И все-таки женщина, а особенно, женщина несчастливая в личной жизни, существо злобное изначально. Ксения весьма утонченно подчеркнула мою женскую 'несостоятельность' перед посторонним человеком, одновременно намекнув, что вот как раз она - не такая. Может, на место Светки метит? И намек на Сережку... Это так низко! Ей-то кто мешал завести ребенка и посвятить ему жизнь? А мужички эти потрепанные, что они могут дать ей, кроме ночного секса? Скорее, заберут. И эмоции, и деньги. Неустроенный мужик - вампир по своей сути. Он не умеет ни брать на себя ответственность за свою семью, ни дать обеспеченное будущее своим детям. Такой постоянно будет вымещать обиду на весь мир на самых близких своих людях, рассказывая всем и каждому, что именно из-за своей тупой жены не смог реализовать себя, как личность. Хотя, если задуматься, то очевиден вопрос: и как ты, такой умный, допустил, что твоя половина настолько глупа? А Ксения, что ж, Бог с ней. Мне даже стало ее жалко.
Тут мои полусонные размышления прервал Борис, прыгнувший на сидение рядом.
- Куда едем? - Спросила его.
- Куда едем... - Повторил он в раздумье и постучал пальцем себе по губам. - Пожалуй, к Сашке. Интересный разговор получился. И мысли появились интересные.
Я не стала спрашивать про мысли. Вдруг задену еще какую-нибудь тонкую струнку его солдатской души?
Развернувшись и у шлагбаума помахав ладошкой толстому охраннику, я опять выбралась в город. Вновь преодолев центральную улицу с озабоченной предновогодними хлопотами толпой, я переехала мостик через речку и свернула на вычищенную до асфальта кривую улочку, ведущую через старый район к точечной, по индивидуальному проекту, застройке в небольшом парке на берегу естественного озера. Там были шикарные двухуровневые квартиры, принадлежавшие нашей городской элите. Территорию огораживал симпатичный трехметровый забор с видеокамерами по периметру и КПП при въезде. Тормознув у закрытых ворот, я устало прищурила глаза. Борис звонил брату. Чтобы сюда въехать, требовалось персональное сообщение от хозяина, к которому собирался гость. И, как всегда, удостоверения личности.
- Да, это я. - Ровно говорил Борис. - Номер машины? Какой у тебя номер? - Поинтересовался у меня. - Да, не один. С твоей сотрудницей. Еленой Михайловной. Кое-что выяснил.
Он нажал на сброс и замер, глядя на закрытые ворота. Впрочем, они скоро открылись. Я вопросительно посмотрела на секьюрити с автоматом. Тот махнул рукой. И мы поехали.
А симпатичненько тут. Голубые ели, туи, можжевельники, присыпанные снегом. Летом, наверное, на газонах высаживают цветы... А в домах большие панорамные окна. Зимние сады в квартирах. Вот это я понимаю! Не то что вонь от жареной на сале трески по всему подъезду.
Я остановила машину там, где указал Борис. Он открыл дверь и вышел. Я осталась сидеть. Немного подождав меня, он подошел к водительской двери и стукнул в окно.
- Что? - Я опустила стекло.
- Пойдем.
- Зачем? Слушать ваши семейные тайны? И быть прикопанной рядом со Светой на двадцатом участке?
- Лена, - Борис серьезно посмотрел на меня, - я понимаю, что тебе это все неприятно. Но разве ты хочешь потерять хорошую работу?
- А причем тут это?
- Притом, что мужчина, каким бы сильным он ни был, никогда не станет заигрывать с женщиной, которой известны подробности его личной жизни, которые он тщательно скрывает от посторонних.
- Но, если я что-то узнаю, он меня и вовсе видеть не захочет! - Воскликнула я.
- Если сейчас пойдешь со мной, он будет тебе благодарен за тот труд, который ты ради него проделала. Психология человеческих отношений. - Пожал Борис плечами в ответ на мой неверящий взгляд.
Я выбралась из машины и привычно нажала на брелок.
- Здесь не воруют. - Усмехнулся мужчина и, придержав для меня створку, первым вошел в подъезд с широкой и красивой лестницей.
Мы поднялись всего лишь на несколько ступеней, как единственная в стене дверь распахнулась. На пороге, встречая нас, стоял Александр.
Братья молча пожали друг другу руки. Действительно, Борис был немного меньше ростом. И если Александра можно было бы назвать идеальной мечтой всех женщин: высок, красиво сложен, богат, то брат, с его жестким выражением лица и суровыми глазами, при всей симпатичности внешнего облика, скорее настораживал, нежели привлекал. Но я видела, как эти серые глаза умеют улыбаться...
Шеф, задержавшись взглядом сначала на моих ногах, а потом - на ненакрашенном лице, поприветствовал мою персону небольшим кивком. Я расстегнула куртку и, вслед за Борисом, зашла в квартиру. Несмотря на обилие больших и просторных комнат, нас пригласили, естественно, на кухню. Ни чая, ни кофе нам не предложили.
Борис отодвинул у барной стойки высокий табурет и молча кивнул мне на него. Я послушно села. Затем он, словно хозяин, прошел, открывая различные полки. Нашел кофе, смолол и засыпал в кофеварку. И скоро мы вдвоем наслаждались отличным кофе со свежими, еще теплыми, ватрушками. Хозяину Борис не налил.
А потом, оставив меня у бара, они вдвоем отсели за столик у панорамного окна с видом на засыпанные снегом сосны и негромко заговорили. А я разглядывала кухню площадью, наверное, как вся моя квартира. А потолки! Какие они тут высокие! И окно во всю стену. На полу блестящая плитка 'кофе с молоком'. Словно вышедшие из-под резца скульптора шкафчики цвета слоновой кости и непрозрачное рифленое стекло. Все очень красиво, функционально и гармонично. Да... А я считала, что живу неплохо... Отвернувшись, я схватила очередную ватрушку и попыталась прислушаться к разговору. Но они были далеко и говорили тихо. Я, расслабившись в тепле и сытости, снова начала клевать носом и вздрогнула, когда до моего плеча дотронулась чья-то рука. Открыв глаза, я резко обернулась. Рядом стояла худенькая женщина лет тридцати с небольшим хвостиком в милом домашнем брючном костюме с жар-птицами на темно-синем фоне. Черные прямые волосы были собраны в хвост. Черные брови ровными дугами изгибались над синими глазами и длинными ресницами. Ровный, тонкий носик и улыбающиеся розовые губки. Это жена Сам Саныча? И от нее он бегал к Свете? Ничего не понимаю в мужиках!
- Здравствуйте! - почти прошептала она. - Вы задремали, а я Вас напугала? Извините!
Она отступила на шаг, а я ответно улыбнулась.
- Здравствуйте! Просто бессонная ночь...
- Пойдемте, - пригласила она меня, - не будем отвлекать своим видом занятых мужчин!
Вот это деликатность... А я-то пыталась подслушивать!
Соскочив с табуретки, я сделала несколько шагов к столику у окна и позвала:
- Борис Александрович, меня пригласили... я отойду...
Старший оглянулся и, увидя жену Саныча, сразу встал со стула и склонил голову:
- Людмила Васильевна! Мое почтение!
- Здравствуй, Боренька! - Ответила красавица, несколько мгновений, не отрываясь, глядя мужчине в глаза. - Как ты?
- Спасибо, все отлично! Хорошо выглядишь.
Смугловатое лицо молодой женщины порозовело.
- Спасибо!
Тут встал Александр и, приблизившись к нам обеим, буквально вывел нас в коридор:
- Идите, девочки, пообщайтесь. Мы сейчас несколько заняты...
- Да, конечно... Идемте, - снова позвала меня за собой. - Хотите посмотреть зимний сад?
- О, это, наверное, прекрасно! - С энтузиазмом произнесла я. - Конечно, хочу!
А самой мне ужасно хотелось разобраться в том, что я увидела.
Пройдя сквозь огромную гостиную, мы попали в небольшой коридор со стеклянной дверью в конце. А там, когда моя спутница распахнула ее, оказался настоящий тропический рай. Пальмы, апельсины, лимоны, какие-то южные цветы, названия которых я даже и не знаю... И все это великолепие не теснится, а вполне себе вольготно произрастает приблизительно на двадцати квадратах остекленной площади.
- Да у Вас тут настоящая Амазония! - Восхитилась я. - И кто за этим тропическим лесом ухаживает?
- О, - Людмила Васильевна мягко усмехнулась, - это мое увлечение. Знаете, - она подошла к какому-то цветку и аккуратно поправила свесившуюся головку, - я люблю биологию. И хотела поступить в университет на эту специальность. Но мой отец решил, что экономисты в наш век гораздо востребованней.
- Да, - согласилась я, - так Вы закончили экономический ВУЗ? А где? В Москве, Питере?
- А как Вас зовут? Вы приехали с Борей из Москвы?
- Нет, я работаю в юридической конторе Вашего мужа. А Бориса Александровича вожу по его просьбе. Зовут меня Елена Михайловна.
Мне показалось, женщина облегченно вздохнула. И снова улыбка озарила ее красивое узкое лицо. Только теперь не настороженная, а более искренняя и открытая. Значит, Боренька?!
- Нет, Елена Михайловна, я - недоучка. Математику не люблю с детства. - Она пошла вдоль зарослей, трогая рукой то один, то другой лист. - Видите, они меня знают. Любят и радуются, когда я прихожу к ним. А учеба... мне тяжело давались точные предметы, и отец, кому-то заплатив, перевел меня в Кинематографическую Академию. Но, в отличие от остальных студентов, стремящихся приобщиться к кино, меня не интересовали суета и известность. Да, по сравнению со многими, у меня выигрышная фотогеничная внешность. И этого достаточно, чтобы тебя заметили, но ой, как мало, чтобы оставили в покое...
- И? - Я шла за ней, попутно читая маленькие таблички на латыни, прикрепленные к горшкам.
- Вам это действительно интересно? - Синие глаза печально всмотрелись в мои карие.